— Помню.
— Короче, более‑менее, как я уже говорила, мы очухались лишь пару недель назад. Созвонились, решили, что надо бы пересечься, поболтать, пиццы поесть, Путырчик там опять что‑то в Инете «потрясное» нарыл, короче — жизнь продолжается.
— Вот именно. И почему же ограничились лишь разговорами?
— Говорю же — из‑за Динки! Она выписалась из больницы и даже снова вышла на работу. И с этого момента начала буквально преследовать нас своими звонками. Могла позвонить в любое время дня, утром, поздно вечером — да когда ей в голову взбредет — и зудеть лишь об одном — о бедном Тошеньке! В подробностях снова и снова переживая тот день.
— Ну звонила, и что? — пожала плечами Лана. — Вас ведь никто не заставлял приглашать ее на встречу!
— Эта прилипала все равно бы узнала, через мать Нелли Симонян. Это ведь Нелька привела к нам Квятковскую, их матери дружат.
— Попросили бы мать Нелли ничего не говорить.
— Ага, конечно! Тетя Карина у нас очень жалостливая, она так переживает за бедную девочку! Мы все должны поддержать Диночку в этот трудный для нее период! Можно подумать, что для нас это — веселые каникулы!
— Ладно, не заводись снова, — Лана протянула покрасневшей от возмущения подруге намазанный джемом тостик. — На вот, укуси сладенького, подобреешь сразу. Лучше тост, чем меня или Тимку.
— После Тимки потом весь рот в шерсти будет, — проворчала Осенева, выбирая, с какой стороны начинать потреблять «подобритель».
— И только это тебя удерживает?! — Лана опасливо отодвинулась от подружки. — Значит, поскольку у меня с шерстистостью как‑то не складывается, вполне возможен угрыз за мягкое место?
— Не обольщайся, — прожевала та. — На фиг мне твое мягкое место, я не по этому делу. Пусть уж твой Кирюша кусает тебя, куда дотянется.
— Ну вот, опять в сторону от основного направления убрели! Вечно с тобой так!
— Со мной?! Сама намекает на извращения всяческие, в краску вгоняет, а потом еще и инсинуациями в мой адрес швыряется!
— Ладно, не комплексуй! Я же прекрасно понимаю, что ты просто потеряла суть разговора, вот и ползаешь вокруг да около, надеясь случайно наткнуться на эту самую суть. Напоминаю — ты намекала на тяжелые предчувствия, давившие на тебя последнее время.
— Ну да, — шутливая пикировка окончательно вернула прежнюю Ленку, и даже напоминание о вчерашнем не смогло снова столкнуть ее в болото истерики. — В общем, мы с ребятами созванивались, но говорить могли только о занудстве Динки. Сама понимаешь, тема эта не самая привлекательная, поэтому общение постепенно сошло на нет. Работа, дела, проблемы. Да и не так много времени прошло, чтобы очень уж соскучиться друг по другу. Не знаю, как у других, но у меня после прекращения общения начались странные приступы паники. Ну, я говорила — создавалось ощущение, что за мной кто‑то наблюдает, решает — жить мне или умереть. Кто‑то очень жестокий. Причем чувство это не было постоянным, в основном все шло как обычно. Нормальная такая, устоявшаяся жизнь. А потому вдруг бац — и в спину словно ледяной штырь ввинчивается, начинаешь оглядываться по сторонам, шарахаться от любого, кто кажется подозрительным. И давит что‑то, давит! Да так, что дышать тяжело!
— И почему вот не пришла к нам ни разу в такие моменты? Ты же знаешь, Кирилл после пережитого умеет читать чувства и эмоции, он бы разобрался в тебе лучше любого врача!
— Знаешь, — Осенева беспомощно посмотрела на подругу, — совершенно забыла об этом! Вот дурында, а!
— С диагнозом согласна.
— В общем, приступы становились все чаще, а накануне происшествия с Вадимом все исчезло. Все спокойно, нормально, я решила, что само прошло. Пока не позвонила Ирина…
— А почему, кстати, она позвонила именно тебе? У нее что, нет более близких подруг?
— Не знаю, — растерянно протянула Ленка. — Я как‑то не подумала тогда об этом. Ира так кричала в трубку, так плакала! Так боялась ехать на опознание одна! Меня тоже словно током шарахнуло от известия, и способность соображать я, похоже, оставила в ящике рабочего стола.
— Так ты на работе была?
— Конечно. Где же еще я могу быть в будний день, пусть даже и в пятницу? Само собой, в офисе торчала. У меня как раз очередные туристы сидели, тур в Египет выбирали, пришлось их перекинуть на другого менеджера. В общем, за руль — и к Плужниковым в агентство.
— Вот кстати — у них же охранное агентство, верно? Неужели некому было хозяйку сопроводить?
— Говорю же — не знаю я! Что ты меня допрашиваешь! Это сейчас я вижу все нестыковки, начиная с непонятного звонка самой Ирине, а тогда — тогда в голове стучало лишь одно: «Он выбрал Вадьку».
— Кто он?
— Тот, кто сидит в пруду, — криво улыбнулась Осенева. — Тот, кто выбирал жертву. И выбрал Вадима Плужникова.
— Так, — Лана решительно поднялась из‑за стола, — собирайся, едем.
— Куда?
— Для начала — в больницу, куда увезли Ирину. Надо с ней поговорить, узнать поподробнее, кто ей звонил, что говорил. Потом… Хотя почему потом, все можно делать параллельно, — девушка взяла со стола мобильный телефон и набрала номер: — Алло, Матвей? Доброе утро! Извини, что беспокою в субботу, но мне срочно нужна информация по вчерашней автомобильной аварии. Нет, никуда я не вляпалась, это для моей подруги, Лены Осеневой, я вас знакомила. Надо. Там погиб ее приятель, Вадим Плужников, и Ленка считает, что с аварией не все гладко. Узнаешь? Спасибо! Где случилось и когда? — Осенева быстро нацарапала на салфетке несколько слов. — Записывай.
Глава 15
Одежда Осеневой, благополучно забытая в стиральной машине, обиженно шмыгала влажностью. Само собой, надевать такую сырость не стоило, даже из солидарности с обделенной одеждой. Совместное шмыганье могло нервировать окружающих.
Поэтому Лана отправила подругу в свою гардеробную, дабы та быстренько подобрала себе что‑нибудь подходящее. Через двадцать минут, не дождавшись Ленки, поняла, что слегка расслабилась, предоставив Осеневой право самостоятельного выбора. Вот вчера — да, вчера подружка равнодушно натянула бы на себя хоть мешок из‑под картошки, но сегодня она снова адекватна, а значит…
А значит, пора принимать жесткие, граничащие с диктаторскими, решения.
Потому что в гардеробной валялся на полу ворох одежды, а Осенева крутилась перед зеркалом в очередных джинсах.
Лана кашлянула. Веретено не остановилось. Кашлянула два раза.
— Простудилась? — обеспокоилась подруга, не прекращая, впрочем, попыток разглядеть в зеркале свою тыльную часть.
— Нет. Стараюсь деликатно напомнить одной клуше, что мы по делам едем, а не на вечеринку. Сколько можно чухаться?
— Что делать?
— Чухаться. То есть — копаться. Тормозить. Возиться. Тянуть время. Хоть одно слово донесло до тебя смысл моих претензий?
— А разве я долго?
— Ну, это зависит от критериев, которые определяют для тебя это понятие. Я, к примеру, за время твоего чуханья успела вымыть посуду после завтрака, накормить Тимку, узнать по справке, в какую больницу увезли Ирину Плужникову, одеться, собрать волосы в весьма трудоемкую прическу…
— Это конский хвост, что ли?
— Не перебивай, черепаха. Так вот, продолжаю перечень совершенных мною полезных действий. На чем я остановилась?
— На хвосте. Не больно?
— Дерзишь? Ну‑ну. А я после завершения куафюра еще и губы накрасила, вот! Хотя вполне могла бы обойтись и без этого, бледной немочью никогда не была. Но решила дать тебе еще пару минут на сборы. И что? Мало того, что ты перерыла половину моего скудного гардероба, так еще и не готова!
— Ага, скудного, — проворчала Лена, делая попытку стянуть с себя очередные джинсы, — это просто издевательство какое‑то — заставить и без того расстроенную подругу переполнять желчный пузырь черной завистью! Целая комната с барахлом! Буржуйка ты, бездушная притом!
— Скажи, а в твоем генеалогическом кусте нет отростка, именуемого Васисуалием Лоханкиным? — прищурилась Лана. — Твой пятистопный ямб очень напоминает мне стенания вышеупомянутого гражданина. И не пытайся натравить на меня мою же совесть, она спит. Спокойным, между прочим, сном, потому что видела чей‑то гигантский стенной шкаф, полностью забитый тряпьем. Эй, куда джинсы стягиваешь! А ну верни на место!
— Так я и хотела…
— Имеется в виду твоя задница. Нормально ведь сели, зачем снимать? Теперь надень вот этот оливковый джемпер и все. Нам давно пора ехать. Заметь, я ведь даже не заставляю тебя ликвидировать следы разгрома, учиненного тобой в моей чистенькой гардеробной! И вообще, не выйдешь отсюда через две минуты — уеду одна.
— Нудная ты, — тяжело вздохнула Осенева, снимая с вешалки указанный джемпер.
— Так я и хотела…
— Имеется в виду твоя задница. Нормально ведь сели, зачем снимать? Теперь надень вот этот оливковый джемпер и все. Нам давно пора ехать. Заметь, я ведь даже не заставляю тебя ликвидировать следы разгрома, учиненного тобой в моей чистенькой гардеробной! И вообще, не выйдешь отсюда через две минуты — уеду одна.
— Нудная ты, — тяжело вздохнула Осенева, снимая с вешалки указанный джемпер.
Но появилась в прихожей ровно через одну минуту и сорок две секунды.
Алабай, увидев, что хозяйка с гостьей куда‑то собрались, засуетился у входной двери, зажав в зубах свой поводок.
— Нет, приятель, — Лана присела перед псом на корточки и ласково почесала за обрубком уха, — не хитри. Я тебя утром, пока эта пьянчужка дрыхла, хорошенечко выгуляла и даже не забыла об этом! Поэтому положи поводок на место и иди на коврик. Да, бывает, что я беру тебя с собой, особенно в выходные, но сейчас не тот случай. Все, не надо на меня смотреть так укоризненно. И на Ленку не надо!
— А может, возьмем парня? — Подруга, обожавшая собак вообще и Тимыча — в частности, с умилением смотрела, как грустный пес, периодически оглядываясь, аккуратно положил поводок на банкетку и медленно побрел в свой угол.
— Тютя ты слабохарактерная, — припечатала Лана, буквально выталкивая Осеневу из квартиры. — Кобель ею откровенно манипулирует, а она ведется! До сих пор удивляюсь, как ты умудряешься двуногим противостоять?
— Сравнила! Где ты видела среди двуногих честных, верных, самоотверженных, беззаветно любящих особей мужского пола? Которые к тому же не обнюхивают каждую пробегающую мимо самку?
— Во‑первых, насчет отсутствия интереса Тимки ко всем сукам, кроме одной, ты заблуждаешься. Кобели потому так и называются, что ни одну даму в интересном периоде мимо не пропустят. А что касается перечисленных тобой мужских качеств, то они все есть у Кирилла, могла бы и сама догадаться, между прочим.
— Да знаю я! Я ж говорю — желчь разлилась от зависти. Подскажи, где расположено то пастбище, на котором пасутся столь раритетные экземпляры, как господин Витке? Я тоже хочу такого отловить!
— Ох, подруга, не дай тебе бог побывать в том месте, где мы с Кириллом встретились! — тяжело вздохнула Лана. — К тому же он тогда не был красавцем, а вовсе даже наоборот.
— Помню, помню, «Аленький цветочек» в современной интерпретации, — улыбнулась Осенева, выходя из лифта в подземный паркинг. — Пусть даже так, я готова, лишь бы найти своего мужчину, свою половинку. Я так устала от не тех!
— Не грусти! — Лана пикнула брелком сигнализации, открывая машину. Золотистый «Лексус» подмигнул фарами. — Ты обязательно встретишь его, главное — верь. Ладно, о мужиках поговорили, теперь — о деле.
— Так вроде уже обсудили все, что на данный момент известно, теперь будем собирать информацию. Надеюсь, что странности со звонками Ирины окажутся всего лишь совпадениями случайностей. И Матвей это подтвердит, не найдя в аварии никакого криминала. Думаю, он скоро позвонит, и с этого начнется твое возвращение в норму.
— Я и так в норме, — проворчала Осенева, усаживаясь на переднее сиденье. — И вообще, на дороге сосредоточься, знаю я, как ты водишь! Шумахерша!
— Фу, как ты сейчас некрасиво сказала! — Лана аккуратно вывела машину со стоянки и направила к выезду из паркинга. — Прямо вот выматерилась почти. Можно подумать, это не гражданочка Осенева носится по Москве на своем ярко‑алом «Пежо», словно ведьма на помеле! Скольких ты поседеть заставила, подрезая совершенно по‑свински?
— А пусть не спят за рулем! На дороге надо не по телефону болтать и не губы красить, а сосредоточиться на ней!
— На ком?
— На дороге! И вот кстати — стоило нам выехать на оживленную улицу, и твой мобильник уже трясется в припадке, жаждая отвлечь водителя! Вернее, водительницу.
— Не суетись, у меня автомобильная гарнитура для мобильного имеется. К тому же это Кравцов звонит. Да, Матвей, слушаю.
— Лана, — голос начальника службы безопасности холдинга безмятежным назвать было нельзя. Никак. — Еще раз спрашиваю — почему тебя интересует запрошенная тобой информация?
— Я еще раз могла бы повторить то, что говорила утром, но тут рядом со мной сидит Лена Осенева, которой, собственно, и нужна эта информация…
— Да‑да, мне нужна, мне! — громко подтвердила та, наклонившись к Лане.
— Слышал? Может, ей трубку передать? Хотя сделать это будет сложновато, я сейчас за рулем, с телефонной гарнитурой в ухе.
— Ладно, не надо, — Кравцов тяжело вздохнул и проворчал: — Вот же послал злой рок хозяйку! Мало того, что сама периодически в тотальный попадос влипает, так еще и подруг выбирает таких же!
— В смысле? — насторожилась Лана, не забыв, впрочем, вовремя перестроиться на нужную для поворота полосу. — Что в данном конкретном случае ты называешь этим незатейливым вульгаризмом?
— Попадосом, что ли? — хмыкнул Матвей. — А то, что господина Плужникова кто‑то очень хотел убрать и осуществил это противозаконное деяние, следует отметить, безупречно. А теперь скажи, почему твоя подруга заподозрила неладное?
— Не переводи стрелки вопросов, пожалуйста. Что ты узнал об аварии?
— В машине Вадима Плужникова, во‑первых, был подрезан тормозной шланг, а во‑вторых, обивку водительского сиденья пропитали легковоспламеняющейся жидкостью. Первое же резкое торможение — и автомобиль стал неуправляемым. Его вынесло на встречную полосу, там он столкнулся с «Жигулями»…
— Так не «КамАЗом» же! Или Вадим шел с превышением скорости?
— Да нет, скорость была нормальной, не больше шестидесяти, там место такое, что особо не разгонишься. Но после удара вспыхнула обивка сиденья, и Плужников, зажатый рулевым колесом, не смог выбраться. Причем от столкновения с «Жигулями» он получил всего лишь перелом трех ребер и, не будь огня, спокойно дождался бы помощи. Кому же он так насолил‑то? Кем он работал?
— Твой коллега, между прочим. Владелец охранного агентства.
— Стоп. Плужников? Владелец охранного агентства? Так я же его знаю! То‑то фамилия мне знакомой показалась. Хороший мужик, честный, классный профессионал. Как же он не почувствовал неладное?
— Слушай, — Лана мельком глянула на побледневшую от напряжения подругу, — а почему, кстати, Вадим ударил по тормозам?
— Вопрос по существу. Судя по показаниям свидетелей, «Форд» Плужникова нагло подрезал какой‑то задрипанный «Запорожец», который с места происшествия, само собой, скрылся. В общем, что задумали, то и сделали. И вряд ли удастся найти хоть какие‑то следы, огонь поработал качественно.
— Ну, насчет следов я бы не спешила. Мы едем сейчас к жене Вадима, Ирине. Она в больнице. Есть кое‑какие нестыковки.
— Милана Мирославовна! — рявкнул Кравцов. — Как человек, отвечающий за вашу безопасность, я категорически запрещаю вам влезать в это дело!
— Ой, — хихикнула Лана, — страшно‑то как! Снова на «вы», да еще и по имени‑отчеству! Думаешь, так я лучше проникнусь серьезностью момента?
— Не прониклась, значит, — тяжело вздохнул Матвей. — Все равно полезешь?
— Ага.
— Тогда дай слово, что будешь держать меня в курсе происходящего, иначе придется привлечь Мирослава Здравковича.
— Ябеда!
— Это моя обязанность.
— Ябедничать?
— Обеспечивать безопасность. И для этого хороши любые методы.
— Ладно, договорились. Буду держать, — проворчала Лана. — Только напомни, за что.
— Не за что, а где. Или в чем? — задумался Кравцов. — Ай, ладно, не путай меня. В курсе держать будешь, поняла?
— О'кей.
Глава 16
— Я правильно поняла? — Голос Ленки дрогнул. — Вадима все‑таки убили, да?
— К сожалению, да. Но не думаю, что это как‑то связано с вашим походом на Север.
— Почему?
— Да потому, что это предположение изначально абсурдно. Нет мотива, понимаешь? Если бы вы нашли там какой‑то клад, к примеру, или стали свидетелями преступления — тогда да, была бы причина устранять вас всех одного за другим. Но ведь ничего такого не было?
— Ничего мы там не находили, кроме грибов и ягод. И не видели никого. До ближайшего поселка идти довольно долго, других туристов не было. А того психа, с острова, видели только Динка и Антон. Но был ведь и тот странный, выпавший из памяти вечер и то, что произошло со мной… Знаешь, я совсем не уверена, что Антона убил тот несчастный дурачок. Слишком уж он туп для того, чтобы сделать все тихо и чисто.
— Во‑первых, никто не знает, тихо там было или нет, все валялись в отключке. А во‑вторых, насчет чистоты ты погорячилась. Когда перерезают горло, чисто в принципе быть не может. Прошу тебя, не связывай два разных происшествия в одно. Мы же с тобой вместе по Интернету шарили, вместе нашли упоминание об эмерике, или мереченье, явлении, которое происходит спонтанно, подчеркиваю — спонтанно, там, на Кольском полуострове. Массовый гипноз, не больше и не меньше. Ты бродила неведомо где, остальные отключились, а псих под воздействием эмерика взялся за нож. Вот и все! Зачем вас убивать здесь, в Москве, сама подумай! Только спокойно подумай, трезво, хотя это, конечно, довольно сложно в твоей ситуации, — хмыкнула Лана.