— Дело не в сумме. Я дал слово…
— Жаль… — решив, что сделал все, чтобы не лишать парня жизни, Эйлор сорвался с места и обрушил тяжеленный топор на то место, где была шея его собеседника. И тут же отскочил в сторону, уходя от контрудара. Развернувшись на месте, он ткнул перед собой топорищем, и тут же, без подготовки, обухом в подбородок. Не прошли и эти удары — воин был неплох, и даже очень…
Следующие несколько минут Юган менял рисунок боя, скорость, тактику и стратегию нападения и уходов. До тех пор, пока не понял, что его противник начинает морально сдаваться. И… подставился.
Колющий удар мечом, исполненный его противником на одних рефлексах, был очень даже неплох. Если бы брешь в защите не была бы создана специально, а дальнейшее движение отработано заранее — здоровяк мог бы и успеть. Однако умирать Эйлор не собирался, и когда здоровяк, наконец, сообразил, что попался на обычный финт, тяжелое лезвие топора Югана уже завершало путь к шее противника…
— Ты был хорошим бойцом. Мне действительно жаль… — отсалютовав окровавленным оружием трупу поверженного врага, Эйлор привычно стряхнул с лезвия алые капли, и, кинув взгляд на короткую дорожку кровавой «росписи», грустно вздохнул. Движение, вбитое в подсознание, получалось само по себе, и теперь грамотный следопыт, имевший опыт преследования его братьев, мог бы уверенно утверждать, что троицу Ночных братьев убил один из монахов Черной сотни…
— Да и плевать… — добравшись до валяющегося без сознания Тощего, Юган отставил в сторону топор, достал засапожный нож, и, наклонившись над Тощим, деловито перерезал ему связки под мышками и коленями.
Мигом пришедший в себя от боли мужчина дико заорал.
— Рот закрой! И не разевай его, пока я не скажу. Ясно? — приставив клинок к горлу не в меру голосистого «собеседника», Эйлор дождался утвердительного кивка и ухмыльнулся: ломать такого сговорчивого пленника не было необходимости.
— У меня всего два вопроса. Первый — как зовут мальчишку. Второй — кому вы обещали его доставить. Ну?
— Это… — Тощий на мгновение замялся, потом заметил, как Юган демонстративно перехватил рукоять топора и затараторил: — Его зовут Самир Коррин. Он сын короля Ольгерда! А доставить его надо было в Угенмар. Я получил приказ от первого советника короля, его светлости барона Мирнура…
— Зачем Оршенну принц Самир? — ошарашено спросил Эйлор. — Он что, сдурел на старости лет?
— Я не знаю… — стараясь не кривиться от боли, буркнул Тощий. — Лично мне пообещали две сотни золотых… О, кстати, я готов поделиться ими с вами, господин!
— Благодарю, я не нуждаюсь… — холодно посмотрев на истекающего кровью пленника, процедил Юган. — И потом, лично ты мне абсолютно не нужен. Так что большое спасибо за информацию и прощай…
— Я знаю еще много чего такого, что Вам пригодится… — взвыл Тощий и попытался отползти. Увы, топор Эйлора оказался быстрее…
…Мальчишка лежал на спине и без тени страха смотрел на приближающегося к нему Югана.
— Ты не боишься? — зачем-то спросил ребенка монах.
— Чего? — пожав связанными плечами, ответил Самир. — Если бы вы хотели меня убить, то не стали бы разводить ля-ля…
— Что делать? — не понял Эйлор.
— Ну, болтать о погоде, о самочувствии моей тетушки Беаты или о цвете занавесок в «Метле»… - усмехнулся мальчишка.
— Так я еще и не начинал! — растерялся воин.
— Но первый шаг уже сделали…
Юган удивленно присвистнул: с силой духа у ребенка было все в порядке — ни в его голосе, ни во взгляде не было и тени беспокойства, что в данной ситуации было довольно странно.
— Кстати, хватит тормозить — если Вы в принципе собираетесь меня развязать, то можно уже начинать. Если нет — то стоит продекларировать свои намерения…
Словарный запас мальчишки ставил монаха в тупик: часть слов, употребляемых им, он никогда не слышал, другая — сделала бы честь какому-нибудь министру или королевскому советнику. Поэтому с ответом он немного замешкался, и, немного подумав, сказал правду:
— Знаешь, я пока не решил.
— У вас на мой счет какие-то хитрые планы? — криво ухмыльнулся принц Коррин. — Что ж, могу подкинуть еще пару неплохих вариантов. Например, вы доставляете меня в Аниор, и через час после того, как мы окажемся в столице, становитесь ОЧЕНЬ богатым человеком. Причем, заметьте, очень богатым по ВАШИМ понятиям.
— А второй вариант? — присев рядом с мальчишкой и начав осматривать узлы, которыми он был связан, спросил Эйлор.
— Если учитывать сказанную вами фразу о том, что деньги вас не очень интересуют, то могу предложить неплохую возможность сделать карьеру при дворе моего отца: опять же, вы доставляете меня в Аниор, и я ходатайствую о вашем принятии в Королевскую гвардию. Дальше все будет зависеть от ваших личных качеств. Только учтите, что никакого протекционизма у нас нет и быть не может…
— Проте- чего? — не понял монах.
— При всем моем желании продвинуть вас вверх по служебной лестнице я не смогу — у нас рулит только Личность…
— И ты считаешь, что такое предложение может кого-то заинтересовать? — удивился Эйлор.
— Угу… — совершенно серьезно ответил ребенок. — Если человек ищет место, где есть возможность сделать настоящую карьеру, то мое предложение ему понравится. А гвардия моего отца — не самое отстойное место на Элионе…
— Ладно, не буду держать тебя в неведении… — улыбнулся монах. — Я тебя развяжу просто так, без всяких условий. И отпущу на все четыре стороны. Я иду не в сторону твоего Аниора, но, если хочешь, до Лягушачьего тракта мы можем дойти вместе. Это где-то неделя пути…
— Что-то я про такой не слышал… — вздохнул мальчишка. — Впрочем, я еще маленький… Кстати, вы — из Ордена? Ну, который Алого Топора?
Справившийся с веревками на его ногах Эйлор чуть не поперхнулся — мальчишка походя разглядел в нем исконного врага его отца!
— Угу… Служил когда-то… — стараясь протянуть время, пробормотал он.
— Я так и понял. Почти с первого взгляда… Я почти полгода отрабатывал работу против топора… Страшное оружие… — ничуть не удивившись такому ответу, затараторил мальчишка. — Кстати, тетя Беата говорила что ваш император Маас обязан троном ей, папе и его друзьям…
— Вот оно как?
— Да! Если мне не изменяет память, то они встречались в Корфе и там скорефанились… Кстати, большое спасибо за помощь и освобождение… У-у-у, как руки-то затекли…
Принц тараторил практически без остановки. Все время, пока его конечности не обрели подвижность. А потом, одним плавным движением оказавшись на ногах, в два здоровенных прыжка отскочил к сухому стволу дуба, простершему свои отмирающие ветви над самой тропой:
— Я правда могу идти куда хочу?
— Да… — продолжая полировать лезвие топора, сказал Юган. — Правда. Я тебя не держу…
Мальчишка унесся в лес, а потом вернулся. Как Эйлор и предполагал:
— Нет, пожалуй, я дойду с вами до того самого тракта. И, если у вас будет время и желание, попробую проверить свои навыки в работе против топора настоящего монаха Ордена!
— Их оружие тебе подойдет? — кивнув в сторону поверженных им воинов, поинтересовался Юган.
— Разве что меч этого скота! — присев над Тощим, принц снял с него перевязь, и, оттерев ее от крови, принялся прилаживать к своей спине: — Только я привык к двум мечам, а этот немного тяжеловат и длинноват…
— Возьми в левую нож… — посоветовал монах.
— Угу. Я тоже так подумал. Блин, ноги-то еще заплетаются…
…Восстанавливался принц Самир ненормально быстро — уже к вечеру первого дня их совместного путешествия с его щиколоток и запястий пропали следы потертостей, а со спины и живота — синяки. Двигаясь в темпе Югана по три-четыре часа подряд, он еще умудрялся болтать, выпытывая из Эйлора какие-то подробности войн, в которых тому довелось поучаствовать, и, кроме всего прочего, практически без устали вертел свой новый меч. Привыкая к его балансу. В тот же день, устраиваясь на ночлег рядом со стогом сена, порядком вымотанный долгим переходом Эйлор чувствовал себя разбитым, а неугомонный мальчишка, заметив его состояние, сбегал за водой, разделал подстреленного днем зайца, разжег костер и принялся готовить ужин. А, дождавшись, пока Юган насытится, потребовал «немного поработать с ним в паре»!
На то, чтобы заставить себя подняться, наевшемуся Эйлору потребовалось добрых полчаса. А в нормальный тренировочный ритм пришлось входить сразу — шустрый до безобразия ребенок не дал ему и минуты на раскачку! В общем, к моменту, когда Юган сообразил, что Самир Коррин носит меч не зря, клинок принца достал его раза четыре.
Взвинтив темп, Эйлор растерялся — не успевавший реагировать на его атаки ребенок вдруг начал двигаться так быстро, что размазывался в воздухе! А в тех местах, где он должен был находиться, неизменно оказывалась пустота! Двигаясь на предельной для себя скорости, используя самые грязные связки из наработанного за годы службы арсенала, он ни разу не дотянулся даже до его конечностей! Однако за пару мгновений до того, как он решил признать свое поражение, мальчишка отскочил за радиус возможной атаки, и, закинув клинок в ножны, расстроено уселся на землю:
— Офигеть! Лох я педальный, в натуре…
— Чего? — не поняв ни одного сказанного им слова, Эйлор опустил топор и присел на корточки рядом с ребенком.
— Ну, если бы не джуше, то вы бы меня давно зарубили… Все, что я, оказывается, пока умею — это уворачиваться… Стоит мне принять ваш топор на меч, как у меня отнимаются руки… Стоит замедлиться — как я начинаю подставляться… А еще этот удар обухом…
— А с ним-то что не так?
— Что-что!!! Я реагирую на него неправильно! Вместо смещения влево пытаюсь под него поднырнуть… И напарываюсь на лезвие!!!
— Не расстраивайся, сынок… — усмехнулся Эйлор. — За всю мою жизнь ты первый соперник, для кого он не стал последним… Знаешь, сколько лет я его отрабатывал?
— Вы не работали с папой. И с Дедом! И с тетей Беатой! И с Угги… — затараторил мальчишка. — Они бы его вообще не заметили… А я — торможу. Как лох…
— Про твоего папу я только слышал… — спорить с ребенком Юган не стал. Тем более, что, судя по рассказам сталкивавшихся с Ольгердом Коррином друзей, от него было легче убежать, чем устоять хотя бы пару секунд. — Кстати, могу показать этот финт. И еще парочку таких же интересных… Только для того, чтобы их быстро освоить, надо входить в состояние сосредоточения… Ты умеешь?
— Медитировать, что ли? — мальчишка скрестил ноги, выпрямил спину, закрыл глаза и превратился в маленькую неподвижную статую.
— Не то… То, что ты изображаешь — только первая ступень! Давай я покажу тебе более продвинутую…
Принц мгновенно открыл глаза и превратился в слух…
Глава 7. Император Маас
Кинув поводья оказавшемуся рядом телохранителю, император одернул сутану, закинул топор на левое плечо и, не обращая внимания на шепот зачем-то увязавшегося с ним церемониймейстера, быстрым шагом двинулся к толпе Белых, сгрудившихся рядом с залитой кровью стеной лавки менялы. Увидев его, монахи вытянулись во фрунт и почтительно склонили головы в походно-полевом приветствии.
— Не до приветствия, братья… — буркнул Маас, и, подойдя к первому трупу, скрипнул зубами: Белый лежал именно так, как рассказал посыльный. На спине, разрубленный почти до пояса страшным ударом меча.
Осмотр остальных не дал ничего нового — и старший дознаватель Олесс, и монахи Белой сотни, и прикомандированный к ним Просветляющий были убиты совершенно одинаково.
— Двурукие… Ни одного трупа нападавших… И найти их пока не удалось… — короткими, рубленными фразами доложил сотник Фард Полтора Ногтя. — Все Белые подняты по тревоге… Делаем все, что можем…
— Ясно. Занимайтесь дальше. Чоттир, коня! Едем во дворец…
Чоттир Рохля, правая рука императора, выглядел так же мрачно, как и сам Маас: зайдя вслед за императором в Малый Зал для Размышлений, он небрежно вбросил топор в оружейную стойку, скинул с плеч плащ, и, не дожидаясь, пока Маас займет свое место во главе большого стола, рухнул на свой любимый подоконник:
— Думаешь, это были люди Коррина?
— А есть варианты? — раздраженно ответил император. — Не ушел никто. Даже посыльный. Ловушка была поставлена по всем правилам военного искусства…
— Может, все-таки кто-нибудь еще? Скажем, Прост или Дион… — на всякий случай поинтересовался Рохля.
— Не смеши… Зачем им это? Назови хоть одну причину… — вспылил император. Король Миера занят восстановлением королевства и живет заново обретенным сыном. Прост пытается повторить экономическое чудо Аниора, и экспериментирует с налогообложением и законами. Вся остальная окрестная мелочь даже думать о чем-то подобном побоится… Некому, кроме Аниора, демоны их раздери! И потом, у кого еще, кроме них, столько двуруких мечников? Ну, что замолк? Разве я не прав?
— Получается, что да… — хмуро кивнул Рохля. — Но ведь раньше Ольгерд никогда не делал попыток наложить лапу даже на окрестные земли! А ведь после войны он легко мог подмять под себя все побережье до Сента включительно. Да и забрать тот же Миер, пожалуй, тоже — дочь Диона принцесса Оливия, по слухам, до сих пор входит в его Ближний Круг. Стоит убрать принца Люка, и Дион с радостью уступит трон дочери…
— Ну, может, тогда ему было не до этого? А сейчас он вдруг решил наверстать упущенное?
— Начав с нас? Бред! Мы слишком далеко, Маас! Слишком! — покачал головой Чоттир. — Для начала надо наложить лапу на ближайших соседей…
— Это если мыслить примитивно… — хмыкнул император. — А если учесть, что мы — самое сильное государство после Аниора, и давать нам время, чтобы восстановить армию — глупо, то… очень может быть… Только вот не хотелось бы…
— И мне тоже… — вздохнул Рохля. — Боюсь, в войне с Коррином многочисленность армии — это не главное…
— Да. Никогда не знаешь, что он вытворит через мгновение… Великий стратег, демоны его раздери… Ведь жили же мы в мире! И договор между нами никто не нарушал… Вроде бы… Ладно, Рохля, давай не будем пороть горячку — ты подумай до завтра, и после обеда попробуем решить, что надо предпринять, чтобы однажды не оказаться у разбитого корыта…
…Полная луна, поднявшаяся над Корфом, то и дело пряталась среди облаков, и тогда крыши дворцовых пристроек, видимые из окна императорских покоев, пропадали во тьме. Если бы не всполохи факелов охраняющих дворец патрулей и не отблески горящих в некоторых окнах свечей, то в такие моменты ночной мрак становился бы абсолютным. Однако воины Белой сотни, несущие службу во дворце, относились к своим обязанностям крайне добросовестно, и по огням их факелов можно было легко определять время. Вообще Маас был очень рад, что создал такое подразделение. Во-первых, почти каждый монах Белой сотни либо когда-то служил под началом Мааса, либо был ему чем-нибудь обязан: часть — переводом из отдаленных гарнизонов, часть — возможностью сделать карьеру в столице, а некоторые — здоровьем или даже жизнью. А, значит, в случае чего, на них можно было рассчитывать почти как на самого себя. Во-вторых, их существование внушало гражданам империи суеверный ужас — сотня человек физически не могла одновременно находиться и в столице, и в ее окрестностях, и во всех проблемных местах огромного государства. И, тем не менее, заметив что-то чрезвычайное, его подданные точно знали, что вскоре рядом с ними возникнут воины в белых сутанах, и проблема обязательно разрешится.
То, что в Белой сотне далеко не сто человек, догадывались единицы. И лишь несколько высших иерархов Ордена и сам Маас знали их точное количество — на сегодняшний день Белая сотня насчитывала девять с лишним тысяч воинов. Страшная сила в умелых руках. Только вот и враг у них был особенный. Воспитанник Обители Последнего Пути король Аниора Ольгерд Коррин. Сейчас, в предрассветной тьме, император понял это совершенно точно. А вот как с ним справиться, не представлял. Совсем. И от этого не находил себе места…
Звук шагов нескольких человек, раздавшийся в коридоре, заставил Мааса удивленно приподнять бровь: как правило, в это время во дворце было тихо, как на кладбище.
— Кого там демоны принесли? — рука императора привычно потянулась за топором, и в это время в покои спиной вперед влетел стоящий у дверей часовой. Сорвать с себя парадное облачение Маас не успел. И скользнуть за портьеру — тоже: сразу же за первым Белым в покои влетел второй, и, громыхнув наручами и поножами, без чувств распластался у подоконника. А еще через мгновение в комнате стало тесно, и чей-то голос, клокоча от сдерживаемой ярости, произнес:
— Ну привет, император!
Внимательно всмотревшись в силуэт двигающегося прямо к нему мужчины, Маас почувствовал, как по его спине потекла струйка холодного пота: перед ним находился не кто-нибудь иной, а Ольгерд Коррин собственной персоной. Причем не один, а с товарищами…
— Здравствуй, Ольг… — приподнимая топор для удара, начал было он, но не успел — мимоходом выбив из его рук оружие, король Аниора схватил Мааса за грудки, и, оторвав от пола, от души встряхнул:
— Зачем тебе мой сын?
Глава 8. Ольгерд Коррин
Побелевшие пальцы Мааса на топорище начали медленно сжиматься, а качнувшееся вперед туловище начало движение в положение, удобное для последующей атаки. И у меня тут же снесло крышу: уйдя в джуше, я выбил из его руки топор, и, вцепившись в сутану, оторвал императора от пола:
— Зачем тебе мой сын?!
Голова бывшего иерарха, сделавшего блистательную карьеру не без нашей с ребятами помощи, мотнулась назад, и я с трудом сообразил, что трясу его, как тряпичную куклу:
— Где Самир, падла?!
— Тише, сломаешь… — вцепившись в меня обеими руками, завопила Беата. — Так он не ответит, даже если очень захочет!
Услышав хрип бешено вращающего глазами монаха, я на всякий случай встряхнул его еще раз и поставил на пол. И, видимо, слегка переборщил со скоростью — у Мааса подогнулись колени, он схватился за шею, и, побледнев, рухнул мне под ноги.