Если раньше наземные войска занимали позиции на местности, исходя из наиболее выгодных для противника направлений его ударов, то теперь с этим стало несколько сложнее. Однако и в пространстве, казалось бы, однородном и одинаково пригодном для нанесения ударов с любого направления, на самом деле сохранялись места и направления более выгодные и менее, легче защищаемые или труднее.
Разница заключалась в том, что места и направления эти не были постоянными, раз и навсегда определёнными, но изменялись в соответствии с передвижениями других небесных тел, в первую очередь спутников и астероидов, а также не столь уж редких комет. Пользуясь всеми этими природными элементами для скрытного подхода, перегруппировки и переброски кораблей с одной позиции на другую и таким образом стремясь подойти к объекту нападения как можно ближе и незаметнее, атакующие строили свои манёвры, а обороняющиеся старались вовремя разгадать их и принять ответные меры. Такое передвижение фигур и пешек являлось дебютом партии; затем, когда флоты сходились на расстояние огневой дуэли, одновременно с огневой подготовкой начинался прорыв — атака, которая либо достигала цели, либо захлёбывалась, встреченная яростным сопротивлением противника, и была вынуждена отходить на исходные позиции, после чего чаще всего следовала контратака — если противник на неё решался. Игра переходила в миттельшпиль.
Причины успехов, каких Скар добивался в своей прошлой жизни, заключались в том, что он однажды пришёл к крайне простому выводу и после этого всегда предпринимал всё для его реализации: первый удар должен был любой ценой стать и последним. Никаких контратак позволить противнику было нельзя. Дебют сразу же должен был переходить в эндшпиль. Идеалом в такой схеме служил известный «детский мат», когда благодаря ошибке противника партия выигрывается на третьем ходу. Но поскольку по ту сторону доски сидели тоже не новички, надо было заставить их совершить необходимую ошибку — и тогда делать решающий выпад.
Так что главное заключалось в обмане противника — действии, известном так долго, сколько вообще существуют войны. Именно обманы у Скара получались лучше, чем у других полководцев его времени. На это своё искусство он рассчитывал и сейчас.
Безусловно, скрыть передвижение своих сил от противника в пространстве гораздо труднее, чем на поверхности планеты: средств маскировки в космосе куда меньше. Так что нельзя было рассчитывать, что тебя незамеченным подпустят на расстояние прямого удара. Тем более что именно на обнаружение противника в этой фазе военных действий и были направлены все силы обеих разведок, все их средства — и технические, и человеческие.
И стурианцы достаточно успешно наблюдали, как флоты Эврила — и силы отвлечения, и таранный кулак — собирались в районах концентрации, как десантные транспорты принимали на борт войска, чтобы выбросить их, когда осуществится прорыв, и какими курсами они уходили от Эврила, чтобы после всяческих петель и скидок, прячась одни — за телами малого кометного пояса, проходившего между орбитами враждующих миров, но не в плоскости эклиптики, другие — именно в этой плоскости, в другом поясе — астероидов, используя таким образом природные средства маскировки подобраться, как уже говорилось, как можно ближе. Все эти манёвры можно было предвидеть и заранее. Так оно и происходило, и командование силами Стуриса уже совсем пришло было к выводу, что всё будет развиваться достаточно стандартно, когда поступили разведданные, заставившие обороняющихся задуматься.
Неожиданные сообщения заключались в том, что, затеяв достаточно далеко от подступов к Стурису нечто, подобное карусели, то есть осуществляя быстрые переброски флотов из кометного пояса в астероидный и обратно, и по ходу этих действий изменяя составы эскадр, Скар в конце концов добился успеха в том, что состав каждой группы сделался непонятным. Если вначале было точно известно, какие корабли куда направляются, и таким образом становилась более или менее ясной и задача каждого флота, то сейчас всё перемешалось так, что трудно было предположить: где будет наноситься отвлекающий удар, а где — главный, таранный, с высадкой на планету десанта со всем его вооружением. Корабли Эврила, маневрируя, использовали средства локальной маскировки и все действия производили в полном молчании. Так что даже разведывательным зондам, тем из них, что пока уцелели достаточно близко к противнику, все они сейчас казались на одно лицо, поскольку наблюдались не сами корабли, но лишь создаваемые каждым из них вокруг себя полевые коконы. Для успешной обороны надо было очень быстро и точно понять: где же будет демонстрация, а где — прорыв. Учитывая и то, что флоты могли поменяться задачами и в случае, если успех будет достигнут отвлекающими силами, перенести удар именно туда. Вероятнее всего было, что оба флота именно для реализации такого варианта и были перемешаны, и силы их сейчас должны были быть приблизительно равными.
Тем большее внимание следовало уделить средствам пассивной обороны. И в первую очередь — «Паутинке».
Такое название было дано системе оборонительных спутников, какими с достаточно давних уже пор оснастились обе воинственные планеты. Число их с каждой стороны постоянно росло, и в настоящее время на стационарных орбитах в разных плоскостях обращалось уже более семисот устройств — вокруг Стуриса, и тысяча с лишним на эврилианских орбитах. Их, конечно, время от времени уничтожали, но число информаторов тут же восстанавливалось и даже постепенно увеличивалось. Так что для командования силами Стуриса принятые Скаром планы становились всё более и более ясными. И за то небольшое время, что было отпущено Стурису на подготовку к обороне, удалось сделать если не всё, то, во всяком случае, почти всё возможное, чтобы сорвать замысел фельдмаршала и лишить его присвоенного историей титула «Победоносный».
И в первую очередь — космические силы Стуриса удалось разместить таким образом, что оказалась возможной их своевременная переброска в район, где обозначится главный удар Скара. Судя по манёврам эврилианских флотов и следовавших за ними десантных сил, таких районов могло быть только два — это определялось самой географией и экономикой планеты. Флот Стуриса дрейфовал, уравновесившись на стационарных орбитах, и был готов моментально рвануться в нужную сторону, чтобы встретить любую из атакующих армад Эврила и завязать бой на дальних подступах. Перехватив инициативу, обороняющиеся могли рассчитывать на успех, потому что силы Стуриса если по численности и уступали противнику, то на самую малость, количество же и качество вооружения и вовсе ни в чём не проигрывали. Как и уровень подготовки личного состава. Кроме того, защитникам обеспечивалась постоянная поддержка с планеты, а флоты Эврила на это никак не могли рассчитывать.
Как бы ни были хороши планы Скара, применявшиеся им в далёком прошлом, сейчас они вряд ли могли принести успех. Анализируя обстановку и проигрывая на имитаторах возможные варианты, командование Стуриса всё более убеждалось в своём преимуществе — и, следовательно, в предстоящей победе.
Как знать — может быть, начинающейся войне и действительно было суждено стать последней в длинной череде схваток между двумя мирами?
Но только не так, как это представлялось Скару.
А впрочем — кто мог сказать, каким предстоящее сражение на самом деле представлялось фельдмаршалу?
15
Наверное, какие-то мнения по этому поводу имелись у тех, кому и следовало больше всего об этом думать: у разведок враждующих сторон, а если точнее — у руководителей этих разведок.
Мнения действительно существовали. При этом они — мнения — нередко не совпадали с выводами властей, которым разведки подчинялись, зато, напротив, были достаточно близки друг к другу, поскольку принадлежали профессионалам, обладавшим наибольшей полнотой информации в обоих мирах.
Ради этой полноты руководители противоборствующих закрытых служб время от времени встречались между собой и проводили нечто вроде совещаний, допускавших даже некоторый обмен информацией. Не всей, конечно, но определённой её частью.
Делалось это для того, чтобы по возможности надёжно поддерживать состояние динамического равновесия в системе «Эврил — Стурис», когда ни одна из сторон не могла с уверенностью рассчитывать на полную победу.
Объясняется это просто. Как и всякая организация, разведка любого мира с самого момента своего возникновения была и остаётся заинтересованной в собственном усилении, расширении, кредитовании, увеличении роли её руководителей в политике — и так далее. То есть в самом серьёзном и уважительном отношении к себе.
Но для этого необходимо постоянно поддерживать у верховных властей твёрдую уверенность в том, что разведку жизненно необходимо усиливать и развивать, поскольку в ином случае последует быстрое отставание от противника, который наверняка своей разведкой не пренебрегает. Иными словами: существование и усиление разведки противника является необходимым условием для процветания разведки собственной. Как и само существование противника вообще. Стоит представить себе, что Стурис разбит, разгромлен наголову, подчинён, лишён вооружённых сил, специальных служб, военной промышленности и прочего, что необходимо для существования независимого государства, — и сразу же у победителя начнут возникать сомнения: ну, так ли уж необходима в создавшемся положении разведка? Не стоит ли если и не отказаться от неё совсем, то, во всяком случае, изрядно сократить и численный состав её, и ассигнования на её существование и рост? Эти вопросы непременно возникнут во всех говорильнях одержавшего безоговорочную победу мира, и пусть не сразу, но со временем найдут своё выражение в соответствующих законах. По сути дела, это окажется заговором против разведки в её родном мире. Можно ли доводить дело до такой идиотской крайности?
Но для этого необходимо постоянно поддерживать у верховных властей твёрдую уверенность в том, что разведку жизненно необходимо усиливать и развивать, поскольку в ином случае последует быстрое отставание от противника, который наверняка своей разведкой не пренебрегает. Иными словами: существование и усиление разведки противника является необходимым условием для процветания разведки собственной. Как и само существование противника вообще. Стоит представить себе, что Стурис разбит, разгромлен наголову, подчинён, лишён вооружённых сил, специальных служб, военной промышленности и прочего, что необходимо для существования независимого государства, — и сразу же у победителя начнут возникать сомнения: ну, так ли уж необходима в создавшемся положении разведка? Не стоит ли если и не отказаться от неё совсем, то, во всяком случае, изрядно сократить и численный состав её, и ассигнования на её существование и рост? Эти вопросы непременно возникнут во всех говорильнях одержавшего безоговорочную победу мира, и пусть не сразу, но со временем найдут своё выражение в соответствующих законах. По сути дела, это окажется заговором против разведки в её родном мире. Можно ли доводить дело до такой идиотской крайности?
Нельзя, конечно. А следовательно?
Следовательно — противник, реальный или предполагаемый, всегда должен существовать, представлять собою угрозу и делать, таким образом, существование и вооружённых сил, и разведки насущной необходимостью, без которой ну никак нельзя.
И сейчас, когда военные действия между извечными конкурентами уже, по сути дела, начались, руководители обеих разведок, не сговариваясь, пришли к мнению о необходимости срочно встретиться и обсудить ситуацию.
Нет, они ни в коем случае не собирались предавать интересы своего мира, своего государства. Наоборот: каждый из них всей душой хотел сохранения своей планеты в качестве мира сильного, независимого, процветающего. Но каждый из них понимал: такое возможно лишь при условии существования государства-оппонента.
Только пока оно есть, тонус твоего мира будет поддерживаться на нужном уровне и даже усиливаться. Исчезнет постоянный противник, одержишь ты безоговорочную победу — и твой мир, помимо его желания, начнёт расслабляться. Терять тонус. Чем дальше, тем быстрее. Мускулы его превратятся в кисель, зоркий взгляд затянется пеленой благодушия.
Да, конечно, в войне надо стремиться к победе и ради неё делать, ну, пусть не всё, но почти всё. Однако — в разумных пределах. Сохраняя побеждённого врага достаточно жизнеспособным, не утратившим независимости, хотя и вынужденным отказаться от претензий на Сирой и обложенным разумной контрибуцией. Начнётся очередной предвоенный период. Ну а необходимость активных действий разведки на этом этапе не вызовет ни малейших сомнений даже у самого безмозглого парламентария (если только там можно найти «самого»).
Вот почему встреча была предложена, согласие получено и условлено место: в разумном отдалении от театра предстоящих схваток, на яхте «Голдфиш», принадлежавшей, как бы странно это ни показалось, не какой-то из разведок, а крупному сирогскому предпринимателю, чьи активы имелись и на Эвриле, и на Стурисе. Этот яхтсмен был, естественно, кровно заинтересован в скорейшем и благоприятнейшем для всех разрешении конфликта.
Кстати, власти ни Эврила, ни Стуриса об этом демарше не проинформировали. До этого уровня секретности они допущены не были. Даже и сам Президент-император. И это, наверное, правильно. Потому что это уже не политика была, а дело действительно серьёзное.
16
Как уже было сказано выше: кто знал, какой на самом деле предстоящая война представлялась фельдмаршалу Скару, автору планов и приказов?
Ответ краток и однозначен: никто.
Потому что исторический герой прекрасно понимал: побеждают неожиданностью. А всё то, что уже было однажды придумано, применено и впоследствии описано, оказаться неожиданным никак не может. Тем более если это было найдено и придумано им самим — человеком, чуть ли не каждый шаг которого был известен, зафиксирован и изучен. Любая новая победа требует нового решения. Война — не математика, но скорее искусство иллюзиониста: всем кажется, что в его цилиндре нет ничего, и вдруг артист извлекает из пустоты одно, другое, третье — и притом такое, чего там, судя по размерам, помещаться вообще не могло. И сейчас обстановка требовала от него перевоплощения именно в иллюзиониста, а вовсе не в учителя арифметики.
Так что созданные и переданные разработчикам планы, отданные приказы на перемещение флотов и соединений, чья логика явно вытекала из его предыдущего опыта, — всё это (Скар был в этом уверен) очень быстро станет известным командованию противника, а если и не будет донесено, то будет этим командованием разгадано и все меры противодействия будут своевременно приняты. Следовательно — говорить и писать надо одно, делать же — совсем другое. Так фельдмаршал и поступал.
Иными словами, вся деятельность Скара, видимая со стороны, на самом деле была лишь дезинформацией в полном масштабе. Об этом не должен был знать никто, кроме него самого, автора и исполнителя. И действительно не знал.
Когда прозвучали команды и флоты Эврила двинулись указанными курсами, лишь небольшая группа, что состояла из крейсера, на котором Скар держал свой флаг, и эскадрильи лёгких кораблей его охраны, осталась на исходной позиции, не позволяя угадать, какое же из двух направлений окажется главным, а на каком станет разыгрываться лишь отвлекающая операция. При этом противник считал, что направление, в каком двинется сам Скар, на деле и окажется отвлекающим. Всё то, что в военных силах Стуриса было способно видеть и слышать, ни на миг не выпускало из внимания флотилию Скара — а она упорно оставалась на месте, не позволяя строить никаких новых предположений.
Но до тех пор, пока с этим не возникало ясности, войска и флоты Стуриса вынужденно оставались на исходных, по-прежнему готовые в любое мгновение кинуться в сторону, где возникнет опасность, но всё ещё не определив этой стороны. Начинать же движение прежде времени означало бы подставиться атакующему и таким образом сделать первый шаг к собственному поражению. В то же время преступным казалось и оставаться в бездействии, когда флоты противника пусть неизвестно куда, но двигались, понемногу сокращая расстояние между собой и Стурисом.
По сути дела, шла война нервов — первая и, быть может, главная стадия сражения.
Бездействовать было мучительно. Но главком сил Стуриса, до боли стиснув зубы, решил, что он не уступит. Он дождётся первого же демаскирующего действия Скала — и уж тогда…
Но этого действия всё не было. Армады Эврила сближались между собой столь же неторопливо, сколь приближались к Стурису. Мелькнуло даже совершенно идиотское предположение: уж не собрался ли Скар атаковать в лоб именно там, где сейчас сконцентрирована вся мощь Стуриса? Атаковать открыто, без малейшей попытки сманеврировать, ввести противника в заблуждение, заставить растеряться? Но столь безграмотный замысел не мог бы возникнуть даже в голове кадета первой роты, ещё только начавшего разбираться в командах «Подъём!» и «Отбой!». Тут, видимо, имела место вот какая хитрость: закрутить лихую карусель на минимально безопасном расстоянии от Стуриса, затрудняя для обороняющихся открытие прицельного огня по эврилианским кораблям, разделиться в этой кутерьме не на два направления, а на несколько, разлететься звездой — и таким образом заставить флоты обороны тоже рассредоточиться. В таком случае даже тогда, когда направление удара станет ясным, обороне куда сложнее будет собраться в кулак, и прорыв и выброс десанта на планету сможет осуществиться с наименьшими потерями.
А это, безусловно, и должно было являться целью Скара: одержать победу с наименьшими потерями. Сохранение личного состава — основной показатель уровня полководца.
Вывод из этого был: терпеть и ждать, начнут вертеться — пусть себе, но на уловки не поддаваться и действовать лишь наверняка — когда манёвр Эврила станет окончательно ясным.
А противник всё приближался, так и не начиная карусели. Нервы у защитников Стуриса напрягались до предела. Главкому пришлось напомнить: «За движение, за открытие огня без команды — трибунал на месте!»
В войсках Стуриса дисциплина была на высоте. Ни одного запуска, ни единого схода с орбиты. Хотя противник подходил всё ближе.
Командующий огневой службой Стуриса невольно, сам того не замечая, шептал, повторяя данные дальномеров: «Триста… Двести пятьдесят… Да что они, в самом деле!.. Двести…»
Именно таким оставалось расстояние между армадами, когда корабли Эврила совершили долгожданный и всё же неожиданный манёвр. А именно: рывком увеличили ход до полного и устремились на группировку флотов Стуриса одновременно с первым боевым запуском всех имевшихся на кораблях средств уничтожения — фугасных, вакуумных и даже гравитационных. Это была откровенная, без ухищрений, лобовая атака с самой выгодной при этих скоростях дистанции — но оказалась ли она достаточно неожиданной и позволяла ли выиграть бой с минимальными для себя потерями?