— Ну, блин, — сердито сказал бесконечно далекий абонент. — Ну ты идиотка. Почти такая же, как я.
— А то ты раньше не знал.
— Раньше я тебя все-таки недооценивал. Так ты приедешь?
— А как ты думаешь?
— Я уже зарекся думать. Как-то это у меня плохо получается. Поэтому просто скажи — да или нет? И когда?
— Хотелось бы прямо сегодня, — честно сказала Рита. — Но давай будем реалистами. Я пока вообще в Бриндизи сижу. А дома тем временем накапливаются дела Так что не раньше чем через две недели. Но ни минутой позже, это я тебе обещаю. Если билетов не будет, пешком пойду.
— В железных башмаках?
— Именно. Но все-таки надеюсь, что обойдется. Есть же еще поезда и автобусы. В конце концов, на машине можно…
— Я тебе дам — на машине. Не вздумай. Ты после трех часов за рулем носом клевать начинаешь, я помню.
Раньше Риту такая опека бесила. Но теперь, с непривычки, ей было приятно знать, что есть на земле человек, которого всерьез заботит ее безопасность. И какой человек! Бармен из «Красного слона». С ума сойти.
— Слушай, — сказала она, — ты только, пожалуйста, имей в виду, издательство я бросать пока не собираюсь. То есть разговор на эту тему заводить бесполезно. С другой стороны, мне вовсе не нужно торчать там безвылазно триста шестьдесят пять дней в году.
— То есть на недельку раз в год ты его можешь оставить? — мрачно уточнил бесконечно далекий абонент. И с неприсущим ему прежде смирением добавил: — Ну хоть так.
— На недельку — да. Максимум на две. Зато не раз в год, а, скажем, десять. А может, и чаще, я пока не проверяла.
— Предлагаю провести серию экспериментов. Для начала. А потом действовать, исходя из результата, — неожиданно легко согласился бармен из «Красного слона», бесконечно далекий, самый близкий абонент в мире.
— За эти две недели я напишу тебе сто писем, — пообещала Рита. — И тысячу эсэмэсок. Чтобы наверстать упущенное.
— Смотри, я буду считать. Если будет меньше, запру тебя в нашем винном погребе и не выпущу, пока не напишешь недостающие.
Рита почти не сомневалась, что он, в случае чего, приведет угрозу в исполнение. И заранее предвкушала грядущее заточение.
— Давай все-таки прощаться, — сказала она. И быстренько прикусила язык, чтобы не ляпнуть: «Пока я не умерла от счастья». Но все-таки ляпнула. И ни секунды об этом не жалела.
Уснуть она, конечно, не смогла. Не помогла даже добрая половина бутылки белого вина, выпитая за ужином. И первый из Сашкиных романов оказался слишком увлекательным, чтобы ее усыпить.
В час ночи Рита, чертыхаясь, вылезла из-под одеяла. Открыла окно. Закурила. Подумала. Достала из сумки фотоаппарат, вынула карту, вставила в компьютер. Разберу картинки, если уж не сплю, решила она. Все-таки занятие.
Вот ты какой, гражданин бармен из «Красного слона», с удовольствием подумала Рита, когда добралась до серии карандашных портретов. Хотя… Да нет же, на самом деле совсем не похож. Не на него. И вообще ни на кого, кроме…
Сейчас, когда картинки были выведены на большой экран, Рита наконец поняла, чье это лицо. На всякий случай сверилась с зеркалом и расхохоталась, уткнувшись в подушку, чтобы не перебудить соседей.
— Ну уж нет, — сквозь смех повторяла она. — Ну уж нет!
ξ. Alula Australis. Отранто
Я давным-давно утонул в горячей траве, а глаза мои заблудились в небе, запутались в облаках, вернутся ли оттуда — еще вопрос; с другой стороны, зачем утопленнику глаза? Ушей вполне достаточно, чтобы слышать, как шелестит на ветру не то трава, не то и правда вода, и звучит голос.
— Приятно видеть путника, который ведет себя, как положено путнику.
И рад бы я был поверить, что это местные духи-хранители внезапно со мной заговорили, но с чего бы это итальянским духам говорить по-английски.
Поэтому я волевым усилием восстановил контроль над правым глазом и принялся им вращать — кто это тут?
Он, оказывается, уже успел усесться рядом. Приветливый гладко выбритый господин средних лет, как теперь принято говорить о тех, кому немного за пятьдесят. В светло-сером, слегка помятом, зато экологически чистом костюме из конопляного волокна. Темные волосы, которые, по правде, не мешало бы подстричь, чтобы не закрывали уши, или уж отрастить подлиннее, а так — ни то, ни се. Лицо красное от загара, как это обычно случается с пересидевшими на солнце северянами. Небольшие, но яркие зеленоватые глаза. В целом, похоже, отличный дядька. Хоть и заставил меня вернуться с небес на землю несколько раньше намеченного срока. С другой стороны, куда они от меня денутся, небеса.
— Какой у вас хороший английский, — сказал я, лишь бы что-то сказать. Дать знак, что я его понял и готов поддержать беседу.
— Ничего удивительного, — пожал плечами обладатель конопляного костюма. — Я и есть англичанин.
— Думал, я единственный иностранец в Отранто, — улыбнулся я. — А нас, получается, двое.
— Я не в счет, я здесь уже очень давно живу. А вы — да, похоже, на сегодня единственный иностранец. Они к нам редко приезжают. Разве только летом, в купальный сезон.
— К вам поди еще доберись. Не знаю, как из других городов, а из Лечче ни электричек, ни автобусов. Хотя, по идее, надо бы, все-таки Лечче — административный центр, а Отранто, прямо скажем, не самая глухая деревня. Но — нет. Совершенно непонятно, как доехать. Все-таки целых сорок два километра, для велосипеда многовато, на такси зверски дорого…
— Ну вы же как-то приехали, — резонно заметил он.
— Взял такси. Поэтому и знаю, что дорого. Но мне вожжа под хвост попала — хочу в Отранто, и все тут. А завтра у меня дела. А послезавтра утром — поезд в Рим. А тут, понимаете ли, замок, Castello di Otranto. Невиданной красоты. С башнями по имени Альфонсина, Ипполита и Дукеска. И так мне захотелось с этими барышнями познакомиться… Хотя вообще-то замки меня интересовали лет до пятнадцати, потом как-то не до них стало. И вот нате, рецидив!
— О, я вас понимаю как никто, — согласился он. — Сам когда-то был настолько очарован этим замком, что даже написал о нем роман. Сейчас, по прошествии долгого времени, мне ясно, что это была не больше чем милая безделица, однако я все еще дорожу этой своей работой…
— И как же называется ваш роман? — спросил я. — Возможно, я ваш благодарный читатель.
Не то чтобы я действительно надеялся вот так случайно встретить одного из любимых авторов, но было бы невежливо отвечать на подобное признание равнодушным молчанием.
— Так и называется — «Замок Отранто».[41] Нет-нет, не трудитесь делать вид, что припоминаете. Я совершенно уверен, вы его не читали. Тираж был невелик, и вряд ли книга покинула пределы Англии.[42] Да и там была известна лишь небольшому кругу любителей литературы такого рода.
— Какого рода?
— Там описаны необыкновенные, как сейчас говорят, фантастические события. Я, видите ли, попытался соединить черты средневекового и современного романов. В средневековом романе, как вы наверняка и сами знаете, все было неправдоподобным — и сами события, и поведение персонажей. Современный же роман всегда имеет своей целью верное воспроизведение природы. Я же счел необходимым примирить эти два вида романа. Не желая стеснять силу воображения и препятствовать его свободным блужданиям в необъятном царстве вымысла ради создания особо занятных положений, я вместе с тем хотел изобразить действующих в его трагической истории смертных согласно с законами правдоподобия; иначе говоря, заставить их думать, говорить и поступать так, как естественно было бы для всякого обычного человека, оказавшегося в необычайных обстоятельствах.[43]
Я был немного сбит с толку его высокопарностью, но изобразил на лице искреннюю заинтересованность. Мой незнакомец, похоже, был совершенно удовлетворен такой реакцией. Но из скромности предпочел сменить тему.
— А вы-то довольны, что сюда приехали? — спросил он тоном человека, прекрасно знающего ответ.
— Сами видите. — Я наконец сел и развел руками, как бы обрисовывая сложившуюся ситуацию. — Недовольные туристы в траве под крепостными стенами не валяются. А отправляются в какую-нибудь паршивую забегаловку есть специальную туристическую пиццу за десять евро, а потом ругают повара и уходят, не оставив на чай. Чтобы, значит, не страдать от несовершенства мира в одиночку… А кстати, почему вы сказали, что я веду себя, как положено путнику? Путникам положено валяться в траве?
— Один из наиболее предпочтительных вариантов поведения. Гораздо лучше, чем день напролет фотокамерой щелкать и по лавкам за сувенирами бегать.
— А по лавкам я уже бегал, — покаялся я. — Купил керамическую миску и клементиновый ликер. Люблю красивую посуду и экзотическую выпивку. Отовсюду их везу. И камера у меня в рюкзаке. Щелкал, было дело. Такой тут старый город красивый, невозможно удержаться.
— Один из наиболее предпочтительных вариантов поведения. Гораздо лучше, чем день напролет фотокамерой щелкать и по лавкам за сувенирами бегать.
— А по лавкам я уже бегал, — покаялся я. — Купил керамическую миску и клементиновый ликер. Люблю красивую посуду и экзотическую выпивку. Отовсюду их везу. И камера у меня в рюкзаке. Щелкал, было дело. Такой тут старый город красивый, невозможно удержаться.
— Не имеет значения, что вы делали, пока я вас не видел, — отмахнулся он. — Важно, за каким занятием я вас застал. Остальное меня не касается.
Такой подход мне понравился.
— Я еще не представился, — спохватился мой собеседник. — Меня зовут Уильям. Уильям Маршалл. А вы свое имя не называйте. Все равно я уже решил, что для меня вы — Путник. По-моему, очень вам подходит. Надеюсь, вас это не обижает?
— Ну что вы. Наоборот, льстит.
— Вот и хорошо.
— А пить кофе — достойное занятие для путника? — спросил я. — А то я тут чуть не заснул. И кажется, до сих пор толком не проснулся.
— Пить кофе — не просто достойное занятие, но и священная обязанность всякого путника, ступившего на Апеннинский полуостров, — улыбнулся Уильям. — Это так же важно, как хлеб и вино. Ежедневное многократное причастие, братание с землей, или переливание крови, как вам больше нравится. Кстати, самый лучший кофе в Отранто варят в баре отеля «Албания». Если вам еще не наскучило мое общество, могу проводить.
— Это очень хорошая новость, — искренне сказал я.
И мы пошли.
Отель «Албания» располагался всего в десяти минутах ходьбы от замка, у стен которого мы с Уильямом встретились. Впрочем, по местным меркам, он стоял практически на окраине, городок-то совсем крошечный. Здание было довольно новое, белое, многоэтажное, безликое, мне бы и в голову не пришло сюда заходить. Бар тоже не производил впечатления — такие полутемные забегаловки с красными стенами и пластиковыми стульями есть во всех городах мира, их завсегдатаи обычно питают склонность к дешевому пиву и эстрадной музыке, меня в такой палкой не загонишь. Но в этом баре не было ни завсегдатаев, ни даже музыки, зато имелась дверь, ведущая во внутренний двор, вернее в сад, где буйно цвели апельсиновые деревья, источавшие сладкий аромат, столь густой и плотный, что об него можно было споткнуться. Вместо пластиковых стульев здесь стояли плетеные кресла, а эспрессо, который нам принесли в маленьких алых чашках, был настолько хорош, что я даже как-то растерялся — как меломан, который, скрепя сердце, приготовился слушать оперетту, а на сцене, глядите-ка, «Тоска», да еще и с заезжей примадонной.
— Это место, — улыбнулся Уильям, — сокровище, которое лежит на виду, но остается недоступным для всех, кроме истинных знатоков и ценителей. Вам бы никогда не пришло в голову сюда зайти, правда? И мне, уверяю вас, не пришло бы, если бы я не знал, что братья Джанни, которые держат этот бар, прямые потомки Луиджи Челла, алхимика настолько великого, что имя его неизвестно никому, кроме любителей рыться в пыльных архивах, вроде вашего покорного слуги.
— Думаете, предок завещал им тайный рецепт варки эспрессо? — вежливо поинтересовался я.
— Ну что вы. При жизни Луиджи кофе еще не был известен в Европе. А уж эспрессо-машины, я уверен, даже ясновидящим в моменты наивысшего озарения не мерещились. Просто когда потомки великих алхимиков берутся за готовку, они становятся выдающимися поварами или хотя бы незаурядными бариста, как братья Джанни. Необъяснимые причуды наследственности. К тому же воду они берут только из Кровавого фонтана, это тоже важно…
— Откуда они берут воду? — переспросил я, не доверяя своему слуху, а еще меньше — словарному запасу.
— Из Кровавого фонтана, — охотно повторил Уильям. — Вижу, вы удивлены. Я, не скрою, втайне рассчитывал на такой эффект. Однако Кровавый фонтан — не моя выдумка. Бьет из стены, окружающей дом Бокка, — здесь, за углом, я вам покажу, когда будем возвращаться в центр. Лет четыреста назад, если не ошибаюсь, граф Виченцо Бокка посягнул на честь своей сводной сестры. И тем нанес ей ужасную обиду. Вот тогда-то из фонтана в стене их дома вместо воды начала литься кровь. Можете вообразить это зрелище? Говорят, фонтан кровоточил несколько дней, пока испуганные домочадцы не позвали священника. А тот, не будь дурак, объявил: кровь превратится в воду только после того, как непотребные деяния прекратятся, грешник покается, а опозоренная девица будет препровождена в монастырь. Все это было сделано, и из фонтана снова потекла вода, как прежде. Говорят, с тех пор фонтан еще трижды принимался истекать кровью, и это всякий раз означало, что в доме Бокка свершилось очередное кровосмесительное прелюбодеяние. Потомки, знаете ли, во всем подражали великому предку. В конце концов род Бокка угас, дом был продан и потом перепродавался не раз. Нынешние хозяева, судя по всему, глупостями не занимаются, поэтому из Кровавого фонтана течет только вода — самая вкусная в городе. И братья Джанни не ленятся ходить за ней по нескольку раз на дню. Результат, как видите, налицо.
— О да, — согласился я.
Расплатившись, мы вышли на разогретую послеполуденным солнцем улицу, расчерченную длинными, угольно-черными тенями. Вокруг не было ни души — впрочем, неудивительно, городок-то крошечный, а пляжный сезон еще не начался.
— Какие у вас планы? — спросил Уильям.
— Какие могут быть планы, — улыбнулся я. — Покурить на набережной, вернуться в старый город, побродить там до сумерек, а потом — обратно, в Лечче.
— Что касается перекура на набережной, я бы с радостью составил вам компанию. А уж потом, если пожелаете, оставлю вас в покое.
— Только если вас ждут дела, — сказал я. — Что до меня, я буду счастлив наслаждаться беседой с вами до тех пор, пока она не наскучит вам самому.
— Обстановка, я вижу, оказывает на вас очень сильное влияние, — заметил Уильям. — Вы уже изъясняетесь, как персонаж рыцарского романа.
А ведь и правда.
— Значит, если я правильно понял, вы не планируете ночевать в Отранто? — спросил Уильям, когда мы устроились на теплых камнях набережной и каким-то чудом закурили, телами и полами двух пиджаков заслоняя зажигалку от ветра, который дул здесь со всех сторон одновременно.
Я отрицательно помотал головой.
— Очень жаль. После заката на этом берегу можно встретить призрак ученого астролога, который, как рассказывают старики, утопился в море много столетий назад. Когда луна растет, он добродушен и общителен, а сейчас как раз первая четверть. Забавный тип! Бедняга по-прежнему предан своему призванию и является живым лишь для того, чтобы составить им гороскоп, но способен брать в расчет лишь те звезды, которые отражаются в воде, поэтому его предсказания грешат множеством неточностей. Сам он, впрочем, утверждает, будто предсказывает наши будущие сновидения, но тут, сами понимаете, непросто проверить…
Я от души рассмеялся и сказал:
— Даже обидно теперь, что я должен вернуться в Лечче. Жаль лишиться возможности завести такое знакомство.
— Вы правы. Впрочем, уедете ли вы отсюда сегодня, это еще большой вопрос.
— Ответ на него мне известен, — вздохнул я. — Уеду, конечно. В Лечче у меня оплаченный отель, в отеле — чемодан, в чемодане яйцо, в яйце игла, а в той игле смерть Кощеева…
— Что? — озадаченно переспросил Уильям.
— Не обращайте внимания, это просто цитата. Из народной сказки. На самом деле, в чемодане у меня, конечно же, не яйцо, а зубная щетка. И чистое белье. И деловая встреча, будь она неладна — она-то, конечно, не в чемодане, но назначена на девять утра. Опаздывать никак нельзя — я, собственно, только ради этой встречи и приехал.
— Никогда не известно заранее, ради чего был совершен тот или иной поступок, — неопределенно заметил Уильям. И добавил: — Что касается вашего отъезда из Отранто, я просто не уверен, что это удастся устроить.
Я почувствовал смутное беспокойство.
— Ну да, ни электричек, ни автобусов, я в курсе. Придется опять брать такси. Еще полусотни евро как не бывало. Но я уже морально приготовился…
— Такси дело хорошее, — флегматично согласился Уильям. — Но его еще надо найти. Здесь у нас всего два таксиста, Карло и Альберто. Обычно по вечерам кто-нибудь из них да работает. Но сегодня праздник.
— Что за праздник?
Такого оборота я не ожидал.
— Ежегодный городской праздник. Согласно легенде, в этот день четыреста с небольшим лет назад жители Отранто утопили в море албанского людоеда, который долгое время их изводил.
— Почему именно албанского?
Я так заинтересовался, что на время выкинул из головы неприятную информацию о таксистах.
— Ну как же. Албания совсем рядом. Всего семьдесят восемь километров. Правда, морем. Но для великана это, говорят, не было препятствием — он обладал счастливой способностью ходить по дну, подолгу обходясь без воздуха.