Типичный кабинет следователя, во многом похожий на тот, где с ним беседовал рогач, но выходивший окнами на внутренний дворик. Впрочем, рассмотреть обстановку ему не дали. В кабинет вошли двое. Один отворил дверь и, кивнув вошедшему, тотчас вышел.
У окна в кресле сидел мужчина немного старше пятидесяти лет, среднего роста, плотного сложения, в простом сером мундире без каких-либо знаков отличия. Лицо его было обыкновенным, незапоминающимся, хотя в нем чувствовались признаки того, что обычно называют породой.
— Добрый день, господин Боуди, — промолвил он негромко, не спеша встать. — Вот мы и встретились.
Этот голос Ариэл уже слышал пару недель назад, и сейчас он отступил на шаг, склоняя голову.
— Добрый день, ваше…
— Без лишних слов. — Мужчина вскинул руку. — Я хотел приватно побеседовать с вами, без свидетелей и протокола. И в первую очередь поблагодарить за проявленное вчера мужество и героизм.
— Это слишком громкие слова, ваше… сиятельство, — ответил Ариэл, не поднимая глаз.
— Отнюдь! Кто знает — может быть, ваш вчерашний поступок спас жизни нескольким десяткам или даже сотням людей. И тем, кто пострадал бы под колесами этого… монстра, и тем, кого затоптала бы перепуганная толпа. Ваш поступок заслуживает награды…
— Ваше сиятельство, я сделал это не ради денег!
— Помню. — Собеседник улыбнулся. — Ради женщины! Надеюсь, она оценила ваш поступок по достоинству?
В прищуренных глазах плавали смешинки. Ариэл вспомнил поведение Агнии вчера днем и пожал плечами.
— В принципе да. Она… все еще мне не доверяет настолько, чтобы…
— Ну, это не главное. — Мужчина усмехнулся одними глазами, лицо и голос оставались серьезными. — У вас есть шанс.
— Вы думаете? — Слово вырвалось само прежде, чем Ариэл сообразил, что с этим человеком нельзя говорить как с простым смертным.
Но тот, кажется, не заметил ни оговорки, ни смущения собеседника.
— Да. У вас будет шанс показать, что вы достойны доверия. Ведь я собираюсь доверить вам важное дело…
— Что?
— Я хочу поручить вам расследовать инцидент, произошедший вчера на стадионе.
— Мне? — Ариэл нервно дернул щекой и сделал над собой усилие, чтобы не рассмеяться. — Но я…
— Думаете, я ничего о вас не знаю? — Смешинки исчезли из глаз мужчины, он встал и заговорил сухо и властно. — Ариэл Боуди, настоящее имя неизвестно. Двадцать восемь лет. Приемный сын семейства Боуди, был подброшен в воспитательный дом спустя два дня после рождения, откуда усыновлен в возрасте шести месяцев. Закончил частную школу для мальчиков. Не блестяще, но оказался в числе дюжины лучших выпускников…
— Тринадцатым, — проворчал себе под нос Ариэл и, по счастью, это замечание осталось без ответа.
— В четырнадцать лет после смерти приемных родителей вы поступили в высшую офицерскую школу, откуда через четыре года вышли с патентом лейтенанта. Состояние, оставленное семейством Боуди, позволило вам оказаться в двадцать шестом гвардейском императорском полку, который вскоре отправился в южные колонии для надзора и обеспечения порядка в провинции Зейнар. Служили не слишком хорошо, заработали восемь нареканий и шесть поощрений, но в целом были одним из лучших офицеров полка и заслужили весьма похвальную характеристику. Отличились при подавлении локальных конфликтов среди восставшего местного населения, провели три карательные операции. Могли сделать карьеру, вас уже собирались произвести в капитаны, но вдруг вы подаете в отставку и возвращаетесь в столицу. Ведете весьма… мм… странный образ жизни, подаете прошение о зачислении вас в слушатели университета, где учился ваш сводный брат Марек Боуди, законный сын ваших приемных родителей. Продолжаете вести разгульный образ жизни, связываетесь с криминальным миром столицы, имеете несколько столкновений с законом, но выходите сухим из воды, после того как вам предлагают стать осведомителем. Еще через год из-за дуэли с одним из подмастерьев вас отчисляют из университета, и практически одновременно вами начинает интересоваться Тайная канцелярия. Вы даете свое согласие на сотрудничество и становитесь тайным агентом, бойцом невидимого фронта и… Продолжать?
Ариэл стоял, опустив голову и сжав кулаки.
— Не надо. Я все понял.
— А раз поняли, то напомню вам еще раз, что вы — офицер на службе правительства. И должны верно служить своей стране. А уж страна — раз у нас с вами состоялся этот разговор — не оставит вас без награды. Вы, кажется, некоторое время назад предпринимали поиски своих настоящих родителей? Я мог бы…
— Не надо, — поспешил воскликнуть Ариэл. — Я… уже почти нашел свою мать.
— Вот как? — Брови его собеседника чуть приподнялись, интонации изменились опять. — И кто же она?
— Этого я пока не могу вам сказать.
— Она не подозревает, что вы — ее сын? Как же так случилось? Вас украли с целью получения выкупа, но так и не вернули?
— Нет. Моя мать… она была слишком молода в то время, чтобы… думать о последствиях. Я прошу вас ее не трогать. Она ничем не заслужила подобного… И если сейчас все откроется, то… Она ведь замужем, и может пострадать репутация ее супруга, хотя он в то время еще и не был с нею знаком.
— Похвальное решение не беспокоить других. Но все равно я подумаю, что для вас можно сделать. Расследуйте это дело, представьте мне результаты. И как можно скорее, капитан Боуди.
Рука сама поднялась в приветственном салюте.
— Слушаюсь, государь. Разрешите выполнять?
Собеседник поморщился, словно Ариэл выдал невесть какую важную государственную тайну, но ничего не ответил. Только кивнул головой, давая согласие.
ГЛАВА 11
Лимания шла по улице, громко цокая копытцами и повиливая задом. Складчатая юбка соблазнительно колыхалась вокруг ее ножек при каждом шаге. Сатирра нарочно старалась вести себя вызывающе, хотя и опасалась близко подходить к людям и рогачам. Но пусть остальные видят, что она — молодая здоровая самочка, готовая и к легкому флирту, и к серьезным отношениям.
Была осень. Та самая ее теплая и благодатная пора, когда жизнь еще прекрасна, но природа уже готовится к зиме. Деревья в парках и скверах пожелтели. В рощах, где изначально и жили сатирры, было полным-полно грибов, и самцы начинали ссориться и драться, а самочки изо всех сил старались привлечь к себе внимание.
Большая часть жизни Лимании прошла в городе, среди людей. Она была совсем крошкой, когда ее родители перебрались сюда и были вынуждены изменить свою жизнь. И юная самочка знала, что в мире человеков не принято, чтобы самцы дрались за самок. Даже когда человеки ведут войны, они воюют не за женщин, а за территорию, за богатство, за власть. Драться из-за женщины здесь не принято. А это значит, как ни печально, что ни один самец-сатир не станет бодаться из-за нее с соплеменником, если не захочет попасть за решетку. И все же Лимания решительно выбрасывала такие мысли из головы. Ведь вертеть попкой, завлекая сатиров, ей никто не запрещал!
Как назло, соплеменников сегодня на улице было раз-два и обчелся. Только пробежал рассыльный, цокая копытами по мостовой, да две мамаши прошли со своими детьми. Но Лимания не теряла надежды и за четвертым поворотом — она гуляла не просто так, а обходя все лавки в квартале со списком покупок! — заметила, что чуть позади, след в след, топает молодой сатир.
Сердце стукнуло — вот она, удача! — но Лимания заставила себя быть сдержанной. Она не должна показывать свою доступность. Драться тут не с кем, так пусть по-иному докажет, что достоин ее внимания. И потом, может, ему просто по пути!
Самочка нарочно отклонилась от маршрута — свернула не туда. Молодой сатир упрямо топал по пятам. Это уже становилось интересно. Лимания зацокала копытцами, вертя юбкой и кокетливо помахивая корзиной. Она уже наполовину наполнилась продуктами — артишоки, два пучка зелени, морковка, капуста, творог, круг сыра, булочки, — но сатирра старалась нести ее так, словно для нее это пара пустяков. Это у человеков принято, чтобы мужчина таскал за женщиной тяжести. У сатиров чем сильнее самочка, тем она крепче и тем здоровее от нее родятся детишки. Лимания зашла в бакалею, купила соль, приправы, спички, чай и замешкалась перед выходом, исподтишка рассматривая улицу. Сатир был тут! Следит он за нею, что ли? Молодой, рога длинные, гладкие, шерсть лоснится, сам выглядит крепким. Глаза, правда, чуть навыкате, зато масть красивая — светлая, рыжевато-золотистая. И такие замечательные кудряшки на макушке!
Налюбовавшись, Лимания вышла из лавки и продолжила путь. И едва не завизжала от восторга, когда цокот копыт соплеменника стал приближаться. Но продолжала шагать, не глядя по сторонам, пока за спиной не раздался голос:
— Вам не тяже-э-эло?
— Вам не тяже-э-эло?
— Нет, — отрезала Лимания.
— И не разре-э-эшите помочь?
— Нет.
— Но корзинка тяже-о-олая!
— Я такое ношу каждый день.
— Ве-э-эликолепно! — проблеял сатир, все-таки поравнявшись с нею. — То есть я хочу сказать, что ты пре-э-экрасна! — перешел он на «ты».
Лимания посмотрела на него вблизи оценивающим взглядом. Светлая шерстка, на шее пробивается грива — знак зрелости. Лицо симпатичное, между рогами на голове — шапочка-колпачок. Из остальной одежды — штаны на помочах и жилетка. Пожалуй, стоит позволить ему некоторые вольности в обращении.
— Мне так часто говорят, — кивнула она, показывая, что пользуется успехом.
— Как тебя зовут?
— Лимания. А тебя?
— Марилий. Тебя проводить?
— У ме-ме-меня еще дела…
— Я пройдусь с тобой. Не возражаешь?
Лимания качнула головой. Ей действительно надо было зайти еще в одну лавку — список покупок почти закончился, — но и поболтать с соплеменником хотелось. Поэтому она решила дойти до соседней улицы и навестить шляпный салон — не для себя, а для госпожи. Она такая молодая и красивая, и хоть пока еще носит траур, но уже появляется в свете, а новых шляпок у нее практически нет! Вдруг там появились новые фасоны? Можно узнать заранее.
Марилий оказался отменным собеседником. Он взялся за ручку корзинки с другой стороны, так что они несли ее вместе, приноравливаясь к шагам друг друга. Сатир рассказывал о себе. Его семья недавно перебралась в столицу из провинции — родители жили по законам человеков, и сам Марилий мечтал тоже связать свою судьбу с одной самочкой на всю жизнь. Он успел устроиться на работу, а в свободное время ходил по улицам и знакомился со столицей.
— Такой большой город! — говорил он. — Мы жили там, где народа мало!
— А я тут с младенчества, — гордо ответила Лимания. — Мама перебралась сюда, когда я была совсем крошкой. Тут она нашла себе-бе-бе второго мужа.
— Ты тут все знаешь?
— Да.
— Покажешь мне город?
О, намечается романтическая прогулка? Неужели ей наконец-то повезло?
— Но я сейчас не могу. — Она указала на корзину. — Столько дел…
— Я помогу.
Ох, от этого заявления сатирра совсем потеряла голову. Как здорово! Чудесно! Волшебно! Великолепно! От радости хотелось петь и плясать. Только бы повезло! Только бы не сорвалось!
Она зашагала по улице, и кавалер пристроился рядом. Вышагивая как можно изящнее и стараясь звонче цокать копытцами, Лимания краем уха слушала воркотню Марилия и одновременно стреляла глазами по сторонам. Увидел бы ее хоть кто-нибудь из знакомых! Самочка редко общалась с другими сатирами из диаспоры — работа у госпожи Агнии не оставляла много свободного времени. Чаще всего с сородичами она случайно встречалась на улице или на базаре. Ну иногда по большим праздникам, которые сатиры по традиции отмечали в городском парке. Подруги часто спрашивали, нашла ли она уже себе кого-нибудь. Вот вам всем! Молодой, холостой, красивый… И сразу обратил на нее внимание.
— У тебя-бя такие красивые глаза! — говорил Марилий. — Сиреневые… И ресницы такие длинные… А какая бе-бесподобная челка… Загляденье!
— Правда? — Лимания млела от восторга.
— Ты очень красивая!
— Спасибо. Ты тоже ничего…
Никого из знакомых, как назло, встретить не удалось, и Лимания начала чувствовать разочарование. Прогулка затягивалась, что рассказывать о городе, историей которого она не интересовалась, сатирра не знала. А дома ждет госпожа Агния. Волнуется и сердится, наверное. Надо ее с Марилием познакомить — авось подобреет.
— Надо покупки отнести, — сказала она.
— К тебе-бе-бе домой?
— Не-э-эт! Я служу горничной у одной дамы. Она ме-ме-ме-ня ждет уже давно.
— Я провожу?
Они направились в сторону Капустной улицы. Лимания отчего-то волновалась, но ее спутник был спокоен. А ему-то что за дело? Он там чужой. Не его будут ругать. Хотя госпожа Агния добрая, не рассердится.
— Твоя госпожа — она какая? — спросил Марилий.
— Молодая, — пустилась в объяснения Лимания. — Красивая. Добрая. И не-не-несчастная.
— Почему?
— У не-нее мужа убили. И она горюет…
— Нового найти не может? — понимающе кивнул сатир.
— Не-э-эт! Она старого любит.
— До сих пор? Почему? Он же уме-ме-мер!
— А она его помнит. Странно, правда?
Марилий кивнул. Для сатиров было в порядке вещей создавать брачные союзы всего на год-другой. Понравится вместе жить и растить ребенка — остаются еще немного вместе. Надоело — самец просто собирает вещи и уходит. А самка ищет нового мужа.
На Капустной улице обычно до соседней лавки не добежишь, чтобы соседа не увидеть, но в этот раз поблизости знакомых лиц не было. А вот незнакомые — имелись. Лимания насчитала троих и немного заволновалась. Интересно, вернулся ли уже господин Ариэл? Госпожа его, конечно, недолюбливает, но все-таки мужчина в доме нужен. С ним всяко спокойнее. Марилий, правда, тоже мужчина, но против рогача или даже человека все равно слабоват.
Перед ее домом сатир остановился, запрокинув голову и осматривая небольшой двухэтажный особнячок.
— Ого! — воскликнул он. — И ты живешь в таких хоромах?
— Ну, — смутилась Лимания, — это дом мое-э-эй госпожи. Я — горничная. Мне-не-не не удалось найти другой работы — и вот я здесь. Но ты не думай, — быстро добавила она, — госпожа Боуди хорошая, добрая. И платит вовремя. И мне-не-не не тяжело совсем у нее работать!
— Ага, корзинки вон какие тяжелые таскаешь! — фыркнул Марилий.
— Так это на первый этаж!
— Я отнесу?
Лимания смутилась. С одной стороны, ей хотелось, чтобы этот красавчик не исчез бесследно, а с другой — с точки зрения сатиров подобное поведение предполагало форсирование событий. Уже ночью она и Марилий могут оказаться в одной постели. Ей этого хочется? Да! Так быстро? Нет!
— Давай встретимся завтра? — предложил сатир, и это решило дело.
Лимания достала из кармана передника ключ и отперла дверь, пропуская гостя в прихожую. Вернее, он почти втолкнул сатирру внутрь, не давая задержаться на улице лишнего мига:
— Показывай, что и где тут у вас!
Лимания прошла несколько шагов вперед, по тесному коридору по направлению к дверям, ведущим на кухню и в комнаты прислуги, когда за спиной хлопнула, распахиваясь, дверь.
Удивленная, сатирра начала оборачиваться, чтобы посмотреть, почему дверь распахнулась, и в этот самый миг что-то тяжелое обрушилось ей на затылок.
Ариэл возвращался в дом Агнии со смешанным чувством. С одной стороны, его не могло не радовать оказанное доверие. А с другой — в душе был страх: а ну как его постигнет неудача? Император взвалил на него огромную задачу. Как подступиться к этому делу? А отыскать ответ необходимо — хотя бы потому, что от этого зависит и его личная жизнь. Агнии нужны доказательства того, что Марек умер не от его руки. Поверив, что Ариэл не убийца, она станет доверять ему и, как знать, может быть, однажды сменит гнев на милость. Ради призрачной надежды, ради только намека на ответное чувство со стороны этой женщины Ариэл был готов решиться на многое. Даже на то, чтобы вернуться на службу.
Дом встретил его тишиной, и это насторожило сразу. Обычно Лимания хлопотала на кухне или стирала, подметала, вытирала пыль. Ее присутствие было ненавязчивым, но создавало шумовой фон — шаги, шорохи, звук дребезжащего тоненького голоска. А сейчас все было тихо. Слишком тихо.
— Агни?
В ответ ни шороха, ни звука.
— Агни, это я.
Шагая через три ступеньки, он поднялся в жилые комнаты. Дверь в гостиную нараспашку.
Одного этого было достаточно, чтобы Ариэл почувствовал неладное. Агния всегда прикрывала двери. У нее вообще не было привычки оставлять их открытыми — ее отрочество прошло в пансионе, где каждая девочка была рада малейшему шансу уединиться. Ариэл ее понимал — в закрытой школе и кадетском корпусе он тоже мечтал о тихом уголке, где никого не будет рядом. Он тоже любил закрытые двери — и это, пожалуй, было единственным, что у них имелось общего. Но что должно было произойти, чтобы Агния оставила дверь открытой?
«Ничего хорошего», — понял он, замерев на пороге.
Гостиная носила следы легкого беспорядка. Такое впечатление, что покидали дом в страшной спешке. Опрокинутый стул, от сдвинутого кресла половик собрался складками. Разбросанные вещи. Кочерга где-то в стороне, словно ее пинком отбросили подальше. Перевернутая корзина с рукоделием — клубки, игольница, ножницы валяются, где попало. Рядом, на полу, сорочка. На белой ткани — след чужого сапога.
Чужой.
Ариэл припал на колено, всматриваясь в отпечаток обуви. Ничего приметного не было. Сапог как сапог. След не слишком четкий. Ну это как раз понятно — на улице сухо, ни луж, ни грязи, испачкаться негде. А если владелец этой обуви приехал в экипаже, то и вовсе.