– Умно придумала.
– Да уж как получилось. Но думаю, что завтра уже можно «вспомнить», надоело здесь. И страшно – умирают рядом постоянно, сегодня вот двое… – Она передернула худыми плечами, не прикрытыми простыней. – Старая я стала, трупов боюсь.
– Брось, жмуров все боятся, хоть и редко признаются.
– Гриша, ты бы ехал домой, а? – Виола снова погладила его по щеке. – Вдруг кто-то из персонала заинтересуется, чего ради около меня батюшка всю ночь просидел?
– Да они спать ушли, на посту только какая-то соплюха сидит. Но ты права, поеду. – Он поднялся и поцеловал Ветку в лоб. – Завтра Бармалей будет, пошуршит, палату нормальную сделает. На первое время, а там посмотрим. Спросят – скажешь, брат.
– Не дай бог, – пробормотала она.
– Другого пока не придумали. Спокойной ночи, Ветуля.
Он снова поцеловал ее и ушел, подметая полами рясы больничный пол. Ветка проводила его взглядом и выдохнула с облегчением. Больше всего она боялась, что Гришка не поверит в версию с пластическим хирургом или станет задавать вопросы, на которые у нее не найдется ответов. Но все обошлось.
Теперь ее интересовало, осмелится ли Дмитрий на подобный шаг, придет ли навестить ее. Он здорово разозлился, когда понял, что оказался в аэропорту не по своей воле. Но в такси ничего не сказал, наоборот, держал ее руку в своих и смотрел влюбленными глазами. Ветка знала, как привязать к себе мужчину, чем удержать рядом, и с генералом ей это вполне удалось, раз он вспомнил о ней через столько лет и решил вернуться. Но теперь, после аварии, было непонятно, захочет ли он видеть ее, вернее, осмелится ли. Из обрывочных разговоров медсестер она поняла, что о ДТП стало известно во всем городе и что Дмитрий здесь же, в больнице. Как он себя поведет, Ветка предсказать не могла, хотя очень хотела, чтобы он пришел.
Не зря ждала. Через несколько минут после ухода Гришки дверь в палату открылась и появился Дмитрий с загипсованной рукой на перевязи, в спортивном костюме и какой-то осунувшийся. Закрыл дверь, сел на край кровати, неловко нагнулся – мешала рука, – поцеловал Ветку:
– Милая, как ты? Как же тебя помяло!..
– Ничего, нормально, – прошелестела она. – Так странно, Митя… Все повторяется. Когда-то давно я точно так же попала в аварию после встречи с тобой…
– Наверное, я приношу тебе несчастья, – печально улыбнулся он, но Ветка, вцепившись пальцами в его здоровую руку, забормотала:
– Нет, не говори так! Ты единственное светлое пятно в моей жизни. И мне плевать на аварии и травмы. Мне важно, чтобы ты был со мной. – Сама того не замечая, она перешла на свой обычный журчащий тембр, от которого у собеседника начинала кружиться голова и мутиться сознание. – Ты ведь не бросишь меня, правда?
– Да, – отозвался генерал вяло.
– Мы всегда будем вместе. Мы должны всегда быть вместе.
– Да, милая, мы будем вместе…
– Ты ведь любишь меня, правда? Ты любишь только меня.
– Да, милая, ты моя единственная женщина…
– И я люблю тебя, родной мой. Мы всегда будем вместе…
Она чувствовала, что сейчас не самый подходящий момент для подобных упражнений, – у нее сразу заболела голова, и с трудом удалось закончить начатое, но отказать себе в возможности лишний раз внушить ему эти мысли Ветка не могла. Проделывая эту манипуляцию впервые, она очень боялась, что у Дмитрия окажется такая же железная воля, как у его сестры, и он не подчинится ей, но ошиблась. Генерал хоть и был мужчиной, но к подобным вещам оказался восприимчив, и Ветка поняла, что может пользоваться этим безнаказанно.
Вот и сейчас, глядя в его чуть помутневшие глаза, она понимала, что все удалось. Он немного помучается завтра от головной боли, но помнить будет только то, что навещал в реанимации единственную женщину, которую любит и с которой хочет быть вместе. Это Виоле и нужно.
Она осторожно погладила его по щеке, пробежала тонкими пальцами по губам, по шее, наслаждаясь беспомощностью любовника, и резко хлопнула в ладоши. Дмитрий вздрогнул и очнулся.
– С тобой все в порядке? – Он озабоченно смотрел на нее.
– Да, голова только немного болит. Но у меня же сотрясение…
– Вот и у меня, – пожаловался Дмитрий, потирая затылок здоровой рукой. – Как котел пустой. Меня завтра выписывают, но я распоряжусь, чтобы тебе создали здесь нормальные условия.
– Не нужно, Митенька, – попросила она, смекнув, что подобное внимание кандидата в мэры к ее персоне сейчас совершенно неуместно и даже опасно. – Я очень прошу тебя этого не делать. Сам подумай, начнутся вопросы, журналисты станут копать… Нам пока нельзя афишировать нашу связь, понимаешь?
– Нет, не понимаю. Я свободный человек, ты вдова, что нам мешает?
«Эх, какая жалость, что вдова я ненастоящая», – подумала Ветка, но вслух сказала:
– Пожалуйста, милый, послушай меня. Тебе в твоем положении скандал не нужен, ведь ты не для того сюда ехал, чтобы проиграть выборы из-за женщины, верно? Нам ничего не помешает встречаться тайком, когда я встану на ноги и выйду отсюда. Пока, – уточнила она, заметив, что генерал собрался возразить, – пока мы не должны это афишировать. А вот когда ты выиграешь выборы, а я в этом уверена, мы сможем жить так, как захотим. Я же хочу избавить тебя от неприятностей, от необходимости оправдываться, понимаешь? Я хочу, чтобы у тебя все было в порядке, чтобы моя любовь не доставляла тебе проблем.
Говорилось это все в расчете на то, что генерал, поняв смысл, оценит ее тактичность и преданность, ее заботу о его репутации – а для будущей жены мэра это очень важные качества. Ветка все продумала, все рассчитала, знала, как и чьими руками уберет с пути дорогого супруга Григория, как устроит свою жизнь дальше. И если для этого нужно сейчас играть покорную и преданную любовницу, что ж, ей эта игра вполне по силам. Главное – результат.
Дмитрий смотрел на нее с обожанием, то и дело поправлял белокурые локоны, небрежно рассыпавшиеся по подушке. Угрызений совести Ветка не испытывала: выйдя замуж за генерала, она действительно изменится, остепенится, станет примерной матерью и женой, будет поддерживать Дмитрия и дарить ему всю любовь, на какую способна. Но к женитьбе его нужно привести, и она это сделает. Слишком многое она поставила на карту, чтобы обращать внимание на мораль и принципы.
– Митенька, как твоя рука? – Она легко коснулась пальцем гипса.
– Побаливает, но вполне терпимо. Можно было вообще сразу домой уезжать. Но врач настоял…
– И правильно. Пусть понаблюдают.
– Меня больше ты беспокоишь. Не хочется бросать тебя здесь совсем одну. Может быть, нанять тебе сиделку?
– Еще чего не хватало, – фыркнула Ветка. – Я не собираюсь остаток жизни лежать на вытяжении, закончится это когда-нибудь.
– Но пока…
– Митя, спасибо, но нет, – отрезала она чуть жестче. – Я этого не хочу.
– Как скажешь, – смирился генерал. – Но приезжать к тебе ты мне не сможешь запретить.
– Посмотри на это с другой стороны. – Она поняла, что переборщила с гипнозом и теперь Дмитрий чувствует себя обязанным быть рядом с ней. – Вот ты начал ко мне приезжать, пусть даже раз в три дня. Как это воспримут? Кто я тебе? Попутчица, с которой в машине разбился. Хорошо. Навестил разок, проведал, и достаточно. Кроме того, я не хочу, чтобы журналисты начали выяснять, кто я такая. Не забывай: мой покойный супруг был здесь мэром. Думаешь, никто не уцепится за это, не раздует сенсацию? Нет, милый, нам с тобой такая реклама не нужна.
Дмитрий задумался. Ветка прикрыла глаза, не переставая наблюдать за ним. В нахмуренном лице генерала иной раз очень явственно проступали настолько знакомые черты Марины, что Виоле становилось не по себе. Брат с сестрой даже брови сводили к переносице одинаково, и манера щурить левый глаз была один в один. Генерал все еще был красив – той строгой мужской красотой, которую не портит даже возраст, а седые виски только добавляют привлекательности. Ветка невольно залюбовалась, даже забыла на секунду, что ей нужно постоянно быть начеку и держать эмоции под контролем. Нельзя допустить, чтобы у Дмитрия снова шевельнулась мысль о том, что она его каким-то образом обрабатывает.
– Знаешь, Ветуля, ты, наверное, права. – Он погладил ее пальцы. – Но это так противно.
– Митенька, потерпи, это все временно. Ты выиграешь выборы, и начнется совсем другая жизнь.
– Да, – пробормотал он чуть слышно, – особенно если я найду доступ к деньгам…
Ветке показалось, что под ней шатнулась кровать, как при землетрясении. О каких деньгах он говорит, о чьих? Неужели?.. Догадка как кипятком ошпарила: да ведь он надеется найти доступ к счетам Марины! Думает, что в кресле мэра сможет узнать номера счетов… Идиот, кто же его надоумил? Или сам догадался? Но Ветка сочла за благо сделать вид, что не расслышала ни слова. Она должна как можно скорее рассказать все Коваль, но как? Как сделать это, не зная ни телефона, ни даже имени, под которым подруга живет в этой стране? Черт!..
– Как же нам с тобой поступить? – продолжал Дмитрий. – Мне ведь важно знать, как идет твое лечение. Придется что-то придумать.
– Милый, это же так просто. Я попрошу, чтобы мне вернули телефон, и будем на связи, только и всего. А приезжать сюда не нужно. Ты ведь и сам это понимаешь.
Она чуть сжала его руку холодными пальцами, и он согласно кивнул:
– Я понимаю. Но мне очень больно думать, что ты здесь будешь совсем одна, беспомощная…
– Это все закончится. А ты сейчас должен быть спокоен, собран и уверен в себе и в своей победе. Только так мы приблизим тот день, когда сможем быть вместе и ни от кого не скрываться. А теперь иди, Митенька. Сейчас должна прийти медсестра с уколом, не нужно, чтобы она тебя видела. Поцелуй меня и иди.
Дмитрий приник к ее губам и долго целовал, так, что у Ветки закружилась голова. Она с усилием уперлась рукой ему в грудь и заставила остановиться:
– Все, милый, не увлекайся. Иди.
Он послушно встал и вышел из палаты. На секунду замешкался на пороге, махнул на прощание рукой. Ветка улыбнулась и закрыла глаза. Пока все шло так, как она рассчитывала, разве что в судьбу мужа придется внести коррективы. Бес стал ей мешать, и помогать ему она больше не собирается.
Марина
Сильный преодолеет преграду, мудрый – весь путь.
Японская пословицаОтец выглядел свежим и отдохнувшим, и это ее обрадовало. В череде неприятностей и проблем здоровый и бодрый отец был настоящим подарком.
– Отлично выглядишь, – целуя его в гладко выбритую щеку, сказала Марина.
– Много гуляю и мало работаю, – улыбнулся Виктор Иванович. – Ты проходи, я чаек свежий заварил, зеленый, как любишь.
– Это богатая идея. В жару то, что нужно.
Они устроились в небольшой кухне, где вовсю работал кондиционер, и Марина закурила, забравшись с ногами на табурет. Когда больное колено не беспокоило, она могла позволить себе усесться в любимой позе и не вытягивать ногу на приставной стул. Отец одобрительно кивнул:
– Вижу, орские купания пошли тебе на пользу.
– Да. Думаю, у меня есть месяц-полтора до момента, когда снова понадобится трость. Как вообще дела, пап?
Виктор Иванович вынул из шкафа чашки, налил чай и сел напротив дочери.
– Дела идут, Мариша. Дмитрий вот только… Не понимаю, как он так неосторожно – на такси, один, дороги эти смотреть… Зачем?
Коваль стряхнула столбик пепла в бронзовую чашу и усмехнулась:
– Папа, ты-то чего как ребенок? Какие дороги? С любовницей он из аэропорта ехал, чуть было в жаркие страны не улетел в порыве страсти – так мозги ему залило. А по дороге микроавтобус этот, кто ж знал. Для журналистов, понятно, придумали красивую байку, не говорить же правду.
Виктор Иванович покачал головой и отхлебнул из чашки:
– Да-а, всегда Дмитрий был слаб на женщин, но чтобы из-за этого едва кампанию не сорвать… Что же там должна быть за дама?
– А ты прекрасно знаешь, что за дама, – снова усмехнулась дочь, придавливая тонкими пальцами окурок. – Виола Викторовна собственной персоной. Потому и с мозгами у братца стало слабовато.
– Погоди, как Виола Викторовна? Она же, ты говорила, замужем? За двоюродным братом Егора? Или я путаю?
Марина вздохнула:
– Нет, папа, ничего ты не путаешь. Замужем она. И муж ее, якобы покойный, здесь ошивается. Ты не вникай особо, а то с ума сойдешь – нормальным людям эта Санта-Барбара вообще непонятна. Но я тебе одно скажу: Димка влип с этой любовью. Ветка ему сейчас так голову задурит, что он вообще соображать перестанет.
– Мариша, это уже не наши с тобой проблемы. Он взрослый мужчина, старый даже, пусть живет как хочет.
– Да я не претендую. Мне другое интересно. Почему он вдруг нацелился именно на этот город? – Она в упор посмотрела на отца. – Ты никогда не задавался этим вопросом? Россия большая, а он сюда. Тебе это не кажется странным?
– Мы уже пытались с тобой в этом разобраться. И я напрямую спрашивал. Но он крутит что-то, от ответа уходит.
– Вот это и странно. Он просит тебя помочь – и не подпускает к истинным мотивам. Не доверяет родному отцу?
– Я думаю, что здесь не в доверии дело, Мариша. И спонсор его мне не очень нравится.
– Спонсора бояться нечего, – улыбнулась Марина. – Мишка, конечно, человек со странностями, но представление о порядочности у него имеется, чего о братце моем никак не скажешь. И как бы ему эта хитрожопость боком не вышла. Нельзя рассчитывать на поддержку и пытаться тут же кинуть за спиной. Это по любым законам не очень хорошо выглядит, да?
– А ты думаешь, Дмитрий пытается как-то спонсора обойти? – насторожился Виктор Иванович.
– Папа, я не думаю, я в этом уверена. Он скрывает свое родство с Колькой и со мной – зачем? Он крутит шашни с Веткой – опять-таки зачем? Он не говорит о настоящей цели участия в выборах. Не много ли тайн для одного отставного генерала, а? Я предупреждаю: если Ворон заинтересуется этим, от Димки мокрого места не останется. Даже старые связи не помогут: Воронцов здесь власть посильнее официальной. Так что…
Она изучающе глянула на отца. Виктор Иванович как-то сник. Ему все это тоже приходило в голову. Специалист по криминальным темам, он неплохо представлял, с кем имеет дело его сын. Но Дмитрий отмахивался от любых предупреждений с беспечностью малолетнего ребенка, и это не могло не настораживать. Возможно, есть еще что-то, о чем сын умалчивает.
– Любые недомолвки, папа, всегда ведут к большим проблемам, – сказала Марина, и Виктор Иванович вздрогнул: он только что думал о том же. – Поэтому я не люблю, когда у близких мне людей появляются тайны, к которым меня не подпускают. Всегда тяжело ликвидировать последствия, намного легче предупредить.
– Я не могу надавить на Дмитрия, если ты об этом.
– Да мне-то это зачем? Он, как ты справедливо заметил, взрослый мужчина, имеет право организовывать себе неприятности так, как хочет. Дело в другом. Мне не нужно, чтобы он хоть в чем-то задел интересы моего компаньона, чтобы подставил его, понимаешь? Меня с Воронцовым многое связывает, больше, чем дела. Словом, я не хочу, чтобы его интересы как-то пострадали, понимаешь?
– Скажи, а Дмитрий как тебя встретил? Он узнал тебя? – вдруг спросил отец.
– Ты издеваешься? Меня не узнал родной сын, когда я после операции приехала, а ты хочешь, чтобы брат, с которым мы не так много времени вместе провели, это сделал? Конечно, он меня не узнал, более того, он попытался за мной приударить, – хохотнула она. – И даже, заметь, тот факт, что ему меня представили как любовницу Воронцова, его не смутил. Нормально, да, у спонсора попытаться женщину увести? Прямо в лучших традициях приличных семей!
Виктор Иванович только головой покачал. В том, что сын иной раз может повести себя крайне непорядочно, он не раз убеждался. Но дочь здорово рисковала, соглашаясь на эти встречи. Вдруг голос крови подсказал бы то, чего не видят глаза?
– Ты бы тоже пореже перед ним появлялась, Мариша, мало ли…
– Папа, прекрати. Он сейчас настолько увлечен Веткой, что вряд ли вообще способен что-то замечать. К счастью, она умеет держать мужика на коротком поводке, если ей нужно. Мы с Мишкой договорились, что будем избегать общества Дмитрия, насколько это возможно. Но полностью исключить встречи с ним я не могу. Ты не бойся, он меня действительно не узнал.
– Это хорошо, если так. Не хотелось бы еще и этого…
– Ой, папа, я тебя умоляю. И что он сделает, по-твоему? В полицию побежит заявление писать? Я хочу на это посмотреть. Его же сразу в «дурку» оформят, даже Мишка не поможет.
– Как знать. Ты все-таки постарайся быть осторожнее.
– Я-то постараюсь. Но и ты помни, что обещал. Не нужно, чтобы тот же Воронцов буковки в фамилиях сопоставлял, ни к чему нам этот кроссворд.
Марина сделала большой глоток и зажмурилась. Ее вдруг охватило странное напряжение, почти физическая усталость, как будто она не с отцом поговорила, а носила ведрами воду.
– Совсем не могу в жару, – пожаловалась она, не открывая глаз. – Из Черногории я потому и сбежала, невыносимо там. Мне с моими привычками хорошо бы в Норвегии отдыхать.
– Да, лето в этом году ужасное, я тоже задыхаюсь.
– Папа, но мы же не о жаре, правда?
Марина открыла глаза, взяла чашку, одним глотком допила то, что оставалось на донышке. Отец тут же потянулся к чайнику.
– Я учту твой совет, Мариша. Мы и так редко видимся, в основном по телефону общаемся. Я даже не совсем понимаю, зачем Дмитрий просил меня приехать сюда.
Марина пожала плечами:
– Видимо, ему так проще – чтобы ты был всегда под рукой. Но это очень непродуманный шаг, особенно на фоне того, как он скрывает родство со мной и с Колькой. То ли ему времени не хватило, чтобы все обдумать, то ли мозгов…
Она заметила, как поморщился отец, и про себя усмехнулась: как ни крути, Дмитрий был ему все-таки ближе, чем она. Сына он вырастил и хорошо знал, а с ней познакомился, когда ей было тридцать три года, – поздновато влиять и воспитывать. Но отец так старался стать частью ее жизни, так безропотно сносил придирки и обиды, которые Марина и не думала скрывать, что, в конце концов, она нашла в себе силы признать в нем родную кровь. И все равно Дмитрий ему куда ближе, и она не вправе осуждать отца за это.