Я не могла сдержать слезы, а он улыбался, думая, что это слезы счастья. Но это было вовсе не так. Я была уверена, что эти билеты – вовсе не подарок, сделанный от всего сердца. Это всего лишь утешительный приз за его холодность.
Он поцеловал меня, на этот раз в лоб, и вернулся в дом собрать вещи. А я смотрела на воду и отрешенно ждала, когда дверь тихо закроется и он вернется в свой тайный мир, который сокрыт от моих глаз.
Рулеты с корицей так и остались лежать нетронутыми на блюде.
Глава 12
Ада
– Ну как дела? – спросила Джоани на следующий день по телефону. – Как жизнь на озере?
Я подумала о Джиме и о том, что он рассказал мне вчера о Пенни. Он не сообщил мне никаких подробностей, но я чувствовала, что эти воспоминания мучительны для него, и, как бы мне ни хотелось, решила больше не расспрашивать его о том, что же тогда произошло. Я была уверена, что с этими событиями связаны какие-то глубокие личные воспоминания.
– Осваиваюсь понемногу, – сказала я. – Но мне надо кое-что тут выяснить.
– И что же?
Джоани работает в отделе кадров Полицейского управления Нью-Йорка и может выяснить что угодно о ком угодно, и, надо сказать, я не раз пользовалась этой возможностью. По просьбе приятеля-репортера я как-то попросила ее раскопать кое-какой компромат на подозрительного владельца галереи в Бруклине, и в результате ее расследования через месяц была обнаружена украденная картина Пикассо в подвале этого заведения. Потом мы с Джоани вместе с Эллой ходили полюбоваться этой картиной, выставленной в музее «Метрополитен», и испытывали немалую гордость оттого, что наши совместные усилия позволили свершиться правосудию.
– Понимаешь, – начала я, обдумывая, как лучше рассказать то, что меня волновало. – Я тут кое-что нашла.
– Что именно?
– Здесь стоит старый сундук. Он был заперт, но я нашла ключ и…
– Обнаружила, что сундук полон золота?
– Не совсем, – невольно улыбнулась я. – Но он, видимо, связан с одной очень таинственной историей.
Я рассказала ей о больничном браслете, фотографиях, записной книжке, свадебном платье и прочих реликвиях.
– Звучит жутковато, – призналась она, терпеливо выслушав меня.
– Более того, – продолжала я, – эта женщина, которой, как я подозреваю, принадлежат все эти вещи, много лет назад исчезла, просто пропала, и все. Никто из местных жителей не хочет говорить о том, что с ней случилось. И я не могу понять почему: то ли потому, что они действительно ничего не знают, или же эта тема по какой-то причине является для них запретной?
– Почему тебя это так заинтересовало?
– Я живу в доме этой женщины. Не знаю… Наверно, это просто любопытство.
– Ну, и ты, конечно, хочешь, чтобы я раскопала какие-нибудь факты на этот счет. Как ее звали?
– Пенни. Пенни Уэнтуорт.
– Хорошо, – сказала Джоани. – Посмотрю, что можно сделать. Проверь почту попозже. Я пришлю тебе все, что сумею раскопать во время обеденного перерыва.
* * *Поговорив по телефону, я вышла на улицу, но в то же мгновение услышала какой-то шум. Плеск воды. Шаги. Чей-то крик. На краю причала стоял Джим и потирал лоб.
– С вами все в порядке? – спросила я.
Он покачал головой.
– Она вернулась домой, а потом снова удрала. Вот так.
Я заметила рядом с ним Хейнса и поняла, что он говорил об утке.
– Вы имеете в виду Генриетту?
Джим мрачно кивнул.
– О, как мне жаль!
– Этим двоим, – сказал он, глядя вниз на верного селезня, – срочно требуется консультант по семейным отношениям.
Я рассмеялась, и тут на причале появился Алекс.
– Привет, – сказал он, приветливо махнув рукой.
– Привет, с днем рождения! – откликнулся Джим.
– Спасибо.
– С днем рождения, – поспешила поздравить Алекса и я. – Как будете отмечать?
– Скорее всего, никак, – ответил он, глядя на северный берег озера. – Впрочем, можно сплавать в парк Гасуоркс.
– В парк? – Меня с самого первого дня притягивали зеленые холмы с раскинувшимся на них необычным парком. Издали ржавые останки старого промышленного Сиэтла выглядели как монументальные скульптуры.
– Да, – сказал он, поправляя темные очки. – При желании можете присоединиться ко мне. Если, конечно, у вас есть время.
Я почувствовала на себе взгляд Джима. Я знала, что он улыбается, но не стала оглядываться.
– Это было бы прекрасно, – согласилась я.
– Джим, – вежливо обратился к соседу Алекс, – а ты не хочешь поехать с нами?
– Да нет, поезжайте вдвоем. – Широкая улыбка не сходила с его лица.
– Хорошо, я только возьму свитер, – сказала я, заходя в дом.
* * *Алекс подплыл к моему домику через минуту, я забралась на корму его каяка и взялась за весла.
– Вот, возьмите, так будет удобнее, – сказал он, вручая мне подушку. – Я захватил несколько сэндвичей. – Он кивнул на сверток, лежащий на скамейке.
Мои щеки внезапно вспыхнули от смущения, когда я осознала, что собираюсь провести время с мужчиной, с которым познакомилась всего два дня назад.
– И сколько же вам исполняется сегодня? – спросила я немного смущенно.
– Тридцать семь.
– Солидный возраст.
– Знаю. – Наши весла соприкоснулись. Это было все равно что наступить партнеру на ногу во время танцев.
– Простите, – одновременно произнесли мы.
Я всегда веду себя нелепо в подобных ситуациях. Возможно, и он тоже. Я внезапно подумала о его бывшей подруге, Келли. И о Джеймсе. Наши воспоминания витали над лодкой, как призраки прошлого.
Мы переплыли озеро и пришвартовались на причале возле входа в парк. Алекс вылез из лодки первым и подал мне руку. Он забрал пакет с едой и подстилку, и мы начали карабкаться по заросшему травой холму, усеянному мелкими белыми цветочками. Солнце светило вовсю, дул легкий ветерок. Четверо детей играли на склоне с воздушным змеем.
– Ну как? – поинтересовался он, когда мы наконец взобрались на плоскую вершину. Вдалеке виднелся наш причал, на самом краю которого притулился мой плавучий домик.
– Потрясающе, – сказала я, стягивая свитер. Несмотря на ветер, солнце пригревало вовсю, и мне стало жарко.
Алекс разложил подстилку, и мы чинно уселись на ней. Он предложил мне сэндвич с индейкой и открыл пластиковый контейнер с нарезанными яблоками и клубникой.
– Я не была на пикнике с незапамятных времен, – сказала я. – Со времени…
– Несчастного случая? – Судя по всему, Алекса не пугало мое прошлое, и меня это немного удивило. Я несколько раз пыталась разговаривать с мужчинами о том, что случилось, но они всегда напрягались и пытались сменить тему разговора.
– Именно так, – я внимательно посмотрела на Алекса.
– В таком случае, – сказал он, – я рад, что вернул вам радости трапезы на природе.
Я откусила кусочек сэндвича.
– Вы сами их приготовили?
– Нет, конечно, – изумленно ответил он. – Купил сегодня утром у Пита.
Я улыбалась, изучая Космическую иглу, возвышавшуюся вдалеке.
Он проследил за моим взглядом.
– Мне бы хотелось когда-нибудь отвезти вас туда, – сказал он. – Можно сказать, вы ничего в жизни не видели, если не попробовали мороженое с сиропом на вершине Иглы.
– Неужели?
Алекс доел сэндвич, улегся на бок и оперся на согнутую руку. – Оно называется «Лунный корабль», – сказал он. – Мороженое на слое сухого льда, политое большим количеством шоколадного сиропа.
– Я уже согласна, – ответила я. – Вы соблазнили меня шоколадным сиропом.
– Это единственное, что осталось в меню ресторана Космической иглы со времени Всемирной выставки 1962 года.
– Мне правда хотелось подняться на Иглу, – сказала я. – Мой отец был на Всемирной выставке еще ребенком. Космическая игла произвела на него неизгладимое впечатление, он даже считает, что она заслуживает не меньше внимания, чем Эйфелева башня.
– Между прочим, – продолжила я, отложив сэндвич, – я попросила свою подругу поискать сведения о той пропавшей девушке, Пенни.
Алекс поднял на меня глаза и чуть прищурился.
– Правда?
– Она работает в Полицейском управлении Нью-Йорка и может раскопать информацию о ком угодно.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Наши соседи, несомненно, хорошие люди. Но я давно подозревал, что обитатели Лодочной улицы старательно что-то скрывают.
Он отпил воды из бутылки, а потом повернулся ко мне.
– После того как вы вчера ушли, я кое-что вспомнил.
– Что именно?
– Том, рыбак, который жил на Лодочной улице и был знаком с Пенни, проникся ко мне доверием за месяц до своей кончины. Он сказал, что все они заключили своего рода негласное соглашение.
– Соглашение? – удивленно повторила я.
– Сначала я не придал этому значения, – продолжил он. – Том сильно болел в конце жизни и сказал, что хочет облегчить душу. Он начал свой рассказ, но вошла сиделка и прервала наш разговор. Я так и не смог узнать, что же он хотел мне тогда поведать. Предполагаю только, что это имело какое-то отношение к исчезновению Пенни.
Я подумала о своих соседях по причалу. Многие появились там относительно недавно, поселившись на Лодочной улице всего лет пятнадцать назад. По крайней мере, два домика точно пустовали в течение некоторого времени, и их лишь иногда сдавали в аренду. Потом я подумала про родителей Джима.
– А как насчет Наоми и Джина?
– Это весьма щекотливый вопрос, – ответил он. – Джим очень оберегает своих родителей. Никто из них не желает обсуждать эту историю, поэтому я и не надоедал им с вопросами.
– Ну что же, – сказала я. – Остается подождать, что сумеет найти Джоани.
Алекс пожал плечами.
– Если бы это было убийство, правда давно бы уже выплыла наружу.
– Но это же случилось в пятидесятые годы, не забывайте, – сказала я. – Не было ни анализа ДНК, ни компьютеров и прочих мудреных технологий.
Алекс задумался.
– Я тоже размышлял о судьбе Пенни и должен сказать: сундук, который вы нашли, придает всей этой истории зловещий оттенок.
Внезапно повеяло холодом, оказалось, что, пока мы разговаривали, солнце спряталось за облаками. Маленький мальчик, игравший на склоне холма, упал и поцарапал коленку. Мать подбежала к нему и вытащила из сумочки пластырь. Я подумала о прошлом Алекса. Военный фотограф. Интересно, много ли жестокостей ему приходилось видеть?
– Расскажите, как там было? – внезапно спросила его я. – Я имею в виду, в Судане?
Он не ответил сразу, и сначала мне показалось, что мой вопрос задел его. Что, если для него это запретная тема? Он сжал кулаки, и я уже решила извиниться за бестактность, но в конце концов заговорил.
– Там была настоящая бойня, – сказал он. – Я все еще помню эти ужасные картины и, скорее всего, не смогу забыть о них до конца жизни. Матери, разлученные с детьми… Смерть. Разрушение. Убитые люди. Я видел, каким жестоким может быть человек и на какие прекрасные поступки он способен. – Мы наблюдали, как мальчик с поцарапанной коленкой обнимает маму. – Та война многих покалечила, а кто-то лишился жизни. И до сих пор моя душа болит, ведь я не мог спасти тех людей. Я ничего не мог сделать, разве что сфотографировать их. Единственное, что помогало мне держаться, – было понимание, что, независимо от того, что произойдет там после моего отъезда, эти люди никогда не будут забыты. Я поклялся сохранить память об их страданиях.
Я вспомнила обложки «Тайм» и «Ньюсвик», которые висели в рамках на стене его дома.
– Вы прекрасно выполнили свой долг, – произнесла я.
Он глубоко вздохнул.
– Никто не в силах заниматься этой работой бесконечно. Но часть моей души, – он похлопал себя по груди, – навсегда останется с этими людьми.
– Наверное, трудно было приспосабливаться к жизни в Америке после долгого пребывания на войне?
Алекс кивнул с отсутствующим видом, но не стал развивать эту тему. Я подумала, что ему, видимо, немало пришлось перенести.
Внезапно на щеку упала капля.
– Что это? Неужели начинается дождь?
– Это Сиэтл, – сказал он, снова улыбаясь. – Здесь дождь всегда начинается неожиданно.
Он поднялся, и я последовала его примеру.
– Лучше вернемся, пока не промокли до нитки.
Темные облака заволокли небо, они надвигались со всех сторон, и, когда мы плыли через озеро, дождь полил как из ведра. Водная гладь напоминала теперь мятый серый бархат. К причалу мы подплыли мокрыми до нитки, но это почему-то не испортило мне настроение.
– Ну вот, служба доставки выполнила задание, – пошутил Алекс, останавливая каяк у моей палубы. Я была слегка огорчена, что наша экскурсия закончилась так быстро, и подумывала о том, чтобы пригласить его к себе домой. Но не успела я открыть рот, как заметила фигуру, стоящую на палубе плавучего домика Алекса. Это была женщина. Она пряталась под зонтом и держала в руках два голубых воздушных шарика. Конечно же, ведь сегодня у него день рождения. Она показалась мне знакомой, и я тут же поняла, что видела ее изображение на обложке кулинарной книги. Это соавтор Алекса. И бывшая возлюбленная – Келли.
Он заметил ее почти одновременно со мной, и между нами повисло неловкое молчание.
– Я, пожалуй…
– Конечно, идите…
Мы опять заговорили одновременно и рассмеялись.
– Спасибо вам, – сказала я, – что пригласили меня отпраздновать ваш день рождения. Я просто чудесно провела время.
– Я тоже, – ответил Алекс, бросая взгляд на свою палубу. Келли пристально и серьезно смотрела на нас.
– Ну что ж, – сказала я, вылезая из каяка. – Не смею вас больше задерживать. Вижу, у вас гости…
– Конечно, – растерянно сказал Алекс. – До скорого свидания.
– Увидимся, – стараясь, чтобы мой голос звучал беспечно, попрощалась я.
* * *Войдя в дом, я скинула промокшую одежду, приняла горячий душ, а потом натянула серый домашний свитер и потянулась за телефоном.
– Ну, как дела, Джоани?
– Привет, дорогая. У тебя все в порядке?
– Конечно, – успокоила я. – Тут такое дело…
– Что случилось? Похоже, ты нервничаешь.
– Я хочу тебе кое-что рассказать, – призналась я. – Я тут встретила одного человека…
– Ада, неужели?
– Да, и он просто замечательный. Его зовут Алекс, и он живет в плавучем домике на соседнем причале.
– Симпатичный?
– О да!
На другом конце провода раздался радостный вопль, и мне даже пришлось отодвинуть трубку от уха.
– А чем он занимается?
– Он фотограф, – сказала я. – Много лет работал военным репортером, а сейчас делает фотографии для кулинарных книг.
– Неужели он военный фотограф?
– Да, работал в Судане.
– Вот как? – произнесла она уже другим тоном.
– Тебя что-то смущает?
– Ничего. Думаю, это не имеет значения.
– Что не имеет значения?
– Да нет, я просто подумала о конкретной ситуации, которая совершенно не имеет к тебе отношения, но я все же с тобой поделюсь. Видишь ли, одна девушка из нашего отдела встречалась с парнем, который был военным корреспондентом. Работал в Сомали. И вот, представляешь, он вернулся домой со страшным посттравматическим стрессовым расстройством и чуть не убил ее.
– Спасибо, конечно, за заботу, но Алекс не страдает посттравматическим расстройством. Кроме того, он уже много лет занимается другим делом. – И все же я уловила знакомую тревогу в глубине души – может быть, потому что Алекс казался мне уж слишком совершенным, а может, из-за того, что я мало знала о нем и о его жизни. Насколько глубоко его душа затронута жестокими событиями, свидетелем которых он стал? И какие у него отношения с Келли? Я ничего об этом не знала. Но я постаралась отогнать от себя все сомнения.
– Ну что ж, – продолжила Джоани. – Просто будь осторожней. Пусть отношения развиваются постепенно. Это же твой первый роман после Джеймса.
Ее слова задели меня, и я вдруг испугалась, что предаю память о Джеймсе, предаю нашу любовь.
– Знаю, – сказала я. – Но, Джоани, я не испытывала подобных чувств к мужчине с того времени, как встретила Джеймса. Это все-таки хороший знак, разве не так?
– Конечно, – ответила она. – И я за тебя очень рада. Мне только хочется, чтобы у тебя все было замечательно. Я не хочу, чтобы ты снова испытывала боль.
Я хотела сказать ей, что уже достигла вершины страданий, достигла предела, откуда нет возврата, и все же умудрилась выжить. В этом была моя сила. Но я не смогла найти слов, чтобы объяснить Джоани свои переживания, я предпочла просто согласиться с ней.
– Я знаю, – сказала я. – Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Я положила трубку и потянулась за ноутбуком. Набрала в поисковой строке «Пенни Уэнтуорт» и замерла в ожидании результатов.
Глава 13
Пенни
– Алло? – произнесла я в трубку, изо всех сил стараясь быть веселой.
– Это ты, Пенни? – Мама, судя по голосу, была чем-то обеспокоена.
– Привет, мам, – я постаралась придать своему голосу как можно больше беспечности.
– Ты что, плакала?
Я поднесла платок к глазам и встряхнула волосами.
– Нет, конечно. У меня просто сегодня что-то нос заложен. – Я отчаянно лгала. – Возможно, слягу с простудой.
– Понятно, – продолжала она. – Надеюсь, ты позаботишься о себе. Знаешь, Мэри, дочка Каролины, вот так же заболела в начале беременности и потеряла ребенка.
– Мама, я не беременна, – возразила я.
– Возможно, скоро будешь.
Ее слова звенели в моих ушах. Я просто не могла от них отделаться, словно от одноклассников, которые дергали меня за косички на переменах.
– Мама, я замужем уже три года, и если бы этому суждено было произойти, оно бы уже давно произошло, разве не так?
– Милая, мы можем планировать, хотеть и надеяться сколько угодно, но такие вещи происходят сами собой и вовсе не по нашему желанию, – сказала она. – Помнишь, как у меня появилась ты?
Мать родила меня, когда ей было всего семнадцать. Я так и не узнала, кто был моим отцом. Было известно только, что он служил военным моряком, вышел в отставку незадолго до того, как они встретились, и вскоре погиб в море. Она никогда не упоминала, успели ли они пожениться, а я и не спрашивала. Да это и не имело ни малейшего значения. Мать любила его столь самозабвенно, что ни один мужчина не смог вытеснить его из ее сердца. Думаю, я бы тоже любила его. Я создала себе образ отца, которого никогда не знала, – с доброй улыбкой, широкими плечами и сильными руками. И когда смотрела в воду, то всегда вспоминала его.