Целью оказался торпедист Эрих Вебер, помилованный когда-то и не расстрелянный вместе с Альбертом Шлоссером. С перекошенной физиономией и обезумевшими глазами он стоял у кормовой переборки центрального поста, мычал что-то нечленораздельное, держал в своих огромных ручищах автомат и поливал все вокруг пулями.
Лежа на палубе, Мор произвел единственный выстрел, после которого Вебер отлетел к переборке и рухнул с продырявленной головой.
Из соседних отсеков сбежались моряки.
– Что случилось, герр капитан?
– У Вебера сдали нервы. Идиот, – проворчал тот, поднимая с палубы белую фуражку.
– Двое раненых! Старший помощник и боцман на руле! – крикнул кто-то.
Капитан-лейтенант лежал возле рулевого поста, зажимая ладонью окровавленную шею и судорожно хватая ртом воздух. Чуть поодаль корчился боцман.
Хайнц присел рядом с офицером, тронул его за руку.
– Рудольф, позволь осмотреть рану.
Рудольф не откликнулся. Сделав еще пару вдохов, он закашлялся, брызгая кровью, выгнул спину и… затих.
– Герр капитан! Герр капитан! – прокричал из тесной радиорубки акустик.
– Всем заткнуться и соблюдать тишину! – отчеканил Мор. – Акустик, слушаю!
– Шумы винтов нарастают – корабль идет прямо на нас.
– Понял. – Мор поднялся и оттер с лица кровь. – Запустить электромоторы подкрадывания. Курс три-пять-пять, самый малый вперед…
Малым ходом и практически бесшумно подлодка уходила из опасного района. После срыва Вебера обстановка пришла в норму; в отсеках установилась тишина, раненому боцману сделали обезболивающий укол.
На случай атаки глубинными бомбами в пустой торпедный аппарат матросы зарядили так называемый «муляж смерти» – парочку спасательных жилетов, разломанные ящики от консервов, десяток емкостей с отработанным маслом, ветхое обмундирование, свитера, рубашки, несколько вышедших из строя дыхательных аппаратов и даже тела двух трагически погибших моряков: Кляйна и Вебера. Если все это «выстрелить» вместе с приличным пузырем воздуха, то отличить имитацию от настоящей гибели субмарины будет весьма проблематично. Во всяком случае, на это потребуется время.
Штурман Ланге рассчитывал курс на северную оконечность Новой Земли, Мор нависал над акустиком. Тот сидел в наушниках перед светящимся «нимбом» – круглой шкалой гидрофона.
«Ну что там, приятель?» – нетерпеливо теребил акустика командир.
«Они рядом!» – поднял матрос многозначительный взгляд.
Противостояние длилось несколько часов: субмарина меняла курс, постепенно продвигаясь на север. В пятидесяти милях севернее Новой Земли акустик устало снял наушники и доложил:
– Мы оторвались, герр капитан. Шумы остались на юго-западе.
– Продолжай слушать, – бросил тот и вернулся в центральный пост. – Штурман, глубина?
– Сто пять.
– Боцман, ложимся на грунт.
Голодать, почти не двигаться и соблюдать полную тишину пришлось около суток. Но все пытки рано или поздно заканчиваются. Ранним утром подлодка отдала балласт и поднялась до глубины в шестьдесят метров.
– Самый малый вперед, – скомандовал Мор. – Курс три-ноль-ноль. Акустик, докладывать о наличии шумов каждые пятнадцать минут.
– Есть…
Через несколько часов последовала команда:
– Подвсплыть на перископную глубину!
Глубина – четыре метра, штанга бинокулярного перископа ушла наверх. Ухватив рукоятки, Мор быстро осмотрел округу.
Горизонт был чист, и напряжение его чуть спало.
– Куда рассчитать курс, Хайнц? – тихо спросил штурман.
– Позже рассчитаешь. А сейчас нужно похоронить наших товарищей…
Спустя полчаса заряженный в торпедный аппарат «муляж смерти» выстрелили в море. Вместе с муляжом лодку покинули тела старшего помощника Кляйна и торпедиста Вебера. Кок, пробираясь по отсекам, разливал в кружки по глотку последнего шнапса, оставленного на крайний случай…
А вскоре акустик взволнованно доложил в центральный пост:
– Герр, капитан, я слышу шум винтов!
– Опять военный корабль? – нахмурил тот седые брови.
– Никак нет. Шумы другого характера.
– Крупное судно? – оживился корветтен-капитан, подсаживаясь к командному перископу.
– Думаю, да. Я различаю работу не менее трех винтов.
– Команда, внимание! Кажется, мы нашли то, что искали! Штурман, курс два-семь-ноль!..
* * *Лодка приблизилась к цели на дистанцию уверенного торпедного выстрела.
– Людвиг, посмотри, – отстранился от окуляров перископа Мор. – Не могу разобрать, что за гюйс болтается на флагштоке.
Штурман устроился на велосипедном сиденье у перископа, положил ладони на рукоятки, прищурился…
Несмотря на офицерское звание обер-лейтенанта цур зее, штурман Ланге был одним из самых молодых членов команды U-3519. Выглядел он на сорок пять – сорок восемь, светлые волосы со временем стали пегими, вокруг глаз появились морщины, кожа пошла веснушками и пигментными пятнами. Однако тело оставалось неплохо сложенным, пальцы не дрожали, а глаза хорошо различали силуэты кораблей на дистанции до шести миль.
– Шведы, – облизнул он пересохшие губы. И уточнил: – Шведское торговое судно.
– Дедвейд?
– Около двенадцати тысяч тонн.
– Отлично, – потянулся к микрофону капитан. – Внимание, команда! Впереди по курсу цель нашей охоты – торговое судно под флагом Швеции. Приготовиться к торпедной атаке!
Экипаж действовал словно на учебном полигоне близ Данцига: выйдя на пересекающий курс, подлодка открыла люки торпедных аппаратов и всплыла на перископную глубину, убедившись в отсутствии авиации и кораблей охранения, сблизилась с целью и без колебаний выпустила торпеду.
– Десять, двадцать, тридцать… – Под методичный отсчет секунд Мор следил за движением торпеды сквозь оптику перископа. – Шестьдесят, семьдесят, восемьдесят…
На девяносто пятой секунде послышался далекий разрыв, а над гражданским судном взметнулось облако черного дыма.
– Есть!
– Мы попали!
– Наконец-то!.. – ликовали подводники.
– Всплываем! – крикнул командир. – Зенитчики – к автоматам! Боцманской команде приготовить шлюпку!..
Ночь выдалась спокойной, над головой мерцало звездами безоблачное небо. U-3519 взрезал форштевнем невысокую волну и шел средним ходом к острову Земля Александры.
Впереди на мостике стоял Мор, одной рукой опираясь на борт рубки, другой удерживая початую бутылку красного вина. Рядом колдовал с секстантом штурман, позади трепались два сигнальщика. А внизу пьяная команда буйно праздновала удачный выход в море.
– Может быть, одному из нас спуститься и пройтись по отсекам? – включил Ланге небольшой фонарь, дабы записать в блокнот полученные цифры.
– Не стоит. На руле сидит опытный обербоцман, в машине дежурит наш новоиспеченный лейтенант…
Новоиспеченным офицером был моторист из команды покойного инженера-механика Гюнтера, работящий, но весьма посредственный специалист, носивший до недавнего времени нашивки младшего унтер-офицера. После похорон старшего помощника Мор подумал: «Настроение у моих ребят – хуже некуда, надо бы их встряхнуть. Да и не дело, когда в экипаже остается всего пара офицеров…» Построив в жилом отсеке всех свободных от вахты, он зачитал приказ и вручил мотористу свои старые погоны младшего офицера без серебряных капитанских звездочек…
– Ты закончил с расчетами? – спросил, допивая вино, корветтен-капитан.
– Да.
– Где мы?
– Шестьдесят пять миль к юго-востоку от нашей базы.
– Пора уходить на глубину. – Мор швырнул пустую бутылку за борт.
– Опасаешься авиации или встречных судов? – Ланг уложил секстант в деревянный ящичек.
– Здесь нет ни тех, ни других. Чтобы встретить шведское судно, мы проболтались в море целых двадцать дней!
– Тогда зачем нырять? Мы могли бы еще подышать свежим воздухом и подзарядить аккумуляторные батареи…
– Надводную цель могут заметить проклятые русские пограничники, обосновавшиеся на нашем острове, – пояснил командир. И рявкнул: – Всем вниз! Погружение пятьдесят метров!..
Всё пространство внутри субмарины было забито трофеями. Ящики, коробки, мешки и разнокалиберные банки стояли везде – даже во втором гальюне и в единственной душевой кабине. Сетки с фруктами и овощами болтались под потолком по всей длине коридоров.
К середине ночи команда угомонилась. Мор разделил с Ланге оставшееся время на две вахты и первым отправился отдыхать, оставив себе наиболее сложный этап – маневрирование в узкости пролива Кембридж и вход в бухту Нагурского. Что ни говори, а возраст сказывался – в юности после бутылки красного вина он крепко стоял на ногах, а сейчас плохо соображал и ощущал дикую слабость в мышцах…
Глава восьмая
Архипелаг Земля Франца-Иосифа,остров Земля АлександрыНаше времяВскочив, Маринин эмоционально вскинул руку в направлении удалявшегося человека и издал короткий сдавленный звук – то ли внезапно обрел дар общения на языке парнокопытных, то ли пытался привлечь мое внимание.
Глава восьмая
Архипелаг Земля Франца-Иосифа,остров Земля АлександрыНаше времяВскочив, Маринин эмоционально вскинул руку в направлении удалявшегося человека и издал короткий сдавленный звук – то ли внезапно обрел дар общения на языке парнокопытных, то ли пытался привлечь мое внимание.
Старик, одетый в темное брезентовое рубище, тотчас остановился и, слегка повернув голову, прислушался…
Зажав старлею рот, я шепнул в самое ухо:
– Заткнись и запомни: у слепых великолепно развит слух. Усек?
Тот кивнул, и мы с минуту стояли неподвижно под звуки удалявшихся шаркающих шагов и частый стук палки…
– А теперь давай посмотрим, откуда он явился, – подошел я к последней двери.
Надежды обнаружить за ней вожделенный выход практически не оставалось, но и выбора у нас – как на раздаче казенных харчей.
Маринин плавно открыл дверь, одновременно освещая фонарем внутреннее пространство, а я, держа наготове автоматный ствол, заглянул в расширяющуюся щель…
Прежде всего поразил ударивший в нос запах – адская смесь чего-то кислого, похожего на передержанные в уксусе огурцы, и оглушительно соленого.
Внутри никого не было.
По отработанной схеме оставил напарника в коридоре, приказав потушить фонарь и постоянно вращать слуховым аппаратом. Сам зашел в помещение. Так… что у нас здесь?
По всему периметру довольно большого зала был устроен наклонный каменный желоб, по которому журчала проточная вода. Поверхность желоба испещрена трещинами, из каждой произрастало по несколько кустов темно-зеленых и бурых водорослей. Середину зала занимали плотно составленные столы с множеством стеклянных банок – пустых и наполненных нарезанными водорослями. Здесь же лежали большая разделочная доска и пара кухонных ножей.
Запустив руку в одну из банок, я достал кусочек тонкого лентообразного листа, похожего на обычную морскую капусту, понюхал, попробовал на вкус… Ничего. Чем-то напоминает маринованный чеснок, только с легкой горчинкой.
Из следующей банки вынул нечто сморщенное и дырчатое. Снова попробовал… Этот вид приготовлен с большим количеством соли. Помню, угощали меня в Приморье таежным папоротником. Так вот, хранится он, обильно пересыпанный солью, и если перед варкой-обжаркой его недостаточно промыть, вкус будет примерно таким же.
В третьей банке в уксусном маринаде, щедро приправленном перцем и еще какой-то пряностью, плавали мелко изрубленные водоросли. Попробовав кусочек, я выплюнул его на пол, так и не поняв, на что походит данное блюдо, и пробормотал, оглядываясь по сторонам:
– Кавказско-турецкая жгучая смесь. Больше ничего интересного. Ладно, пора заканчивать с дегустацией и топать к водоему…
Обратная дорога заняла втрое меньше времени – мы шли, уже не задерживаясь для осмотра помещений.
– Движения в этой части коридора не заметил? – спросил я на ходу у напарника. – Фонарного света не видел?
– Нет, Евгений Арнольдович, – крался тот следом. – Ни света, ни людей.
Подошли к крутому повороту. Заранее выключив фонарь, я вжался в стену и «поехал» бочком.
Выглянул…
Никого. Вдали виднелся слабо освещенный тротуар вокруг искусственного водоема. Маринину не терпелось попасть туда, а я несколько секунд стоял в раздумье – от стремительного рывка удерживало нехорошее предчувствие. Какое именно – пока не понимал.
– Идешь за мной – след в след, – вторично начал инструктировать новичка. – Отвечаешь за кормовой сектор. Усек?
– Так точно.
– Двинулись.
Прошли полсотни метров. Вокруг было тихо. Курс держали на светлое пятно…
За несколько шагов до выхода притормозили. Полчаса назад, выскочив из водоема, мы не успели толком рассмотреть главную достопримечательность подскальной базы – гигантский зал с прямоугольным водоемом посередине, рассчитанный аж на две подводные лодки. Теперь торопиться было некуда, позиция удобная – нас во мраке коридора никто не заметит.
Мы находились в начале левого коридора. Перед нами – тротуарная перемычка, соединявшая два причала. Ширина водоема метров двадцать, а общая ширина зала – около сорока. Вдоль стен на причалах теснились проржавевшие бочки из-под топлива, высились штабеля пустых деревянных ящиков. Выше были проложены кабели и трубы. Еще выше тускло светили матовые лампы. Что находилось правее, нам, к сожалению, не видно – осмотру мешал корпус подводной лодки с каким-то начертанным на рубке индексом, но из-за слабого освещения и потемневшей краски была заметна лишь первая буква «U».
– Странно, что здесь не выставлена охрана, – прошептал Маринин.
– Зачем она нужна, если тоннель перекрыт стальной задвижкой?
– Ну, так… На всякий случай.
– Кто их отыщет в этом медвежьем углу? Немцы – народ рациональный, лишних телодвижений делать не станут.
– Согласен.
Итак, что мы имели на данный момент?
Вход в правый коридор расположен по ту сторону тротуарной перемычки, и нас отделяют от него полсотни шагов. Быстро бежать в толстых гидрокомбинезонах, стесненными ремнями подвесной системы, да еще с тяжелыми ребризерами – не получится. А бежать надо. Не сидеть же сложа руки в ожидании помощи извне…
– Ну что, готов? – спросил я старлея.
– А куда я денусь! – задорно ответил тот.
Молодец, мальчишка, духом не падает. Значит, наш человек.
Дружно выскочили на перемычку меж двух причалов и быстрым шагом потопали к правому коридору, откуда изредка доносились далекие голоса и звуки старого джаза.
Но едва мы разогнались, как в проеме коридора появился все тот же слепой старик в грязном рубище, с палкой и пустыми котелками в руках.
От неожиданности мы остановились ровно посередине перемычки. Шаркая и подволакивая слабые ноги, старик двигался прямо на нас…
Я осторожно переместился в сторону и потянул за собой Маринина.
«Тихо, – приложил палец к губам. – Подождем – пусть пройдет…»
Поравнявшись с нами, старик почему-то притормозил. Подняв голову, прислушался и будто воздух понюхал…
«Что он мог унюхать? Многослойный материал наших гидрокомбинезонов? Ребризеры? Или оружейную смазку автоматов?… – проглотил я вставший в горле ком. – Невероятно, ведь морская вода поглощает все запахи!»
Тем временем седовласый старец медленно подошел к концу тротуарной перемычки, а наше внимание целиком переключилось на правый коридор.
«Пошли», – тронул я за плечо Маринина. Мы возобновили движение, однако далеко отойти не успели – за нашими спинами раздался громкий скрип несмазанных дверных петель. Что это? Сквозняк, или старик добрался до одного из ближайших помещений технической зоны?
Я обернулся и выдавил сквозь зубы ядреное матерное слово. Старик не при делах – он даже не успел войти в левый коридор, а одна из дверей технической зоны действительно распахнулась. Только распахнул ее не ветер, а пожилой мужчинка среднего роста, глупо хлопавший зенками и хватавший ртом воздух.
Как же так? В чем дело?! Мы же только что стояли в метре от этой двери! Она была заперта, а изнутри не доносилось ни звука!
Впрочем, сейчас не до «разбора полетов». Нужно действовать.
По прижатому к животу мужика ящику с бутылками я догадался, что он послан начальством в продовольственный склад за шнапсом. Стало быть, момент рабочий и не слишком опасный. Главное – своевременно перехватить гонца и обезвредить.
Однако затея тут же провалилась, едва я успел сделать три прыжка в сторону левого коридора. Мужик бросил ценную ношу и под грохот бьющихся бутылок заскочил обратно в складское помещение. Дверь захлопнулась, а внутренний засов лязгнул за секунду до того, как я схватился за дверную ручку.
– Сука! – вырвалось у меня, и я принялся осматривать стену.
– Пусть сидит – он ничего не сможет сделать, – подбежал следом Маринин.
– Надо поторопиться. – Повернувшись, я быстрым шагом пошел к правому коридору.
– А что вы намерены делать?
– У нас есть отличный бонус. Нас ведь здесь не ждали, верно?
– Так точно.
– Стало быть, используем фактор неожиданности. Для этого…
Закончить гениальную мысль я не успел. Снова оказавшись на тротуарной перемычке, мы вдруг услышали истошно завывшую сирену.
Первых выскочивших из правого коридора обитателей базы мы положили автоматическим огнем из АДС. Следующие открыли ответную стрельбу, засев за распахнутыми стальными дверьми.
Это хуже. Теперь в невыгодном положении оказались мы – на узкой перемычке спрятаться от пуль негде, разве что последовать примеру слепого старца, прислонившегося спиной к голой каменной стене…
Схватив старлея за шиворот, я побежал к левому причалу – там возвышалось подъемное устройство, за мощными балками которого нас не достанут слабые пули немецких MP-40. К тому же по соседству сооружены штабели с десятком обильно смазанных солидолом торпед.