– Мы занимаемся, мам. Они надо мной шефство взяли.
– По шипящим? - с подозрением спросила мама.
– Нет, по «ча» и «ща», - сказал Алешка. - Примеры сочиняем.
– Ага, - первым пришел в себя Никишов. - Повторяем пройденное. «Ча-ща» пиши через «я».
– Чашча, например, - усмехнулась мама. - Отец, ну и что мы с ними будем делать? Не выгонять же их на улицу в два часа ночи.
– Я бы выгнал, - сказал папа. - И Лешку с Димкой тоже. Родители знают, где вы находитесь? Или они с ума сходят?
Последовали три бодрых ответа:
– Я у бабушки.
– Я у дедушки.
– Я у тетушки.
– Понятно, - кивнул папа. - Я от бабушки ушел… Мать, брось им спальные мешки на пол. И чтоб через пять минут настала мертвая тишина. Кто скажет полслова, вторую половину будет договаривать на балконе. Босиком. Холодной сентябрьской ночью.
Никто с ним спорить не стал. Тишина настала сразу. Только Никишов, сладко зевнув, сказал с пола:
– Хороший у вас батя. Толковый.
– Ага, - сказал Алешка сонным уже голосом, - полковник. Он нам еще пригодится.
А мама тем временем на кухне, наливая папе кофе, спросила его:
– У нас телефон, что ли, не в порядке? Почему мы им никак не могли дозвониться?
– Элементарно, Ватсон, - ответил папа. - Они, во-первых, наболтали что-то на автоответчик, а во-вторых, забыли трубку положить.
– Конспираторы, - хмыкнула мама. И немного задумалась. - А зачем?
Глава V
Сражение на уроке
– Так и быть, Дим, - сказал мне Алешка по дороге в школу, - я тебе кое-что расскажу из того, что разведал. Только не проболтайся. Особенно папе. - Алешка оглянулся. - Ты думаешь, зачем я Лёвика к нам заманил?
Я об этом вовсе и не думал. Странная, конечно, дружба, но в жизни и не такое бывает.
– Я его заманил, Дим, из-за его отца! Это тот самый Кошкин, который давал разрешение на строительство!
– А как ты догадался?
– Во-первых, Дим, я газеты читаю.
– Хм, что-то я не замечал…
– А, во-вторых, мне кое-что узбекские таджики рассказали. Случайно.
– Пословицами? - усмехнулся я.
– Да, пословицами! - разозлился Алешка. - Сначала! «Один добывает, а другой поедает». «Сто горбятся, а один кормится». И еще, самая главная: «Богатство добывается или трудом, или воровством»! И ты сам слышал, что Лёвик говорил. Папа его или здорово трудится, или здорово ворует.
– А… - сказал я. А что я еще мог сказать?
– Это еще не все, Дим. - Алешка опять оглянулся. - Я подумал-подумал и догадался. Фирма, которая дом себе строит, называется «Кис-кис». Это раз. Глава фирмы имеет английскую фамилию Кошкинд. Это два. Чиновник в правительстве имеет русскую фамилию Кошкин.
– Это три? - наивно спросил я.
– Это четыре! - воскликнул Алешка. - Я думаю, что Кошкин и Кошкинд - родные братья. Я ведь к Лёвику не на тортик ходил, Дим. Я на его папочку посмотреть хотел. И вот что я тебе скажу: они с Кошкиндом очень похожи. Как два одинаковых жулика. Получается такая семейная компания. «Кошкин дом» такой.
– Ну и что? - Я не видел в его открытии ничего криминального. - Один брат строит, другой ему помогает. Семейная фирма.
– Если один брат жулик, то и другой тоже. - И не удержался от пословицы: - «Ночь одна, а воров много». Я думаю, Дим, этот Кошкинд никогда не был в Англии. И он все врет, что у него совместная фирма.
– Да… - задумался я. - Надо папу попросить - пусть проверит по своему Интерполу.
Алешка фыркнул:
– Что его по таким пустякам беспокоить? Сами проверим! Тяп-ляп - и готово! Во-первых, он ни фига по-английски не знает.
– Папа?
– Кошкинд. И в Англии он никогда не был.
– Откуда ты взял?
– Помнишь, я ему вслед сказал английскую фразу?
– Ну, помню. А что ты ему сказал?
– Я сказал: «Ты дурак!» А он улыбнулся вежливо, по-европейски, и ответил: «Йес, йес, май бой».
Да, проверка надежная. Выходит, этот «английский джентльмен», кроме двух-трех простейших слов, ничего больше по-английски не знает.
– Дим, - сказал Алешка почти шепотом, так как мы шагали уже в толпе ребят, - в переменку приходи на стройку. Я там Кошкинду еще одну проверку устрою. Узнаем, был он в Англии или нет.
Я с нетерпением ждал большой перемены. Звонок еще не отзвенел, а я уже выбежал на крыльцо. Алешка был уже там.
Вскоре подъехала большая машина. Прораб выскочил из бытовки и поспешил навстречу застройщику.
Тот важно кивнул ему и протянул для пожатия два пальца.
Они перекинулись несколькими словами и начали ходить по площадке. Мы не сводили с них глаз. И вот Кошкинд направился к машине. Алешка сорвался со своего места и с улыбкой бросился ему навстречу.
– Здравствуйте! - радостно заорал Алешка. - Вы меня не узнаете?
Кошкинд сделал знак охранникам, которые уже было заступили Алешке путь, и они пропустили его.
– Как поживаете? - орал Алешка под дурачка. - Вы меня помните? Мы с вами в Лондоне встречались! На улице Рочестер-бридж. Помните, вы мне тогда еще мороженое купили… английское?
Кошкинд широко улыбнулся и тоже протянул Алешке два пальца.
– Как же, как же, - добродушно протянул он, - припоминаю. Тогда еще дождик шел. И туман спустился.
Надо заметить, что дождь и туман в Лондоне - явление постоянное. Каждый дурак об этом знает.
– У вас зонтик был большой. Мы прямо вдвоем под ним прятались! - восторженно врал Алешка. - А вы когда поедете в Лондон? Мы с папой на Рождество туда собираемся.
– Очень приятно. Я тоже там буду в это время.
А прораб стоял рядом и вовсю хлопал глазами, слушая их теплые воспоминания.
– Вы на самолете полетите? А мы на теплоходе поплывем.
– Прекрасно. Я вот тоже думаю - не сплавать ли в Лондон на белоснежном лайнере. А то все самолет да самолет… У меня от него уже в ушах гудит.
– Заходите к нам в гости, - пригласил Алешка. - Мы тут рядом живем. А я к вам в офис приду, ладно?
Кошкинд уже не знал, как от него отделаться. Поэтому радостно закивал:
– Конечно, конечно. Посидим за коктейлем, вспомним старую добрую Англию.
– Я прямо завтра приду, - обрадовал его Алешка. - А вы к нам - послезавтра. Вспомним старую добрую Англию. Посидим за коктейлем.
Кошкинд кивнул и зашагал к машине.
– Здорово, Дим? - спросил Алешка, когда машина Кошкинда исчезла за углом школы.
– Класс!
– Врет он все, Дим. Нет в Лондоне такой улицы. И никогда не было. Я ее придумал, понял?
Тут вполне можно Лешке верить, хотя он и был-то в Лондоне всего два дня. Но он знал Лондон наизусть по рассказам Конан Дойла о Шерлоке Холмсе и запросто, без запинки мог назвать, например, такую улицу как Коулд-Харбор-лейн. Так что придумать какой-то там Рочестер-бридж для него не проблема.
– Он в Англию… - Алешка фыркнул, - он в Англию, Дим, на белоснежном пароходе поплывет… По Москве-реке, что ли? Или по матушке Волге? Он даже хуже меня географию знает. Мне и то известно, что по Волге ни в какой Лондон не приплывешь. Только в Париж.
Вот это и для меня новость! По Волге - в Париж? Интересно. Хотя, если подумать…
– Фиг с ним, - сказал Алешка, - пусть плывет. Зато мы с тобой теперь запросто проберемся в его офис. А уж там-то…
Да, уж там-то… В лучшем случае уши надерут.
А тут еще нас догнал сердитый прораб. Но сейчас он был не сердитый, а взволнованный. Даже дружески положил руку Алешке на плечо.
– Слышь, малец, а тебе что, Василий Васильевич знакомый будет?
– Немножко будет, - небрежно отозвался Алешка, - встречались как-то. За границей.
– И как он тебе? - осторожно спросил прораб.
– Он очень умный, - сказал Алешка с уважением, - но только он это скрывает.
– Вот и я так думаю. Иногда говоришь с ним - дурак дураком в нашем деле. А вот чувствую - ох, и не прост он, мистер Кошкинд. Особенно, когда молчит. Так и кажется - о чем-то думает.
– Да, - как-то очень серьезно ответил Алешка, - ему есть о чем задуматься.
На уроке литературы у нас произошел скандал с новой учителкой. И что самое удивительное - по моей вине. Директор потом даже не поверил и так ей и сказал:
– Да что вы! Не может быть! Он у нас самый миролюбивый ученик.
А случилось вот что. Бонифаций отправился на какой-то симпозиум по литературе и передал дела новой училке. Ну, она еще не совсем училка, она сама еще учится, в институте, - будущий преподаватель литературы.
И нам она сначала очень понравилась. Симпатичная такая, веселая, в брючках, с сережками в ушках: как повернет голову - так они и сверкнут блестящими искорками (сережки, а не ушки). И глаза у нее блестящие. То ли веселые, то ли хитрые.
– Ну что, друзья мои, давайте знакомиться… - И она раскрыла журнал. - Ого! У вас тут только «пятерки» и «двойки». Как это понять?
Никишов поднялся и объяснил:
– Бонифаций… то есть Игорь Зиновьевич не признает других отметок. Он говорит, что литературу надо знать только на «отлично». Чуть ниже - это уже «пара». Вам понятно?
– Мне понятно, - чуть улыбнулась Ирина Серафимовна. - А какая литература вам нравится?
– Мне понятно, - чуть улыбнулась Ирина Серафимовна. - А какая литература вам нравится?
Никишов (врет и не краснеет). Мне - японская поэзия. Она такая глубокая, мудрая.
Сельянов. Мне - русская классика.
Козлов. Мне - французская романтика.
– А конкретно? - уцепилась за Юрашу Ирина Серафимовна. - Приведи пример.
– Ну… - Козлов не растерялся. - Таких примеров много. «Красная Шапочка». «Спящая царевна». «Кот в сапогах».
Тут опять вскочил Никишов:
– «Репка»! Прекрасная мудрая сказка о преимуществах коллективного труда. Правда, не очень французская.
Тетя Ира (так мы потом учителку прозвали) презрительно фыркнула:
– Ты еще про колобок расскажи.
– А что? Тоже очень мудрая сказка. Вы разве ее не читали?
– Мне ее бабушка читала. Бред какой-то. Спекли пирожок, а он почему-то и от бабушки ушел, и от дедушки…
Никишов насупился и сказал назидательно:
– Это не сказка. Это притча, мудрое наблюдение за вечными законами жизни и природы.
Тетя Ира расхохоталась. От души. Даже сережки в ушах у нее зазвенели.
Тут уж Никишов, как говорится, вразнос пошел. Потому что никому не позволял над собой смеяться. И он размеренно и четко выдал:
– Колобок - это символ солнца. Которое катится по небу. Набежали тучки - одна, другая. А солнышко все равно светит - никто его не съел, ушел колобок и от дедушки, и от бабушки. А вот когда настало время заката - лисичка появилась, - тут уж попал колобок на зубок, как ни вертелся. Вот и зашло солнышко.
Тетя Ира заметно смутилась. Она, видно, считала себя взрослой и умной. А тут вдруг какой-то балбес-старшеклассник преподал ей урок. И она быстренько, как говорит папа, забросила удочку в другое место.
– Ты хвалился, что любишь японскую поэзию…
Ну, думаю, поймала она Никишова. Это тебе не колобок! Но, оказывается, мы плохо знаем даже своих друзей.
– Люблю! - с вызовом сказал Никишов. А мы все с любопытством ждали его ответа. - Особенно трехстишья.
По лицу тети Иры я догадался, что ни о каких трехстишьях понятия не имеет.
– Ну-ну, - продолжила она тем не менее нападать, - может, прочтешь? На память.
– Запросто. - Никишов сделал грустное и задумчивое лицо и как-то нежно продекламировал:
Дождливый осенний вечер. К соседу, не ко мне Зонтик прошелестел.
– Все? - скривилась тетя Ира. - Не густо.
– Так именно лаконизмом и отличается японская поэзия! - вспылил по-настоящему Никишов. - Несколько фраз - и целая гора мыслей, чувств. Целая жизнь человека.
Тетя Ира рассмеялась. Смеялась она хорошо - звонко, белозубо и заразительно. Но сейчас почему-то своим смехом нас не заразила. Класс молчал.
– Где ж тут целая жизнь? Дождик, сосед, зонтик…
– Да как вы не понимаете? Эти трехстишья заставляют нас думать. Одинокий человек, всеми покинутый. Особенно грустно ему, когда за окном моросит дождь. И никто не зайдет его навестить. А его грусть становится почти болью, когда к его соседу приходит гость, под зонтиком, несмотря на дождь. И вот тут задумываешься: а почему тот человек так одинок? Или люди бессердечны, или он наказан одиночеством за какие-то плохие дела. Или…
Тут весь класс прервал его аплодисментами. Особенно девочки старались.
– Я ставлю тебе «пятерку», - вывернулась тетя Ира. И вдруг обратилась ко мне: - А ты что молчишь? Как твоя фамилия?
Я встал:
– Оболенский.
– Какая прекрасная фамилия! А ты какую литературу любишь?
– Детективную, - брякнул я.
– Что?! - У тети Иры глаза полезли на лоб и широко распахнулся рот со всеми белыми зубами. - Что ты сказал? Такая благородная фамилия и такой низкий вкус!
– А что? - обиделся я. - Папа говорит, что хороший детектив - прекрасная гимнастика для ума и сердца.
– А кто твой папа? Писатель?
– Полковник милиции.
Тетя Ира презрительно усмехнулась и покачала головой:
– Тогда мне все ясно. Запомни, детектив - это низкий и пошлый жанр. Только очень ограниченные люди могут им всерьез увлекаться.
Тут уж я всерьез обиделся, не меньше Никишова. Главным образом за папу.
– А папа говорит, что любое хорошее произведение литературы должно быть написано, как детектив.
– Вот еще! Твой папа знаток литературы?
– Да! И Бонифаций… то есть Игорь Зиновьевич говорит, что настоящая литература это прежде всего исследование. Времени, характеров, общества. Это борьба добра и зла, торжество справедливости. А один великий писатель сказал: «Хороший детектив поднимает юридическое воспитание до уровня нравственного».
Тетя Ира украдкой взглянула на часы - скоро ли звонок? Видно, мы ее здорово достали. Мне ее даже немного жалко стало. Но остановиться я уже не мог. И стал приводить примеры «детективов»:
– «Гамлет». «Анна Каренина». «Преступление и наказание». «Евгений Онегин».
– Бред какой-то! - тетя Ира прижала ладошки к щекам.
– Ну, хорошо, - пожалел я ее, - возьмем простой сюжет. Общая квартира. Там живет безобидная и беззащитная гражданка Мухина. А ее сосед Пауков, вредный старикашка, все время ее обижает. И вот, когда она отмечала свой день рождения, он совсем распоясался. И никто из гостей за нее не заступился. Но тут появился участковый Комаров и защитил гражданку Мухину, поставил Паукова на место. Детектив? - спросил я, переводя дыхание.
– Конечно! Да еще и пошлый!
– Это «Муха-Цокотуха», - под общий смешок объявил я.
– А еще «Тараканище»! - выкрикнул Никишов. - Смотрите: мелкий хулиган терроризирует весь район, а участковый Воробьев его склюнул. А еще…
Но в этот момент прозвенел спасительный для тети Иры звонок.
И тут же в дверь просунул голову Алешка и стал мне подмигивать.
– Так! - вспылила тетя Ира. - Это чей ребенок?
– Мой, - сказал я, снова вставая.
Класс грохнул хохотом. А Ирочка побежала в учительскую и нажаловалась на нас директору. Нам потом все рассказала его секретарша.
– Они надо мной издевались, - хлюпала носиком тетя Ира. И ее сережки жалобно звенели. - Особенно Оболенский.
– Ну что вы, Ирина Серафимовна. Не может быть. Дима у нас самый миролюбивый ученик. - И добавил: - Тюфяк, словом.
Спасибо, Семен Михалыч.
– Пошли скорей, - сказал мне Алешка. - У нас разведка сегодня.
А я и забыл об этом. В самом деле - тюфяк. Да еще и безобидный.
Дома Алешка шмыгнул в папин кабинет и стал терпеливо листать здоровенную адресную книгу. Там было все о Москве - театры, казино, фирмы и прочая дребедень. Алешка медленно водил пальцем по строчкам и сосредоточенно сопел.
– Вот! Нашел, Дим! Только ничего здесь не поймешь.
Я взглянул: не очень чистый Алешкин палец уперся в строку. «С/п «Кис-кис», пр-во и т-ля иск. кор-ми д/людей и дом. жив. Тверская, д/угол.»
– Шифровка, что ли? - спросил Алешка. - Чтоб никто не догадался, да?
Я усмехнулся.
– Ага, Лех, шифровка. Сейчас я ее расшифрую. «Совместное предприятие «Кис-кис», производство и торговля искусственными кормами для людей и домашних животных». Все ясно?
– А адрес? Где она, эта торговля кормами? Для домашних людей.
– Тверская улица, угловой дом.
– Ни фига себе! - присвистнул Алешка. - Там этих углов, Дим!
– Найдем. На доме наверняка есть вывеска.
– Поехали?
И мы поехали. Вышли из метро на «Белорусской» и пошли по Тверской к центру, оглядывая все угловые дома.
Вообще, надо сказать, удовольствие было не большое.
– Прямо как у нас, в Англии, - ворчал Алешка. - Все на иностранщине написано.
Ага, а магазины такие, что к ним и подойти-то стыдно. С нашими капиталами.
День к тому же выдался жаркий, совсем как летний. Было душно среди сплошных высоких домов и от автомобильной гари.
Мы дошли почти до Кремля, а толку никакого. Не попалась нам на глаза торговля кормами для домашних людей и животных.
– Мы не сообразили, Лех, - сказал я. - Нам надо было от метро каждому по своей стороне идти. Пошли теперь назад.
И мы по другой стороне улицы пошли обратно к метро. К станции «Белорусская».
И вот тут все получилось. Угловой дом, на нем полно всяких вывесок и табличек. Но «свою» мы сразу увидели. Улыбающаяся кошачья мордочка, коробочка с кошачьим кормом и большие буквы «Кис-кис» (оптовая продажа)». А под ними стрелочка, указывающая куда-то за угол, во двор.
Во дворе, похожем на колодец, было прохладно и сыро: солнце сюда не заглядывало. Здесь стояли два бесцветных облезлых дерева и с десяток новеньких иномарок всех цветов.
Мы огляделись и подошли к железной двери, над которой улыбалась знакомая кошачья мордочка. Самое интересное - ручки у двери не было, а вместо нее была белая квадратная кнопка.
– Жму? - спросил я Алешку.
– Давай!
И я нажал кнопку звонка.
– Что вам угодно? - раздался из динамика скрипучий металлический голос.
Я еще соображал, что ответить, а Лешка уже небрежно выдал:
– Нам угодна оптовая покупка людей и животных.
Что-то где-то пискнуло, звякнуло, звонко щелкнуло - дверь приоткрылась.