Вопросы на этом далеко не исчерпывались. Почему-то избили родственников погибшей. Очевидно, хотели припугнуть, заставить их исчезнуть из города. Возможно, таинственного злоумышленника насторожил факт появления милиционера из Хвалынска. Да-да, наверняка так и было. Кто-то подумал, что супруг моей клиентки приехал не случайно, а для того, чтобы выяснить нечто о жизни своей родственницы.
Подводя итог очередному дню расследования, я пришла к выводу, что запуталась еще больше.
* * *Ранним утром я планировала покинуть Хвалынск. Проснувшись и все еще лежа в постели, я слушала местное радио, по которому передавали песню про Хвалынск, очевидно, считающуюся местным гимном.
@STIH = Городок на Волге, средь меловых гор,
Это очень долгий, очень длинный спор.
Кто тебя назвал так, на свой страх и риск,
Но хвалиться любит маленький Хвалынск.
Обратная дорога заняла у меня еще меньше времени, так что уже к десяти часам утра я была в Тарасове. Все-таки в гостях хорошо, а дома лучше. Здесь я чувствовала себя в своей тарелке.
Еще не успев открыть ключом дверь своей квартиры, я услышала мяуканье и виновато потупилась. Маркиз встретил меня яростным визгом, бедолага очень хотел пить. Так я и знала, что что-нибудь обязательно забуду! Ну нельзя, нельзя мне поручать заботу о ком-то, все равно не выйдет из этой затеи ничего путного. Я оставила коту очень много еды, но вот о воде совсем забыла.
У него, очевидно, просто не было сил показывать мне глубину своей обиды, поэтому он после того, как восполнил недостаток жидкости в своем организме, демонстративно улегся на моей кровати и уснул.
Подкрепившись своим любимым кофе с бутербродами, я прилегла на кровать. Дорога все-таки выматывает. В полудреме я продолжала прокручивать полученную информацию. Наверное, следует прибегнуть к помощи «косточек», давно я уже не пользовалась их помощью.
24+33+9 — Вы сможете поправить свое положение лишь двумя способами: с помощью собственной ловкости или благодаря чужой глупости.
— Да уж, вы, как всегда, отвечаете чересчур мудрено. — Я устало вздохнула и убрала «кости» на место.
Как ни крути, а придется все-таки думать собственными мозгами. Неожиданно зазвонил телефон.
«Кто бы это мог быть? — прикидывала я в уме. — Может, Ленка решила вернуться раньше времени?»
— Алло! — сняла я трубку.
— Здравствуйте. Татьяна, это вы? — послышался в трубке женский голос.
— Да, с кем имею честь?
— Это Нина Михайловна Гришина беспокоит. Знаете, у нас вчера кое-что произошло, не знаю даже, как сказать… Может, это и не важно, но я решила все-таки позвонить.
— Попробуйте покороче, — попросила я, не считая возможным церемониться.
— Вчера приходил один из друзей Ирины, просил разрешения покопаться в ее вещах…
Ого! Это было что-то новенькое!
— Давайте не по телефону, — предложила я. — Сейчас я подъеду.
Через несколько минут я была уже в квартире Гришиных и разговаривала с Ниной Михайловной.
— Понимаете, — говорила она, — я даже не смогла толком ничего придумать, чтобы отказать ему. Он попросил посмотреть аудиокассеты.
— Вы их ему показали?
— Да, а что я могла сделать? Он сказал, что ему необходимо найти одну кассету, которую он давал Ирине. Это, мол, не его, а чужая вещь. Я сначала не подумала ничего плохого, а потом что-то у меня сомнения появились…
— А вы знаете, как зовут этого парня?
— Это Денис Белозеров, у него еще кличка такая чудная, Гоблин, кажется.
— То есть он вам знаком?
Нина Михайловна горько усмехнулась.
— Да, он в последнее время за Ириной ухаживал. Так сказать, бойфренд. Я, конечно, не в восторге от этого была. Сразу видно, что он такой же непутевый, как мой муж. Но и возражать против их отношений я не считала правильным. Даже Денис все же лучше для молодой девчонки, чем женатые любовники.
В это время из кухни долетел едва слышимый мужской голос.
— Ни-н-на, эй, иди сюда.
— Вот сволочь! Ой, простите. Представляете, вчера дала ему денег, чтобы за хлебом сходил, а он к дружкам рванул, напился, теперь вот уже с ночи нервы мне мотает.
Женщина встала и направилась в кухню. Послышались шлепки и яростный шепот.
— Заткнись, чего ты меня позоришь?
— Д-дай м-мне ч-что-н-нибудь по-поесть. Что ты надо мной издеваешься? — жалобно вопрошал супруг Гришиной.
Снова раздались непонятные звуки, и Нина Михайловна вернулась в комнату, закрыв за собой дверь.
— Какие кассеты он просматривал? — спросила я.
Хозяйка достала коробку, в которой лежало около трех десятков кассет.
— Вот!
— Он что-нибудь забрал с собой?
— Нет, он их все прослушал и ничего не взял. Он часа два сидел здесь, крутил магнитофон.
— Так и не нашел своей кассеты?
— Сказал, что нет. Спросил: «Это все? Больше никаких нет?» Я и говорю: «Это все». Но он ушел жутко недовольный.
Информация о кассете всплыла уже во второй раз. Следует взяться за ее поиски вплотную.
В это время в комнату вошел муж Нины Михайловны. Это был дряхлый человек с мутными глазами. Он еле стоял на ногах и безумно взирал на нас.
— Я же тебе сказала не заходить сюда! — воскликнула женщина. — Позоришь меня!
Муж с тупым выражением лица улыбался и продолжал свое нескоординированное движение к дивану.
— З-здрасте! — обратился он ко мне. — Вот пристала, п-понимаешь! — кивал он на жену. — Чего пристала, п-понимаешь, ну выпил я немного, дочь похоронили, п-понимаешь! Я… — больше он ничего сказать не смог. Лишь молча свалился на диван.
— И вот так уже несколько лет. Однажды по пьянке избили его сильно, после этого нарушилась деятельность мозжечка. И так ходит-то еле-еле, так еще и пьет вдобавок. Ладно бы еще работал, а то ведь на моей шее сидит.
Я почувствовала, что мне самое время уходить. Смотреть на это существо на диване было выше моих сил. Распрощавшись с Ниной Михайловной, я вышла на улицу и решила сразу же начать выяснять судьбу этой загадочной кассеты. Для этого нужно было позвонить, благо время еще раннее, а, значит, Вика дома. Так и оказалось.
— Вика, привет, это Татьяна. Слушай, у меня к тебе один вопрос: Ирина когда-нибудь упоминала о кассете, на которой была какая-то важная запись?
Девушка несколько секунд помолчала, а потом ответила:
— Нет, никогда ничего не слышала.
— Ну ладно, только если вдруг вспомнишь, позвони мне по номеру… — Я продиктовала номер своего сотового.
Теперь надо спросить о том же самом у Елизаветы. Где ее искать, я уже знала.
Прыгнув в машину, я быстро долетела до Набережной.
* * *Я постучала в обшарпанную дверь и замерла в ожидании. Дверь открыл тот же парень, что и в прошлый раз, который ничуть не удивился моему появлению, а просто молча отошел, оставив дверь открытой. Сегодня в притоне было многолюдно, и царило какое-то странное оживление. Каково же было мое удивление, когда среди толпы неблагополучной молодежи я увидела уже знакомого мне Гоблина.
«Что ему здесь нужно? Он опережает меня или это просто совпадение?» — пронеслось в моей голове, когда я смотрела на него. Он упорно меня не замечал, что было только на руку.
Из кухни выбежала Лизка, которая радостно бросилась ко мне и повисла на моей шее. Судя по глазам, она наверняка была под действием наркотиков.
— Таня, я та-ак рада тебя видеть! С чем пожаловала? Опять что-нибудь про Ирку спрашивать будешь?
Даже она не могла не заметить, что я совсем не похожа на девицу их круга. Наверное, у нее стали появляться сомнения, это я чувствовала интуитивно. Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что лучше всего открыть свое истинное лицо. Но это подождет, а пока нужно задать ей несколько вопросов.
— Лизка, ты что-нибудь слышала про кассету?
— О, и эта туда же!
— Что значит «и эта туда же»?
— А то, Гоблин сегодня меня тоже про какую-то кассету спрашивал. А теперь и ты еще…
— И что ты ему ответила?
— Да не знаю я ничего! Я же говорю, Ирка в последнее время вообще какая-то странная была, она со мной не откровенничала. И вообще, чего это ты постоянно про нее спрашиваешь? В сыщика поиграть решила?
— Я не играю, у меня профессия такая.
— Что-о! Ты из ментовки? — ужаснулась Лизка.
Такого поворота она не ожидала.
— Нет, к сожалению. Но могла бы быть и оттуда.
— Ну смотри, сдашь ментам, жить долго не будешь. Люцифер быстро тебя найдет.
— Люцифер? А что, он тоже имеет отношение к этому… — я несколько секунд помедлила, — притону? — наконец высказалась я.
— Да, есть немного. Наркоту здесь он контролирует. Но больше я тебе ничего не скажу. Я тебе не доверяю. — Лизка широко раскрыла глаза и придвинула свое лицо совсем близко к моему.
— А зря, — серьезно возразила я Лизке, чуть отодвигаясь. — Если бы мне нужно было вас сдать, то я бы давно это уже сделала.
Разговаривать дальше с Лизкой не имело смысла. Она начала залипать. Очевидно, когда я пришла, она только что укололась. Поэтому я молча повернулась и направилась к выходу.
Я задумалась. Ведь и на самом деле могло быть так, что никто из Иринкиных горе-подруг ничего не знал о кассете. Но кто-то же должен знать о ее существовании? Вот, например, Денис. Почему он раньше не интересовался кассетой? И почему он проявляет к этому такой повышенный интерес именно сейчас?
Дома я снова открыла дневник Ирины Гришиной. Где-то должна быть зацепка.
«10 сентября. Последнее, что я узнала, повергло меня в шок, дорогой дневник. Л. совсем с ума сошел. И попала же я именно в этот момент в его квартиру! Такое ощущение, что само провидение вело меня к этому. Я бы, конечно, могла помешать ему, но… Я ему отдавала всю себя, а он… Мне было очень больно. А если бы я тогда ничего не услышала? Но так или иначе, все уже решено. Значит, глупо не воспользоваться удобным поводом. В память о Верке».
Вот попробуй тут разбери, что к чему. Сплошные недомолвки, загадки.
«15 сентября. Л. начинает нервничать, чувствует, что кто-то мешает. Иногда мне кажется, что я поторопилась, а иногда я понимаю, что поступила правильно. В память о Верке. Я думаю, она бы тоже этого хотела. Поэтому я могу доверить эту тайну только ей».
Что это еще за загадочная фраза: «В память о Верке!» Я прочитала еще несколько страниц дневника, но каждая запись заканчивалась этой фразой.
— «Доверить тайну, доверить тайну»… — крутилось у меня в голове. — «Недавно были на кладбище, мы с Лизкой ушли, а она еще там оставалась, шептала что-то…» — вспомнила я.
Ведь именно об этом говорили девчонки, когда я встретилась с ними в первый раз во дворе.
— Как же я сразу не догадалась!
Схватив куртку, я пулей выскочила из квартиры. До кладбища было минут сорок езды. Думая только о своей догадке, я лишь мельком обратила внимание на уже знакомую мне машину, которая ехала сзади. Первый раз я заметила ее сегодня, когда уезжала из этого притона на Набережной. Тогда я не придала значения ее появлению, несмотря на то что она следовала прямо за мной. Сейчас же она заинтересовала меня значительно больше.
Вот уже показались вдалеке высокие черные ворота кладбища. Остановив машину на стоянке, я пошла по одной из тропинок, протоптанных родственниками усопших. На кладбище стояла тишина, было пустынно, и я почувствовала невольный страх. Меня вообще-то трудно испугать, а тем более нагнать на меня жути. Пожалуй, только на кладбище в полной мере ощущается бессилие людей изменить что-либо в своей судьбе.
Что поделаешь, люди несовершенны, и у них, как и у любого живого существа на земле, есть слабые места. На кладбище становится иногда по-настоящему страшно. Нет, вовсе не из-за страха смерти, а из-за пугающего контраста: зеленая трава, звонкие голоса птиц, а совсем рядом — пепел и тлен. Шагать мимо могил, когда с монументов на тебя смотрят улыбающиеся фотографии… жутко.
Вдобавок ко всему сегодня на кладбище совсем не было людей. Живых. Все примерные граждане уже давно навели чистоту на могилах родственников, и лишь две старушки беседовали на лавочке возле сторожки кладбища. Завидев меня, они замолчали и разом протянули правые руки.
— Скажите, а как я могу найти могилу? Мне может кто-нибудь подсказать? — обратилась я к ним, шаря в карманах в поисках мелочи.
— А што ж не подшказать? — прошамкала одна из них. — Ты, дошка, к Игнату обратись, он жнает.
— А где он?
— Да вот идет, — сказала мне другая, показывая на вышедшего из-за сторожки невысокого мужичка неопределенного возраста с огромной бородой.
«Прямо леший какой-то! — испугалась я. — Такой ночью приснится, за привидение посчитаешь».
— Здравствуйте! — поприветствовал он меня тем временем.
— З-здравствуйте, — отчаянно борясь с нервной дрожью, ответила я. — Я бы хотела могилу найти.
— Это можно. Давно похоронили-то? — деловито приосанился он.
— Да нет, неделя, наверное, прошла, — прикинула я.
— А-а, ну это легко найти, у меня ведь все записано.
Мужичок зашел в свою сторожку и вынес оттуда потрепанную толстую тетрадь.
— Вот, это за этот месяц похороненные.
Я ужаснулась, когда он открыл ее далеко за середину и принялся искать.
— Как говоришь фамилия-то?
— Ирина Борисовна Гришина.
— Вот она, — ткнул пальцем Игнат, — могила номер 9898. Это тебе нужно идти по левой дороге, почти до конца.
— Это примерно сколько по времени? — спросила я.
— Ну, минут тридцать, если быстрым шагом.
— Мне бы еще одну могилу найти, только я точно не знаю, когда она похоронена была. Головкова Вера.
— Головкова? — озадаченно пробормотал мужик, почесывая затылок. — А она, по-моему, где-то рядом с Гришиной. Я почему помню: недавно там могилу раскопали, так я на том участке целый день провел с милиционерами.
— А кто раскопал?
— Да откуда знать, при желании через невысокую кладбищенскую ограду перелезть легче простого. А что уж там эти черти искали, не знаю.
Я еще немного поколебалась, идти ли мне одной или все-таки позвать с собой Игната. Но поскольку мне не нужны были свидетели, то пришлось-таки идти в одиночестве.
— Ну, спасибо, я пойду! — известила я Игната и бабулек, протягивая каждому по десятке.
Деньги моментально исчезли в карманах их стареньких пальто, а на лицах появились удовлетворенные выражения.
— Да иди, иди, не бойся, — усмехнулся в усы Игнат. — Надо живых бояться, а не мертвых.
Он, очевидно, разгадал в моих нервных движениях мучающий меня страх.
— Да я и сама это прекрасно знаю, — уговаривала я себя, шагая по хорошо утоптанной дороге, — что живых надо бояться! Я не трус, но я боюсь.
С самого детства я места любых захоронений не люблю. Стоило мне в юном возрасте оказаться на кладбище, как начинало казаться, что все мертвецы смотрят на меня из-под земли и разговаривают между собой, что-то обсуждают. И если произнести какое-то магическое слово, они все встанут и пойдут гулять по земле. Честно говоря, я даже подозревала, что они именно так и делали, стоит только часам пробить двенадцать ночи.
Однажды, когда мне было лет десять-одиннадцать, я увидела сон, после которого долго приходила в себя. За кладбищенской оградой стоит огромная сосна. Под ней похоронена ведьма. Ей, бедняжке, непросто лежать рядом с простыми смертными. Душат и давят ее близстоящие кресты. Ночью выходит она из своей могилы и, обратившись в ворону, летает над селом, где кличет проклятья над крышами домов убивших ее людей. И я словно знаю, как все это происходило, будто бы сама являлась свидетелем этого. Вся деревня собралась отомстить ведьме за неурожайный год. Была среди сельчан женщина, которая больше всех хотела избавиться от нее. По ее учению ведьму сначала избили, потом окунули в старый колодец, а затем привязали к сосне и оставили умирать.
Когда я подбежала к ведьме и заплакала, она сказала мне:
— Не плачь, девочка, они сами не знают, что творят. Вырастешь ты первой красавицей на деревне, всегда удача тебе будет сопутствовать по жизни…
Дальше сон обрывался. Уж не знаю, верить этому или нет, но выросла я на самом деле красавицей, с удачей, можно сказать, я на короткой ноге. Вот только, может быть, чего-то не договорила эта ведьма во сне? Ведь часто кличут меня мои друзья ведьмой за мой стервозный характер.
За такими вот размышлениями я незаметно для себя добрела до нужного мне захоронения под номером 9898. С фотографии на меня смотрели печальные глаза Ирины Гришиной.
— Ох и задала же ты мне задачку! Поди попробуй раскопать все твои тайны! — глядя на фотографию, невольно выпалила я.
Могила была расположена в довольно-таки глухом месте кладбища. Хоронить здесь начали совсем недавно, редкие деревца, беспорядочно растущие между могилами, несколько сглаживали мрачность окружающей обстановки.
Задерживаться на могиле Ирины Гришиной не имело смысла, и я двинулась дальше, внимательно вглядываясь в таблички на соседних могилах. Я надеялась отыскать фамилию Головковой, памятуя о словах Игната, что она похоронена где-то рядом. Неподалеку стояли большие мраморные памятники.
Я подошла поближе, увидев знакомую фамилию на памятнике. Майор Никитин. Когда-то он преподавал у нас в институте. Надо сказать, хороший дядька был, всего себя отдавал милицейской работе. Да только не дали ему свой век догулять, застрелили прямо на площадке собственной квартиры. Кому-то он не угодил, да и неудивительно, в жизни Никитин ни под кого не подстраивался. У него был существенный для нашего времени недостаток: уж очень майор правду любил. А в наше время, как говорится, не обманешь — не проживешь.
Наконец, меня посетила удача: прямо за памятником майора Никитина находилась могила Веры Головковой. На меня смотрело милое личико голубоглазой брюнетки с пухлыми губками. Ее глаза были так же печальны, как и у Гришиной.