— Почему бы тебе не поискать ответы на эти вопросы, вместо того, чтобы запугивать людей? — потребовала Дана, вернувшись в комнату.
— Как Зоя, в порядке? — спросила ее Мэлори.
— Конечно, просто она напридумывала себе, что кто-то хочет навредить ее ребенку. — Она ударила Флинна в плечо кулаком.
— Эй, если ты не хочешь, чтобы кто-то отмечал недостатки вашего плана, не стоило устраивать вашу вечеринку у меня в доме. Итак, расскажите мне все, что вы знаете про этого Питта и Ровену.
Он сделал несколько заметок, стараясь сдержать едкие комментарии по поводу полного отсутствия информации.
— У кого-нибудь осталось приглашение?
Он взял приглашение, которое Мэлори достала из своей сумки.
— Я посмотрю, что смогу найти.
— Было ли в историях вашей бабушки что-нибудь о том, где могут быть спрятаны ключи?
— Нет, только то, что их нельзя вернуть руками богов. Что оставляет довольно широкое представление об области поиска.
— Флинн подождал, пока не ушла Мэлори, затем поманил Дану пальцем, чтобы та последовала за ним на кухню.
Комната представляла собой унылое зрелище, со своими древними медного оттенка бытовыми приборами, белой-с-золотом-в-крапинку поверхностью кухонного стола и линолеумом «под кирпич» на полу.
— Когда ты что-нибудь сделаешь с этой комнатой? Она ужасна.
— Всему свое время, моя дорогая, всему свое время. — Он достал пиво из холодильника и помахал им перед ней.
— Давай, почему бы нет?
Он достал вторую бутылку, открыл с помощью открывашки в форме полуголой блондинки с зубастой улыбкой на лице.
— А сейчас, расскажи мне, что ты знаешь об очень сексуальной Мэлори Прайс с ее большими голубыми глазами.
— Я познакомилась с ней лишь прошлой ночью.
— Угу, — он придержал пиво. — Женщина всегда поймет суть другой женщины. Как телепатия. В большинстве случаев женщине нравится или не нравится другая женщина, при чем не зависимо от того, знают они друг друга или нет. Было несколько научных исследований на эту тему. Давай, выкладывай, или пива тебе не достанется.
Она не особенно и хотела пива, чтобы из-за него торговаться.
— Почему тебе интересно знать именно про нее? Почему не про Зою?
— Мой интерес к Зое носит скорее теоретический характер. Но я вряд ли смогу начать страстный и необузданный роман с Мэлори, который я себе представляю, пока не узнаю всех ее тайн и желаний.
— Ты хочешь, чтобы меня стошнило, Флинн?
Он просто опрокинул свое пиво, сделал долгий, медленный глоток, держа ее бутылку вне досягаемости.
— Я не твоя глупая собака, которая выпрашивает печенье. Я расскажу тебе, но лишь затем, чтобы сесть в сторонке и вдоволь посмеяться, когда она тебя отошьет. Мне она понравилась, — добавила она и протянула руку за пивом. — Она произвела на меня впечатление умной, амбициозной женщины с широкими взглядами, но без наивности. Она работала в Галерее, но была уволена после ссоры с новой женой шефа. Так как Мэлори назвала ее бимбо прямо в лицо, я бы сказала, что она не всегда придерживается норм такта и дипломатии, называет вещи так, как их видит. Она любит хорошую одежду и знает, как ее носить — очень много на нее тратит, потому и оказалась практически разорена вплоть до сегодняшнего утра. На данный момент она не состоит в каких-либо личных отношениях и хочет начать собственный бизнес.
— В тебе умер шпион. — Он сделал еще один долгий, медленный глоток. — Итак, она ни с кем не встречается. И она дерзкая. И не только из-за поведения с женой босса. Она поехала одна, ночью, в самый страшный дом в западной Пенсильвании.
— Как и я.
— У меня не может быть сумасшедшего, страстного романа с тобой, сладенькая. Это было бы ошибкой.
— Ну все, теперь меня точно стошнит.
Но она улыбнулась, когда он наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Почему бы тебе не перебраться сюда на пару недель?
Ее глаза цвета темного шоколада мрачно посмотрели на него.
— Прекрати присматривать за мной, Флинн.
— Я не могу.
— Если я не перебралась сюда, когда была на мели, с чего бы мне делать это сейчас, когда я разбогатела? Ты знаешь, мне нравится иметь свое личное пространство, как и тебе. И гоблины из Варриорс Пик не спустятся и не утащат меня ночью.
— Если бы это были гоблины, они бы меня не беспокоили. — Но поскольку он знал ее, он оставил тему. — Как насчет того, чтобы рассказать твоей новой подружке Мэлори, какой я потрясающий мужчина. Весь такой умный и чувствительный.
— Ты хочешь, чтобы я ей врала?
— Фу, не будь такой злой, Дана. — Он отпил еще пива. — Ты просто злюка.
Оставшись в одиночестве, Флинн устроился в своей личной комнате для размышлений. По сути, конечно, это был кабинет, но он предпочитал вместо этого говорить «комната для размышлений», так как «кабинет» непременно означал работу. Ничего подобного. В комнате для размышлений можно было, если уж на то пошло, работать, или вздремнуть, или почитать, или просто уставится в пространство, раздумывая о чем-то своем. Да, здесь можно было работать, но это не было обязательным требованием.
Он снабдил комнату большим коричневым письменным столом и парой широких кожаных кресел, в которых запросто можно было утонуть.
Здесь была и картотека, но он замаскировал ее под своеобразный мужской комод. Одна стена была покрыта фотографиями кинозвезд сороковых и пятидесятых.
Если ничего не получалось, он мог бросить все и просто изучать их, проведя так несколько приятных часов в одиночестве.
Мо уже успел завалиться посреди комнаты. Флинн перешагнул через него, включил свой компьютер и достал вторую бутылку пива из мини-холодильника, установленного под рабочим столом. И в который раз подумал, что это была чертовски умная мысль — поместить под стол холодильник.
Затем он сел, размял шею, как боксер перед раундом, и приступил к делу.
Если во всемирной паутине было хоть что-нибудь о новых жильцах Варриорс Пик, он это найдет.
Как всегда, его засосала пучина информации. Пиво стало теплым. Один час плавно перетек в два. А потом и в три, пока Мо не решил дело толкнув кресло под Флинном так, что тот откатился на середину комнаты.
— Черт, ты же знаешь, я ненавижу это. Мне нужно еще всего несколько минут.
Но Мо уже слышал это раньше, и с протестом шлепнулся массивными лапами и весом большей части тела на бедра Флинну.
— Ну ладно, может быть, нам пора прогуляться. И если так получится, что мы будем проходить мимо двери одной блондинки, мы можем зайти и поделиться собранной информацией. А если это не сработает, мы зайдем куда-нибудь за пиццей, чтобы это не выглядело полным поражением.
Слово «пицца» заставило Мо устремиться к выходу. Пока Флинн спускался, пес был уже у передней двери, зажав поводок в зубах.
Это был хороший вечер для прогулки. Тихий, успокаивающий, согретый поздним летним солнцем. В такие моменты, когда воздух был мягким, а легкий ветерок приносил ароматную свежесть, он был рад своему решению наследовать «Вестник» от своей матери вместо того, чтобы оставить след в газете какого-нибудь большого города.
Многие из его друзей уехали в город, даже женщина, которую он думал, что любил, предпочла ему Нью-Йорк.
Или он предпочел ей Долину.
Это, размышлял он, с какой стороны посмотреть.
Возможно, новости здесь не имели того размаха, или остроты, как в Филли[6] или Нью-Йорке, но здесь их по-прежнему хватало. И то, что происходит в Долине и ее окрестностях, тоже имеет значение.
И прямо сейчас он чуял историю, которая могла бы стать грандиознее и сочнее, чем все другие, напечатанные за почти семидесятилетнюю историю «Вестника».
Если он сможет помочь трем женщинам, одна из которых его горячо любимая сестра, и при этом пофлиртовать с невероятно привлекательной блондинкой и разоблачить… в общем, может, из этой шляпы удастся достать не одного кролика.
— Ты должен быть очаровательным, — напутствовал он Мо, подходя к аккуратному кирпичному зданию, куда, как он видел этим утром, входила Мэлори. — Если ты будешь вести себя, как животное, мы никогда не попадем за дверь.
Из предосторожности, Флинн дважды обмотал поводок вокруг руки, прежде чем войти в двеннадцатиквартирный дом.
Очень удачно, решил он, что М. Прайс значится на первом этаже. Не только потому, что ему не придется волочить Мо вверх по лестнице или затаскивать в лифт, но еще и потому, что к квартирам на первом этаже примыкал маленький внутренний дворик.
Это давало ему возможность с помощью печенья, которым он набил свои карманы, выманить Мо и запереть его вне квартиры, но в то же время под присмотром.
— Очаровательным, — повторил он в полголоса, бросив строгий взгляд на Мо, прежде чем постучать в дверь Мэлори.
— Очаровательным, — повторил он в полголоса, бросив строгий взгляд на Мо, прежде чем постучать в дверь Мэлори.
Ее приветствие он бы не назвал лестным.
Ей хватило одного взгляда на него и Мо.
— О, мой Бог. Вы, должно быть, шутите.
— Я могу запереть его снаружи, — проговорил Флинн быстро. — Но нам действительно надо поговорить.
— Он выкопает все мои цветы.
— Он обычно ничего не раскапывает, — пожалуйста, Боже, только не копай. — У меня есть — я не могу сказать слово на букву П, иначе он будет сильно волноваться. Но у меня оно есть в кармане. Я просто положу его снаружи.
— Я не… — нос Мо устремился прямо к ее промежности. — Господи. — Защищаясь, она отпрыгнула назад. Большего приглашения Мо и не требовалось.
Оп прошел через дверь, резво протащив за собой Флинна по старинному турецкому ковру, едва промахнувшись своим сокрушительным хвостом мимо вазы Арт Деко[7] со стоящими в ней поздними лилиями.
В ужасе, Мэлори кинулась к двери патио и одним рывком открыла ее настежь.
— Вон, вон, пошел вон!
Это слово Мо знал. Но ему совсем не хотелось уходить, когда он только пришел, к тому же здесь было столько увлекательных запахов. Он просто плюхнулся своим широким туловищем на пол, всем своим видом давая понять, что его отсюда не сдвинешь.
Со всем возможным достоинством, Флинн схватился двумя руками за ошейник Мо и поволок его через комнату за дверь.
— О, да, это было очаровательно. — Запыхавшись, Флинн обмотал поводок петлей вокруг ствола дерева. А когда Мо завыл, он опустился рядом с ним на колени. — Прекрати это. У тебя что, нет гордости? У тебя совсем нет чувства мужской солидарности? Как я смогу наложить руки на эту женщину, если она нас ненавидит?
Он слегка боднул лбом в морду Мо.
— Давай, ложись и будь тихим. Сделай это для меня, и весь мир будет твоим. Начиная с этого.
Он достал печенье. Завывание мгновенно прекратилось, и хвост глухо забарабанил по земле.
— Напортачишь — в следующий раз оставлю тебя дома.
Он встал и послал, как он надеялся, непринужденную улыбку Мэлори, которая осмотрительно стояла по другую сторону двери.
Он подумал, что это уже была победа, когда она открыла дверь и впустила его внутрь.
— Вы никогда не пытались отдать его в школу послушания?
— Эээ… ну да… было дело… но это обернулось неприятным инцидентом. Мы не любим об этом говорить. Хорошая квартира.
Стильная, со вкусом. И женственная, решил он. Не утонченно-мелко-бузделушечно женственная, но дерзко-индивидуально-очаровательно женственная.
Стены были глубокого, богатого оттенка розового, выступавшего выразительным фоном для картин. Она предпочитала произведения античного искусства, или репродукции, достаточно хорошо выполненные, чтобы сойти за оригинал. Мягкие ткани и глянец скульптур.
И все чисто, как сверкающая новая монета.
Даже запах был женственный, от лилий и высушенных цветочных лепестков, которые женщины постоянно клали в какие-нибудь чаши. И, предположил он, от самой женщины.
Тихо играла музыка. Что это… Энни Ленокс,[8] проникновенно поющая о сладких грезах.
В целом, как показалось Флинну, все говорило об очень специфичном, очень тонком вкусе.
Он подошел к портрету женщины, выходящей из темной воды озера. Художник поразительно передал движение, сексуальность и силу изображения.
— Она красива. Ее стихия море или земля?
Мэлори изогнула бровь. Как минимум, он задал неглупый вопрос.
— Я думаю, она еще не выбрала. — Она взвешивала свое мнение о нем, пока он осматривался в ее квартире. Здесь, у нее, он казался более… мужчиной, что ли, предположила она, чем на той же улице или в огромной пустой комнате своего дома.
— Что вы здесь делаете?
— Во-первых, я пришел, потому что хотел увидеть вас снова.
— Почему?
— Вы привлекательная женщина. — Так как он нашел, что смотреть на нее не только расслабляющее, но и занимательно, он зацепил большими пальцами рук за передние карманы и просто предался созерцанию. — Вы можете считать это слишком незначительной причиной, но я предпочитаю думать, что нет ничего важнее. Если бы людям не нравилось смотреть на привлекательные вещи, то у нас не было бы никакого искусства.
— И как долго вы шли к этой мысли?
Он понимающе усмехнулся.
— Не так уж долго. Я сообразительный. Вы ужинали?
— Нет, но у меня есть планы. Есть еще какая-то причина для визита?
— Давайте сперва закончим с этой частью. У вас еще нет планов на завтрашний ужин. Не хотите поужинать со мной?
— Я не думаю, что это хорошая мысль.
— Потому что я вам надоедаю? Или вы просто не заинтересованы?
— Вы изрядно надоедливы.
Эти глаза цвета ленивой реки играли с ней.
— Вы просто плохо меня знаете. Спросите кого угодно.
Нет, она чувствовала, он определенно не надоедал ей больше. Скорее развлекал и интересовал. И беспокоил. К тому же, как бы он ни был привлекателен, он был абсолютно не в ее вкусе.
— У меня и так проблем достаточно, и без свиданий с мужчиной, обладающим ужасным вкусом в меблировке и сомнительным в области домашних животных.
Она взглянула в сторону патио и не смогла сдержать смех, увидев полный надежды взгляд Мо, впечатавшегося мордой с внешней стороны стекла.
— Вы ведь на самом деле не ненавидите собак.
— Конечно, я не ненавижу собак. Мне нравятся собаки. — Она склонила голову, изучая мохнатую морду. — Я не думаю, что это собака.
— Они поклялись, что это именно собака, когда я забирал его из питомника.
Ее глаза смягчились.
— Вы забрали его из питомника?
Ага, ее оборона дает трещину. Он встал так, что смог изучать Мо вместе с ней.
— Он был несколько меньше тогда. Я пошел туда, чтобы подготовить статью о приюте, он наскочил на меня и так посмотрел, как будто хотел сказать: «Окей, я тут ждал, пока ты меня заметишь. А теперь пойдем домой. Здесь мое дело пропащее».
— А что значит «Мо»? Гора?[9]
— Он похож на Мо. Ну, знаете, Мо Ховард.[10] — Когда ее лицо осталось недоумевающим, Флинн вздохнул. — Женщины, они не знают, что теряют, когда дело касается отважной сатиры и остроумия «Трех марионеток».
— Да, да, мы не знаем, что теряем. — Сообразив, что они стоят слишком близко, она сделала осторожный шаг назад. — Что-то еще?
— Я начал разыскивать тех людей, с которыми вы связались. Лайам Питт, Ровена О'Мэра. По крайней мере эти имена они используют.
— С чего бы им использовать эти имена?
— Потому что, когда я задействовал мое невероятное мастерство и талант, я не нашел ни одной записи под этими именами, которая бы соответствовала новым владельцам Варриорс Пик. Ни номеров социального страхования, ни паспортных данных, ни водительских удостоверений или каких-либо лицензий вообще. Нет следов деятельности этого «Трейда», никаких бумаг. И, наконец, я не нашел ни одного контакта для связи с ними.
— Они не из Америки, — начала она, но тут же запнулась. — Ну хорошо, нет паспортных номеров. Может быть вы просто не нашли их пока, или, может быть, они использовали другие имена, чтобы купить дом.
— Может быть. Будет интересно найти их, так как на данный момент все выглядит так, будто они появились из воздуха.
— Я бы хотела знать больше о Дочерях из Стекла. Чем больше я о них знаю, тем больше шанс найти ключ.
— Я позвоню моей бабушке, расспрошу ее о легенде. Я мог бы рассказать все завтра за ужином..
Она изучающе посмотрела на него, затем оглянулась на собаку. Он хотел помочь, а у нее всего четыре недели. С точки зрения личного общения, она подержит его на расстоянии. Дружелюбно, но не слишком. По крайней мере, пока не решит, что с ним делать.
— Столик будет на двоих или на троих?
— На двоих.
— Хорошо. Можете зайти за мной в семь.
— Отлично.
— И выйти можно этим путем. — Она указала на дверь патио.
— Без проблем. — Он направился к двери, бросив взгляд назад. — Вы на самом деле привлекательная женщина, — сказал он, затем приоткрыл дверь ровно на столько, чтобы протиснуться наружу.
Она наблюдала, как он отвязывал собаку, как пытался сохранить равновесие, когда Мо прыгнул, чтобы слюняво поцеловать хозяина в лицо. Она подождала, пока они не удалились, прежде чем фыркнуть от едва сдерживаемого смеха.
Глава 5
Мэлори нашла маленький домик Зои достаточно легко. Это была крошечная коробочка с лужайкой, величиной с почтовую марку. Но он был выкрашен в радостный желтый цвет с белоснежной отделкой. Живописные клочки цветов бодро красовались по обе стороны от двери.
Даже если бы Мэлори не была уверена в адресе и не узнала машину Зои, припаркованную на обочине, она бы узнала дом по мальчику во дворе, высоко подбрасывающему в воздух мяч, чтобы затем на бегу поймать его.