Внезапно Ветка перестала рыдать и отбросила подушку. Еще есть выход. Есть, как же она сразу не подумала об этом! Лихорадочно схватила телефон и, не обращая внимания на боль в ребрах, принялась листать записную книжку. Там, она точно это помнила, был нужный номер. Найдя то, что искала, Ветка нажала клавишу вызова и перестала даже дышать.
– Я слушаю, – ударил в ухо знакомый до дрожи низковатый голос.
– Помоги мне, умоляю! Проси потом что хочешь, но сейчас помоги!
– А если спокойно все то же самое? Без истерики?
– Ты можешь приехать сюда прямо сейчас, не откладывая?
– Нет, не могу. Говори, что нужно.
– Гришка сваливает из города, – выпалила Виола, чувствуя, как по спине побежала струйка пота. – Если поторопитесь, можете накрыть его где-то, не знаю, в аэропорту, на вокзале. Он уезжает, бросает меня здесь, понимаешь?
– Выходит, он не совсем дурак. От меня чего хочешь?
– Сделай что-то, чтобы он не смог увезти Алешку и спрятать! Мне ничего не надо больше. Если потребуется, я даже показания в полиции дам! – завопила Ветка.
В трубке раздался смешок:
– Ух ты, как приперло. Даже в полиции, говоришь? Ладно, посмотрим. Не звони больше. Разберемся – свяжемся.
И все. Никаких обещаний, никаких слов поддержки или вопросов о самочувствии. Но Ветка ощутила вкус победы. Если она рассчитала правильно, то все пойдет именно в ту сторону, в которую ей нужно. Только бы не сорвалось, только бы успели!.. Или Гришка не изобрел бы какой-то другой путь бегства…
Марина
Тот, кто указывает на твои недостатки, не всегда твой враг; тот, кто говорит о твоих достоинствах, не всегда твой друг.
Японская пословицаУбрав телефон в сумку, Коваль выразительно посмотрела на сидевшего рядом Ворона и прошептала:
– Сделай так, чтобы мы остались одни.
Ворон не совсем уловил смысл этой просьбы, но подчинился и, похлопав по плечу Вадима, вальяжно приказал:
– Подверни-ка вон к тому скверику, мы пройдемся. Здесь напрямик всего триста метров.
Вадим послушно остановил машину, однако вышел и всем видом дал понять, что пойдет следом. Ворон скривился:
– Ладно, вперед шагай, мы за тобой тихонечко пойдем.
Вадим двинулся в глубь скверика по асфальтированной дорожке, а Марина под руку с Вороном пошли следом.
– Такое дело, друг Мишаня. Гришка сваливает. – Она нежно склонила голову ему на плечо, но Ворон вздрогнул:
– Как? Куда?!
– Как ты понимаешь, лично мне он адрес не оставлял. Как не оставил и брошенной здесь в больнице жене. Позвонил и сказал, что валит. А Ветка позвонила мне.
– Так какого черта мы здесь гуляем? Надо его быстро перехватить!
– Зачем? – спокойно спросила Коваль, крепко вцепившись пальцами в его локоть.
– Оба-на! Как зачем?
– Вот именно, как и зачем? Что ты будешь с ним делать, если, конечно, догонишь? Привяжешь к выхлопной трубе «мерина» и будешь катать по городу? Или публично казнишь на площади? Или, может, в полицию отвезешь? Кстати, супруга его предлагала дать любые показания, если нам будет угодно.
Ворон умолк. Действительно, сдавать конкурента в полицию как-то не по понятиям, убивать – хлопотно и слегка незаконно, держать в подвале на привязи – вообще не обсуждается. Выходило, что Наковальня права: надо дать Бесу уйти, так будет проще.
– А Ветка сама чего хотела?
– Сына. Но я ей ничем не смогу помочь. Я не знаю, где сейчас пацан, а шансов, что Гришка скажет тебе, еще меньше. Думаю, Ветке надо долечиться и разбираться с этим самой. А вот если она даст показания на Гришку, как собиралась, тогда точно Алешку ей не видать. Я в это не полезу, чтобы не усугублять.
Ворон посмотрел на нее искоса:
– Что, не поможешь подруге? Даже больше, чем подруге?
Она смерила его насмешливым взглядом:
– Тебя наши отношения не касаются. Как не касается и то, по каким причинам я не стану ей помогать. Это мое дело, мое и ее. Понятно?
– Вполне.
В «Стеклянном шаре» было малолюдно и тихо, изредка проскальзывали официанты в кимоно. Из динамиков лилась негромкая японская музыка, не отвлекавшая от трапезы, – все, как было заведено еще в то время, когда Марина была здесь хозяйкой. Вот только в татами-рум войти она так и не смогла. Эта комната сразу возвращала в прошлое, а воспоминания причиняли боль, которой сейчас ей хотелось избежать.
Они выбрали стол у окна, сделали заказ, и Марина совсем привычно закурила, забыв, что теперь в заведениях этого не делают. К столу тут же метнулся мэтр, но Ворон жестом подозвал его к себе, что-то прошептал на ухо и сунул за лацкан купюру. Мэтр скроил недовольную мину, но ушел, не сделав замечания. Докурив, Коваль усмехнулась:
– Что, пообещал, что разрулишь с потребнадзором, если вдруг?
– Какая разница? – уклонился Мишка. – Кури, уплачено. Сейчас вообще пусто будет до вечера, можешь делать все, что хочешь.
Она ничего не успела ответить – в зале нарисовались Хохол, Леон и Вадим. Телохранитель шел первым, и вид у него был довольно разгневанный.
– Могли бы предупредить, что ваш брат будет контролировать ваши передвижения.
Коваль поморщилась:
– Меня никто не контролирует. Ты пока можешь быть свободен, – и, заметив, что Вадим не двинулся с места, повторила громче: – Я сказала, что ты свободен.
Вадим резко развернулся и ушел, а Хохол как ни в чем не бывало плюхнулся на стул.
– Гуляете?
Марина смерила его злым взглядом:
– Ты что, тоже забылся?
– Ты гонор-то поубавь, я не охранник тебе, если забыла! – От Хохла исходила какая-то дикая энергия, и Марина решила пока не устраивать разборки, дома будет время.
– Где вы были? – недовольно поинтересовался Ворон у Леона.
Тот кивнул на Хохла.
– Пусть Жека рассказывает.
– А есть о чем?
Помешала подошедшая с подносом официантка. Пока она расставляла на столе заказ, все молчали. Заметно было, что девушке стало страшно: тонкие пальцы маленьких рук задрожали.
– Милая, а принеси-ка нам… хоть отбивные, что ли, – попросил Хохол, удержав собравшуюся уходить официантку за рукав синего кимоно. – Да, Леон? Годятся отбивные с рисом?
– Вполне, – кивнул Леон, и официантка исчезла.
Марина вытянула хаси из пачки на столе, щелкнула ими, но к еде не притронулась. Она вопросительно смотрела на мужа, а тот держал паузу.
– Вы не поверите. – Хохол наконец решил, что пора начинать. – Мы сегодня чуть Беса не накрыли. Даже не могу понять, как он успел уйти. Опоздали минут на тридцать – максимум сорок.
– А какого, прости, лешего вы решили на Беса поохотиться? – спросила Коваль, в упор глядя на мужа.
– Так вышло. Короче, нагрянули в «Рощу», а там в коттедже Бармалей зажмурился.
– В смысле? – не поняла Марина.
– Мертвый лежал, понимаешь? В коридоре прямо.
Новость была ошеломительной.
– Это что же, Бес его? – ахнула Коваль. – Даже для Гришки это сильно.
– Нет, котенок, это его Маратик кинжальчиком в бочок уговорил. Так уж вышло, понимаешь? Для твоего драгоценного родственника Гриши это было бы слишком, ты права. Нельзя валить единственного верного помощника.
– Марат? – выпучив глаза, повторил Ворон. – Как это Марат? Наш Марат, начальник моей охраны? Да вы охренели, что ли?!
– А мы-то при чем? – удивился Хохол. – Марат, да, а чего странного? Бармалей задушил Мирзу, Марат завалил обидчика – все, круг замкнулся, отомстил племянник за продавшегося дядюшку. А вот нечего было Бармалею, покойничку, права Мирзе качать и требовать сверх того, что тот мог предложить.
Коваль и Ворон смотрели друг на друга через стол и не могли поверить в реальность происходящего.
– Это вы среди ночи к Гришке рванули, что ли? – спросил Ворон, дотянувшись до Марининой пачки и выдернув сигарету.
– Зачем? С утра. Пока с Маратом поговорили, пока в «Рощу» доехали, его уже и след простыл, – огорченно вздохнул Хохол, и Марина вскипела снова:
– Мы же договаривались с тобой! И я запретила тебе кое-что делать, разве нет?
– И чего орешь? Я что, сделал? Нет же. Так и повода нет орать. Цел твой Гриня.
– Но ты собирался? – не унималась она.
– И, представь себе, непременно сделал бы, что собирался, – упрямо повторил Хохол, тоже закуривая. – Но вот повезло твоему родственнику, что зад у него на опасность такой чувствительный. Свалил, только и видели его. Где искать теперь – поди знай.
Троих курящих мэтр не вынес. Осторожно подошел к ним, склонился над ухом Ворона:
– Извините, Михаил Георгиевич, но вы ведь понимаете… Если кто-то пожалуется…
– Кто? – изумился Ворон, обводя взглядом пустой зал. – И вообще вешай-ка табличку «Резерв» на дверь, и никого сюда не пускать, понятно? Оплачиваю как за банкет. Все, не стой, метись отсюда. И кондей включи посильнее, вот и дымом тянуть не будет. Не могу я без сигареты разговаривать о делах. Все, потеряйся.
Утратив интерес к разговору с мэтром, Ворон переключился на Хохла:
Утратив интерес к разговору с мэтром, Ворон переключился на Хохла:
– Ты по порядку можешь изложить? С чего вы вдруг решили с Маратом разговоры разговаривать?
Вмешался Леон, отрешенно потягивавший минералку из запотевшего стакана.
– Он мне сам позвонил. Попросил помощи. Сказал, что знает, кто завалил Мирзу. А я уже к Жеке…
– А сейчас Марат где? – перебила Коваль.
– У Боксера в спортклубе. Он с нами ездил, потом ребята его снова в клуб увезли. Думаем вот, что теперь делать. На нем три трупа: Бармалей, Вова Суриков и водитель наш.
– Неслабо, – присвистнула Марина. – Вот тебе и племянничек у Мирзы.
– А ты прикинь, котенок, что было причиной такого финта! – вдруг возбужденно заговорил Хохол. – Мой автосервис в Кузнецово!
– Как это твой? – вклинился Ворон. – Этот автосервис я купил еще в прошлом году.
– Ага, – кивнул Женька. – А раньше кто с этого сервиса бабки получал? Не я? Вот в этом ресторане спускал почти все, кстати.
Марина фыркнула:
– Еще бы! Доказывал, что ты мужик, как будто мне это было нужно.
– Погодите со своей любовной чушью! – перебил Ворон. – Значит, Мирза за автосервис решил со мной посчитаться? Какая мелочная сволочь, а? Барахла – автосервис!
– Каждому свое, Мишаня. – Марина взяла у Хохла из рук чашечку с зеленым чаем.
– А дальше? – спросил Леон. – Что с Маратом делать теперь?
– Мне все равно, – пожала плечами Коваль. – Но валить его не советую. Отошлите куда подальше, документы смените, не знаю, как здесь теперь у вас принято. Три трупа – серьезно. Но зато гарантия, что он никогда больше на вас хвост не задерет. Если есть возможность, надо бы доказательства на руках иметь, пусть в сейфе лежат.
– У меня есть результаты экспертиз, – подал голос Леон. – Если еще что надо, тоже будет.
Коваль глянула в его сторону с уважением:
– Молодец, умеешь. А Вову, кстати, Марат за что приговорил?
– Побоялся, что Вова вам его сдаст.
– Профилактически, значит. – Марина удивленно постукивала зажигалкой по столу.
– Выходит, что так. Он вас когда увидел, почему-то испугался, решил, что вы из Вовы какие-то сведения тянете на Михаила Георгиевича. Решил, что на него тоже сможете.
– Идиоты. Чего не жилось-то спокойно? – вздохнул Ворон. – Слушайте, а давайте нажремся, а? Чего-то так от напряжения все тело сводит… Один же хрен, помещение оплачиваю, так чего не бухнуть? У нас и водила имеется, этот Вадим. Давай, Наковальня, решайся, – подначил он, видя, что Марина колеблется. – Накатим сейчас саке или чего здесь есть еще.
Марина перевела взгляд на мужа – тот улыбался:
– Давай-давай, давно не пила же. Сейчас за текилой сгоняю, и айда.
Коваль махнула рукой, давая понять, что согласна.
…Пятница прошла как в тумане. Страдая от жесточайшего похмелья, Хохол все же сделал над собой усилие и вышел на улицу, чтобы купить сок и минералку, потому что Марина лежала пластом. К ее удивлению, голова совершенно не болела, просто не было возможности встать – сразу начиналось головокружение. Предприняв пару неудачных попыток, Коваль решила не сопротивляться и лежать дальше. Они провели блаженный ленивый день, валяясь в постели, куря одну сигарету на двоих и ни о чем не беспокоясь.
Все закончилось в один миг. В дверь позвонили, и на пороге появился разъяренный Ворон с красным лицом и трясущимися руками. В одной он сжимал газету.
– Где? – оттолкнув открывшего дверь Хохла, с порога заорал он. – Где эта курва, твоя баба?!
– Э-э, Мишаня, не ори, не дома! – перехватил его за плечо Женька. – Что за финты?
– Руки, падла, убери! Где, говорю, эта тварь?!
– Что надо? – Марина появилась на пороге спальни в длинном шелковом халате.
– Ты… ты… – затрясся Ворон. – Ты, курва, знала?! Знала и гнала картину? Заче-е-ем?
– Так, стоп! – Она сжала виски пальцами. – Не базлай, скажи нормально, в чем дело.
Он ткнул ей влажную от пота газету прямо в лицо:
– На, читай, если еще русский язык не забыла!
Марина взяла газету, кивнула Хохлу, чтобы закрыл дверь и проводил Ворона в комнату, а сама, забравшись в кресло с ногами, забегала глазами по строчкам.
Это действительно была бомба.
Огромная, во всю полосу статья называлась «Криминальные родственники, или Клан Коваль» и была украшена двумя портретами – генерала в милицейской форме и самой Марины. Та самая фотография, которая была выбита на мраморном кладбищенском памятнике, – портрет в три четверти, длинные вороные волосы по плечам, чуть прищуренные глаза под длинной челкой.
Содержание статьи Марину интересовало мало, она примерно представляла, что там написано. Заинтересовала фамилия, которой был подписан материал. Едва взглянув, она почувствовала, что стало тяжело дышать, кресло под ней закачалось, заходило из стороны в сторону.
– Ты чего, котенок? – подскочил Женька, увидев, как она побледнела.
– Как… как он мог?.. – еле выговорила Марина, тыча в подпись.
Хохол бросил взгляд, но ничего не понял.
– Кто, котенок?
– Отец! Как он посмел?
– Да ты что? Какой отец, чей? Здесь же написано: «Е. Козырев».
Она наконец взяла себя в руки.
– Эх ты, Хохол. Живешь со мной сто лет и не знаешь, что мать мою звали Екатериной Козыревой. Это ее фамилию папенька использует иногда как псевдоним. Дай сигарету мне.
– И мне, – подал голос с дивана Ворон, которому, судя по лицу, стало совсем дурно.
– Женька, никаких сигарет. «Скорую» ему, его сейчас инфаркт хватит!
Хохол метнулся в соседнюю комнату, схватил мобильный и вызвал бригаду. Марина уже успела расстегнуть на Вороне рубаху, уложить его на диван и теперь толкала под язык найденную в косметичке таблетку нитроглицерина.
– Нет, Мишаня, только не здесь, не при мне, – цедила она сквозь зубы, растирая грудь Ворона узкой ладонью. – Давай держись! Я не хочу, чтобы ты унес в могилу злобу на меня, потому что я перед тобой не виновата. Я не знала, я просто не говорила кое о чем до поры! И в сговоре с Димкой я не была, он даже не знает, что я – это я! Не умирай, Мишка, слышишь?
Ворон закатывал глаза и тяжело дышал, Хохол никак не мог понять, чем помочь, но тут, к счастью, приехала бригада. Через десять минут Ворона на носилках спустили в машину, и с сиреной и мигалкой «Скорая» унеслась в больницу. Коваль обессиленно сидела на полу и тупо смотрела на валяющуюся перед ней газету. Подняла на Женьку больные глаза, тихо спросила:
– За что он так со мной?
Хмурый Хохол сел рядом, расправил газету и принялся изучать, из-за чего сыр-бор. По мере того как он читал, лицо его делалось светлее.
– Ну ты и истеричка. Да здесь твоего братца куда сильнее жиденьким полили, а ты вроде как и не при делах, разве что в родстве.
– Все равно! – упрямо закусив дрожащую нижнюю губу, процедила Марина. – Какое он имел право вообще обо мне писать?
– А ты не думаешь, что он тебе помог?
– Помог?!
– Да. Он уничтожил все шансы Дмитрия стать мэром. И знаешь почему? Не потому, что у твоего братца не будет возможности объяснить, откреститься и оправдаться, нет. – Женька отбросил газету и прижал Марину к себе. – Отец выложил истинную причину, по которой Дмитрий сюда приехал.
Она подняла на мужа глаза, полные слез:
– Какую?
– Все просто, милая. Бабло. Оно, родимое.
– Какое бабло, о чем ты?
– Твое. Димка думал, что у тебя здесь остались деньги на счетах, и надеялся, став мэром, наложить на них руку. Мало этого, он хотел под шумок вернуть все, что раньше принадлежало тебе, а потом было куплено Бесом на подставных лиц. Не знаю, как он хотел это провернуть, наверняка поднял бы старые ментовские связи. И Ворон ему нужен был для этого – на всякий случай, как второй вариант.
Коваль вдруг заплакала. Зарыдала так горько и обиженно, как ребенок, в руках у которого лопнул только что купленный воздушный шарик:
– Женя, за что? Почему, а? Они оба бросили меня еще в детстве, а теперь решили, что имеют право? Один – на деньги, а другой – на мое имя, мое прошлое? Ведь отец смешал меня с грязью, понимаешь? И, улетая в Англию, он уже знал, что статья выйдет! Как он мог?!
– Перестань, котенок. Женщина, о которой написано в статье, давно мертва. К тебе это больше не имеет никакого отношения. – Он гладил ее по голове, успокаивая. – Ты Мэриэнн Силва, а не Марина Коваль. Нечего убиваться.
– Ты можешь оказать мне услугу?
– Какие глупости, – вздохнул он. – Ну, чего ты хочешь, моя королева?
– Позвони ему и скажи, что он должен уехать в Москву до того, как мы вернемся в Бристоль, – твердо сказала Марина, вытирая глаза. – Я больше не хочу его видеть. Никогда.
– Остынь. Завтра одумаешься, и тебе будет стыдно.
– Нет, Женя. Я не одумаюсь ни завтра, ни через год. Мне не будет стыдно, потому что сейчас мне очень больно. И я не прощу ему этой боли. Никогда.
Хохол понял, что сейчас бесполезно что-то говорить. Нужно просто позвонить тестю и попросить его уехать, не объясняя причин. Грегори вернется через три дня и поживет у Гены. Вряд ли Марина захочет задержаться в России дольше, чем на неделю.