— Насколько я помню, — медленно сказала, — такую связку можно сделать лишь на молодой луне, когда сила тьмы на пределе...
— Да, придется потерпеть тебя две недели, — сухо сказал Ксандр, принимая ее вопрос за согласие.
— Надеюсь, эти две недели мне не придется жить в подземелье? — съязвила Вейн, за ехидством скрывая дрожь голоса.
Он легко поднялся.
— Ты останешься здесь. И я позабочусь, чтобы ты больше не смогла войти в слой. Хотя, признаюсь, ты меня впечатлила, не ожидал, что это возможно. Благодарю, буду знать.
Ксандр пошел к двери, задержался на пороге, щелкнул пальцами. И шею девушки снова обвил узкий серебряный ошейник. Он усмехнулся и вышел, без стука закрыв за собой дверь.
Вейн без аппетита доела, понимая, что силы понадобятся. И размышляя, что ей теперь делать. Жалеть о совершенной глупости и о том, что не смогла убить, когда была возможность — бессмысленно. Теперь нужно просто придумать, как отсюда выбраться.
***
До вечера она пробыла в башне совершенно одна. Даже личи сюда не являлись, и это наполнило Вейн отчаянием, все же она сильно рассчитывала на них… Но вокруг царила полная тишина. Пару раз являлся Ксандр, оставлял ей еду, принес обувь и теплую шаль и исчез раньше, чем она успела что-то сказать.
Зная, что беспокойство все равно не позволит уснуть, Вейн спустилась вниз и придирчиво осмотрела запертую дверь кабинета. Подергала и хмыкнула с насмешкой: замок был обычный, не магический.
Подходящую шпильку она отыскала в считанные минуты, провернула ее в замочной скважине и вошла. Здесь все осталось по-прежнему: шкафы, грифельная доска, карта на столе. Вейн склонилась, рассматривая ее, водя пальцем по пометкам и линиям и пытаясь их разгадать. Она так увлеклась, что почти легла грудью на стол, с удивлением разглядывая бумагу. Оказывается, Темный мир гораздо больше, чем она предполагала! Вдоль Излома тянулись бесконечные земли, за пустыней Шра — степи и горы, а Кровавая река вокруг Ниаранта брала свои истоки у большой кляксы, обозначающей море… А она-то думала, что побывала во многих уголках этого мира! А если верить карте, и десятой части не видела.
— Твои таланты просто неисчерпаемы, — раздался тихий голос, и девушка скатилась со стола, отпрыгнула, привычно становясь в стойку для удара. Ксандр хмыкнул и расправил загнувшийся уголок карты.
— Если бы ты хотел, чтобы я не вошла, запечатал бы магией, — сказала Путница, но на всякий случай отошла на другую сторону стола. — Что это такое? То есть… зачем тебе все это? Эта карта… Не думала, что Темный мир так велик! — она снова посмотрела на стол и нахмурилась. Провела пальцем вдоль кривой извилистой линии. — Только у тебя здесь ошибка. Излом не может проходить здесь. Если бы это было так, то он прошел бы через Долину Айрисов в мире людей… А он уходит за Перевал, значит, должен свернуть сюда.
Он молча смотрел на нее, и Вейн подавила желание попятиться. Странное выражение его лица даже немного напугало ее.
— Я просто предположила, — пробормотала Вейн, — не надо на меня так смотреть. И я уже ухожу…
Она шагнула к двери и вздрогнула, когда Ксандр преградил ей путь, схватил за руку и потащил обратно к столу.
— Тогда где должен пройти Излом? Покажи!
Вейн нахмурилась, вспоминая уроки мироведения. Она всегда их любила, а в дом отца частенько наведывался дер Лишар, двоюродный брат матери, страстный путешественник. Его рассказы маленькие Вейн и Люси слушали, открыв рот, а потом мечтали тоже посетить все эти загадочные земли. Правда, с возрастом эти мечты забылись, но увлечение мироведением осталось. К тому же Вейн обладала цепкой памятью и легко запоминала карты местности.
Она чуть поколебалась, обошла вокруг стола, а потом показала:
— Если я правильно помню… То вот здесь.
Ее пальчик прошел по карте, начертив невидимую линию, и Вейн снова нахмурилась. Потому что там, где она чертила, располагались повторяющиеся значки: глаз и волнистые линии.
Ксандр смотрел все так же бесстрастно.
— Ты была хорошей ученицей, Вейни, — сказал он. — И ты права. Но, видишь ли, как ни странно, эта карта верная. Ее составляли лучшие картографы Темного мира, и я сам, лично, проверял расположение многих точек. Небольшая неточность существует, конечно, но незначительная.
— Но этого не может быть! — воскликнула Вейн. — Излом не может проходить там, где он указан! Тогда он пересечет половину Талара, несколько долин и даже отрежет кусок Прайской гряды! Но ведь это не так!
Он шагнул к ней. На лице ни одной эмоции, но серые глаза сияют серебром.
— И что бы это могло значить, Вейни? — вкрадчиво спросил он.
Она отвернулась от его глаз, почему-то смотреть в них ей было больно, и снова сосредоточилась на карте. Наклонилась, положила ладони, проводя пальцем по линиям и пытаясь мысленно наложить карту мира, которая висела у них дома в ученической.
— Не понимаю, — забормотала себе под нос Вейн, проводя по линиям. Потом схватила грифель и снова принялась лихорадочно вымерять и прикидывать, пытаясь найти разгадку. Но как ни билась, не могла сообразить.
— Не получается! — обозлившись, выкрикнула она, швыряя грифель. — Или эта карта неправильная, или это совсем другой мир!
Она рассерженно вскинула голову и замерла, захваченная в плен его взглядом. Ксандр стоял напротив и так смотрел… Жадно, с диким ненасытным голодом, как не смотрят даже Одичалые, умирающие без света жизни. В его глазах было что-то мощное настолько, что Вейн забыла, как дышать. Этот взгляд длился всего миг и тут же исчез. А Ксандр легко шагнул к ней, перевел взгляд на карту.
— Карта верна, я уже говорил. Подумай еще.
Он встал за спиной, так что она его не видела, но слишком остро чувствовала присутствие.
— Что ты знаешь об этом мире, Вейн?
Она безотчетно поежилась, стараясь стоять спокойно и не отодвигаться. Пока они заключили столь хрупкое перемирие, и между ними возникла хотя бы иллюзия нормального общения, не стоит его злить. К тому же, чем ближе они будут, тем лучше… Так у нее больше шансов сбежать. Пусть у Призрака не осталось чувств, но остались потребности и желания, она чувствовала их своей прожженной шкурой Охотницы, видела в его глазах, слышала в рванном дыхании.
— Я знаю, что сюда попадают лишь те, кто прикоснулся к Камню Познания. То есть те, кто осужден на смерть, и в мире людей потребовал Суд Света. Кого-то Тьма отвергает, а кто-то попадает сюда…
Он склонился чуть ниже, провел пальцем по линиям на карте.
— Тебя никогда не удивлял этот мир, Вейн? Не казалось странным, почему здесь все совсем… не так? Другие животные, растения, условия жизни? Разве это не поразительно?
Его дыхание коснулось завитка волос на шее, и Путница ощутила, как покрылась кожа мурашками. Она пожала плечами.
— Я думала, что это прихоть Тьмы, вот и все. Раз это ее мир, почему бы ему не быть таким? Проклятое место, из которого нет возврата…
— Возможно… Или нет.
Она, не сдержавшись, обернулась и почти соприкоснулась с его телом. Но понимание так поразило Вейн, что она даже не обратила на это внимания.
— Ты хочешь вернуться… — изумленно выдохнула она, всматриваясь в его спокойное лицо. — Хочешь вернуться за Излом! К людям! Но это невозможно!
— Почему же? — он приподнял одну бровь.
— Потому что… — она хотела сказать, что для осужденных нет места в мире людей, и осеклась. Ксандр не был осужденным. Возможно, он был единственным человеком, который попал в Темный мир без Суда Света и без преступления. Но это не отменяло того, что теперь у него красные глаза и синие спирали тьмы на руках.
— Для людей ты теперь Перерожденный, — тихо сказала Вейн. — Преступник. Зло.. Исчадие Тьмы. Для нас нет возврата, Ксандр.
В его лице снова мелькнула злость, и она отклонилась, оперлась руками о стол позади себя.
— К тому же, Излом невозможно перейти, — быстро добавила девушка.
Мужчина усмехнулся.
— Для людей ты теперь Перерожденный, — тихо сказала Вейн. — Преступник. Зло.. Исчадие Тьмы. Для нас нет возврата, Ксандр.
В его лице снова мелькнула злость, и она отклонилась, оперлась руками о стол позади себя.
— К тому же, Излом невозможно перейти, — быстро добавила девушка.
Мужчина усмехнулся.
— А вдруг это не так, Вейни? Вдруг это лишь… иллюзия?
Ее сердце замерло на миг, а потом сорвалось в бешеный галоп, словно не в меру ретивая лошадь, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы успокоится.
— Перейти Излом без позволения Смотрящих и проводника нельзя, — повторила Вейн, — это все знают! Только они могут открыть переход Тьмы! Или нужно стать Одичалым, чтобы пройти… Или… нет?
— Смотрящие, конечно, знают больше, чем говорят, — усмехнулся он, — но и они — недостаточно. Когда я попал сюда, присоединился к ним лишь с одной целью: узнать, как вернуться. Но Смотрящие не знают, как перейти Излом, Вейн. Проводников впускают Верховные жрицы на время Суда, и только. Как только осужденный прикасается к камню и переносится за Излом, проводник возвращается. Все.
Он покачал головой. Вейн слушала его, как завороженная, не зная, можно ли ему верить. Но если поверить ему… получается, что ее просто обманули!
— Смотрящие знают способ… Просто не используют его…
— Нет, — твердо сказал он, и это «нет» прозвучало, как удар крышки закрывающегося гроба. В котором она похоронит все свои наивные надежды. Надо же, а ведь Путница была уверена, что в ее душе не осталось ни капли веры в чудо. А вот же… Стоило Смотрящим поманить ее, пообещать то, о чем она и думать не смела, как она поверила…
Злость сдавила горло не хуже серебряной удавки.
Только стоит ли верить Ксандру? Он ненавидит ее всем своим темным нутром, и кто знает, в какие игры играет?
Мужчина смотрел на нее с усмешкой.
— Если бы Смотрящие знали, как перейти Излом, то уже пировали бы при дворе короля, поработив людей. Против силы Тьмы королевское воинство совершенно бесполезно, даже Лига только и способна, что уничтожать безмозглых Одичалых… Если бы я знал тогда, насколько легионеры смешны, думая, что смогут сдержать Темных… Они просто не видели Темных. Настоящих Темных.
— Но ты этот способ тоже не знаешь, — подумав, констатировала она. — Не так ли?
— Я лишь предполагаю, — задумчиво сказал он.
— Расскажешь? О своих предположениях? — Путница чуть склонилась к нему, заглядывая в глаза, ловя его дыхание. Мужчина медленно улыбнулся.
— А ты так жаждешь узнать? Мне казалось, что ты и здесь неплохо устроилась?
— Возможно, я соскучилась по… айрисам. Знаешь, здесь они не растут… Так расскажешь? Конечно, если это не пустая бравада, и тебе есть, что рассказать, — подначила она его.
Ксандр улыбнулся. Провел пальцем по ее губам, жадно ловя участившееся дыхание девушки. Легко приподнял, посадил ее на стол, невыносимо медленно прикоснулся ладонью к ноге Путницы, отодвигая ткань юбки.
Склонился еще ниже, так что Вейн откинулась назад, прогнулась.
— Право, Вейни… твои уловки так смешны… — тихо сказал Ксандр и усмехнулся, видя, как вспыхнули гневом ее глаза, — не знаю, кто бы на них повелся… Если ты так вела себя с другими, то удивительно, как сумела заработать репутацию опасной соблазнительницы…
Он говорил намеренно неторопливо, с насмешкой, выводя ее из себя, заставляя сознание затянуться пеленой женской обиды и ярости. И если бы ее учил не Мастер, а кто-нибудь другой, возможно, Вейн попалась бы на эту хитрость, и не заметила легчащего прикосновения чужого разума. Но Путница была ученицей Жала, как называли ее наставника. И продолжая гневно смотреть в лицо Ксандра, усмехнулась про себя.
Мастер говорил, что нельзя спрятать воспоминания, потому что чем дальше прячешь, тем настойчивее их ищут. Но их можно заменить. Подсунуть ищущему такие образы, которые отвлекут, собьют с толку, заставят нервно дышать и обливаться потом. От ужаса, от страха или от… похоти. Чем ярче картина в голове, тем проще за ней скрыть бледную тень других воспоминаний. « Посади рядом роскошную олиру и бледный лютик, кто заметит лютик?» — вопрошал Мастер. Вейн подозревала, что в душе он был поэтом.
И сейчас она знала, что показать Ксандру.
… Ночь Полуночных Игр в Ниаранте славится вседозволенностью. Сами Смотрящие разливают силу: чистую, темную, сводящую Перерожденных с ума, бурлящую в крови, словно черный густой хмель. Да и хмеля достаточно: на улицах — дешевого пойла из скисшего молока чешуйчатых летух и забродивших лесных ягод, в богатых домах аристократии — дорогого, настоящего, из нектара белых лилий, что сияющим покрывалом устилают берег Озера Мертвых Душ. Этот хмель, словно сладкая патока: тягучий и мягкий, обволакивающий небо и жгущий нутро. Он рождает в теле легкость и почти счастье, как бывает от первой влюбленности, от истинных, настоящих, самых светлых и сильных чувств…
Вейн сидит в круглом зале, украшенном с варварской роскошью и безвкусным великолепием: цветы и светильники, ковры и подушки, камины и витражи, алый скользкий шелк и золотая ломкая парча бесконечными слепящими вспышками…
— Тебе понравится, — шепчет ей на ухо мужчина. Она не смотрит на него, лишь вперед, туда, где кружатся в тонких прозрачных тканях танцовщицы, где Темные лежат на подушках, жадно осматриваются, тянут воздух трепещущими ноздрями, пьют силу эри, потягивают вино.
— Идем, — тянет ее спутник, и они тоже опускаются на подушки.
Танец завораживает, и на девушках уже почти не осталось одежды, губы Темных сладки, их поцелуи так ласковы и так смертельны… Но не от того ли притягательны? Алый и золотой дрожит в воздухе…
А потом сплетение тел. Женских, переплетенных с мужскими, то ли в объятиях, то ли в борьбе, хмель, что уже горчит на языке, сильные движения страсти, ласкающие руки, кусающие рты. Вейн смотрит со стороны, потому что ее спутник пока не насытился ее силой, смотрит и ждет. Алое и золотое на полу, в ворохах тканей бесконечное движение вверх-вниз, назад – вперед, уже не разобрать, где чьи руки и тела. Один двигающийся, дышащий, стонущий клубок вожделения и похоти…
Вейн оборвала воспоминание, выныривая из омута памяти, и улыбнулась, глядя в глаза Ксандра, до краев наполненных яростью. Он дышал тяжело, рвано, руки сжались в кулаки, и девушка подумала, что он не удержится от… чего?
— Молва, как всегда преувеличивает, — нежно произнесла она, — я вовсе не претендую на роль соблазнительницы. Мне достаточно быть охотницей… за головами темных. Так что ты рассказывал про Излом? — как ни в чем не бывало, добавила она.
В его серых глазах отражалось ее воспоминание: алое и золотое, и Вейн по опыту знала, что почти никто не может удержаться после тех картин и образов, что она показала. Ночь Полуночных Игр действительно бывает жаркой.
Правда, она никому и никогда не показывала продолжение этих образов: пустой коридор и взбешенного Дира, который убивает Темного, что лишь несколько мгновение назад был столь близок с Путницей… Тогда она даже боялась, что заказчик не заплатит, потому что не сможет опознать то, что осталось от лица Перерожденного после встречи с ее напарником. Но когда они доставили голову, им заплатили вдвойне. Возможно, потому что заказчик оказался заказчицей, и она была весьма довольна проделанной охотниками работой…
— Ксандр? Ты о чем-то задумался? — насмешливо спросила она.
Он словно очнулся, сжал ее до боли. Но только в лице мужчины не было ожидаемого желания и похоти, только еще больше ненависти.
— Напомни, почему я должен сохранять твою жизнь, Вейни? Потому что сейчас, мне очень хочется… свернуть тебе шею.
— Отчего же? — холодно спросила она. — Тебе что-то не понравилось в том, что ты увидел? А что ты ожидал, залезая в мою голову? Копаясь в чужом мусоре, ты лицемерно боишься испачкаться?
— Ты еще хуже, чем я о тебе думал, — презрительно выплюнул он.
— Я даже хуже, чем ты можешь себе вообразить, — едва слышно ответила Вейн. — И я уже предупреждала, что не позволю тебе лезть в мое сознание. Попытаешься еще раз, никогда не узнаешь, где камень. А ведь он очень нужен тебе, правда? Он каким-то образом поможет перейти Излом, не так ли, Ксандр?