Партия Ограничителей существовала вполне легально. Программа их декларировала абсолютный контроль над распределением витакса государством (или специальными народными комиссиями). Ограничители ратовали за создание социальных фондов по типу пенсионных — для помощи больным и престарелым, за ограничение коммерческого оборота витакса и многое другое. Были у этих идей сторонники, были и противники, но внутри партии выделилось крайне левое крыло — Неукротимые.
Эти ребята стремились решать вопросы силовыми методами: формировали бригады боевиков, совершали налеты на ви-хранилища, не брезговали грабежами и вымогательством, но трясли исключительно держателей крупных ви-счетов. В том числе, активно скупали витакс у тягунов. Платили даже более щедро, чем теневые перекупщики, но и контакты с Неукротимыми несли в себе риск куда больший, чем отношения с обычными барыгами. Госбезопасность нещадно выслеживала членов группировки и с ними не церемонилась.
Вик относился к экстремистам спокойно. Некоторые их методы не признавал и осуждал, другие считал благородными. Лично знал несколько тяжелобольных людей, получающих поддержку из копилки Грома. Он и раньше сливал здесь добычу, хотя лишний раз в гости к боевикам старался не попадать. Однако сейчас другого выхода не было. Гром оказался ближайшим владельцем клети, в какое-либо другое место вор уже просто не успевал.
Тягун вылез из мотоциклетной коляски, водитель тут же дал по газам и скрылся в пелене дождя. В ближних домиках если не знали, то догадывались, какие опасные соседи расположились под боком, и любопытства не проявляли: ни одна занавеска не колыхнулась на окнах. Вик приблизился: на совершенно деревенского вида калитке красовался современный домофон. Нажал кнопку и произнес условленную фразу.
Вышел мрачного вида жилистый мужик, лишь слегка прикрывающий полой плаща обрез замечательного калибра. Глянул хмуро и кивком головы показал, мол, следуй за мной. Мужика так и звали — Мрачный, они были знакомы, и поэтому никаких дополнительных паролей не потребовалось. Вообще же, Неукротимые неукоснительно соблюдали конспирацию.
Внутри избушка имела вполне жилой вид. Просторная комната, у стены письменный стол с компьютером и ворохом каких-то бумаг, над столом полка с книгами. Гром слыл человеком не только грамотным, но и образованным. В другом углу комнаты высились двухъярусные нары на четыре лежанки, стоял стол для еды, рядом буфет с посудой и шкаф. Везде чистота и почти армейский порядок. У стола сидел сумрачный человек и прихлебывал что-то из алюминиевой кружки.
Мрачный прошел и сел с ним рядом. Вик не сомневался, что на чердаке вполне может находиться пулеметный расчет, а в неказистом сарайчике — вооруженная до зубов боевая тройка. Да и те, что сидели за столом, были людьми непростыми. Опасными они были людьми, и это чувствовалось.
Гром сидел у письменного стола с раскрытой книгой. Какие уж там материи изучал командир революционной бригады: может, социологию, а может, физику поля и его составляющих (с него станется!), но выглядел он как вожак банды моторизованных хулиганов. Двухметрового роста детина в кожаной куртке-косухе, с гривой спутанных волос, перетянутых ремешком, шикарными бакенбардами и грубоватым, но по-своему красивым лицом. На звук шагов Гром развернулся вместе со стулом, закинул ногу за ногу и закурил сигару.
— Ну, заходи. — Предводитель одного из самых опасных отрядов Неукротимых смотрел выжидательно. — Давно не виделись. С чем явился?..
— Витакс возьмешь? — сдавленно просипел вор. Держать добычу стало невыносимо: еще немного, и начнутся процессы ассимиляции — витакс стоял уже в глотке.
Гром оценил ситуацию мгновенно:
— Мрачный, открывай подпол, наш гость на сносях! Зови Опера! Пусть разрешит беднягу от бремени…
Тут же невесть откуда появился парнишка в пиджачке, по виду недоучившийся студент. Мрачный юркнул за нары, открыл врезанный в пол люк, и они всей гурьбой — Опер, Мрачный, Вик — скатились по лестнице в подвал.
— Плата по обычным расценкам! — успел крикнуть вдогонку предводитель.
Операция прошла быстро и без потерь. Клеть у подпольщиков была отлаженная и самой последней модели. Вик освободился от витакса и наконец-то вздохнул свободно. Оказалось тридцать единиц, Мрачный тут же расплатился.
Наверху Гром налил Вику пива в высокий стакан.
— Хороший куш, — глянул он вприщур на бледного тягуна. — Ты ловкий вор, Вик. Обычно твои собратья сбрасывают до двадцати единиц — тринадцать, семнадцать, и это считается богато. А ты тридцатку как с куста! Издалека тащишь?
Вик коротко поведал о своих приключениях. Не видел смысла скрывать, да и хотелось после пережитого напряжения похвастать хоть перед кем-нибудь удачной операцией.
— Вот я и говорю, — покивал Гром. — Ловкий ты парень и умелый. Предлагаю потаскать витакс мне. Не барыгам этим вонючим сдавать, хапугам ненасытным, а мне. Пойдет твой хабар хотя бы на благое дело.
— Это ты что ж, на службу меня нанимаешь, что ли? — усмехнулся Вик. — Может, жалованье начнешь платить? Или по дружбе…
— У меня не служба! — оскалился Гром. — Сюда люди сами приходят, по велению сердца. Справедливости искать. Уж извини за высокие слова… И дружбу я с ворами не вожу, ничего общего у нас с вами нет и быть не может. Просто изменить пока ситуацию не могу — некогда с вами, блатными, возиться. Есть задачи посерьезнее.
— Понятно. Слыхал, недавно чьи-то хлопцы прихватили одного из функционеров фракции Умеренных. — Вик невинно посмотрел в глаза главаря. — Тот вроде взятки витаксом брал. Высосали до донышка, а тело на автобусную остановку выложили. С припиской: мол, вор, и воровал у своих. Это куда как серьезно…
— Правильно сделали, — спокойно парировал Гром. — И чужого больше не возьмет, и краденое вернул.
— Так я ж тоже вор, — развел руками Вик. — Сограждане мне минутки жизни своей не в дар преподносят, не продают даже — сам беру.
— Потому и не будет между нами никогда дружбы, тягун, — заключил экстремист. — Придет время, и с вами разберемся. Но пока хоть какая-то польза…
— Лучше останемся при своих, — примирительно выставил ладонь Вик. — Вы сами по себе, я сам по себе.
— Смотри, не ошибись в выборе. Чтоб поздно не было, — значительно выговорил предводитель Неукротимых с внешностью байкера. — Но моя клеть для тебя открыта. Обращайся.
Через десять минут замызганный пикап покинул промокший насквозь дворик. Гром посылал Опера в Центр по каким-то своим надобностям, и тот любезно согласился подбросить Вика. А еще спустя недолгое время вор покинул машину недалеко от Сосновой улицы. Пять минут хода, и показалась знакомая пятиэтажка, где он вот уже полгода снимал квартиру. Подъезд с раздолбанной дверью: никаких домофонов, никакого металла — небрежно, полосами крашенная фанера.
Вик взялся за дверную ручку.
— Привет, тягун, — вдруг послышалось сзади.
Он обернулся рывком, готовый ко всему. В двух шагах стоял тот самый парень с вокзала: которого он видел у ларьков, который пытался преградить ему путь бегства. И чье присутствие неудобно кололо под ложечкой, наполняло нутро острым чувством опасности — ищейка! ищейка рядом! Стоял с насупленным и злым выражением лица.
Еще там, на перроне, в чертах преследователя мелькнуло что-то до боли знакомое, зацепило сознание, но было не до того: на тягуна открыли охоту, лица и спины мелькали как в калейдоскопе, а парень был среди загонщиков. Но теперь…
— Бас?! — ошарашенно выпалил Вик.
Лицо парня, хмурое и неприветливое, начало неудержимо меняться: удивление сменялось узнаванием, потом проступила радость — и вновь удивление. Хлопнули ресницы за круглыми очками — вместо злобной ищейки на вора смотрел счастливый добрый пес. Только что хвостом не вилял.
— Вик?.. — протянул он.
— Вот так встреча, дружище… — озадаченно заключил вор.
7Пустырь за домом привлекал неимоверно, притягивал как магнит. Что в сравнении с ним постные развлечения в городском парке? Да еще за руку с мамой — к пруду близко не подходи, упадешь в воду; на качели не лезь, свалишься; далеко не отходи, потеряешься. И так на каждом-шагу…
То ли дело пустырь: заброшенное, свободное пространство, поросшее дикими кустами в рост человека. Во всяком случае, восьмилетнего Витьку эти заросли накрывали с головой. И между упругих стеблей здоровенные валуны, покатые и холодные. И желтые плиты известняка с неровными, щербатыми краями. Здесь здорово было прятаться: залечь между камней, выбрав местечко, где ветви опускаются пониже к земле, — ни за что не найти! А разведчику того и надо: скрытность, незаметность, умение пользоваться рельефом местности.
Посреди пустыря развалины то ли сарая, то ли гаража: с провалившейся крышей и дверью, повисшей на одной петле. Внутри сумрачно и прохладно даже в летний солнечный день, и пахнет пылью и прелью. По углам полусгнившие ящики, рухлядь деревянная, кем-то брошенный разбитый пылесос и сломанный торшер. И куча мест, где при желании можно сделать тайник. Чуть разгрести многолетнюю пыль, вложить в ямку важное донесение или приказ и замаскировать сверху так, что совсем незаметно.
Посреди пустыря развалины то ли сарая, то ли гаража: с провалившейся крышей и дверью, повисшей на одной петле. Внутри сумрачно и прохладно даже в летний солнечный день, и пахнет пылью и прелью. По углам полусгнившие ящики, рухлядь деревянная, кем-то брошенный разбитый пылесос и сломанный торшер. И куча мест, где при желании можно сделать тайник. Чуть разгрести многолетнюю пыль, вложить в ямку важное донесение или приказ и замаскировать сверху так, что совсем незаметно.
А немного в стороне проржавевший остов легковушки без колес. Дверцы открываются с пронзительным скрежетом, сиденья продавлены, но чудом сохранились руль, рычаги и педали. Потому можно сесть на водительское место и порулить, понажимать на газ и на тормоз, переключая передачи. Правда, втыкается ручка всего в два положения, но это не страшно. Звук мотора чудесно получается голосом — и взрыкивание на старте, и гудение, и надсадный вой высоких оборотов, когда авто летит по автостраде на полной скорости.
Не хватает только закадычного дружка Баса.
Витька с сожалением глянул в манящие просторы пустыря и припустил к дому. Бас жил на втором этаже, как раз под его квартирой. И выйти товарищ уже должен был минут как десять. Да вот все не шел. Витька выбрал камешек — маленький, кругленький, как раз по руке. Меткий бросок, негромко звякнуло стекло. В окне появился размытый силуэт, помахал рукой — сейчас, мол, бегу уже.
Бас выскочил как всегда растрепанный и запыхавшийся. Кудлатая голова и вечная улыбка делали его похожим на веселого щенка. Витька знал: у Баса больное сердце, мама запрещает ему мотаться по пустырю. Боится, что сыну станет плохо во время игры, что он простынет или подвернет ногу, но кто же слушает маму, когда друг ждет и впереди увлекательные путешествия в иные миры. Например, на необитаемый остров — с его пиратами, тайнами, картами и сокровищами. Или в непроходимые дебри Южной Америки или Африки: сражения со страшным людоедским племенем, львы, бизоны, ядовитые змеи. И конечно же, спасение прекрасной принцессы.
Принцесса в их играх присутствовала всегда, но незримо. Лишь образ ее.
— Я книжку прочитал! — первым делом выпалил Бас. — Вот!
Он протянул Витьке растрепанную книженцию, где на потертой суперобложке некто с квадратной челюстью, в скафандре и с огромным блестящим пистолетом в руке прикрывал собой томную красавицу в облегающем платье.
— «Приключения капитана Скаута»! — продолжал друг. — Второй сезон уже! Знаешь, как он дрался на планете Ауэрбан?! Гангстеры гнались за прекрасной Наяной, наследной принцессой Плагин. И шпионы Конвента Трех Планет им помогали, все были против капитана! А он заманил их в район трущоб Катанга, и давай из бластера — бах! бах! бах!..
Витька покрутил книжку в руках.
— Ну и что? Будем опять гонять в гангстеров и галактическую полицию? Так было уже, неинтересно…
— Нет, — покладисто согласился друг. — В гангстеров не будем. Но потом капитан Скаут вместе с Наяной улетел на планету Хаос. Страшно далекую, необитаемую и неизведанную, и жили они там целый год! Пока помощник капитана Драган не вытащил их на своем спейс-скутере! И там было такое!.. — Бас даже глаза закатил от предвкушения.
— Ага! — оживился Витька. — Так мы будем исследовать Хаос?
— Точно! — обрадовался Бас. — Вик, ты будешь капитаном корабля-разведчика, а я твоим штурманом…
— А что сам капитаном не хочешь? — усмехнулся Витька.
— А боязно, Вик, — растерялся Себастьян. — Ты сильный и смелый, а я тебе помогать буду! Вместе мы всех одолеем!
— Да ладно, — смилостивился Витька. — Капитаном так капитаном. Где наша не пропадала…
Так развалины на пустыре превратились в планетарную базу. Из ящиков, что поцелее, мальчишки оборудовали пульт управления. Торшер стал антенной дальней связи, пылесос — энергетической установкой. Самому разному хламу нашлось применение и звучное название. Остов автомобиля преобразился в космический корабль, на котором астронавты прибыли на поверхность Хаоса. Заодно на нем можно было полетать над планетой. Ведь это так просто — представить себе, что в багажнике установлен мощный двигатель на ядерном топливе.
Вик и Бас были счастливы. Каждый ни минуты не сомневался, что враждебная планета будет изучена и покорена, трудности преодолены, прекрасная Наяна спасена, а опасности лишь закалят отважных первопроходцев. И порукой тому были верность и дружба.
— Ну а Наяной у нас будет?.. — посмотрел Вик на Баса.
— Соня, конечно, — улыбнулся Бас Вику. — Жалко, что она не ходит с нами на пустырь…
В комнате на четвертом этаже стандартной панельной пятиэтажки, на приличном, недавно купленном кухонном столе гордо установилась бутылка недешевого коньяка. А также салями на блюдце и лимон — все, что нашлось на скорую руку. Оправившись от первого изумления, Вик затащил друга детства к себе.
Вполне приличное жилье: просторная комната, в одной половине которой поместились кровать и минимум мебели, включающий самое необходимое. Другая же была превращена в мастерскую художника. Мольберт, кисти, краски. У стены стоял почти законченный холст, стоял так, чтобы свет из окна падал прямо на него.
Портрет девушки с узким лицом и чуть вздернутым носиком. Темные волосы зачесаны на одну сторону, будто крыло птицы. Большие серые глаза смотрят дерзко и насмешливо: кажется, еще миг, и она рассмеется в лицо зрителю — звонким, будоражащим смехом.
Проходя мимо картины, Бас будто споткнулся, сбился с шага, но не остановился. Только пробормотал как бы невзначай: «Рисовать, значит, не бросил? А что, похоже…»
Потом сидели, вспоминали прошлое, не сводили друг с друга глаз. О дне сегодняшнем пока молчали, хоть и витал он в воздухе. Присутствовали где-то рядом и незримо — и вокзал, и предместье, и погоня.
— А помнишь, в восьмом классе? — улыбался из-за рюмки коньяка Себастьян. — Этот длинный, из девятого «Б»… Что он тогда про Соньку сказал?
— Да не про Соньку, а про нас, — хмыкнул Вик. — Сказал, что мы с тобой для нее молокососы. Мол, нечего таким шкетам крутиться возле такой девчонки. Ох, и накинулся же ты на него! Храбрый пудель Артемон… Думал, порвешь дылду на куски.
— Ну да, тот был вдвое выше и в полтора раза шире. Если б не ты, покалечил бы, наверное. Ты всегда был мне другом, Вик. Куда потом делся? Поехал учиться и пропал — ни весточки, ни звонка.
— Так получилось, Бас. — Виктор пригубил коньяк, пососал лимон. — Мы ж с мамой вместе уехали, если помнишь. К дядьке. Тот маму все звал, мол, с работой помогу, сына в художественное училище устрою. Ну и поддержу в первое время. А на деле все оказалось враньем. Я этого дядю Славу век не забуду. Деньги за проданную квартиру забрал, дескать, ему еще отец был должен, а нас выгнал за порог, будто бездомных собак. Как хотите, так и живите. Что делать? Возвращаться смысла не было — жилье продано, устроиться некуда. Сняли комнату. На экзаменах я провалился, а мать слегла…
— Возвращались бы! — горячо воскликнул Бас. — Мы б вам помогли, чем смогли. Не чужие же!
— Именно что — чем смогли, — невесело усмехнулся Вик. — Сами-то не больно богато жили, еще и нас с матерью тянуть. Нет, обратной дороги не было. Устроился разнорабочим на фабрику. Платили гроши, на лекарства для мамы не хватало, на витакс тем более. Еле перебивались. Короче, умерла мама через полгода. Хоронил ее муниципалитет.
Бас смотрел в стол, Вик — на оконное стекло, по которому барабанил дождь. Тишина повисла в комнате — между бутылкой конька и портретом. Между прошлым и настоящим, сказанным и невысказанным. Между вором и ищейкой.
— И остался я один. — В голосе Вика прозвучала застарелая тоска. Потом спохватился: — Твоя-то мать как?
— Жива. Побаливает, как все пожилые люди, но пока держится.
— А твое сердце?
— Тоже не фонтан. Без витакса не протяну. Но, пока мне выдают казенный, жить можно. Паек, так сказать…
И вновь неловкая пауза.
— Ну да… — протянул Вик. — А у меня так и вышло: об учебе пришлось забыть. За один только вступительный экзамен нужно было отдать тогдашний мой годовой заработок. Ходить вечно в работягах тоже не хотелось. А потом жизнь повернула по-своему. Способности открылись…
— Так и у меня — способности, — тихо проронил Бас. — Что делать будем, дружище?
— Ходить по разным сторонам улицы, — так же негромко ответил Вик. — Дружить, встречаться, пропускать по рюмочке — с удовольствием. Только в нерабочее время. А в рабочее — у тебя свой заработок, у меня свой.
— Не получится, — невесело улыбнулся эксперт. — Когда-нибудь обязательно окажемся на одной стороне. Этой самой улицы.
— Ты можешь сдать меня прямо сейчас… — криво усмехнулся вор.
— Не могу, — качнул головой эксперт. — Во-первых, ты сейчас чист, я же чувствую. С балансом у тебя наверняка все в порядке. Во-вторых, я бы и там, на вокзале, если бы сразу узнал, полиции тебя не сдал бы. Но и отпускать каждый раз, отводить глаза, обманывать своих — прости, Вик, не смогу…