На низеньких скамеечках сидели девицы и зазывно улыбались, протягивали всем свои запястья, распахивали плащи, под которыми ничего не было. Предлагали за несколько монет насладиться и светом жизни, и остальными своими прелестями. Те, кто соблазнился, уже пыхтели за навесом на тюфяке, мало смущаясь того, что ветхая ткань их почти не скрывала.
За кривым проулком начиналась уже чистая улица, на которой располагались вполне добротные лавки. Там продавались ткани, делающие обладателя на несколько мгновений невидимым, и сладости, убивающие в страшных муках. Здесь торговали стеклянными колбами, в которых бесилась заключенная сила, и дикими аршами - крылатыми кошками, с изумрудными глазами и когтями-лезвиями.
— О, свет… какие красивые, — Вейн замерла возле клетки, с восторгом рассматривая зверя. Арша с ленивой грацией приблизилась к прутьям и изогнула хребет, по всей длине которого встопорщились иглы. Тонкий хвост прижался к голове, и на кончике его блеснуло жало, а пасть распахнулась, явив четыре ряда смертоносных зубов и удлиненные клыки. И по бокам головы надулся кожаный капюшон, как у змеи. Продемонстрировав весь свой арсенал, арша снова свернулась клубочком, став похожей на котенка.
Вейн рассмеялась. Впервые за эти дни. А Дир рассказал, что взрослые арши достигают размеров лошади и это самые опасные хищники Темного Мира. А потом потянул ее от клеток в сторону дома без окон. Возле порога Путница снова почувствовала то, что настигло их у черных скал: страх, сковавший душу, вихрь, населенный живым злом. Тьма. Они сделали шаг назад и подождали провожатого, который провел их сквозь слой. Тьма пропустила, и Вейн оглянулась на пороге. Глазами Тьму не видно, но стоит с ней соприкоснуться, и все нутро корчится в муках. Такую защиту мог поставить только сильный маг, и это всегда означало, что хозяин достаточно состоятелен и не любит незваных гостей.
— Здесь продают лучшие клинки в Темном мире, Путница, — объяснил Дир. — И сюда нельзя войти без спроса. Или выйти, не заплатив.
Он усмехнулся, и Вейн, уже привыкшей к его усмешкам, стало спокойнее.
На кривую улицу она вернулась через два часа, став обладательницей двух парных кинжалов. За них пришлось отдать все свои монеты, но Путница не жалела. Она подбросила один из кинжалов в ладони и улыбнулась Диру.
— Пользоваться научишь? — спросила она.
— Научу, — ответил Охотник и почему-то помрачнел.
Они еще побродили по лавкам, Охотник пополнил свои запасы порошков и ядов, но рассказывать ничего не стал, объяснив, что вокруг слишком много ушей, даже если Вейн их не видит.
Когда в воздухе стали загораться зеленные шары, они вернулись в путевой дом. Вежливо поблагодарив Дира за прогулку, Вейн ушла к себе. День выдался богатым на впечатления, так что уснуть удалось не сразу. Перед мысленным взором все всплывали то дикий кот с шипами на спине, то красноглазые старухи-предсказательницы. А проснулась Вейн снова в слезах, и опять ее память не сохранила воспоминаний о том, что же ей снилось.
За завтраком Дир хмурился, но на вопрос Вейн лишь пожал плечами и сказал, что у них есть новый заказ.
А вскоре они покинули Ниарант - мрачную столицу Темного мира.
***
Через три месяца Вейн вполне метко научилась метать свои кинжалы и уже могла не хуже Дира установить защиту и сплести заклинание с помощью клока магии, заключенного в стеклянный шар. Против Темных, обладающих достаточной силой, такие фокусы были бесполезны, но сильных, к счастью, насчитывалось не так много.
Охотник оказался терпеливым учителем, но и Вейн была одарённой ученицей. Даже слишком одаренной. Она готова была часами стоять напротив мишени, тренируясь в метании кинжалов или выпускании смертоносных игл, которые купила с очередного заработка. Даже Охотник качал головой, наблюдая, как девушка истязает себя без малейшей жалости, лишь сжав зубы. Ее не интересовали наряды или краски для лица, но она придирчиво наряжалась и тщательно красилась, выходя «на охоту». Превращала себя не просто в красивую эри, а почти в произведение искусства. Она лепила новую себя, вытравляя из души воспоминания о той девушке, которая когда-то приехала в Далькотт, будучи нареченной.
Вейн больше не хотела вспоминать.
Когда она шла по улице города Холодных Песков, одетая в зеленое платье, черные штаны и высокие сапоги, с маской на лице, с которой до самой талии свисали зелено-черные перья, да еще вдобавок улыбалась яркими карминовыми губами, ей вслед оборачивались и долго смотрели не только мужчины, но и женщины.
А на следующий день, когда в мешке Дира болталась голова очередного Темного, Вейн превращалась в неприметного мальчишку, в широких серых штанах и кожухе - служку своего господина. Или даже в лича - пустую оболочку с мертвым взглядом.
Когда она впервые изобразила лича, даже Дир поверил. Он пришел к ней утром, а Вейн встретила его пустыми глазами, застыв посреди комнаты и ни слова не говоря. Сначала он посмотрел с усмешкой, а потом вдруг побелел, словно схлынули все краски с его лица, и даже медовые глаза враз выцвели. Схватил девушку за плечи, тряхнул так, что у нее чуть кости не хрустнули.
— Вейн…— прошептал он. Нет, не прошептал, прохрипел, провыл, как умирающий зверь.
И она подняла голову, позволив взгляду стать осмысленным.
— Поверил? — с насмешкой спросила она. И подумала, что он ее сейчас прибьет, такой яростью исказилось лицо мужчины.
— Прости, — она схватила его за руки, умоляюще заглянула в глаза: — Дир, прости! Но я ведь должна была проверить, насколько хорошо у меня получается. А если бы я тебя предупредила, ты не смог бы оценить…
— Я оценил, — как-то устало произнес он и ушел, хлопнув дверью.
Вернулся только через два дня, когда Вейн уже металась по городу, не зная, где его искать. Пришел, как ни в чем не бывало, правда, помятый и взъерошенный, с красными следами на шее, то ли от поцелуев, то ли от укусов и ощутимым запахом застарелого хмеля.
— Скучала, принцесса? — протянул он, вальяжно развалившись на ее кровати.
Вейн яростно блеснула глазами.
— Не очень.
— Ведьма, — ласково проворковал он. — Злая, холодная ведьма…
И тут же перевернулся на другой бок, закинул ноги в грязных сапогах на ее подушку и захрапел. Вейн фыркнула и спустилась вниз, к хозяину путевого дома, чтобы заказать себе другую комнату.
Утром он без стука ввалился в ее комнату и тряхнул за плечи.
— Вставай, — совершенно трезвым голосом приказал Дир, торопливо забрасывая вещи в мешок.
— Что случилось?
— Стражи прочесывают город. Боюсь, по наши головы пожаловали. Быстро, Вейн!
Она вскочила, торопливо оделась, спрятала под кожух оружие, превращаясь в неприметного мальчишку.
— Откуда знаешь?
— Осведомитель шепнул. Правда и стражам он может шепнуть про нас. Так что, не медли.
Но топот на лестнице раздался раньше, чем они успели выйти.
— Шаарта! — выругался Дир и метнулся к окну. Выкинул мешки и спрыгнул. Перекувыркнулся, встал на ноги и протянул руки: — Прыгай, я поймаю!
Вейн заколебалась. Окна второго этажа были слишком высоко, и страх перед падением заставил ее остановиться.
— Прыгай! — прошипел Дир.
Она залезла на окно, и тут ее схватили чьи-то руки, втащили обратно в комнату.
— Попалась, Кьяра, — усмехнулся страж.
Вейн отчаянно вскрикнула, забилась в его руках, но Темный обладал связующей магией. Он крепко держал ее руки, не давая добраться до клинков и яда. А потом перерожденный свистнул, призывая стражей, и Путница дернулась изо всех сил. В памяти вспыхнула картинка, как ей связывают руки там, в мире людей, оттаскивают от окровавленного тела Ксандра…
И Темный вдруг завыл от боли, а Вейн изумленно обернулась и опешила. Ее тело горело синим пламенем, не причиняя ей никакого вреда, но сжигая стража. Пламя вспыхнуло и погасло. Задумываться было некогда, по коридору уже бежали другие Темные. Вейн вскочила на окно, и почти не глядя, спрыгнула вниз. Ее поймали сильные руки, на миг прижали к груди.
— Я уже хотел уходить без тебя, — усмехнулся Дир. — Лошади там.
— Вон они! — заорал страж, высовываясь из окна: — Сюда!
Обожженный ее пламенем Темный все так же выл на одной ноте.
— Что ты с ним сделала? — пришпоривая лошадь, крикнул Охотник
— Нож всадила, — ответила Вейн и тоже ударила кобылу по бокам. Лошадка недовольно заржала, распахнула крылья и огромным рывком рванула вперед.
Они неслись, как сумасшедшие, весь день, опасаясь преследования. Лишь изредка останавливались и шептали отводящие глаза заклинания, израсходовав почти все силу, что была у них припасена. И почти весь белый песок. Но зато Темные теперь вряд ли смогут их выследить. Только глубокой ночью, когда ехать в темноте уже становилось опасно, они достигли путевого дома, где и остановились на ночлег.
— Придется на какое-то время затаиться, — с сожалением пробормотал Дир, когда они заперлись в комнате наверху. — Переждать. Боюсь, нас будут искать. У того Темного, что мы ополовинили, остался брат.
— Родной? — удивилась Вейн.
— Ага. Вместе за Излом попали, говорят. Мстить будет.
Он пнул ногой мешок с головой этого самого Темного, и Вейн поморщилась. Она все никак не могла привыкнуть к подобной бесцеремонности Дира.
— Куда поедем?
— Есть у меня домик на берегу… Как раз для таких случаев припасен. Переждем пару месяцев там. Денег у нас достаточно, хорошо поработали, — он усмехнулся.
Вейн вспомнила некоторые подробности их работы и вздохнула. Но Охотник был доволен, он и сам не ожидал, что из лейны получится такая хорошая приманка. За три месяца с ее помощью он заработал больше, чем за весь прошедший год.
— Спать ложись, — он зевнул во весь рот, не стесняясь. — Встаем рано.
Вейн улеглась на единственную кровать, не раздеваясь и привычно закутавшись в плащ. Уснула быстро.
А проснулась от собственных слез, что не давали дышать, и губ, что целовали ее.
— Тихо, тихо, сладкая моя, хорошая. Не плачь… я с тобой…
Дир обнимал ее, крепко прижимал к себе, и она вздохнула, закрыла глаза, уткнувшись лицом в его грудь. Сколько раз она уже просыпалась так, от кошмаров, которые не помнила? Память не сохраняла их, а может, берегла хрупкое равновесие сознания, что с таким трудом выстраивала девушка.
Она запретила себе вспоминать о прошлом. Запретила думать, что в садах Талара уже расцвели айрисы, и леса стоят зеленые, наполненные птичьими трелями. Что в Далькотте сошел снег, и долина ожила, а в замке стало по-летнему тепло и солнечно. Что где-то там все так же живут, ходят, дышат те, кого она потеряла: родители, Люси, Леран… Все, кроме Ксандра…
Рыдания снова сдавили горло, и она крепче прижалась к Диру. Он чуть замер, а потом стал гладить ее спину, прижимая к себе, шепча на ухо что-то ласковое. И успокоившись, она снова уснула.
***
До домика на берегу они добрались через несколько дней. Правда, он был совсем маленький, с двумя крошечными комнатами, но из светлого дерева и с окнами. Привычка Темных жить в помещениях без окон сильно раздражала Вейн. Дир сказал, что на другом берегу илистой реки есть небольшой городок, в котором можно приобрести продукты и все необходимое. Но сам дом стоял в глубине леса, и что самое замечательное, ил в этой реке очень не нравился перерожденным, так что сюда они не наведывались.
А через несколько дней Вейн поняла, что больше не может закрывать глаза на очевидное. Уже месяц она подозревала, что с ней не все в порядке. Эта тошнота по утрам, приступы слабости и сонливости… И женские дни, которых не было с той самой ночи в горах Далькотта.
Тошнота подкатила к горлу в очередной раз, и Вейн, не сдержавшись, кинулась в уборную, где ее вывернуло наизнанку. Потом она долго стояла, упершись руками в лохань с водой. Умылась, прополоскала рот. Но руки все еще дрожали.
Когда она вернулась в комнату, Дир стоял у стены. Медовые глаза превратились в желтые, губы сжались в одну тонкую линию.
Одним прыжком он оказался рядом с Вейн и сжал ей плечи. Сильно, так что девушка поморщилась: наверняка останутся синяки.
— Что с тобой? — резко спросил он.
Вейн подняла голову. Скрывать больше не имело смысла, к тому же он уже начал догадываться.
— Я жду ребенка, — тихо проговорила девушка.
— Ты беременна, — не сказал, а выплюнул Дир. Лицо его исказилось от ярости. Он встряхнул девушку: — Кто он? Отвечай!
— Дир, отпусти меня, — негромко попросила она.
— Отвечай, — вдруг заорал он. — Да ты… тварь! Пока я перед тобой ужом верчусь, чтобы ты мне хотя бы раз улыбнулась, ты перед другим ноги раздвинула? Потаскуха!
Он снова встряхнул ее, и Вейн показалось, что Дир с трудом сдерживается, чтобы не ударить. Она ошарашенно на него посмотрела.
— Что? Каким ужом? О чем ты? Ты с ума сошел? И… ты делаешь мне больно!
— Я тебе делаю больно? — неожиданно засмеялся он, и Вейн стало не по себе от этого смеха. — Я? Тебе?
Он снова сжал ее плечи так сильно, что Вейн вскрикнула.
— Дир! Прекрати!
Он резко убрал руки и, развернувшись, ушел.
До вечера Охотник так и не вернулся. Вейн переделала все дела, поужинала в одиночестве и легла спать. Среди ночи девушку разбудили горячие губы, что целовали ее лицо, и Вейн открыла глаза. В темноте комнаты Дир сидел на ее кровати и, склонившись, целовал, целовал…
— Прости меня, маленькая, прости…— горячечно шептал он. От него слабо пахло хмелем и сыростью, волосы были мокрыми. — Я схожу с ума… прости… Почему ты не сказала мне? Над тобой надругались, да? Вейн… хорошая моя… Принцесса…Скажи мне… Кто это сделал? Я найду и убью…Убью того, кто тебя обидел. Это Арт? Или Хряп? Но они Темные…у них детей не бывает… Скажи мне, кто это сделал!
Она оттолкнула его и встала. Подошла к столу, на ощупь нашла лампу, зажгла. Маленький желтый огонек осветил растрепанные волосы Дира, его лихорадочно блестевшие глаза. Он так и остался сидеть на кровати, настороженно ловя каждое ее движение.
— Это не Темный, — тихо сказала Вейн. — Это ребенок человека, которого я сильно любила.
Она вдруг откинула голову и горько рассмеялась.
— И я сама хотела близости с ним. Сильно хотела. Потому что влюбилась, жить без него не могла! Понимаешь?
Она холодно смотрела, как бледнеет его лицо, а на скулах проявляются красные пятна.
— А потом, — продолжила Вейн шепотом, — потом я взяла нож и убила его. Приревновала к собственной сестре. Взяла и убила…. Взяла и убила! Убила… Убила. Убила!
Вейн трясло. Она так долго сдерживалась, не выпускала наружу эти слова и чувства, что казалось, они разъедали ее изнутри, словно яд. Она не понимала, что плачет, что слезы катятся по ее щекам, и продолжала улыбаться.
Дир вскочил, обнял ее.
— Тихо, маленькая, тихо, не плачь… не плачь… Все будет хорошо, — он подхватил ее на руки, присел на кровать, баюкая, словно ребенка. — Я о тебе позабочусь… Не бойся. Не бойся, Вейн, хорошая моя… Моя прекрасная лейна… Не плачь…
Он слизывал ее слезы. Нежно, едва касаясь, целовал лицо. Мокрые глаза, щеки, губы. Снова и снова. Его ладони гладили девушку, успокаивая… или нет?
В какой-то момент поцелуи перестали быть нежными и стали жадными? Вейн очнулась, когда он наклонил голову и сквозь ткань ее сорочки накрыл губами вершинку груди. И принялся посасывать, втягивать в рот, чуть прикусывать. Она напряглась, застыла, и Дир поднял голову.
— Не отталкивай меня, — он просил, но в хриплом голосе чуть слышно проскальзывала угроза. — Прошу тебя, Вейн… прошу. Не отталкивай.
Она откинула голову, позволяя ему целовать себя. Вейн устала бороться и устала быть одна. Она хотела душевной близости, понимания. Но и за нее тоже приходится платить. Собой. Она была благодарна Диру, он ведь, действительно, заботился о ней, наверное…
Мужчина перевернулся, придавил Вейн собой. Потянул с ее плеч сорочку, обнажая тело. Несколько мгновений смотрел, словно щупал взглядом. Разглядывал жадно ее полную грудь, узкую талию и пока еще плоский живот. Сколько раз, вколачиваясь в услужливые тела продажных эри, он представлял это тело! Гордую лейну, что смотрела на него с холодным высокомерием, даже когда улыбалась. Иногда он платил ужасно дорогим Темным шлюхам, которые умели накладывать иллюзии на свои тела и лица, и каждый раз он хотел видеть лишь это лицо и это тело. Но все равно чувствовал подделку. Всегда. По запаху, по искусственным стонам, по услужливому взгляду. Он ревновал каждый раз, когда она шла к очередному Темному, и дико боялся, что кто-то может ей понравиться, и что она захочет остаться.