— А как я должен тебя мыть? Если попрошу высунуть ногу, ты погрузишься в воду с головой, потому что тебе нечем держаться. Я же должен тебя придерживать? Только так я смогу дотянуться до твоей спины и попы без риска тебя утопить.
— Но!… - Слова моментально кончились, потому что мужское тело, проскользнувшее под Лайзу, умостилось исключительно правильно, и вставший пенис разместился точнехонько меж ее бедер. — Но он упирается прямо туда!!!
— Но он же всего лишь упирается? Он же не вошел внутрь.
Логично! Оставалось только подавиться собственным возмущением. Мак же без зазрения обхватил ее грудь одной рукой, а другой принялся тереть живот. Мышцы его тела оказались крепкими, почти стальными.
— Полежи спокойно, расслабься.
Глаза непроизвольно распахнулись, снова сделались круглыми, как у неваляшки, и теперь, не видя, смотрели в потолок. Заботливые руки аккуратно орудовали губкой везде, куда могли дотянуться: по бокам, груди, животу, верхней части ног. Лайза, чувствуя нагло вторгнувшийся между ног орган, прикусила губу.
Если она чуть подастся вперед… случайно соскользнет, то сядет прямо на него…
— Ты хитрый манипулятор. Интриган!
— Тихо-тихо, не то я немного надавлю.
Где надавлю, пояснять не требовалось; Лайза возмущенно притихла. Живот скрутило от желания узлом, а в голове тут же вновь возникла эфемерная сестра-настоятельница.
— Главное, даже если вы остались без одежды, никогда не раздвигайте ноги! Эта пещера — тайный грот, ваше неприкосновенное место. Запретный для мужчин вход! Именно туда они всеми силами будут стремиться проникнуть. Если вас начали касаться, дотрагиваться до разных мест, в том числе до голой груди, что уже само по себе непозволительно и крайне возмутительно… — Тут монашка укоризненно покачала головой, словно воочию наблюдая за лежащей в ванной Лайзой. — Не думайте испытывать удовольствие! Это грех!
В этот момент мужские пальцы как раз терли ее соски. "Грот" сочился влагой так, что пенис Мака уже на полсантиметра проскользнул в него. Безо всякого давления.
— Подними меня повыше!
— Не переживай, я тебя сейчас переверну. Надо помыть спину и попку.
Всплеск воды; ее тело оказалось прижатой к его груди, а нос уткнулся во влажную шею.
— Вот так.
Давление снизу пропало, но ненадолго. Теперь, когда она полусидела на нем, член упирался в анус, что вызывало приступ разнообразных ощущений. Стало трудно дышать.
— Мой меня быстрее!
— Мы торопимся?
— МОЙ!!!
— Хорошо, я уже почти закончил.
Когда ее обтерли полотенцем и переложили на покрытый простынью лежак, Лайза уже не имела сил сопротивляться. Или не хотела. Сопротивляться. Слишком устала бороться с логикой, которая всухую проиграла сражение перевозбудившемуся телу — пусть дальше будет, что будет. Пусть будет что угодно.
Пусть будет хоть что-нибудь…
Ей раздвинули ноги? Хорошо. Какая жаркая волна по телу… Принялись мягко смазывать кремом для бритья? Отлично. Жар внизу живота усилился; все свернулось тугим узлом. Немного развели складочки пальчиками в стороны и начали осторожно скоблить нежную кожу лезвием? О да, пусть будет так! Оказывается, это тоже приятно, когда не сама… когда мужчина…
Полуприкрытые веки подрагивали, кровь в ушах стучала, не переставая. К этому моменту она едва ли сохранила способность различать детали интерьера и уж точно не желала слушать голос вредной и крайне назойливой настоятельницы.
— Женщина с раздвинутыми ногами — падшая женщина! И не приведи создатель, если она сама возжелает, чтобы ее трогали там, или если начала получать от мужских ласк удовольствие! А ведь такое случается. Удивительно, но иногда женщины САМИ начинают желать, чтобы в них засунули этот… здоровый, — строгая сестра сделала оберегающий жест рукой, — эту палку и начали двигаться. Какой срам!..
Точно. Лайза дошла до последней точки позора. Та мнимая сестра, наверное, повесилась бы в келье, увидев то, что происходило в ванной. Склонившийся над лежаком здоровый мужик, расслабленная, размякшая женщина с раздвинутыми ногами, позволяющая себя брить… Мало того! Женщина, получающая от этого удовольствие… не просто позор — конец всему.
Когда желание сделалось невыносимым — сколько к этому моменту успел побрить Мак? — Лайза едва слышно выдохнула:
— Если я… если я попрошу тебя помочь…
— Помочь как? — промурчали в ответ.
— Помочь мне закончить, это не будет считаться, что я к тебе пришла? Ведь… не будет?
В этот момент ей стало все равно: она не сможет ни есть, ни спать, ни думать о чем-то помимо секса до окончания года — неутоленное желание скрутит ее тело удавом, придется как-то закончить. Ее руки не двигаются, но его…
— Нет, не будет, — мягко ответил Мак, отложил бритву в сторону, ласково протер ее промежность теплой влажной салфеткой, стирая остатки крема, а затем подался вперед и прижался к ней губами.
Больше Лайза не могла ни думать, ни дышать.
Эти губы, что ни разу не целовали ее, теперь вылизывали ее там… Посасывали, ласкали, мягко терлись. Какой бархатный горячий язык… Какой чудесный язык… Какой жаркий влажный и делающий именно то, что нужно…
Когда к языку присоединился аккуратно проникший внутрь палец, Лайзе хватило меньше минуты чутких движений, чтобы забиться в судорогах.
* * *Несколько минут спустя он отнес ее, окончательно разомлевшую и почти задремавшую, в спальню, положил на подушку и укрыл одеялом, а сам спустился обратно в ванну. Переступил через бортик душевой кабины, задернул занавеску, затем включил горячую воду. Уперся одной рукой в стену, а другой обхватил стоящий бейсбольной битой член — образ содрогающейся и хрипящей женщины тут же всплыл перед глазами, рука задвигалась сама собой. Вперед-назад, вперед-назад…
О, как она стонала… А какой сладкой оказалась на вкус… Кто бы знал…
От перевозбуждения на мощной шее витиеватыми дорожками проступили вены; ладонь сжалась крепче, подушечка большого пальца принялась равномерно тереть головку.
Через несколько секунд, при воспоминании о том, как ноги Лайзы подрагивали в приступе оргазма и какими твердыми сделались в этот момент ее соски, Мак зарычал и задрожал — его зад задергался в спазматических движениях, а на белый кафель брызнула и потекла струя.
Глава 5
Любит ли она салаты? Какие? С крабами, курицей, овощные?
Спустя два часа, за которые он успел съездить в офис Комиссии, получить новые досье для ознакомления и побеседовать с Начальником, Мак сидел перед монитором и изучал сайт одного из самых дорогих ресторанов, откуда в последнее время заказывал еду.
Слева пестрели баннеры доставки пиццы, эксклюзивных десертов и реклама винного магазина. Трепыхались тяжелые шторы офиса на третьем этаже — за окном поднялся ветер, но дождя не намечалось. Хорошо — не хотелось бы откладывать вечернюю поездку.
Лайза все еще спала — он проверил, как только вернулся, — мирно сопела, укрытая одеялом, повернув голову в сторону. Мак прикрыл в спальне форточку, чтобы не сквозило, мягко закрыл за собой дверь.
Что заказать на ужин?
Ест ли она грибы? Предпочитает дичь или красное мясо? Порадуется больше вишневому или шоколадному торту?
Глядя на экран, Аллертон поймал себя на мысли, что ничего не знает о спящей этажом ниже девушке: что она носит в повседневной жизни, любит прохладный или горячий душ, улыбчивая или бука по утрам, сворачивается ли в кресле, когда читает? Что читает?
А узнать бы хотелось.
Смеется ли над пошлыми анекдотами; грустит ли, когда смотрит на дождь? Визжит ли от радости, когда открывает коробки с подарками; прикусывает ли губы, когда расстроена? Прячется ли в раковину, когда хандрит; напевает ли, когда собирается на работу? Как относится к незапланированным путешествиям?
Взять бы ее на море…
На Мака вдруг накатило странное чувство глубокой нежно-сладкой тоски, когда, глядя на другого человека, почему-то робеешь, нет, никому этого не показываешь, но робеешь, смущаешься и начинаешь трепетать, пытаясь уловить чью-то ауру, эмоции, настроение. Когда каждый жест становится по-дурацки важен, символичен, когда в каждом слове ищешь подтекст, когда обычными фразами маскируешь оголившееся и сделавшееся почему-то ранимым нутро. Когда говорят: "С добрым утром", а вместо этого ты слышишь: "Как ты для меня важен…", "Я так соскучилась…", "Мне тебя не хватало…"
Сексуальная привлекательность? Нахлынувшее желание, похоть?
Да, все это накрывало с головой, но не являлось первостепенным. Глубже таилось что-то еще. Бурная, сметающая все на своем пути страсть когда-нибудь утихнет — через несколько месяцев или лет, а вот то самое, тягуче-сладкое, останется. Останется, возможно, навсегда.
Мак отодвинул мышку, откинулся на спинку кожаного кресла и сложил руки на животе.
Мак отодвинул мышку, откинулся на спинку кожаного кресла и сложил руки на животе.
А есть ли у них впереди эти месяцы? Есть ли время, чтобы узнать друг друга? Как все повернется дальше?
Гадать он не стал — не тот характер, но удивил себя тем, что мысленно попросил Создателя дать им время. Не рушить, не вмешиваться, подарить шанс. И улыбнулся, когда сладкая тоска удивленно взглянула из глубины вновь.
Подвинулся в кресле обратно, вновь взялся за мышку.
* * *Она ела неторопливо и немного смущенно, без слов, а он наблюдал — не нахмурится ли при виде креветок, не попросит ли отодвинуть в сторону лук из мяса, одобрит ли кропотливо выбранный им десерт — и думал о том, что не так давно едва не убил ее. Почти разрушил тело, причинил адскую боль, едва смог повернуть все процессы вспять. Тело этой самой девчонки с черными волосами и синими, как небо, глазами.
Всего несколько дней назад она могла остаться там, в машине на обочине, холодная, уже неживая, и та тень ледяной неслышной смерти, отражением которой он становился сам в моменты преследования, вдруг коснулась Мака темным крылом, прошлась сотней иголочек по его позвоночнику.
Хорошо, что так не случилось. Создатель, спасибо, что отвел беду в сторону.
Теперь она здесь, в безопасности, теплая и живая, доверчиво прижимается к нему, пытается помочь просунуть руки в рукава, терпеливо ждет, пока на нее натянут штаны, обнимает за шею, когда он берет ее на руки. Девчонка, которой пришлось довериться тому, кто ее обидел — теперь мучитель поможет, вылечит, не добьет окончательно, не разрушит жизнь.
И странно, но это слабое касание пальцев, что держались за шею, пока он нес Лайзу в гараж, было одним из самых ценных ощущений, когда-либо испытанных Чейзером.
* * *Вечер запомнился ей запахом кожаного салона, тихим рокотом мощного двигателя, свисающим с зеркала на веревочке серебряным квадратным амулетом и бесконечно бегущим по приборной панели отсветом фонарей; длинными, уходящими в никуда мостами, круглыми лампами подземных тоннелей, слепящими фарами идущих навстречу машин, мужскими руками на руле и тонким колечком на правом мизинце.
Дороги вились, текли, пересекались и расходились в стороны. По одной из них соскальзывал и уходил то влево, то вправо черный, цвета ночи, автомобиль.
Неслышно гнал по салону прохладный воздух кондиционер; амулет на зеркале мерно покачивался, иногда окрашиваясь цветами уличных огней — витрин, светофоров, реклам, — то в желтый, то в красный, то от неоновых вывесок в неестественно синий…
Какое-то время Лайза размышляла о ехавших вокруг людях — они, наивные, расслабленные и спокойные, не знают, что однажды эта самая машина может приклеиться следом, впиться невидимыми зубами в багажник, опутать невидимыми жгутами водителя и уже не отпустить. Не отпустить до самой смерти. Как не знают и о том, что человек, сидящий слева, видел, наверное, сотни смертей, случившихся по его вине.
По его ли? Или по вине того, кто отдавал приказы?
Зачем сейчас об этом? Не стоит.
Она было на секунду переключилась на воспоминания "ванной комнаты", но быстро вытеснила их с обзорной скамьи — не здесь, не сейчас, не нужно — и снова сосредоточилась на ощущении покоя, что дарила поездка. Без цели, без направления, без точки назначения.
Хорошо с ним все-таки. Хорошо просто рядом.
Сильный, властный, красивый. Притягательный воин, таящий во взгляде опасность; хищник, обещающий уголками рта райское наслаждение. Идеальное сочетание всего — мышц, ума, манер, юмора, — позволяющее, наверное, укладывать штабелями сотни женщин. Блондинок, брюнеток, рыжих… Интересно, каких он предпочитает? Вероятно, всяких и побольше. С таким-то неуемным аппетитом…
Лайза одернула себя. Не стала углубляться в раздумья на тему "как часто Аллертон меняет женщин" и отвернулась к боковому окну. Понятно, что мужчина с такой внешностью просто обязан пользоваться данным природой преимуществом и "любить" все, что движется, но эта мысль почему-то не радовала.
Может, он не такой?
А какой, если намекает на секс даже тому, кто ни рукой, ни ногой двинуть не может?
Не надо. Зачем она вообще об этом думает? Ведь он ей не нужен, этот герой-любовник, так? Они пересеклись волею судеб, попались друг другу на пути, испытали физическое влечение — с кем ни бывает? Но думать о чем-то глобальном?..
Даже если на миг представить, что Мак неприступен для других женщин — жестко и непреклонно говорит "нет" всем, кто начинает расстегивать пуговицы на блузке, — становится ли он более желанным для серьезных отношений?
Нет. Наверное, нет. Как гора не может начать ходить, так и доминантный мужчина всегда останется таковым и будет решать "за нее", а Лайзе этого не хотелось.
Объект размышлений повернулся и бросил короткий взгляд на соседку.
— О чем думаешь?
— О тебе.
— О нас?
— Нет, о тебе.
Да, именно, она думала о "них" и о том, что "их" — его и ее — попросту быть не может.
— Пора бы нам уже сблизиться, не находишь?
— Ты всегда такой пошляк?
— А я сейчас не о сексе.
Лайза умолкла. Не захотела развивать скользкую тему.
Минуту спустя раздался звонок мобильного — вызвали на работу; водитель извинился, развернул черный автомобиль и помчал его по направлению к дому.
* * *— Рен, ну, пожалуйста, помоги мне! Ее телефон уже несколько дней не отвечает! Ты ведь можешь посмотреть по своим базам местонахождение абонента?
"Вжикнули" завязываемые шнурки высоких ботинок, нетерпеливо переступили с места на место рифленые подошвы.
— Элли, мне нужно на работу, не сейчас.
Пушистый дымчатый кот по имени Хвостик, получивший прозвище за то, что все время по пятам ходил по дому за Реном, терпеливо сидел на руках хозяйки и смотрел в сторону, иногда щурил зеленые глаза, когда та повышала голос.
— Лайза никогда не пропадала так надолго. Она бы дала мне знать, если бы куда-то уезжала.
— Может, она дома, и ты зря волнуешься?
Декстер избегал прямого взгляда — проверил пояс, кобуру, застегнул молнию на кармане куртки.
— Я сегодня по пути из магазина к ней заезжала, консьерж сказал, что она уже несколько дней не появлялась в квартире. С ней что-то случилось, я чувствую!
— Найдется твоя Лайза. С такой едва ли что-то сделается. — Рен хмыкнул и потрепал кота по голове, затем терпеливо посмотрел на встревоженную Элли и добавил: — Уверен, она скоро тебе позвонит.
— Как она позвонит, если находится вне зоны доступа? Ну, пожалуйста, проверь по спутнику или как-нибудь еще, где находится ее телефон? Ведь у тебя много связей и методов, ты легко можешь ее найти.
О, этот невинный взгляд голубых глаз — Рен под ним всегда плавился и так и не нашел метода защиты, стоило тому превратиться в немую мольбу: "Ну, тебе ведь не сложно?", "Для меня, Рен…", "Ну, пожа-а-алуйста…". А теперь еще и два взгляда — Хвостик будто знал, что надо смотреть так же: "Ну, зайди в магазин, принеси мне рыбы…", "Ну, пожа-а-алуйста"…
— Она найдется, Элли. С ней все в порядке, я уверен.
— Рен!
— Хорошо. Я поищу ее.
— Спасибо!!!
Она обняла его на прощанье; сдавленный между телами кот тут же укусил ближайшую руку.
— Вот я тебе! — Беззлобно огрызнулся Рен, погрозил Хвостику пальцем и направился к двери. — Не ждите в ближайшие несколько часов.
— Хорошо.
Когда дверь захлопнулась, Элли вздохнула и принялась бродить по комнатам, ласково поглаживая питомца под подбородком.
— Ты зачем Рена укусил? Ай-яй-яй. Пойдем, чудище, покормлю тебя.
* * *— Слушай, выдай Лайзе телефон, пусть эти двое созвонятся, иначе Элли мне всю плешь проест.
— Если я выдам ей телефон, она наделает звонков. И так уже пыталась попасть в "нормальную" больницу, едва успел поймать за руку. Быстро сообразила, что можно позвонить даже через домашний кинотеатр.
— Эй-эй-эй, старик, ты не иначе тоже бабу себе нашел?
Голос с заднего сиденья сделался крайне заинтересованным — его обладатель, двухметровый гигант в черном плаще, подался вперед. Мак бросил взгляд в зеркало заднего вида, где из темноты выделялся только короткий ежик белесых волос, и поморщился.
— Это не "баба", это подруга Элли.
— Подруга? — Снайпер, кажется, обиделся. — А мне, значит, никто про подругу не сказал! Почему я узнаю о них только тогда, когда они появляются в ваших спальнях? Может, там еще одна подруга есть? Третья?
Дэйну Эльконто никто не ответил, он отвернулся и засопел.
За окном проносились кусты, гаражи и опустевшие склады окраины Нордейла — в одном из них сегодня назначена встреча торговцев наркотиками.
Чейзер вызвал в памяти фото мужчины из выданного Начальником профайла, на секунду прикрыл веки и сосредоточился.
— Поймал местоположение. Всем приготовиться.