Про Анатоля я, в этом контексте, упоминать прилюдно не буду. Парень пока в Нотр-Даме, заменить его оказалось некем, у Сильвы Каз и её армейского сподручного Арно Легург хватило ума не согласиться на посадку в радиорубку канадца, а Толян, после полученных с нашей стороны по шифру консультаций, сумел крутануться, показать нужность да рвение, и остаться при должности. Ценнейший источник информации, но он хоть завтра готов сбежать. Там уже многие поняли, что канадцы постепенно получают всё больший вес, а новая политика чревата крупными неприятностями. Понять людей можно: жили себе тихо, никого не трогали, с русскими торговали, от арапца тихо же отбивались — да их и не трогал никто толком, по большому счёту.
И тут, как чёрт из табакерки, появляются канадцы, чёрт бы вас принёс, у которых планов громадьё, и начинается бардак, ругачка, репрессии несогласных и полная неопределённость в перспективах. А с Россией уже знакомы многие, образ и способ жизни нашего анклава люди в Нотр-Даме представляют, интернационализм Союза импонирует, а немецкий опыт разбивает многие и многие сомнения.
— А теперь закрылись?
— Может быть, и это пройдёт. Я думаю, там сейчас некая растерянность в начальствующих головах. Заметались — что выбрать. Они же вскоре нам такую гневную телегу выкатили… Ух! Уже за подписью самой Сильвы. Да, Юра? Как там было, помнишь?
— "В связи с обострением отношений и сохраняющейся неопределённостью позиций сторон, отныне и до особого распоряжения убедительно прошу Вас воздержаться от захода флота Русского Союза в реку Сену во избежание ненужных столкновений", — процитировал я по памяти.
— Жесть. И что на это Сотников сказал? — похоже, заглянув под завесу такой геополитической интриги, Дугин отчасти забыл о предстоящем матче.
— Сотников сказал так: — "О'Кей, партнёры, мы выполним ваши требования, святое дело. Но тогда и вы уж, будьте любезны, не вздумайте выкатывать своё корыто в Волгу, которая является внутренним водоёмом Союза. Во избежание ненужных столкновений и мгновенной конфискации судна".
— Лихо!
— Ещё бы. Ты же его знаешь, надо будет, Цусиму устроит. Но и это не всё.
— А что в добавке?
— Главный предупредил, что "во избежание ненужных столкновений" франкам лучше бы и не пытаться высаживаться на противоположный берег Сены, там, знаете ли, наша территория, уже в силу первопоявления на этих землях славянских монокластеров — сербы очень расстроятся, для них это типа Новая Родина. А теперь у нас уже по границе леса и базы стоят, самолёты с бомбами летают, поддатые казачки с шашками и гиканьем скачут, давненько они в "парижах" не были; "шушпанцеры" с рыком зловеще ползают по лесам, ротными колоннами "марширт" под управлением нахмуренных немецких панцер-офицеров… Две недели франки молчали.
Книжки ему писать надо.
— А потом? — поторопил Дугин, увлекаясь сюжетом.
— Соль у них кончилась, а тут и первые урожаи пошли, рыба косяком… Теперь мнут тему, мож таки продадите?
— Да ты что! Прозрели, стратеги. Так пусть каналом тянут, — Дугин оглянулся, посмотрел в сторону леса за трибунами, где неподалёку стояла солеварня.
Между стадионом и солеварней в лесу маячат два охранника с полуавтоматами. Обычная практика на таких мероприятиях. Шериф, или помощник шерифа, по приезду определяет двоих из местных в охрану — на всё время проведения. Да и у присутствующих на трибунах оружия хватает.
Через репродукторы, установленные на соснах вокруг футбольного поля полилась громкая бравурная музыка из старого кинофильма "Вратарь" — начинается новое спортивное действо.
Дугин тут же убежал к своим болельщикам.
Пора ехать. Жаль, я перед дорогой поесть не успел. Пока доедем, пока приготовим… На местном рынке что-то купить? Пожалуй, так и сделаю.
Демченко воркует с бабами. Сыт любовью.
Я а бы заглянул сейчас в "Две стрелы", рубанул бы порции три сибирских пельмешек.
С общепитом пока всё хорошо, самого страшного не случилось.
В этой теме много учёных, если не все — жизнь научила: в общении со сферой общественного питания важно многое, но главное вот в чем: держите ноги на педалях. Каждый житель крупного города прекрасно знает, что во вновь открывшийся ресторан — а их в некоторых городах открывается по два десятка в день — нужно бечь полным ходом, ибо первые месяцы там будет сплошной Золотой Ништяк. А вот далее сладкое потребительское поле начинает обрастать минами. Не проходит и трёх месяцев, как уже желательно остеречься при визите, а лучше вообще не ходить — ибо владельцы и персонал начинают себе позволять. И вскоре на разборе уже умеют делать васильковый взор. Так что, закон, в подавляющем большинстве случаев, прост — отсчитали пару месяцев и всё, не тратьте время даром, сразу идите в новый ресторан. Неприятно, но это опыт.
Конечно, на Земле-1 помогали отзывы. Вообще-то, в ресторанном деле этим занимаются спецкритики и специздания, но у нас такое благо не развито. А интернет-отзывы реально помогали. Обычно самый вредный и дотошный пользователь, чуть ли не ежедневно мониторя среду, первый замечал и оценивал нездоровую динамику, и, в определённый момент, сообщал сообществу: — "Слышь, камрады, вы того, давайте-ка, выбирайте теперь вот из этого списка, у прежнего фаворита луковый супец чет, извини, того… хреново стал попахивать. Просто поверьте". Я обычно верил. Иначе, рано или поздно, влипнешь в Гадкое.
Такова должная схема.
Исключения типа стабильного и одинакового во всех странах "Мак-Дональдса" потому и знамениты, что держат марку под строжайшим вертикальным контролем. Но таковых мало. А знаете, чем отличается хороший ресторан в понимании французов? Тем, что за тридцать лет вашего вхождения внутрь вкус лукового супа не изменится ни на йоту. И все. Только это! Это — самое главное. И самое ценное. Такие объекты берегут, лишний раз не рекламируют, чтобы полянку не вытоптали.
Многие боялись: нечто подобное случится и у нас. Не случилось, владельцы точек по сей день держатся на уровне. Наверное, всё дело в отсутствии класса документально бедных чиновников-"альфонсов", бездарные жены которых и содержат подобный общепит.
Несвоевременные мысли. Аппетит растёт. Придётся терпеть.
Подошли мужики, волосы мокрые, форма уже в машинах, почти остыли.
— Провалили мы, командир, игру, — поведал Гоблин. — Надо американский футбол затевать, там реально всех вынесем, без дурки.
Демченко махнул рукой, мол, да и чёрт с ним, что теперь убиваться.
Кастет усмехнулся.
— Ты-то вынесешь, кабан, — сказал он мрачно, — ты что угодно вынесешь. Мозг мне вынесешь. Футболист… Американский. Ворота держать надо было.
— А я чё, не держал что ли, — как-то лениво, наверное, уже в десятый раз, пробурчал Мишка. — Кроме моих ворот, есть и другие, напротив. Некоторые умельцы туда мячи забивают, а не на своих вратарей рычат.
— А я и забивал, — по инерции пробухтел Костя.
— Значит, мало забивал. Хочешь на моё место? Становись, а я пну в тебя разок-другой.
Было заметно, что футбольная тема иссякает, устали все, даже спорить лень.
Прозвучал свисток, трибуны заревели, другие парни начали борьбу.
А нам пора ехать.
В пампасы.
* * *
Дорога на турбазу действительно пробита.
Начинаясь сразу за разливистым рыбным озером посёлка, новая трасса петляла между болот, постепенно приближаясь к небольшим холмам, у подножия которых и расположилась Турбаза — найденное некогда сталкерами несостоявшееся обиталище неудачливого английского Спасателя.
Мы шли двумя машинами, плюс "харлей" Кастета. Никто не сомневается, что Костя вскоре избавится от мотоцикла — просто играет. В реальной жизни и работе он сталкеру, тем более, семейному, не нужен. В скрытом рейде мотоцикл неуместен, как транспортное средство маловместителен, возможности для параллельного осмотра и контроля местности практически отсутствуют — нарвёшься, рано или поздно. А пока "харлей" идёт впереди колонны. За ним катит Шнюша под управлением Монгола, замыкает колонну японский пикап сталкеров, за рулём Эрих. В кузове, под предлогом острой необходимости постоянного дежурства у турели с ПКМ сидит Гоблин, почем-то вместе с Софи. Та тоже дежурит у "машинки", что ли?
Ехать до Турбазы не особенно долго, добираться быстрей, чем от Белой Церкви до Медового, например. Первый раз я был там пару месяцев назад, тогда ехали на квадрах, больше двух часов тряслись на кочках. Сейчас, на джипах — вполне комфортно и споро. Из зверей по пути никого не увидели, хотя Демон обещал показать местечко, где регулярно появляются волки. Дураки они, что ли? Звук двигателей услышат за две версты. Думаю, они вообще отсюда свалили, места на планете предостаточно.
Вскоре машины поднялись на заросший кустарником холмик. В тёмном хвойном массиве на краю Большого Болота небольшое пятно одинокой лесной поляны было почти незаметно.
Вскоре машины поднялись на заросший кустарником холмик. В тёмном хвойном массиве на краю Большого Болота небольшое пятно одинокой лесной поляны было почти незаметно.
Пш-шш.
— "Ресорт" — "Монголу".
— Слушаю, ребятки! Я и есть "Ресорт". Пять звёзд.
Это Самуил Семёнович, Дядя Сэм, как его называют, старый, но бодрый еврей из Биробиджана — таёжник, охотник, на тигра ходил. Гольбрейх боится Дядю Сэма, как огня, Семёнович моментально вышибает из профессора излишний интеллектуально-еврейский дух. Дед живёт на Турбазе вместе с женой, Сарой Самуиловной, и внуками, они сейчас тут, на каникулах. Родители работают в государственной Агрофирме, животноводами.
Пш-шш.
— Дядь Сэм, мы подъезжаем. Как обстановка?
— Давай Шамиль, заруливайте, уж заждались! Тихо всё, как иначе-то.
Это точно. Дядя Сэм из тех редких "слонобоев", кто бьёт пещерника в глаз, как белку. Но территорию вокруг не зачищает, охота в этих местах отменная. Даже собака, шестимесячный потомок колли и эрделя, большую часть времени проводит на привязи, иначе разгонит всю дичь в округе.
— Как Сара Самуиловна?
— Твою любимую курочку готовит, мусульманин, катите уже.
Когда мы подъехали ближе, дорога зашла в широкий вираж — так удобней въезжать на поляну, к одинокому рубленому дому в лесу. Вру, уже не одинокому. Рядом с турбазой выстроена небольшая избушка стариков, сарай и склад, баня и широкий навес для техники. Пока там стоит лишь квадроцикл деда. Особая гордость турбазы — открытый очаг во дворе, тоже под навесом, но с отверстием-дымоходом в конусе.
Здесь дорогу сталкеры прорезали бензопилами, короткие пеньки мелькают между колёс. Вскоре колонна выкатилась на поляну, встречающий нас дедок быстро распределил технику по местам стоянки, все начали выгружаться, перетаскивать привезённое в избу. Собаку пришлось отвязать сразу, пёс ошалел от такого количества гостей, ещё удавится в ошейнике.
Над поляной стоит густой запах жареного мяса. Я сейчас умру.
Из избушки выскочили пацанята, пяти и семи лет, уже зная тему, с криками помчались к Гоблину. Мишка вручил им подарки от родителей и свои, после чего снова полез в джип, уже с карапетами на руках.
— Самуил Семёнович, я ребятишек прокачу недалеко! Может, постреляем маленько.
Дед кивнул, мальчишки тут воспитываются в духе Ф.Купера.
Монгол с Вальтером сразу собрались на охоту.
— Сходите, мальчики, в полутора километрах на юго-восток есть вытянутая поляна, — Сэм указал направление, — Шамиль, знаешь?
Тот кивнул.
— Цесарки знатные. И кабанья тропа есть. Хотя этих можешь не брать, у меня второй свеженький в сарайке висит, если мало будет. А первый уже вертится, принимайте смену, не стариковское это дело, вертел крутить.
Я, первым делом, проверил связь с Башней. В своё время Монгол залез на самый высокий кедр, поставил пару антенн. Не ахти, но до Замка и Кордона добивают уверенно. Трансивер стоит у деда в избе, да я и свой подключил — привык к собственной связи. Женщины собрались в баню, она тут особенная, стоит прямо на ручье, в люке вода под ногами.
Как здесь хорошо…
Райский уголок. Удивительно красивый лес стоит на краю Болота.
Казалось бы, везде он одинаковый — не так, это сказочный, заповедный.
И плохое в нём не чувствуется, а таких мест, тяжёлых, гнетущих, что ли, в окрестностях хватает: заходишь, и сразу понимаешь — Нехорошее Место.
Тема "нехорошести места" для кого-то отдает желтизной, для кого-то она неактуальна в силу материалистической или духовной ортодоксальности. Но, так или иначе, она регулярно артикулируется в слухах, вопрос периодически задается — значит, он есть. А уж что делать с такой информацией, каждый решит сам. Здесь же, в мире, сотворённом Смотрящими, допускать можно, что угодно.
Есть места. Неуютно там, но по разному. Причем "неуютно" отнюдь не по силе воздействия, а по его характеру. Я так думаю, что феномен возникновения "нехорошего места" сложней, чем может показаться. В одних местах у человека просто возникает некая фобия и неприязнь памяти, сознательный или подсознательный страх былых непонятных событий, а вот в других — элементы непонятной паники и острое желание сбежать к чертовой матери в течение минуты!
Каждый может верить или не верить в эту жуть. Однако каждый же из вас сможет прочувствовать то, о чем я говорю, наложив увиденное — а это немало людей испытали ещё на Земле-1 — на свой склад характера и свое восприятие местности.
Что уж говорить о сюрпризах "Пятой Платформы"…
Одно Нехорошее Место я точно видел — как раз во время рейда, в который меня вытащили ребята. Если будете в тех местах, наведайтесь, коль не страшно. Это на Пакистанке, перед самым поворотом грунтовой дороги на восток. Там справа есть не то что бы дорожка — просто проезд с подъемом на горку. С километр между скал, потом на каменистую полянку. Теперь вам осталось подняться чуть выше россыпи больших квадратных камней, напоминающих развалины мегалитов — и идите в небольшой распадок совершенно лысого склона, там поймёте, о чем я говорю. Такое впечатление, что отсюда некогда ушли странные люди, попавшие в беду, и с тех пор злая аура места доминирует настолько, что находиться там долго невозможно. Все, кто там побывал, как один отмечают чувство страха и ощущение полной подконтрольности. Какое-то внешнее воздействие. Словно следит кто-то за тобой! Словно чьи-то пристальные внимательные глаза сканируют каждое твое движение… и тихий шум кажется грохотом. Это действительно "нехорошее место".
Анализировать это я не возьмусь. В наших краях через день проживания в чистом поле поверишь во все, что угодно.
Надо думать, что вся "нехорошесть" таких мест вызвана не только воздействием Смотрящих на среду, но и еще какими-то факторами. Магнитные поля и их переплетения, выходы подземных газов, особенности освещения и преломления света, — достоверных факторов я не знаю, и ничего не буду категорически утверждать. Ведь все это достаточно субъективно, а степень восприятия у всех людей разная. Что же, на то она и тайна.
Но я никогда не забуду, как почти всегда серьёзный Монгол уже через пять минут, в неожиданно наступившей полной тишине, спросил у меня:
— Юра, тебе не кажется, что справа кто-то смотрит нам в спину?
Проклятье, я тоже это почувствовал! Резко, неожиданно, с какой-то падающей на плечи тяжестью… Злой взгляд чужого, какого-то неземного существа. Помню, что стремительно появилась мысль схватиться за ствол, благо в них недостатка не было, но все вышло совершенно иначе. Демченко неожиданно рявкнул, мы снялись и драпанули.
У мужиков, как я понял, даже некая карта есть с такими отметками.
Но они её никогда и никому не показывают, даже мне.
Ходоков в анклаве более, чем достаточно.
Случаев, подобных тому, что упомянул, вы при желании наслушаетесь вдосталь — посидите вечерком в "Гаване", когда охотники собираются в Посаде на сдачу шкур. Аналогичных баек, повествующих о некой мистической причинно-следственной связи, можно услышать очень много. Воспринимать их можно по разному, это личное дело каждого. Материального объяснения подобным феноменам такой локальной "нехорошести" не существует, но здесь, в диких краях, все попытки объяснения вторичны и быстро меркнут в сравнении с простейшей житейской целесообразностью, правилами самосохранения, выверенными личным и чужим печальным опытом.
Обычно бывает так: шутливую историю полевой человек и рассказывает вам с юмором, уловимой пренебрежительностью, мол, сами понимаете… байка! помогая себе в изложении тональностью, мимикой и акцентами. Иногда за внешней юмористичностью рассказчика кроется смущение: все равно ведь не поверят. Но порой интереснейший рассказ из разряда явных небылиц повествуется спокойно, вдумчиво и на удивление серьезно, не взирая на мистичность или запредельную неправдоподобность сюжета. Это происходит в тех случаях, когда какой-нибудь охотник с Кордона, человек опытный, проживший в отрыве от цивилизации достаточно долго, научается видеть в череде происходящих с ним событий нечто важное, веское, пусть и не объяснимое. И совсем не обязательно, что бы в рассказе присутствовал напористый драматизм или, тем более, трагедия. Нет, слушаешь — вроде бы, обычные ситуации…
А цепляет. Серьезностью восприятия цепляет.
Ладно, хватит об этом, вот уже и девушки из бани вышли, кинулись накрывать на стол.
— Юрка, — кто-то тронул меня за плечо.
Я вздрогнул.
— О чём задумался? — спросил Вальтер на почти уже нормальном русском, продолжая медленно накручивать вертел. — Держи, отрезал кусок, вижу, ты есть голодный.
— А? Да так… Если честно, о мистическом.
Немец внимательно посмотрел на меня.
— Природа заставляет думать о мистике? Я правильно сказал?