– На заставу? – спросил Левченко.
– Нет. – Маджитов улыбнулся. – На базу, в Восе.
Все обрадовались.
– Это дело! Хоть отдохнем как люди, помоемся, побреемся, переоденемся, отъедимся, а то без харчей воевать плохо.
Как и было решено, с наступлением темноты сводная группа двинулась в путь. Пошли в том же порядке. Поверху пустили фланговый дозор.
Бойцы отходили по горной реке. Переходя ее, Левченко подвернул ногу. Из-за этого в дозор он не попал, а ковылял сзади основной группы. Идти приходилось по ледяной воде, это в начале декабря!
Конечно, можно было выбрать и другой маршрут. Но именно по ущелью и руслу реки к кишлаку выходили караваны. Комбат еще надеялся, что удастся зацепить один из них. Посему группа шла по реке в готовности встретить охраняемый караван. Но все обошлось без происшествий.
Забрав технику, оставленную у двенадцатой заставы, сводная группа форсированным маршем направилась к поселку Восе. Домой, на базу, бойцы вернулись днем. Пыльные, грязные, похожие на душманов, офицеры и солдаты спрыгнули с танков и БМП.
Ольга повисла на шее Левченко.
– Живой! Я ждала тебя!
Михаилу стало не по себе. Подобного он не ожидал.
– Не надо, Оля, народ кругом.
– Ну и пусть все видят. Главное, ты вернулся живой.
– Да брось, что со мной могло быть?
– Но вы ведь на войне были!
– Какая война, Оля? Так, погуляли по горам, постреляли и назад приехали. Тут-то у вас как?
– Ничего. Здесь не в горах. Только…
– Что? – спросил Левченко.
– С дисциплиной в ваше отсутствие стало плоховато.
– К тебе приставал кто-нибудь?
Ольга улыбнулась:
– Я в общем говорю.
– Значит, приставали. Разберемся. Дисциплину поднимем. Извини, мне надо технику поставить в парк да привести себя в порядок. Ты не представляешь, как я хочу под горячий душ.
– Иди. Вечером встретимся?
– До вечера, Ольга, дожить надо.
– Ты все еще на войне.
– Может быть. Ладно, пошел.
– Буду ждать. Теперь это не трудно.
– Как хочешь.
Закончив с размещением техники в парке, Левченко прошел в дом бабы Веры. Тут же появились и остальные офицеры. Они согрели воду и долго смывали с себя грязь.
Потом баба Вера выставила на стол литровую бутылку спирта. Это было то, что нужно. Спирт под хорошую закуску. Ею снабдила квартирантов та же хозяйка дома, да и Суворов захватил из части три банки тушенки и хлеб. Влад принес блок американских сигарет. Их оставили сотрудники Красного Креста, часто доставлявшие гуманитарную помощь через Восе в отдаленные кишлаки.
Офицеры выпили. Показалось мало, купили водки, вышел перебор.
Ольга напрасно ждала Михаила. Левченко попытался переодеться, чтобы пойти на свидание, но нога запуталась в штанине, и он рухнул на кровать. Хорошо, не на пол. Так и уснул.
По прибытии на базу офицеры сразу же подняли дисциплину до нужного уровня. О методах умолчим, главное в том, что был достигнут нужный результат.
Наступил 1994 год. На этот раз Ольга находилась рядом с Михаилом и не позволяла ему уплыть по течению.
После праздника Левченко и Варченко зашли к комбату.
– Командир! – обратился к Маджитову Михаил. – Есть одна просьба.
– Говори, Миша, слушаю.
– Да ты и сам уже догадался, о чем я хочу просить.
– Конечно, догадался. Не вы первые приходите с просьбой отпустить в Душанбе. Другие ладно, да и Варченко тоже. Им, если прямо говорить, нужны бабы, но у тебя-то, Миша, Ольга под боком!
– При чем здесь Ольга? Не было у меня с ней ничего и не будет.
– Не было? – Комбат расплылся в улыбке. – Так ты что же, по ночам ей рассказывал, как лазил по горам? Или, может, Миша, у тебя с этим интимным делом проблемы? Но тогда тебе и в Душанбе делать нечего.
– Подкалываешь? У меня с этим делом все в порядке. Так отпустишь?
– Ладно, езжайте, – разрешил комбат. – Завтра как раз в столицу пойдет машина с доктором, старшим лейтенантом Ашуровым, за медикаментами. С ним и отправляйтесь. Но не задерживаться. На все про все трое суток.
– Четверо, – подал голос Варченко.
– А двое не хочешь?
– Понял. Трое так трое, но, как в отпуске, без дороги.
– Ступайте.
На следующий день Левченко и Варченко выехали в Душанбе с начмедом Ашуровым. До столицы Таджикистана они добрались без происшествий и заглянули на медицинские склады. Там Ашуров, кроме лекарств, получил десять литров спирта.
Закончив дела, он подвез офицеров к штабу бригады и недолго сопротивлялся, когда Левченко с Варченко решили уменьшить на треть содержимое канистры. Да и какой смысл упираться, если такое добро все равно заберут?
Офицеры с трехлитровой банкой поднялись на пятый этаж, где встретили товарищей, служивших в бригаде спецназа. Встреча прошла бурно. Выпили и спирт, и водку. Левченко не помнил, как дошел до своей комнаты.
Утром он проснулся от жуткой боли в голове и в руке. Простыня была в крови. Михаил взглянул на руку. На запястье красовался широкий шрам.
– Валера! – позвал друга Левченко.
– Чего? – ответил Варченко, присев на кровати.
– Что вчера вечером было? Откуда рана у меня на руке? Подрались, что ли?
– Нет, перепили. Потом один спец показал, как умеет бутылки на башке разбивать, расколотил пол-литровую пустую. А ты литровой шарахнул себя, да, видимо, горлышком зацепил вену. Рану кое-как перевязали, со жгутом кто-то, помню, носился, а ты все рвался на узел связи.
– И что? Ходил?
– Ага, сходил. До двери. Влепился лбом в косяк и стек на пол.
– А куда звонить хотел?
– Ты у меня спрашиваешь?
– Да, дела! Пошумели, значит?
– Не то слово.
– На похмелку что-нибудь осталось? Череп трещит, вот-вот лопнет.
– Отлил я вчера из банки граммов двести спирта. Надо бы водой разбавить.
– Не хрен разбавлять, давай так, по сто на брата.
– Нет, Миша, я не буду. Смотреть на спиртное не могу.
– Счастливый человек. А я выпью. Где у тебя заначка?
– В тумбочке.
Левченко попросил:
– Налей, Валера. Башку с подушки поднять не могу.
– А придется, лежа не выпьешь.
– Налей, будь другом.
– Сколько?
– Да все, что есть.
– А не много будет?
– Самое то, чтобы прийти в себя.
Варченко налил стакан, поднес приятелю. Михаил выпил чистый спирт в три глотка, выдохнул, и его тут же повело. Слишком уж много старых дрожжей было в организме. Через минуту он уже был пьян и вновь уснул.
И вот тут, чего никто никак не ожидал, в комнату вошел командир бригады. Он увидел на лестнице и в коридоре кровь, по этим следам вышел к комнате Левченко и Варченко.
Валера поднялся, принял положение «смирно».
– Здравия желаю, товарищ полковник!
– Здравствуй, старший лейтенант. Что тут у вас произошло?
– Ничего.
– Как это ничего? Комната в крови.
– Так это друг мой вчера порезался.
– И где же он так порезался?
– На встрече с товарищами из спецназа бутылка разбилась, вот осколком и порезался.
Командир бригады подошел к Левченко, потряс его.
– Старлей!
Михаил открыл мутные глаза.
– Чего?
– Ты кто такой?
– А ты кто такой? Вали отсюда.
Комбриг все понял и ушел.
Когда Левченко отоспался и привел себя в порядок, Варченко рассказал другу о визите командира бригады.
– Да, – проговорил Левченко. – Залет! Теперь полковник точно оприходует меня на гауптвахту суток этак на трое. Хоть и не начальник он нам теперь, но старший по званию. Надо извиняться. Заодно попросить, чтобы помог получить бабки, которые нам недодали в бригаде.
– Ага. – Варченко усмехнулся. – Поможет. На губу отправит, а в финчасть – вряд ли.
– Посмотрим. Командир бригады мужик с понятием, Афган прошел, боевой офицер, должен понять.
– Может быть, и понял бы, если бы ты не послал его.
– А я послал?
– Не совсем. Сказал, мол, вали отсюда.
– Не помню.
– Зато он хорошо помнит.
– Но все равно идти надо.
– Давай. Ты тогда скажи, на сколько тебя определят на губу.
– Обязательно.
Левченко спустился на первый этаж, где находился кабинет командира бригады, постучал, приоткрыл дверь. Комбриг находился на месте.
– Разрешите войти, товарищ полковник.
– Старый знакомый! Входи.
– Товарищ полковник, командир минометной батареи батальона майора Маджитова старший лейтенант Левченко.
– Я в курсе, кто это такой борзый посылал комбрига.
Батальон Маджитова стал отдельным, был выведен из состава бригады, но многие вопросы еще не были до конца решены, в том числе и финансовые.
– А разве я послал вас? Честное слово, не помню. Хлебнул лишнего. С боевых сюда приехали, встретили однокурсников, обмыли это дело и переборщили. Вы извините меня, товарищ полковник.
– Значит, ты пришел извиняться? Это хорошо. Но если бы ты был не из этого батальона и не участвовал бы в боевых выходах, которые принесли нам значительный успех, то я не принял бы извинений, а отправил бы тебя на гауптвахту. Ясно?
– Так точно.
– Тяжело в горах было?
– Нормально.
– Да, батальон Маджитова у нас был всегда на самых ответственных участках. Считай, что извинение ты получил, но больше…
Левченко приложил руку к сердцу.
– Больше, товарищ полковник, никаких залетов. Слово.
– Не забывай, слово дал.
– Не забуду.
– Рука как? Крови много потерял?
– Да рука ничего, рана затянулась. А кровь потерянную я спиртом заменил. Так что все нормально.
– Тогда ступай. И Маджитову не говори о нашей встрече.
– Есть! Но у меня к вам просьба, товарищ полковник.
– Давай свою просьбу.
– Нам бы деньги получить, а без вашей подписи финчасть не выдаст. Без денег вилы. Сигарет купить не на что.
Командир бригады поднялся.
– Пошли!
Они прошли в финчасть, где комбриг приказал:
– Вот этому старшему лейтенанту и его товарищу выдать довольствие немедленно и до копейки!
Начфин ответил:
– Есть!
Комбриг повернулся к Левченко:
– Доволен?
– Так точно!
– В санчасть все же обратись. А то так и останется безобразный шрам.
– Лишь бы голова была цела, а шрамы – ерунда.
Получив денежное довольствие, Левченко и Варченко вернулись на базу в поселок Восе.
Глава 10
Офицеров, вернувшихся из Душанбе, встретил комбат:
– Как съездили?
– Отлично, – ответил Левченко. – Бабки получили.
– А с рукой что? – Комбат заметил бинт на месте пореза.
– Пустяки, бутылка разбилась.
– Да? Значит, погуляли хорошо?
– Хорошо, но мало, – ответил Варченко. – Нам бы еще недельку.
– Уже! И того, что получили, хватит. Наверное, проституток через каждые два часа меняли, да?
– Не до них было, – проговорил Левченко.
Маджитов удивился и спросил:
– Как это так? Что за гулянка без женщин? Пьянствовать можно и здесь. Не, мужики, вы мне мозги не сношайте, снимали баб, это как пить дать.
– Считай как хочешь.
– Главное, чтобы заразы какой не привезли. – Майор хитро улыбнулся, глядя на Левченко. – Ты пока, Миша, отложи любовь с Ольгой. Мало ли что. А бабы такое не прощают.
– Все подкалываешь?
– Дело говорю.
Разговор прервал помощник дежурного по батальону, который подвел к офицерам избитого молодого солдата.
– А это еще что такое? – Маджитов нахмурил брови.
– Да вот, товарищ майор, рядового отпустили в увольнение, вернулся избитым.
– Так это не наши отделали его?
– Никак нет. Местные.
Комбат повернулся к солдату:
– Кто такой?
– Рядовой Ламиев.
– Докладывай, когда, где и кто тебя избил. Только не врать, все проверим.
Солдат вздохнул.
– На базаре это было, хотел арбуз купить, а тут трое подошли. Они до этого недалеко стояли с сержантом-ментом. Привязались, мол, козел я, неверным служу. Я и сказать в ответ ничего не успел. Меня повалили и избили.
– А что мент?
– Ничего! Стоял и смотрел. Ухмылялся, сволочь, еще. Старик один вмешался, гаркнул на местных, те ушли. Вместе с ментом. Ну а я сюда.
– Значит, милиционер спокойно смотрел, как избивают солдата?
– Так точно! Это местные на базаре подтвердить могут.
– Понятно. Веди, прапорщик, бойца в медпункт! – приказал Маджитов помощнику дежурного. – Пусть эскулапы осмотрят, лекарств каких дадут.
– Есть, товарищ майор!
Помощник дежурного и Ламиев ушли.
Маджитов сплюнул на асфальт.
– Оборзели менты вконец. Непонятно, на хрена они вообще в поселке нужны!
– Чтобы о нас духам информацию передавать, – проговорил Левченко. – Ты заметил, наши колонны постоянно подвергаются обстрелу, а менты ездят свободно, никто по ним не стреляет. Значит, что? Значит, они повязаны с духами. Впрочем, здесь половина поселка с ними.
– Это ты уже лишку дал, Миша. Но ментов шугануть надо.
– Я с тобой, – сказал Левченко.
– Давай!
Вскоре два танка выехали из парка, пошли к Восе, остановились у здания местного отдела милиции и навели на него орудия.
К ним выбежал испуганный майор:
– Ай, что случилось? Зачем танки?
Комбат с башни крикнул:
– Слушай сюда, майор! Сегодня на базаре местные избили моего солдата. Рядом стоял ваш сержант и спокойно наблюдал за избиением. Долго базарить не буду. Предупреждаю, если еще раз произойдет подобное, мы разнесем на хрен всю вашу контору. Вопросы есть? Вопросов нет. И запомни, майор, мы слово держим.
После этого механики-водители развернули танки, и небольшая колонна вернулась на базу.
Через несколько дней, как назло, отличились офицеры батальона. Влад Марин и Сергей Суворов на «Урале» поехали в Куляб по своим делам. Там они основательно нажрались и отправились назад, отстранив от управления водителя. Возле здания ОВД грузовик протаранил «УАЗ» и «пятерку», стоявшие на обочине, зацепил милиционера, который попал в больницу. Дежурная смена ОВД задержала офицеров и сообщила в батальон о случившемся.
Дежурным по части в тот вечер заступил старший лейтенант Левченко, ему связист и сообщил о ЧП. Михаил направился доложиться комбату, но того дома не было, уехал к даме. Тогда Левченко поднял по тревоге отдыхающую смену караула и вместе с начкаром на машине отправился в ОВД. В дежурной части он объявил, что забирает задержанных офицеров, а все разборки подождут до завтра.
Старший наряда, капитан заартачился:
– Мы не отдадим вам задержанных. Да, разбирательство отложим до завтра. С вашими офицерами сейчас разговаривать бесполезно, они пьяны, но до утра останутся здесь.
– Уверен? – спросил Левченко.
– Да, так и будет!
– Ни хрена так не будет. Начальник караула! – крикнул за спину Левченко. – Давай сюда группу.
В дежурную часть вошли десять вооруженных солдат.
Левченко подошел вплотную к капитану.
– Хочешь, чтобы мы вас рассадили в камеры?
– Это нарушение закона. Я буду жаловаться.
– Да хоть обжалуйся. Но после того, как отпустишь офицеров. У меня нет времени на пустые базары. Или ты сам отдашь задержанных, или я приказываю караулу забрать их силой, а вас обезоружить и закрыть в камерах.
Капитан с ненавистью посмотрел на Левченко. Но сделать он ничего не мог и отдал команду отпустить офицеров. Левченко, караул, пьяные Марин и Суворов вернулись в часть.
Уром комбат сначала ругался, потом поехал к начальнику ОВД.
Он убрал протокол на Марина и Суворова и объявил:
– Менты будут молчать. Машины отремонтируют, с ними ничего страшного. Сержант отлежится. Но если кто-то еще решится по пьянке потусовать в поселке, то я сам лично посажу в подвал этого героя или расстреляю к чертовой матери.
Насчет расстрела майор, конечно, поторопился, а вот попасть в подвал особо не хотел никто. Там было промозгло и чертовски холодно. Малые размеры не позволяли поставить солдатскую кровать, поэтому в подвале был только «вертолет», прикрепленный к стене, – опускающиеся и поднимающиеся нары, на которых и подростку будет тесно.
Инцидент был исчерпан.
С наступлением зимы снег в горах завалил все тропы и серпантины, сделал непроходимыми ущелья. В таких условиях воевать нельзя, и боевые действия откладывались до весны. Поэтому у офицеров было много свободного времени. Кто-то ушел в отпуск, кто-то часто получал увольнение. А кто-то постоянно набирал наряды за «хорошее» поведение. В общем, зимой на базе царило спокойствие.
Между тем приближалось 26 января, день рождения Левченко. Ему исполнялось двадцать три года. Это был первый день рождения, который Михаил решил отметить. Раньше, даже в детстве, не отмечал, а сейчас пришлось. Не он один ждал праздника. За столом собрались более двадцати человек.
На этот же день Левченко заказал телефонные переговоры с домом. Прошел почти год, а в семье не знали, где он, что с ним.
Михаил оставил гуляющих товарищей и направился на переговорный пункт. С ним увязалась Ольга.
На переговоры пришла мама Левченко Людмила Ивановна.
– Миша, сынок, здравствуй! Где ты?
– Здравствуй, мама! Ты не беспокойся, я служу в тылу.
– Но почему не давал о себе знать? Мы с отцом разыскивали тебя. Отправляли запрос в училище, оттуда ответили, что ты добровольно уехал в Таджикистан. Это правда?
– Правда. Так получилось, досрочный выпуск. В Душанбе нужны были офицеры. Но я служу в тылу, мама, на ремонтной базе, на окраине Душанбе, здесь все спокойно. Скоро заменюсь. Постараюсь пристроиться поближе к дому.
– Господи, я не знала, что и думать.
– А отец пришел? – спросил Левченко.