Не знаю, долго или нет я спал. Проснулся от холода. Смотрю: костер погас, только несколько головешек дымится. У костра, уткнувшись головой в колени, спит Петька.
Я в сердцах сунул ему кулаком под бок. Он вздрогнул, открыл глаза:
— Ты чего дерешься?
— А ты чего спишь? Дежурный, называется! Костер-то упустил. Я окоченел совсем…
Но разве Петька когда признает себя виноватым? Он же еще на меня и накинулся:
— Говорил тебе: одевайся теплее. Не послушался! Я-то вот не мерзну!
Он накидал на горячие угли засохшей хвои и валежника, подул, изо всех сил раздувая щеки. Вскоре костер запылал с новой силой.
Петька подбросил в огонь толстых сучьев, сверху положил трухлявый пень.
— Теперь долго не прогорит, — сказал он. — Давай вместе ляжем, теплее будет.
Мы улеглись рядышком и вскоре заснули.
Находка
Спать рядом с Петькой оказалось сущим мучением: он брыкался во сне, размахивал руками, то и дело спихивая меня с подстилки.
Наконец, я не выдержал и решил устроиться отдельно. Выдернул из-под Петьки — он и не проснулся — несколько еловых лап, перетащил их к другой стене. Вернулся, чтобы взять еще охапку веток помельче.
Вдруг, когда я шагнул на середину пещеры, у меня под каблуком что-то щелкнуло. Я вздрогнул от неожиданности. Нагнулся, пошарил на полу и поднял круглую жестяную банку.
Я подошел к костру, к свету, попробовал открыть банку, но крышка не поддалась.
— Петька! — позвал я. — Петька, да проснись же ты!
Петька вскочил:
— А? Что?
— Петька, смотри, что я нашел.
Сон у Петьки как рукой сняло.
— Нашел? — спросил он ясным голосом. — Что нашел? Да говори скорее!
— Банку.
— С золотом?
— Да нет, какое там золото! Банка из-под гуталина.
Петька рассердился:
— Чего ж ты тогда людям спать не даешь? Разорался: «Нашел! Нашел!» Невидаль какая — банка из-под гуталина… Подбрось-ка в костер.
Он снова улегся и повернулся носом к стене.
— Петька, ничего-то ты не соображаешь! Сам подумай: как могла попасть сюда эта банка? Никто в лесу сапог не чистит. А вдруг в ней какое-нибудь письмо? Может, Кайсы Очей написал, чтобы не забыть, где он зарыл свой клад, а банку спрятал в пещере?
Петька снова вскочил:
— Чего ж ты время тянешь? Открой скорей, посмотрим, нет ли в ней чего!
— Открой… Легко сказать. Я уж и так ее открываю, да она не открывается.
— Дай-ка мне, — нетерпеливо сказал Петька.
Мы изрядно помучились, прежде чем нам удалось открыть плотно насаженную крышку.
Так и есть: в банке лежала бумажка!
Я подбросил в костер несколько сухих сучков, чтоб было светлее.
Мы с Петькой присели к огню.
На листе бумаги был нарисован треугольник. Его вершины обозначены буквами: «П», «Р» и «Л». В одном углу стоит 90°, в другом — 60°.
— Витька! — сказал Петька замирающим голосом — Дураку ясно, что это указание места, где зарыт клад.
— А где именно он зарыт, этого дураку не ясно?
Петька сосредоточенно разглядывал рисунок и не заметил в моем вопросе подвоха.
— Пока еще нет, — ответил он. — Кайсы Очей для того и зашифровал свою запись, чтобы труднее было его понять. Но мы ее разгадаем! Представляешь, найдем клад и…
— Забыл, как дядя Никита нас высмеял, что мы хотим объедаться конфетами?
Петька махнул рукой:
— Конфеты — это глупость, что мы, маленькие, что ли? Мы другое сделаем… Будут у нас деньги — купим билеты на поезд… Или нет, лучше на самолет! И — в Сибирь, на какую-нибудь ударную стройку. Это не то, что в лесу отсиживаться. Там уж нас никто не найдет — ни учителя, ни родители. И никакой тебе школы! Никогда! Представляешь? Вот будет здорово!
— Погоди. радоваться, — охладил я его пыл. — Сначала надо клад найти. Ну-ка, дай я получше разгляжу, что тут еще изображено. Так-так… Вот это, по-моему, нарисован вход в пещеру. Гляди: два камня, а рядом — куст.
— Похоже, — подтвердил Петька.
— Вот это — родник. Видишь, вода бежит струей.
— Точно!
— И буквы обозначены: «П» и «Р». «Пещера» и «Родник»!
Петька посмотрел на меня восхищенно:
— Ну, Витька! Ну, голова! Даже не ожидал от тебя… А что дальше?
Я задумался.
— Рядом с буквой «Л» нарисовано дерево. Что такое «Л»?
— Липа! — закричал Петька. — Ясное дело: Кайсы Очей спрятал золото в дупле липы. Или зарыл под липой. И смотри: сторона ПР обозначена цифрой 154. Чего? Шага? Или метра?
— А может, аршина или сажени, — сказал я. — Раньше-то на аршины да на сажени меряли.
— Чего тут долго гадать, давай проверим, — предложил Петька. — Вон уж рассвело совсем.
Мы выбрались из пещеры и пошли, считая шаги, к роднику.
Между пещерой и родником оказалось ровно 154 шага! Значит, наши рассуждения были верными!
— Слушай, Петька, а ведь мы с тобой, оказывается, кое-что соображаем! Выходит, варят у нас котелки, когда захотим. Чего же мы с тобой в отстающих плетемся? Могли бы учиться не хуже других.
Петька беспечно присвистнул:
— Чего об этом говорить, когда мы скоро навек со школой распрощаемся! Так где же растет эта самая липа?
— Я откуда знаю!
— Наверное, можно как-нибудь высчитать… — неуверенно сказал Петька.
— Наверное, можно. Только как?
Мы приуныли.
— Недаром Евдокия Ивановна говорит, что без математики в жизни шагу не ступишь. Я раньше думал, что она это просто так говорит, а теперь вижу, что не просто так, — сказал я.
— Что же нам делать? — спросил Петька.
— Может, дядя Никита поможет нам разобраться, что к чему?
— Ну что ж! — Петька вздохнул. — Придется идти к дяде Никите. Другого выхода нет.
На пасеке
На пасеку мы заявились как раз к обеду.
— A-а, путешественники! — приветствовал нас дядя Никита. — Заходите, заходите. Есть хотите? Хотя, чего я спрашиваю, ясно, что хотите — время-то обеденное. Садитесь за стол.
Мы не стали ломаться, сели.
Дядя Никита нарезал хлеба, достал из печки чугунок, поставил его посреди стола на перевернутую сковородку.
— Лапша грибная, — объявил он. — Осень нынче теплая, грибы по сю пору растут. Утром сходил, насобирал маленько. Ешьте, не стесняйтесь. — Старик разлил лапшу по мискам.
Уговаривать нас не пришлось. Хотя в наших мешках полно всякой снеди, да разве сравнишь какую-нибудь еду на свете с лапшой из свежих грибов!
Мы придвинулись поближе к столу, только ложки замелькали.
Дед ел не спеша, ни о чем нас не расспрашивал; время от времени мы ловили на себе его пристальный взгляд.
Потом дядя Никита поставил перед нами кружки с чаем, появилась и хорошо знакомая нам миска с медом.
Наевшись-напившись, мы поблагодарили хозяина, встали из-за стола и пересели на лавку у печки.
— Начинай! — толкаю я Петьку в бок.
— Ты начинай.
Дядя Никита сел напротив нас, закурил свою трубку.
— Ну, — говорит, — хватит вам перемигиваться. Говорите, зачем пожаловали?
— Дядя Никита, мы были в пещере… — начал Петька и посмотрел на меня, ища поддержки. — В пещере, где Кайсы Очей жил…
— И нашли там письмо, — вступил я.
— Только ничего в нем понять не можем…
— Вернее, кое-что поняли, а вот главного…
Дядя Никита перебил нас:
— Подождите, подождите. Что-то я в толк не возьму. Что за письмо? Отчего понять не можете, на незнакомом языке, что ли, написано?
Петька достал из кармана листок, протянул пасечнику:
— В том-то и дело, что письмо не написано, а нарисовано. Вот, видите, цифра 154, это — 154 шага от пещеры до родника. «Л» — это липа, ее-то нам и надо найти. А вот при чем тут треугольник, при чем какие-то градусы?
Старик взял листок, долго рассматривал и так и эдак, потом вернул Петьке.
— Нет, сынки, уж если вы не понимаете, я и подавно. У меня грамотешка против вашей куда слабее будет, вы вон уж пятый год в школу ходите, а мне и года ходить не пришлось… Так вы что же, думаете, что эти картинки Кайсы Очей рисовал?
— Конечно! — с жаром сказал Петька. — Он обозначил место, где зарыл клад… Мы думали, вы нам поможете…
Старик развел руками…
— Рад бы…
— Что же нам делать? — спросил я.
— Тут долго думать нечего, спросите у учителей — вот и все, — посоветовал дядя Никита.
— Ну-у, — протянул Петька, — тогда вся школа узнает про клад. А нам самим хочется найти.
— Самим, конечно, интереснее, — согласился старик. — Тогда придется сначала ума поднабраться, а уж потом клад разыскивать.
— Нет, это нам не подходит, — решительно сказал Петька. — Лучше мы у учительницы спросим — и дело с концом.
— Нет, это нам не подходит, — решительно сказал Петька. — Лучше мы у учительницы спросим — и дело с концом.
Дядя Никита покачал головой и ничего не сказал.
— Словом, придется возвращаться в деревню, так, что ли, Петька? — спросил я.
— Придется.
— Опять нам попадет, может, еще покрепче, чем в прошлый раз.
— Да вы, никак, снова из дому сбежали? — спросил дядя Никита. — Ай-яй-яй! Как же быть? Ну да ладно, выручу вас, хотите?
— Хотим!
— Можете сказать родителям и в школе, что пошли в лес за рябиной, заблудились и переночевали на пасеке. Я вас не выдам, но только, чур, больше из дому не бегать! Обещаете?
— Обещаем!
— Ну, идите домой. Завтра — в школу. И чтоб до выходного дня в лес — ни ногой! — напутствовал нас дядя Никита.
По дороге к дому Петька сказал:
— Витька, зачем нам говорить Евдокии Ивановне, что мы эту бумажку нашли в пещере?
— А что же мы скажем?
— Ничего! Просто спросим, как такую задачу решить. Евдокия Ивановна объяснит, еще и похвалит, что интересуемся математикой.
До самого дома мы строили планы, как завтра Евдокия Ивановна решит нам задачу и тогда уж мы без труда завладеем кладом.
Решение задачи
Но все наши планы разом рухнули.
Назавтра Евдокия Ивановна, как назло, дала контрольную по математике. Ни я, ни Петька, конечно, ее не решили. Как после этого подойти к Евдокии Ивановне с нашей задачей: мол, интересуемся математикой!
— Еще начнет, пожалуй, таблицу умножения спрашивать, — опасливо сказал Петька. — Ты как хочешь, а я ни за что к ней не пойду.
— И я не пойду.
На переменке нам не бегал ось и не игралось. Грустные, сидели мы с Петькой в школьном дворе на лавочке, и я машинально рисовал прутиком треугольник.
— Что, головастики? Геометрией увлекаетесь? Похвально! — услышал я над собой чей-то голос.
Поднял голову: рядом с нашей скамейкой стоит Микол из 8-го класса.
— Да нет, это просто так, — смутился я и хотел затоптать свой чертеж.
Но Петька меня остановил:
— Погоди, Витька! Микол, реши-ка задачу. — Он указал на чертеж у. наших ног. — Видишь, треугольник. Этот угол — 90°, этот — 60°. От П до Р — 154, сколько будет от П до Л?
Микол и минуты не думал, ответил:
— 308.
Мы с Петькой даже рты от удивления раскрыли, а Петька спросил недоверчиво:
— А не врешь?
— Вот еще, очень мне надо врать, — ответил Микол. — Ровно 308, как раз в 308 раз больше, чем извилин у тебя в голове.
Петька ничуть не обиделся.
— Как ты угадал? — спросил он.
— Я не гадал, а высчитал. Математика, головастики, наука точная. Известно, что сумма углов треугольника равна 180°, значит, третий угол равен 30°. Это вам, надеюсь, ясно?
— Ясно.
— Так вот, есть теорема: катет прямоугольного треугольника, лежащий против угла в 30°, равен половине гипотенузы. 154 умножить на 2 — получится 308.
Признаться, я впервые в жизни слышал такие мудреные слова, но Микол носком ботинка показывал, где катет, где гипотенуза, и я сообразил, что от пещеры до липы по этой самой гипотенузе нам нужно отмерить 308 шагов.
Мы с Петькой торжествующе переглянулись. Всё! Теперь клад, можно сказать, в наших руках!
Я с трудом удержался, чтобы не вскочить и не заорать во все горло от радости.
— Вот что значит математика! — только и сказал я.
Мы находим липу
Насилу мы с Петькой дождались воскресенья.
Утром мы с мамой и отцом сидели за самоваром, Петька постучал в оконное стекло условным стуком.
Я выскочил на крыльцо.
У Петьки за спиной болтался пустой рюкзак.
— Скоро ты? — спросил он. — Прихвати рюкзак, скажи, идем за рябиной. Наберем сколько-нибудь для отвода глаз.
Осеннее солнце поднимается поздно. До самого леса успели дойти мы в серой утренней мгле, и только тогда верхушки деревьев осветились красным светом.
Хотя уже глубокая осень, погода по-прежнему сухая и теплая. Листья с деревьев давно облетели и уже не шуршат под ногами, а мягко пружинят. Все вокруг как будто присыпано коричневатой пылью. Одни красные кисти рябины красуются в опустевшем лесу.
Дорога теперь была нам хорошо знакома, мы шли ходко, нигде не останавливались и не заметили, как подошли к пещере.
Я встал спиной к пещере, слева — родник. Определив приблизительно угол в 60°, я сказал:
— Значит, так. От пещеры идем мимо того острого камня и вон той сосенки. Ясно направление?
— Ясно, — говорит Петька. — Отсчитаем 308 шагов — и все дела. Пошли.
— Давай вслух считать, чтоб не сбиться, — предложил я.
Мы начали отмеривать шаги.
На 272-м шагу мы вышли на маленькую и круглую, словно циркулем очерченную, полянку.
Посреди полянки росла липа!
Дальше и шаги считать не имело смысла, ясно, что это та самая липа. Мы бросились к ней со всех ног.
Петька, обежав вокруг дерева, первым заметил дупло.
— Витька! Дупло! — заорал он на весь лес. — Нашли! Угадал Микол!
— Не угадал, а высчитал, — напомнил я. Мне было немного досадно, что не я, а Петька первым обнаружил дупло, где спрятан клад.
Петька не стал спорить:
— Пусть высчитал, не все ли равно? Главное — нашли!
Дупло было метрах в трех над землей.
— Не достать, — сказал Петька и скомандовал: —Подставь спину!
Я прислонился к стволу липы, нагнулся. Петька вскочил мне на спину, ухватился за сук, подтянулся и оседлал толстую ветку. Я, замирая, следил, как он запустил руку в дупло и шарит там.
— Есть! — раздался его ликующий вопль.
Смотрю, у него в руке ржавая консервная банка. Он подбросил ее на ладони, сказал растерянно:
— Пустая.
— Как пустая? А где же золото?
— Я почем знаю! — огрызнулся Петька. — На, смотри сам!
Он швырнул банку на землю. Я поднял ее, отогнул крышку.
В банке лежал в несколько раз сложенный лист бумаги, я поспешно развернул его.
— Опять письмо! Про клад написано!
Петька спрыгнул на землю.
— Снова чертеж? — нахмурился он.
— Нет, настоящее письмо, словами написано.
Петька обрадовался:
— Это другое дело. Читай скорей!
Я прочел вслух:
— Тот, кто хочет найти клад, должен встать у этого дерева со стороны дупла и отмерить столько шагов, сколько получится в результате решения пропорции:
Мы с Петькой растерянно смотрели друг на друга. Наконец, я сказал:
— Чудно как-то! Неужели этот Кайсы Очей был таким уж великим математиком?
— А ты как думал? — отозвался Петька. — Столько денег сосчитать, сколько у него было, тут, брат, без математики не обойтись. И знаешь, в общем-то, он правильно сделал, что не просто так свой клад в дупло засунул. Небось подумал: пусть достанется мое золото умному человеку, а не какому-нибудь балбесу.
— Так-то оно так. Но это значит, что не видать нам этого клада, как своих ушей.
— Думаешь, не решим? — спросил Петька, беря у меня из рук листок и внимательно его разглядывая.
— Ты, что ли, решишь? — спросил я.
— Захочу, так и решу! — запальчиво ответил Петька.
— На последней контрольной у тебя хоть один пример получился? Нет. И у меня — нет. А примерчики были не чета этому.
— Ну и что? — не сдавался Петька. — Научимся всякие примеры решать. Просто надо оставаться на дополнительные занятия, Евдокия Ивановна объяснит. Небось поймем! Неужели мы дурее других?
— Вроде нет…
— Вот и я говорю: нам только захотеть!
Глядя на Петьку, я тоже воодушевился, тоже стал размахивать руками:
— Конечно! Чтоб мы какой-то там несчастный икс не раскусили?! Быть того не может, правда, Петька?
— Как возьмемся грызть математику, все иксы разгрызем, — смеется Петька.
Так, подбадривая друг друга, шли мы домой. По пути насобирали рябины. Она в этом году хорошо уродилась.
Мы грызем математику
А зима, оказывается, была уже не за горами. Однажды утром проснулись — кругом белым-бело.
— Теперь уж до весны клад искать не пойдешь, — говорю я Петьке. — А пойдешь, так в Очеевом овраге в снегу утонешь.
— Нам до весны там и делать нечего, — мрачно отвечает Петька. — Вчера Евдокия Ивановна мне снова двойку за домашнюю работу влепила.
Да-а, хотя мы с Петькой, но нашему убеждению, и не дурее других, но математика у нас была основательно запущена, и догнать класс оказалось не просто.
Как-то раз Петька говорит:
— Чего нам зря мучиться из-за одного-единственного икса? Давай снова спросим у Микола, он нам решит.