Дело в том, что я кое-что подслушал. Случайно. А может, и нет. Повышенный интерес к странной дружбе моего брата требовал и повышенного внимания к ней.
Когда приходил Лёвик и они с Алешкой развлекались в нашей комнате, мне приходилось делать уроки в папином кабинете. Не знаю почему, но дверь я плотно не прикрывал, и одно ухо у меня постоянно работало: о чем они там болтают?
И вот слышу…
Лёвик хвалится:
– У моего папы три машины. А у твоего?
Алешка как-то смирно и грустно отвечает:
– Ни одной.
– Вы бедные, что ли? Не умеете, что ли, жить? Папа говорит, что сейчас только дураки не умеют жить. И живут бедно. А умные люди вовсю богатеют.
– Нет, - вздыхает Алешка, - мы не богатеем. Наш папа не умеет жить. Он только работает и работает. Жуликов ловит.
Последнюю фразу он произнес со скрытым злорадством. Но Лёвик его не заметил. Он вообще туповат. Он как будто под скорлупкой жил, в раковине. Никто его не интересовал, кроме него самого. Ну и папы, конечно. Который вовсю передавал ему свой житейский опыт.
– А мой папа, знаешь, сколько зарабатывает! - Тут я ничего не услышал, потому что Лёвик прошептал Алешке в ухо. А потом уже в полный голос похвалился: - К папе все время народ идет с просьбами.
– И чего они у него просят? - ленивым тоном спросил Алешка. - Денег?
– Нет. Всяких разрешений. Кому магазин открыть, кому место для строительства выделить.
– Он у тебя добрый, да? Всем разрешает?
Тут Лёвик расхохотался от души.
– А вот и не всем! А только тем, кто коробочку принесет.
– С конфетами? - так же наивно уточнил Алешка.
– Ага! - заливался Лёвик. - С конфетами! С зелеными!
– Никогда зеленых конфет не ел, - признался Алешка. - Даже не видел таких.
Тут Лёвик аж икать начал от смеха.
– У вас в семье все такие наивные? - сквозь смех произнес Кошкин. - Зеленые, Леха, это доллары.
– Твой папа берет взятки? - притворно ужаснулся Лешка.
– Ты что! - возмутился Лёвик. - Разве это взятки? Это благодарность.
– За что?
– За то, что разрешил. А мог и не разрешить. Правильно? У нас денег - девать некуда! Все три холодильника деньгами забиты.
Невольно прислушиваясь, я уловил в интонациях Лёвика что-то взрослое. Будто он говорил с чужих слов, не своим голосом хвалился папиными достоинствами. Наверняка любит подслушивать, как и все мы. Папа Кошкин делился своими делами с мамой Кошкиной, а Лёвик мотал эту информацию на свой ус. Набирался житейского опыта от умных людей.
Я думал, что после такого разговора Алешка выставит Лёвика за дверь, да еще на дорожку вместо пирожка подзатыльник даст. Ничего подобного!
На следующий день он стал прихорашиваться перед зеркалом.
– Ты куда собрался? - спросила мама. - На свидание?
– В гости. К Лёвику. Им сегодня большой торт принесут. Надо же им помочь.
– Не нравится мне эта твоя дружба, - вздохнула мама.
– Мне тоже, - признался Алешка.
Но в гости все-таки пошел.
– Как тортик? - спросила мама, когда он вернулся.
– Твои пирожки лучше, - тактично ответил Алешка. - Во много раз.
А когда пришел папа, Лешка весь вечер приставал к нему со всякими дурацкими вопросами. Про взятки, например. И даже спросил:
– Пап, а ты бы мог взятки брать?
– Мог бы, - усмехнулся папа. - Только мне их не дают.
– А жаль, - улыбнулась мама. - Я бы себе хороший крем для рук купила.
– Пап, а что дороже - совесть или деньги? - не отставал Алешка.
– Ни фига себе вопросик! - как-то по-мальчишески среагировал папа. И даже присвистнул.
А мама высказалась еще определеннее:
– Дурацкий вопрос, Алексей.
– Понимаешь, - попытался объяснить папа, переглянувшись с мамой, - ты сравниваешь вещи, которые сравнить нельзя. Если у человека есть совесть, то он ее продать не сможет. А если он ее продаст, значит, у него совести и не было. Понял?
Алешка не ответил. А мама шепнула папе:
– А ты сам-то понял?
Папа в ответ усмехнулся. И сказал, опять скрываясь за газетой:
– Деньгами, наверное, можно измерить все. Все, что сделано человеческими руками, имеет свою стоимость. Кроме чести и совести.
Алешка вздохнул, и мы пошли к себе. И я услышал, как мама сказала папе грустно и вполголоса:
– Как быстро они взрослеют.
Мы уже улеглись. Я погасил свет. Алешка все еще ворочался и сопел. А потом вдруг спросил:
– Дим, ты бы каких родителей хотел: богатых или наших?
Я даже не удивился. И даже не ответил. А Лешка сказал:
– И я тоже.
И долго молчал. А потом вдруг:
– Дим, а ты знаешь, они очень похожи.
– Кто? - Я уже начал задремывать. - Папа с мамой?
– Кошкин и Кошкинд. Странно, правда?
Да, что-то затеял пацан…
А пацан не унимался:
– Дим, как бы нам с тобой ночью незаметно уйти из дома?
Вот тут я даже вскочил:
– Куда? В дальние края?
– Вот еще! На стройку. Надо кое-что там подглядеть.
– Кому надо? - разозлился я.
– Всем. Честным людям.
Спасибо - объяснил.
– Знаешь, Лех, ты бы лучше своими шипящими занялся.
Алешка долго молчал, сопел, а потом спросил:
– У тебя совесть есть?
– Даже две, - буркнул я.
– Сколько стоит? - Алешка встал и прошлепал ко мне босыми ногами. Поскольку я промолчал, он ответил сам: - Дим, нельзя жить просто так. Надо жить с пользой.
– А польза это борьба?
Алешка только засопел. Вернулся на свою тахту и отвернулся к стенке.
Ох, что-то назревает…
Конечно, я не мог отпустить Алешку одного на стройку, да еще ночью. Но и помешать ему не мог. Если бы я отказался, он все равно нашел бы способ сделать по-своему. И представить себе, что мой маленький брат темной ночью уйдет из родного дома на улицу, где в эту пору, кроме опасностей, ничего другого нет, я не мог. Пришлось уступить. А точнее - подчиниться. Я даже иногда думаю, что не только меня, он даже папу при случае мог бы заставить сделать так, как считает нужным. Убедил бы, и слова нашел бы - про честь, совесть, справедливость. Которые для него, похоже, не просто слова.
Короче, мы стали соображать, как бы нам незаметно ускользнуть ночью из дома. А это не так-то просто. Папа спит очень чутко - милицейская привычка, а если еще мама проснется и увидит, что ее сыновья куда-то исчезли, то… То лучше потом вообще домой не показываться.
Лешка сначала сказал:
– Давай, Дим, в их комнату дверь припрем креслом. Если они даже и проснутся, то из спальни не выйдут.
– Не получится! Папа дверь выбьет.
– Тогда давай в нашу комнату дверь гвоздями забьем. Они будут думать, что мы спим, и дверь выбивать не станут. - Тут он хлопнул себя ладошкой по лбу: - Придумал! Давай им в чай валерьянки подложим! Они ка-ак заснут! До самого утра. Здорово?
– Давай уж лучше их свяжем, - усмехнулся я.
– Точно! - Алешка захохотал. - И еще можно им потихоньку уши ватой заткнуть. Я ка-ак подкрадусь…
Тут вошла мама:
– Вы чего веселитесь? Лучше бы посуду помыли.
Вот логика! Оказывается, посуду мыть лучше, чем веселиться.
– Ленька, - сказала мама, - я тебе еще шипящее предложение придумала. «Щи шипели на печи».
– А мне больше не надо, - огорчил ее Алешка. - Мне теперь надо: «ча» и «ща» пиши через «а».
– Я подумаю, - пообещала мама и пошла мыть посуду. Это ведь лучше, чем веселиться.
А мы продолжили разработку плана.
– Можно по веревке из окна вылезти, - предложил Алешка. - Сначала ты, а потом я.
Я, к счастью, не успел согласиться - опять вошла мама.
– Да, я совсем забыла, мы с папой сегодня вечером поедем к бабушке. Вернемся поздно. Чтоб никаких фокусов! В одиннадцать - в постель!
Мы покивали изо всех сил. Но мама все равно нам не поверила.
– Буду звонить по телефону! - пригрозила она. - Буду вас проверять!
Мы опять покивали. Нам не терпелось продолжить разработку плана.
– Придумал, Дим! - сказал Алешка, когда мама ушла на кухню. - Мы с тобой скажем родителям, что поехали к бабушке. - Тут он запнулся. - Тоже не пойдет. Они ведь сами едут к ней. Приедут, а нас там нет…
И мы оба расхохотались так, что мама опять прибежала с кухни.
Да, очень приятно решать вопрос, которого на самом деле нет. Очень кстати родители собрались к бабушке.
Как только мама с папой захлопнули за собой дверь, Алешка тут же надиктовал на наш автоответчик: «К сожалению, мы не можем сейчас ответить вам, так как крепко спим на своих местах. Под одеялами. Оставьте свое сообщение после сигнала. Благодарим за внимание».
Хорошо еще, что «под одеялами», а не под тахтой.
– А когда пойдем? - спросил я Алешку.
– В полночь. Как часы двенадцать пробьют. Все тайные ночные дела, Дим, происходят в полночь. Привидения всякие. Призраки. Вампиры. Здорово?
Ага, здоровее не бывает. Стройка, конечно, не заброшенное кладбище и не древний замок, но все-таки бродить по ней в полночь - удовольствие маленькое. Я бы лучше посуду помыл. Два раза. Или под тахтой поспал. А Лешка собирался, будто в детский театр. На веселое представление.
Мы поужинали, посидели у телевизора. Ждали полночного боя часов.
Дождались. Правда, боя часов не было. У нас таких часов не водится. Мы не Кошкины. Просто будильник зазвенел.
– Пора! - сказал Алешка. - Ты, Дим, не бойся. Там ночью полно народу, в вагончике. Если что - они нас в беде не оставят.
Ага, пословицами поддержат.
Мы включили автоответчик и вышли на улицу.
Была ночь. Темная и осенняя. В некоторых окнах еще горел свет. И некоторые фонари тоже светили тусклым желтым светом. Было тихо, только изредка со стороны проспекта доносился шум поздней машины.
– А в том доме, - сказал Алешка, - на чердаке сова живет.
– Ну и пусть живет, - пробормотал я.
– А она ночью гугукает, на охоту вылетает.
– За детьми охотится?
– За крысами. Полный чердак уже натаскала. Смотри, Дим, луна!
И точно - над парком, выбираясь из путаницы ветвей, поднималась желтая луна, похожая на круглый фонарь. У меня было такое впечатление, что я в первый раз увидел в городе луну. Но это понятно: за городом сидишь себе вечером на крылечке и смотришь в небо. И все видно - звезды зажглись, луна выплыла, облачко возле нее застряло. А в городе кто на небо смотрит?
Мы подошли к школе. Возле сетчатых ворот стояла легковая машина, в ней спали на откинутых передних сиденьях бравые охранники.
– Смотри не разбуди, - шепнул мне Алешка. - Но, вообще-то, они крепко спят.
– Откуда ты знаешь? - заинтересовался я.
– Знаю…
Ворота, конечно, были заперты.
– Пошли с той стороны, - шепнул Алешка, - там хорошая дырка есть.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Мы пошли вдоль забора. В одном месте Алешка остановился, приподнял нижний край сетки:
– Ныряй, Дим.
Я вообще-то толком и не знал, зачем мы сюда приперлись в полночь. Вампиров кормить? Но Алешка уверенно повел меня в глубь стройплощадки, где были сложены большие бетонные кольца. Они лежали на боку. Алешка шмыгнул в одно из колец, уселся там, позвал меня:
– Садись, Дим, будем ждать.
А чего ждать? Ждать, когда выспятся охранники и пойдут осматривать территорию? Увидят нас в этой трубе и скажут:
– Ах, как мы вам рады!
Но Лешка, видимо, знал, что делал.
– Я, Дим, - шептал он, - сначала тоже вредил понемножку. А потом, когда с Абдукаримом познакомился, мне их жалко стало. Они ведь не виноваты…
– А кто виноват?
– Тот, кто это безобразие разрешил!
– А кто разрешил-то?
Алешка помолчал, а потом серьезно и грозно сказал:
– Скоро узнаешь!
– И что?
– Примем меры.
В темноте я не видел, но догадался, что Алешка небрежно пожал плечами: что, мол, за вопрос - накажем и все!
– Я думаю, Дим, что папу обманули - разрешение на стройку незаконное. Просто у папы очень много своих дел, и он до конца не успел разобраться. А вот когда мы с тобой разберемся, то… Тихо! Идут!
В том же месте, где мы подныривали под забор, появились три тени. Одна большая, две поменьше. Самая маленькая тень скользнула к бытовке, ненадолго там задержалась и вернулась к двум другим.
– Бытовку запер, - шепнул мне Алешка. - На всякий случай.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю…
Что-то он уж очень много знает!
А тени бесшумно двигались по площадке. Как ночные совы в полете. При охоте на крыс. И на детей.
Они приблизились к автокрану, присели возле него.
– Пошли! - сказал Алешка. - А то опоздаем.
Мы тоже бесшумно выбрались из своего убежища и скользнули к машине.
– Стоять! - шепотом скомандовал Алешка. - Руки за голову! Спецназ!
Три мушкетера выпрямились. И были уже готовы рвануть врассыпную.
– Тьфу! - сказал в сердцах Никишов. - Это ты, Алеха? Напугал!
В руке Никишова было зажато здоровенное шило. И он снова присел у колеса автокрана, собираясь его проткнуть.
– Отставить! - снова скомандовал Алешка. - А то заору. На весь район.
– Ты что? - возмутился Никишов. - Димон, уйми своего младшего брата!
Его уймешь, как же…
– Серега, - серьезно сказал Алешка. - Рабочие не виноваты. Им самим надо кушать и своих детей кормить.
Мне стало смешно: третьеклассник убеждает амбала Никишова.
– А мы виноваты? - вспылил Серега.
Они переговаривались шипящим шепотом. Это было смешно и драматично. Как на сцене. Под луной.
– Мы с этим стадионом сколько возились? Я, между прочим, брату об этом рассказал. И он приходил сюда и все обсмотрел.
Брат у Никишова работает в бригаде геодезистов. Они размечают со всякими теодолитами и нивелирами будущие стройки - как поставить дом, как выровнять площадку для фундамента. И прочие заморочки. В общем, специалисты такие. И со слов старшего брата Никишова стало ясно: здание возводят с нарушением всех строительных норм и правил. Не говоря уже о том, что его ставят на школьном стадионе.
В бытовке вдруг вспыхнул свет.
– Сматываемся! - сказал Юраша Козлов.
– Надо их отпереть, - встрял Алешка.
– Обойдутся, - махнул рукой Сельянов и поправил на плече сумку.
– А вот фиг! - буркнул Алешка. И помчался к бытовке.
– Ну, Димон, - вздохнул Никишов, - я тебе не завидую.
Напрасно, подумал я. Сердце мое наполнялось гордостью.
Алешка догнал нас у дырки в заборе. Мы обошли сторонкой машину с охранниками (на ее ветровом стекле уже белела бумажка с лозунгом протеста) и остановились за школой.
И спор продолжился.
– Я их сюда не звал! - горячился Никишов. - И я это дело не брошу!
– Толку-то что? - по-взрослому усмехнулся Алешка. - Собака лает, а караван идет.
– Научился? - прошипел Никишов. - Какой ты умный! И что ты предлагаешь? Пусть себе строят, да?
– А чего тут предлагать? - Алешка пожал плечами. Убедительно так: мол, если ты дурак, то я не виноват. - Я найду тех, кто это все подстроил, а папа их посадит. Вот и все.
Настала тишина. Козлов усмехнулся, Сельянов присвистнул и поправил сумку на плече. У него там, наверное, пищевые запасы хранились.
– Пошли к нам, - сказал Алешка. - У нас никого дома нет. А я вам кое-что расскажу. Вам понравится.
И мы все послушно пошли за ним. Как малые детки.
– Серега, - спросил я, - а что ты дома сказал - куда ночью пошел?
Серега усмехнулся - подумаешь, проблема.
– Сказал, что к бабушке поехал, с ночевкой. У нее телефона нет.
– А я сказал, что к дедушке, - хихикнул Юраша. - У него телефон не работает.
– А я к тетушке, - Сельянов подбросил на плече сумку. И в ней что-то громыхнуло. Банки с консервами, наверное. - Я ей еще позавчера телефон отключил, сказал, что определитель номера ей поставлю.
Как все просто!
– Дим, - сказал Алешка, когда мы пришли домой, - ставь чайник. А это что? - спросил он Сельянова, который все не расставался с сумкой. - Сухой паек?
– Взрывное устройство, - небрежно ответил Сельянов. - Хотели под бытовкой установить.
– Покажи! - У Алешки загорелись глаза.
– Элементарно, - сказал Сельянов и вывалил на стол мятый будильник, старые, давно севшие батарейки, моточек проволоки и футлярчик от губной помады.
Он соединил все вместе и завел будильник. Тот зловеще затикал.
– И это тебе тоже не нравится? - сердито спросил Никишов Алешку.
– Вот это мне очень нравится. Вот это нам очень может пригодиться.
Я уже давно не удивляюсь, когда Лешка командует у нас в семье. Но тут! И все его слушали и слушались.
Мама мне как-то сказала: «Ленька, конечно, романтик, но он и практик. Я лучше с ним посоветуюсь, чем с папой или с тобой».
В общем, выяснилось, что Лешка времени даром не терял, на всякие там партизанские штучки. Он начал разрабатывать проблему не со строителей, а с главных лиц.
Ребята слушали его, раскрыв рты. Никишов время от времени кивал и потирал от удовольствия руки.
– Значит, так, - сказал он, когда Алешка закончил свою речь. - Ты, Леха, с Димоном проводишь розыск, мы наказываем наших врагов.
Тут и я счел своим долгом вставить слово:
– Папа говорил, что строительная мафия самая жестокая и опасная. Это во всем мире так было. А теперь и у нас тоже.
– Испугался? - прямо спросил Никишов.
– Ты что! - тут же возмутился Алешка. - Димка очень смелый. Он только расчетливый и осторожный.
Я благодарно взглянул на него. Хотя потом, когда события развернулись, мне не раз приходила в голову мысль: а не лучше ли один раз испугаться, чем потом много раз жалеть, что не испугался? Но эту мысль тут же выдувал из головы свежий ветер - Алешкина энергия и уверенность в победе.
В общем, мы мирно сидели за чаем и разрабатывали боевые действия. Нам с Алешкой, как я уже говорил, досталось самое трудное и опасное - разведка. В тылу врага. Правда, тогда мы еще не догадывались, насколько опасен, коварен и жесток наш враг. Пришлось все испытать на себе.
И тут вернулись наши родители. Они открыли дверь своими ключами, и мы едва успели сунуть под тахту «взрывное устройство».
– Ничего себе! - сказала мама, входя в комнату. - Это что за конференция?
Ребята вежливо встали, но было видно, что они немного растерялись. И я тоже. Но не Алешка.