В ответ донёсся идиотский смех и нечленораздельное бормотание. Раздался второй выстрел, ель ощутимо дрогнула от попадания. Ляховскому безумно захотелось свернуть ему челюсть.
— Прекрати палить, придурок! — выкрикнул он, прижавшись спиной к стволу и шипя проклятья.
Третья пуля, свистнув, улетела куда-то далеко. Из полуоткрытого окна докатилась новая порция смеха, ругательств, обрывков молитв, которые сменились фразой:
— Изыди, сатана! Моя вера чиста и непоколебима. Тебе не удастся овладеть моей бессмертной душой!
— Ах ты, выживший из ума сукин сын, — прошептал Дмитрий. — Аюн, сможешь незаметно пробраться внутрь? Я тебя прикрою.
— Попробую. Только не надо меня накрывать. Или это снова поговорка такая?
— Да, да, поговорка. Я буду стрелять по окну, чтобы он не смел поднять головы, а ты тем временем отберёшь его пукалку.
— Хорошо.
Ляховский щёлкнул затвором, прицелился поверх головы обороняющегося и открыл огонь короткими очередями. Человек поспешно шлёпнулся на пол, закрыл голову руками. Пульки вгрызались глубоко в стены, взметая фонтанчики строительной пыли. Дмитрий ненадолго прекратил стрельбу, повернул голову влево, туда, где пару секунд назад находился юноша, но его уж и след простыл. Человек в здании встал, высунул ружьё в окно. Ляховский снова заставил его уткнуться носом в пол и уже не позволил подниматься.
Аюн тем временем заложил крутой вираж, обогнул дом и, крадучись, приблизился к стене. Стараясь не шуметь, он вскарабкался на второй этаж. Залезать было легко, так как от времени некоторые кирпичи выкрошились и вывалились, образовав зацепы. Юноша осторожно толкнул оконную раму, потом попробовал потянуть её на себя. Не получилось, окно было заперто.
На домушника наш герой никак не смахивал, поэтому он, недолго думая, разбил стекло локтем и залез внутрь. Дмитрий неодобрительно покачал головой, так как человек в его прицеле услышал звон. Стрелок, лёжа на животе, хотел было ползти на шум, но Ляховский не дал ему этого сделать и дал очередь. Автоматные пули прошили кирпич насквозь, образовав ровную шеренгу отверстий в полу прямо перед носом стрелка. Человек медленно отполз и наставил ружьё в дверной проём.
Вскоре Дмитрий увидел вторую тень с палкой в правой руке. Фигура остановилась у двери. Ляховскому пришлось прекратить стрельбу и молча наблюдать за происходящими событиями. Диверсант подобрал что-то с пола, катнул в комнату, сам по-кошачьи прыгнул и оказался лицом к лицу с обороняющимся. Прогремел выстрел, но нападающий успел левой рукой отвести ствол в сторону. Практически одновременно он треснул защитника рукояткой катаны по голове и отбросил его оружие.
Дмитрий рванулся к дому, дёрнул запертую дверь, несколько раз с силой шарахнул по ней прикладом. Через пару минут изнутри в замок вставили ключ и два раза повернули. Дверь распахнулась наружу. На пороге стоял низкорослый мужчина с запрокинутой назад головой и приставленным к горлу мечом. Аюн крепко держал его за патлы грязных и сальных волос.
— Берегись! — вдруг страшно крикнул Ляховский, подныривая и сбивая обоих с ног.
Сзади стояла такая же маленькая женщина с двустволкой. Два выстрела слились в дуплет, охотничья дробь фыркнула над головами. От сильной отдачи женщину тряхнуло, ружьё вылетело у неё из рук и брякнулось на пол. Не церемонясь, Ляховский тут же ткнул ей прикладом в живот. Женщина осела, свернулась калачиком.
И вот тут-то пришелец дал волю эмоциям. Его речь была очень яркой, выразительной, образной, изобилующей незнакомыми словами и словосочетаниями. Правда, если убрать из неё всё непечатное, то окажется, что весь смысл можно свести к предложению «Вы — дураки, неужели не видите, в кого стреляете?»
Выпустив пар, Дмитрий схватил их своими огромными ручищами за отвороты одежды и потащил по коридору, попутно пинками расхлебянивая двери. В одной из комнат обнаружились два стула, стол, шкаф для одежды и кровать. С противоположной стены на них уставилась вылинявшая от времени лосиная голова с пустыми глазницами и лопатами рогов. Стеклянные глаза лежали рядом на полу.
В комнате было прохладно и сыро, так как обогревательный прибор, по всей видимости, электрический конвектор, сняли и унесли. Дмитрий связал обоих жильцов тем, что попалось под руку, засунул им в рты кляпы, а потом включил свой фонарь и направил на них луч света. Мужчина и женщина тем временем, пришли в себя, прищурились, и испуганно замычали.
Хозяев этого охотничьего особняка можно было смело назвать людьми с физическими уродствами. Мужчина — низкорослый карлик с короткими кривыми ножками, непропорционально большой головой и впалой грудью. Под стать ему женщина — такая же кривоногая, маленькая, с отчётливо различимым сколиозом. В обоих лицах нет ничего привлекательного: толстые, как сосиски, губы, покатые лбы, редкие, далеко отстоящие друг от друга зубы, глаза навыкате. У женщины была слишком маленькая черепная коробка, напоминающая своей формой яйцо, на которой росли редкие прядки светлых волос. Ушные раковины у неё отсутствовали напрочь. Мужчина «щеголял» сразу двумя носами, которые росли друг над другом, как опята на пеньке.
Аюн не выдержал и отвернулся. Дмитрий тоже почувствовал, как внутри у него поднимается волна отвращения.
— Значит, так. Во-первых, здороваться не будем, так как вы явно не рады нас видеть. Во-вторых, мы не собираемся вас убивать и грабить. В-третьих, мне нужна от вас помощь и информация, поэтому я могу вытащить кляп у тебя изо рта, если ты пообещаешь хорошо себя вести. И даже развязать целиком. Договорились? Ах, да, я не сатана, если тебе это важно знать. Я — человек, такой же, как и ты. Ну, почти такой же.
Мужчина быстро закивал головой. Ляховский вытянул у него изо рта комок тряпок.
— Ну, вот и славно. Тогда побеседуем. Только давай, сразу оговоримся: задавать вопросы тут буду я. А ты, будь добр, отвечай. Хорошо?
Мужчина облизнул губы и ещё раз кивнул.
— Как вас зовут?
— Ми… Мирон и Аглая.
— Отлично. Как вы тут оказались?
— Это наш дом, наша святая обитель. Тут жили наши родители и родители наших родителей. Теперь тут живём мы. Я, моя жена и наша дочь. Уж ты развяжи нас, добрый человек, и прости, если сможешь. Уж никак мы не думали, что есть еще на этом грешном свете ещё живые люди. Уж сколько лет живём одни одинёшеньки, гостей никогда не видывали…
— А буянить не будете? — прищурился Ляховский.
— Нет, что вы, что вы! Уж мы вас, ясных молодцев, накормим-напоим и спать уложим. Расскажем, как живём-бытуем.
— Что-то мне ваши речи кажутся подозрительно знакомыми. Где-то я их уже слышал. Ну, хорошо. Но смотрите у меня, — Дмитрий пригрозил пальцем, — ежели обманете, то пожалеете. Тьфу, ты, это что, заразно?
С этими словами он развязал жителей охотничьего особняка. Мирон и Аглая кинулись друг другу в объятья, зарыдали, как дети. Наших путешественников немного смутило это проявление чувств, но они не подали виду. Немного успокоившись, Мирон спохватился:
— Что же это я? Аглая, скорей беги на кухню. Наши дорогие гости, должно быть, очень голодны. Уж ты потрудись на славу, поставь на стол всё самое лучшее. Когда ещё нам так повезёт, как сегодня?
Женщина подхватила подол юбки и умчалась восвояси. Мирон поднялся и жестом пригласил следовать за собой. Друзья прошли в большое, тёплое, ярко освещённое фойе и огляделись.
Этот зал ярко контрастировал со всеми остальными номерами этого отеля. Тщательно убранный, со вкусом обставленный, он всем своим видом указывал на достаток и комфорт её жителей. Вдоль стены располагалась высокая стойка, за которой на крючках поблёскивали ключи с бирками. В центре находился стол из редкой породы дерева, окружённый со всех сторон широким мягким диваном. У противоположной стены пылала искусственным огнём имитация камина, над которой висело множество фотографий в багетных рамках.
Насладившись произведённым впечатлением, Мирон стал рассказывать:
— После Апокалипсиса эти стены стали единственным пристанищем выживших людей. Этот дом, как говорили наши родители, был полон жителей. Наши пращуры ходили на охоту, выращивали овощи, женились и рожали потомство. К сожалению, век человека недолог. Болезни, несчастные случаи, дикие звери, а порой банальная старость приводили к тому, что год от года наша святая обитель становилась всё малочисленнее. Однажды мои пращуры поняли, что все они скреплены кровными узами. Все они приходились друг другу дядями, тётями, племянниками, братьями и сёстрами разного колена. Однако в их сердцах горела вера в то, что однажды тяжкие испытания закончатся, и человек сумеет спастись от уничтожения.
Дмитрий подавленно молчал, догадавшись о страшном финале повествования. Передохнув, Мирон продолжил:
— Мои пращуры давно подозревали, что одна из заповедей Учения от дьявола. Они отреклись от неё и вступили в родственные браки. И это помогло надолго продлить жизнь в этих стенах. Но дьявол стал им мстить. Год от года рождалось всё больше неполноценных людей…. Кстати, пойдёмте, я вам покажу!
Мужчина засеменил к двери, открыл её и вышел на улицу. Друзья последовали за ним. Проваливаясь в сугробы по пояс, они дошли до поляны с ровными прямоугольными холмиками и крестами. Луна по-прежнему ярко светила.
Дмитрий и тут не проронил ни слова, угрюмо рассматривая ограды, и памятники. Он обратил внимание, что ни одно из имён не повторялось дважды, а средняя продолжительность жизни составляла не более сорока лет. Примерно половину всего кладбища составляли детские могилы.
Мирон кашлянул в кулак, прочистил горло:
— Так вот, дьявол начал мстить нашим предкам, насылая беды на потомство. И лишь по-настоящему верующие могли ему противостоять…
— Дай-ка угадаю, вы — одни из них?
— Именно так, добрый молодец, именно так.
С этими словами карлик остановился у крайних могил, голос его дрогнул:
— Вот тут покоятся наши детки, пусть Земля им будет пухом. Но наши молитвы были услышаны. Господь подарил нам дочку. Пойдёмте, я вас познакомлю. Она будет рада дорогим гостям!
— Что-то всё это мне не нравится, — шепнул Ляховский Аюну. — Прямо избушка на курьих ножках. На всякий случай держи ухо востро.
Процессия повернула назад. Дмитрий почесал затылок и задал вопрос:
— А жена твоя кто будет тебе по крови?
— Сестричка родная, ага, сестричка — с готовностью ответил Мирон.
— А родители твои?
— Двоюродные были друг дружке, да-да. Душа в душу прожили! Никогда не ругались, хозяйство вместе держали. Нет ничего крепче родственных душ, что ни говори!
— Оно и видно, — содрогаясь, шепнул пришелец так, чтобы мужчина не услышал.
Они зашли в особняк, поднялись на второй этаж, остановились перед закрытой дверью. Мирон, перекрестившись, толкнул её от себя, вошёл, зажёг свет:
— Ева, просыпайся, доченька моя любимая. Познакомься с дорогими гостями. Будь с ними ласкова, приветлива. А вы проходите, проходите, не стесняйтесь! — и уродец потянул спутников за рукава.
Каким бы выдержанным не был Дмитрий, он машинально закрыл рот и нос ладонью. Потому что существо, которое лежало в кровати, и то ли хрюкало, то ли мычало, то ли блеяло, иначе как монстром назвать было нельзя. Бедняга Аюн почувствовал, как к языку подступила тошнота, а волосы на голове встали дыбом.
Как же описать то чудовище, которого Мирон ласково назвал любимой доченькой? Представьте прошлогодний клубень картошки с лопающейся кожурой, увеличьте его до размеров тела человека. Приставьте к нему клубни поменьше в тех местах, где находятся руки, ноги и голова. Вместо лица нарисуйте половую тряпку с отверстиями для глаз, рта и носа. Добавьте висящий в воздухе нестерпимый смрад от испражнений, немытого тела, а также ворох задубевших от крови и гноя простыней, которые были натасканы со всех номеров этой чёртовой гостиницы.
«Любимая доченька» проснулась, застонала от муки, которая преследовала её всю недолгую жизнь. Мирон погладил её, поцеловал в макушку, и сменил простыню. Не замечая реакции дорогих гостей, он благоговейно прошептал:
— Как же она вам рада! Да, что ни говори, сегодня — великий день. Вы — наши ангелы-хранители. Вы ниспосланы нам свыше, чтобы спасти нас. Ведь вы же не откажетесь помочь, правда?
— Это смотря чем, — медленно, растягивая слова произнёс Ляховский, отворачиваясь от ужасного зрелища.
— Ну как же, как же. Ведь вы же поддержите жизнь в этом благодатном месте?
Тут Дмитрий не выстоял. Его бурно вырвало при одной только мысли о том, на что недвусмысленно намекал двуносый уродец. А тот, ничего не замечая, продолжал пороть чушь:
— Ваше семя спасёт человечество. Подумать только, какая это честь для нас! И как это я не распознал сразу? Опять, наверно, происки дьявола.
Отдышавшись, Ляховский раз и навсегда закрыл эту тему:
— Нет уж, благодарю покорно. Мы не ваши ангелы-хранители и недостойны этой чести. А если ты, паршивец, если ещё раз позволишь себе хотя бы малюсенький намёк на эту тему, я выбью тебе зубы, которых у тебя и так немного.
Мирон переменился в лице. У него задрожали коленки, руки и губы. Однако, карлик быстро взял себя в руки и ни словом, ни жестом не позволил себе выдать ту бурю, которая заклокотала у него в душе. Он погасил свет, закрыл комнату и сказал:
— Трапеза состоится через десять минут в зале. Если желаете, то можете прогуляться по дому. А сейчас позвольте откланяться.
Карлик поспешно удалился.
— Что-то мне расхотелось есть. А тебе? — спросил Дмитрий.
— Мне тоже. Но мы должны, потому что мы и они стали знакомыми. А знакомые не могут….
— Хватит! Между прочим, там, в тайге, наше знакомство тоже началось с ужина. А потом…
— Ты жалеешь об этом? — уязвлённо прервал его юноша.
— Прости, дружище. Я не должен был так говорить. Но, что поделать, я — холерик и немного аутист. В общем, ты прав. Пойдем ужинать. Ночью и под полной луной. Бред какой-то.
Друзья спустились в большую столовую, в которой вовсю хлопотала Аглая. На длинном деревянном столе стояла большая кастрюля, из которой доносился запах щей из кислой капусты. Женщина ловко налила три порции в глубокие тарелки и умчалась на кухню. На пороге столовой тем временем возник Мирон. Он уселся во главу стола, знаком пригласил гостей сесть по левую и правую руку от себя. Потом хозяин принялся чинно хлебать щи, зачерпывая их большой деревянной ложкой.
Ляховский, помешав блюдо ложкой, обнаружил в нём мясо, картошку, капусту, морковь, лук. В общем, все нужные продукты. Всё это было свежим и натуральным.
— Не буду спрашивать, откуда у тебя мясо, радушный хозяин. Но позволь поинтересоваться, где ты берешь овощи?
— Ну, так ведь огородик у нас тут недалече. Жена у меня страсть как работать любит! Чуть снега сойдут, она уж там. Копает, сажает, полет. Ну, и я — муженёк что надо, помогаю. Как же без овощей то? Да вы кушайте, кушайте на здоровье! — и с этими словами карлик подцепил большой кусок варёного мяса, который отправил в рот.
Друзья принялись за щи. Сначала неуверенно, а потом вошли во вкус. Ели так, что за ушами трещало. Тарелки быстро опустели. Мирон крикнул жене, чтобы поторопилась. Та быстро принесла на подносе второе блюдо. Казалось бы, всего-навсего картофельное пюре с котлетой и зелёный лук, но Дмитрий чуть было не разрыдался. Он было хотел встать и расцеловать женщину в обе щеки, но сдержался.
Аглая продолжала ухаживать за гостями. Унесла пустые тарелки и поставила трёхлитровую банку, доверху наполненную красной жидкостью, и два стакана. На дне перекатывались ягоды смородины, брусники и малины. Женщина налила стаканы до краёв и безмолвно удалилась.
Ляховский залпом выпил холодный кисло-сладкий напиток, стукнул стаканом по столу, довольно крякнул. Аюн же сперва понюхал, почувствовал странный растительный аромат, но решил последовать примеру своего спутника.
— Вот что, приятель, — начал Дмитрий. — Мне нужна от вас помощь…
— Дела потом, добрый человек, дела потом. Давно уж за полночь. Отдыхать нужно, набираться сил.
— Я знаю, но тут дело такое, срочное. Нам бы у вас подпитаться электроэнергией. Покажешь, где тут находится щитовая?
С этими словами Ляховский быстро поднялся и направился к выходу. Аюн последовал за ним. Тут пришелец почувствовал, что у него потемнело в глазах и зашумело в ушах, но не обратил внимания. Подумал, что это из-за того, что слишком быстро встал. Однако головокружение усилилось. Дмитрий был вынужден опереться рукой об косяк и согнуться.
— Что с вами? — послышался услужливый писклявый голосок карлика.
— Да нормально всё. Сейчас пройдёт.
Ляховский изо всех сил боролся с вертящимся коридором вокруг себя. Вдруг он услышал стук, обернулся и увидел лежащего юношу. Поднял голову повыше и столкнулся взглядом с уродцем, который торжествующе улыбался улыбкой Голлума из сказки Толкина. Разве что не шипел «Моя прелессть».
— Ах ты, гнида, — промычал Дмитрий, утыкаясь лбом в пол.
Как ни странно, сознания он не потерял. Просто превратился в безвольную куклу. Даже языком пошевелить не мог. Его подхватили за руки и за ноги и потащили лицом вниз. Ляховский видел только деревянный пол, ступеньки, иногда, краешком глаза — плинтусы. И внезапно загустевшую собственную слюну, сочившуюся из уголка рта. Его с усилием приподняли, плюхнули поперёк кровати, связали. Сняли штаны. Через несколько минут на соседнюю койку положили Аюна. Оставили ненадолго.
Действие парализующего вещества стало спадать. Юноша зашевелился. Дмитрий осмотрелся и пришёл к выводу, что находились они в медицинском кабинете. Из-за грязной занавески показался карлик в марлевой повязке. В маленькой ручке с короткими пальчиками он держал ржавый многоразовый шприц с обломком иглы.
— Нельзя отказывать радушным хозяевам в их маленькой просьбе, — сказал из-под маски уродец, медленно приближаясь. — Ведь вам это ничего не стоило. Скорей наоборот, могло стать очень приятным времяпрепровождением. Однако, вы не захотели помочь нам, а предпочли обидеть. Что же, видит Бог, я этого не хотел. Может, вы что-то хотите возразить, или извиниться? Не стесняйтесь, говорите. Рты я вам не затыкал.