…Таким образом, следует признать, что исследуемый труп не является трупом Дубинина Андрея Афанасьевича…"
Дальше Николай Степанович читать не стал. Кого убили вместо Флеша, а особенно - кто и при каких обстоятельствах, его, разумеется, интересовало, но главное для себя он выяснил - Дубинин жив и на свободе. Других зацепок в Чите и Акатуе пока найти не удавалось, и полковник принял решение возвращаться. Довести здесь расследование до конца могли и подчиненные Кормильцева.
24 ноября 1934. Санкт-Петербург.
Просчитывать дальнейшие действия Гумилев начал еще в самолете, благо пассажирский Сикорский к тому вполне располагал. Он понимал - вариантов не много.
"Задержать Флеша в ближайшие дни по ориентировке - это только на везение - прикинул он. Сейчас этим занимаются все правоохранительные силы империи, и рано или поздно… но вот поздно-то у нас и нет. Нам надо - рано! А для этого система не подходит, жернова мелят кропотливо, но неторопливо. Дубинин уходил от полиции несколько лет, сможет вывернуться и сейчас. Тем более, ему помогают. И помогают, как и раньше изнутри - из руководства Корпуса. Нет, на обычные методы надежды мало".
Впрочем, отказываться от типовых действий полковник, разумеется, не собирался, и сводки о мероприятиях по розыску Флеша ложились на его стол в Петербургском кабинете каждые три часа. Пока - без зацепок.
"Нет - в очередной раз, уже вернувшись в Управление, подумал он. Надо идти от противного. Рассчитывать, что его распознает на улице городовой не стоит. С агентурой он не пересекается, ни с нашей, ни с полицейской, подельники не известны. Квартиры, ухоронки - тоже. Куда он направляется - тем более. Может, он вообще уже во Владивостоке на пароход садится, или в Китае на рикшах раскатывает? И неплохо бы оно… вряд ли, впрочем. Фридрихович так бы не нервничал, и раз он уверен, что Флеша вытащили для работы… почему это, кстати, он так уверен, а? Несомненно, сказал не все. Но так же очевидно - генерал в своей правоте убежден, а ошибается его высокопревосходительство редко. И все, что нужно для поимки бывшего агента рассказал. И готов рассказать еще… надо только понять - что спрашивать".
Николай Степанович встал, прошелся по кабинету, разминая руки и плечи, потянулся, и вновь сел к столу.
"Если идти от заказчика? Двое - Глобачев и Мартынов. Кто? - Да любой! Оба влиятельные фигуры, у обоих наверняка есть свои соображения на случай смерти государя. И вычислить цель Флеша отсюда - пожалуй, невозможно. Можно попросить Коттена обрисовать, что сейчас творится у трона… да только мне-то это ничего не даст. Что и Глобачев и Мартынов в интригах участвуют - и так вне сомнения. А все остальное слишком расплывчато.
Как еще? Связь… Так, что мы знаем о связи? Подпольщики обычно сыпались на связных, шпионы тоже на радистах и курьерах. Флеш должен связываться с заказчиком… нет, это неправильный путь, они могут работать сотней способов. Пустить филеров за начальником Корпуса и его замом? Бред. Как бы за самим не пустили, да и смысла не вижу… но что-то тут есть".
Он переложил пачку сводок на край стола, подвинул к себе лист бумаги и стал набрасывать какую-то, не вполне понятную ему самому схему, пытаясь нащупать мелькнувшую мысль:
"Что-то е-есть… Есть! Раньше Флеш как-то связывался с фон Коттеном! Должен остаться этот канал, обязательно должен. И если подкинуть ему послание… заманчивое предложение, чтобы не мог не заинтересоваться… А заинтересуется - сам выползет. Других зацепок все равно нет. Но приманка должна быть лакомая. Что там Форидрихович про его деньги сказал?"
Полковник резко встал и вышел в коридор. Входя в кабинет генерала, он улыбался - придуманное решение действительно сулило какие-то шансы. И было, пожалуй, единственным.
***
- Что там с трупом? - первым делом спросил генерал.
- Это не Флеш.
- Уверены?
- На сто процентов. Сейчас подполковник Кормильцев этот след разрабатывает, устанавливает труп, пытается выяснить, кто организовал убийство, авто ищет. Он опытный работник, считаю - справится. Но это время.
- Так - спорить фон Коттен не стал. Гумилев работал под его началом почти два десятка лет, и к безосновательным выводам склонности не имел.
"Раз говорит, что не Флеш, значит, резоны имеет - вздохнул про себя не смевший поверить в такую удачу, но в глубине души все же надеявшийся на нее, генерал. Кормильцев так Кормильцев, действительно опытный офицер".
И не останавливаясь на деталях, перешел к главному:
- Что предполагаете делать дальше?
- Ловить его по Сибири бессмысленно. Ориентировки на розыск и так отправлены, если повезет - возьмут. Но рассчитывать на случай нельзя. Побег был шестнадцатого, уходил он пешком. Следовательно - пока добрался до какого-то транспорта, пока доедет… в Петербурге может быть не раньше, чем двадцать шестого. Возможно, тридцатого.
- Двадцать шестое - послезавтра.
- Да. Но это - минимум. Я полагаю, все же времени у нас больше. Судите сами: пешком до жилых мест - Сретенск, Нерчинск… все это не меньше трех дней. Потом, оттуда еще тоже выбраться надо. Не думаю, что рискнет ехать поездом, там одна ветка - Транссиб. Наше железнодорожное управление проверяет пассажиров из Забайкалья.
- Да - кивнул генерал. Всех, без исключения. Привлечена полиция и военные.
- Вот! - поднял палец Гумилев. Почти нет шансов, тем более поездов там немного. Так что, думаю, он выехал за пределы области - мотором, или может, извозчиком, не так важно. Летом мог быть пароход, из Сретенска, например. Но сейчас отпадает, там зима уже. Вот и считайте - чтобы на перекладных хоть до Иркутска добраться, сколько времени уйдет? А ведь Иркутск с точки зрения побега не намного лучше Читы - поездов всего на два больше.
- Нет - задумчиво заметил Коттен. Не поедет он сразу поездом. Даже в гриме, даже с отличными документами - не рискнет. Он же понимает, что его ищут, и систему нашу представляет. Он расчетливый человек, очень расчетливый…
Михаил Фридрихович замолчал, подумал еще немного и добавил:
- Если только что-то из ряда вон удумал… но я дал распоряжение проверять всех поголовно, по военным эшелонам работает их контрразведка, Алексеев дал такую команду. Флеш может уповать на то, что мы прекратим поиски, найдя труп, но полагаться единственно на эту вариацию не станет. А на поезд сядет… Вы бы где сели? - внезапно задал он вопрос.
- Точно - удовлетворенно кивнул Николай Степанович. Я рассуждал так же. Сам я сел бы не раньше Омска, а скорее даже Екатеринбурга. Либо вообще пошел бы через Верный или Пишпек. Но и отбросить версию с чем-то, как вы выразились, "из ряда вон" я тоже не могу. Поэтому беру минимум.
- Это понятно - в старом жандарме проснулся азарт охотника. И все же - Азию я бы отбросил-с! Не верю, что Флеша вытащили просто так, а значит - ему надо спешить. Я просмотрел все сводки, в тех местах сейчас никого из влиятельных особ нет. Все в столице - оно и понятно.
- Значит, между Екатеринбургом, Омском, Казанью - кивнул полковник. Где-то там.
- Тут не угадаешь. Он может выбрать крупный город - народу больше, затеряется в толпе. Или наоборот - мелкую станцию, где прямо с возка в вагон. Но даже до Омска ему не меньше двух недель добираться.
- За минимум, надо принять десять дней - возразил подчиненный. Это возможно, на пределе если.
- Пусть так. Тогда что? Шестнадцатое, плюс - три дня, плюс - десять, плюс… Сколько там от Екатеринбурга до Питера?
- Курьерским - четверо суток.
- Итого, такой… скажем, "второй минимум" - семнадцать дней.
- Это дает нам 3 декабря. Все равно времени мало.
- Ваши предложения - поинтересовался генерал, понимая, что одними рассуждениями опытный контрразведчик ограничиваться не станет.
Выслушав замысел подчиненного, он задумался. И оценив идею, медленно кивнул:
- Да, интересно. Мы связывались через газету "Торговый курьер", через объявления. Заурядный ход, но самый надежный.
- Назначали встречу?
- Да. Но встречаться он не станет.
- Ваше высокопревосходительство, вы упоминали о пропаже его денег?
- Да, но…
- А если предложить ему их вернуть? - перебил Гумилев. Завуалировано, может быть, создав впечатление, что вы напуганы.
- Я и есть напуган - буркнул Коттен, потерев шею. И не столько за себя, сколько за страну! Впрочем - рассудительно заметил он тут же, - мне лично тоже есть чего опасаться. Но на встречу со мной он все равно не пойдет. Не поверит. Если только пристрелит… Издали.
- Вам нельзя - согласился Николай Степанович. Но объявление можно придумать? Если он заинтересуется, пойдет на контакт - дальше дожмем. Я вот для встречи - самая выгодная кандидатура. Меня ведь он может знать не только как жандарма…
- Знает он вас - вяло махнул рукой генерал. Кто вас не знает, вы ж один, пожалуй, такой - поэт и жандарм в одном лице. Легенда Корпуса можно сказать. И что работаете со мной Дубинин знает, в двадцать девятом, на Дону он вас страховал. Негласно, конечно.
А вот насчет дожмем - тут же скептически пробормотал он, закурил папиросу, подвинул к себе лист бумаги и стал водить по нему пером. Он ведь встретится, только будучи убежденным, что сможет уйти. И застрелить его при встрече вы даже не думайте, не ваш это класс. Флеш быстрее и опытнее, он этим столько лет жил.
- Операцию еще продумаем. Но как все же с объявлением? - спросил слегка раздраженно Гумилев. Мысль о том, что его "подстраховывал" наемный убийца жандарма не обрадовала. С профессиональной точки зрения, та операция была проведена грамотно, но… все же было неприятно.
Коттен, уловив нотки недовольства тут же подвинулся к столу, и не отвечая начал писать. Потом внезапно прервался, откинулся на спинку кресла и посмотрел на собеседника задумчиво:
- А ведь Флеш вас и еще по одной причине помнить должен - протянул он задумчиво.
- То есть?
- Помните двадцать первый год, Котовского? Когда его прижали к границе, вы пошли с ним на переговоры, и он сдался под ваше честное слово.
- Котовского тогда отпустили за кордон.
- Вот именно! То есть, вы свое слово сдержали, и даже добились, чтобы фактического смертника выпустили!
- Но там же такая ситуация была, что…
- Да, да - перебил его генерал. Я помню, но! Дубинин знает об этом случае, он тогда был в команде, которая банду загоняла. И он как-то этот эпизод вспоминал, незадолго до ареста. На этом следует сыграть - он тоже мало что забывает, и, пожалуй, может решить, что я вас на переговоры в аккурат как единственно заслуживающего доверия офицера послал.
- Доверия обеих сторон - тут же понял мысль Гумилев. А что, интересно. Ключевой вопрос - будет ли Флеш газету читать?
- Будет - отмахнулся Михаил Фридрихович. Он же понимает, что его ищут. Возможно, как раз попытки связаться от меня и ожидает. Вы ведь не забывайте - это бандит. Считаю, ему помогли сбежать взамен на работу. Ну, может, еще денег пообещали, но вряд ли много. Что он думать должен? Во-первых, опаска у него есть, что после дела самого уберут. Во-вторых - дельце-то наверняка и само по себе трудное, а это риск. Так что, наиглавнейшая у него сейчас мысль должна быть - как и на свободе остаться, и от исполнения обещанного открутиться.
- Он же вроде, вы говорили, идейный?
- Был идейный… в юности, и то недолго. А так - тот же налетчик обыкновенный. Вы же знаете, уркам верить никогда нельзя, наврут такое, чего сам-то и вовек не измыслишь.
- Как это в поговорке: "жид крещеный, конь леченый, вор прощеный…"
- Вот-вот.
- А если он просто сбежит? - подумав, спросил полковник. Чтобы уговор не выполнять?
Генерал задумался, потом помотал головой отрицательно:
- Не думаю. Денег у него нет, документов надежных тоже - без денег-то. Да и коллеги наши в сыске не первый день, наверное как-то, да подстраховались… и вот это опасно - Дубинин, если его чем-то крепко держат, способен сразу начать стрелять.
- Риск в любом случае есть - пожал плечами Николай Степанович. Как там с объявлением?
- Вот - закончив, Коттен протянул листок. Думаю, что-то такое должно сыграть.
3 декабря 1934. Санкт-Петербург.
"Барышня в малиновом пальто, потерявшая кошелек на Полюстровской набережной 16 ноября. Готов вернуть кошелек и письма в оном, за вознаграждение. Конфиденциальность гарантирую. Телефонировать Б-21-12-34, в любой день, спросить братьев Корячко. Просьба обратиться срочно, отъезжаю по делам".
Прочитав объявление, Дубинин усмехнулся.
"Договориться хочет, деньги вернуть - зло подумал он. Думает, раз я сбежал - убивать его приду, мерзавца! Нет, вальнуть стоило бы, конечно. Но если капиталы вернет и сорваться поможет… уйти бы за кордон, там уже и дальше думать можно, в тихом месте. Да только тут не только деньги нужны, хоть без них и никуда. Тут и документы, и проход через погранцов - много чего… хотя с деньгами это возможно и самому устроить. Нынешний-то "благодетель" мой обещает, а как же… да вот веры ему ни на грош, такая же старая сволочь как Коттен. Все они там одинаковые, м-мундиры синие… Идти - не идти?"
Он встал, и продолжая размышлять, прошелся по комнате.
"Похоже на ловушку? Похоже… хотя не совсем ведь и похоже, если он боится, а? А он и должен сейчас бояться, знает ведь меня, верно? Верно! А коль верно - такое поведение ему катит. Откупиться, да и сплавить меня подальше - он вполне может так задумать. "Кошелек", "отъезжаю" - на то и намек. Срочно, понимаешь… Встреча в любой день, на набережной…"
Он подошел к окну, по въевшейся за годы привычке оставаясь за шторкой открыл форточку и закурил, выпуская дым на улицу.
"А ведь пустынная набережная, по зиме-то. Там засаду и не устроить - прикидывал Флеш. "Братьев" - это надо понимать, он не сам придет, так? Та-ак. Ну правильно, самого я бы пожалуй и грохнул. Даже и не по расчету, а так - за тюрьму, за два года в Акатуе, за подлость его ищейкину. Кого ж он послать может? И как он интересно, меня убеждать собрался? Ведь понимает, поди, что нет ему веры, а? Точно понимает. Знать придумал… Что же делать-то?"
5 декабря 1934. Санкт-Петербург. Полюстровская набережная.
На набережную Флеш вышел с Арсенальной, и шел не торопясь, спокойно. Сейчас, в декабре, да еще и днем набережная была совершенно пуста, и лишь метрах в трехстах от моста, у парапета неспешно прохаживался господин в хорошо пошитом темно-сером пальто и такой же шляпе.
К нему Дубинин и направился. Место встречи он изучил еще вчера, и оно его устроило. Ближайший дом, длинное, пятиэтажное строение под номером 64, стоял достаточно далеко - напротив, за проезжей дорогой и тротуаром, да к тому же набережная была куда ниже дороги. Дом Флеш облазил заранее. Открыв замки, изучил чердак, подвал, и пришел к выводу - чисто. Не тревоженная с лета пыль, налет на замках - все говорило о том, что до него проверку не устраивали. Затем, весь час, пока связник топтался у Невы, он наблюдал за дорогой, но подозрительных авто не заметил. Посланец Коттена, тем не менее, добросовестно ждал на набережной.
Выбранного для разговора офицера, Флеш, специально проехав мимо набережной на машине, внимательно разглядел в бинокль. Узнал почти сразу, в газетах и журналах портреты поэта Гумилева появлялись не только в разделе "криминальных происшествий", да и раньше встречались. Давно, больше десяти лет назад, но память на лица у бывшего жандарма была отменная.
Мотор с одним из старых подельников сейчас ожидал налетчика на Большеохтинском, еще двое нанятых урок страховали с разных концов набережной, один - стоял на Арсенальной. Все вооруженные, готовые к перестрелке. С такой поддержкой он мог позволить себе уверенность.
"Неплохо старый мерзавец подготовился - в который раз подумал Дубинин, подходя к ждущему офицеру. К кому другому я может, и не пошел бы все-таки. А Гумилев… помню я его по Бесарабии. Да и так, вообще наслышан. Репутацию честного человека имеет, слово держит. Даже красным когда слово давал - держал, все говорили. Опять же - поэт. Ему, пожалуй, и поверить можно… если гарантии конечно будут. Впрочем, будут. Коттен - сволочь, но не идиот, да и сам Гумилев тоже. Понимают, встреча одно, а вот как там дальше вывернет - это другое, совсем другое".
- Здравствуйте, господин Гумилев - подойдя, вежливо поприветствовал он контрразведчика, не вынимая из кармана сжимающую пистолет руку. Несмотря на подготовку встречи, стрелять он был готов при первом же подозрении. И не только стрелять, гранаты он оценил еще в окопах мировой, и с тех пор использовал постоянно.
Полковник не спеша обернулся, откинулся спиной на парапет, ощупал быстрым, профессиональным взглядом невысокую, худощавую фигуру пришельца, отметил расстегнутое, отличного сукна но, тем не менее, сидящее как-то мешковато темное, почти черное пальто, белоснежное щегольское кашне, наброшенное на французский манер под воротником и не препятствующее доступу за пазуху, и дружелюбно улыбнувшись, ответил:
- Здравствуйте, Андрей Афанасьевич. Давненько вас ожидаю, признаться.
- Дождались - спокойно сообщил Флеш. Давайте сразу к делу?
- Конечно - кивнул жандарм и неторопливо изложил: я готов предложить вам чистый паспорт, окно через границу и деньги. Часть тех, которые у вас… ну, скажем, пропали. Взамен я бы хотел, чтобы некто Дубинин исчез из российских пределов. Не забыв при сем сообщить, кто вытащил его с каторги. И зачем, разумеется.
- О какой сумме идет речь? - задал главный интересующий его вопрос бывший штабс-капитан.
- Девяносто тысяч рублей.
"Ах ты ж …! - выругался про себя налетчик. Ай да Коттен, ай да сволочь! Половиной решил отделаться.
Так… А ведь этот-то небось не в курсе, куда денежки-то ушли, а? Вряд ли, верняк генерал ему про патриотизм и любовь к государю напел. Как мне когда-то. А если рассказать? Впрочем, сначала выясним…"
Николай Степанович наблюдал за долгожданным собеседником внешне спокойно, выглядел даже расслабленным. Внутри же он был собран и в любой момент готов к действию. Понимал - бывший коллега непредсказуем. Полковник выхаживал по набережной в одиночку, открытый всем взглядам уже пятый день, ежесекундно ожидая то ли выстрела, то ли встречи, то ли - сообщения о крупном, провороненном им теракте. Сейчас последние два варианта отошли в сторону, но вот выстрел был вполне вероятен.