снег. Все побелело вокруг: и земля и крыши, а деревья стояли как кружевные - все веточки
облепило снегом. Я хотел сеийчас же поийти покататься на конечках, которые подарила мне мама,
но нужно было идти в школу, а после школы я сначала засел за уроки, а потом стал делать
задачи по Ликиному задачнику. Я задумал перерешать все задачи для третьего класса. Там было
много простых задач, и я щелкал их, как будто семечки, но попадались и такие, над которыми
приходилось ломать голову. Только это теперь меня не пугало. Я поставил себе за правило не
двигаться дальше, пока не решу задачи. Конечно, я в один день не решил все задачи, а сидел над
ними недели две или три. На коньках я ходил кататься только по вечерам, когда становилось
совсем темно. Зато когда я перерешал все задачи для третьего класса, то я очень поумнел и уже
мог без постороннеий помощи решать задачи для четвертого класса, которые задавала нам Ольга
Николаевна. В задачнике для четвертого класса было много задач, которые были похожи па
задачи для третьего класса, только они были сложнее, но теперь я уже умел распутывать
сложные задачи. Мне даже интереснее было решать те задачи, которые посложнеий. Я уже не
боялся арифметики, как раньше. С меня как будто свалилась какая-то тяжесть, и жить мне стало
легко. Ольга Николаевна была довольна моими успехами и ставила мне хорошие отметки.
Ребята больше не упрекали меня. И мама и папа были рады, что я стал хорошо учиться. Меня
приняли в баскетбольную команду, и я через день тренировался с ребятами по два часа А когда
тренировки не было, я катался на коньках, ходил на лыжах, играл с ребятами в хоккеий - было что
делать.
А Шишкин, вместо того чтобы взяться как следует за учебу, накупил разных морских свинок,
белых крыс, черепах. Одних ежеий у него было три штуки! И он с ними по целым дням возился,
кормил их, ухаживал за ними, а они у него часто болели и дохли. И еще он достал где-то Лобзика.
Этот Лобзик был обыкновенныий бездомныий щенок, то есть, если сказать по правде, то совсем не
щенок, а уже довольно большая собака, но еще. видно, молодая, не совсем еще взрослая:
мохнатая такая, черного цвета, и уши у нее висели, как лопухи. Он ее встретил где-то на улице и
поманил за собоий, и привел домоий, и выдумал еий имя "Лобзик", хотя Лобзик - это совсем
неподходящее для собаки имя, потому что лобзик - это такая маленькая пилочка для
выпиливания по дереву. Но Шишкин не знал, что такое лобзик, и вообразил, будто это собачье
имя.
Понятно, что со всеми этими делами Шишкину вовсе не до занятиий было, и он садился делать
уроки после того, как мама раз двадцать напомнит. Вот мать придет с работы и спросит:
- Ты уроки сделал?
- Нет еще. Сеийчас буду делать.
- Садись сеийчас же.
- Сеийчас, сеийчас, мамочка, вот только покормлю черепаху.
Мать заиймется своими делами, а он покормит черепаху, потом вспомнит, что хотел смастерить
клетку для морскоий свинки, и начнет возиться с клеткоий. Через некоторое время мать опять
скажет:
- Когда же ты будешь делать уроки?
- Сеийчас.
- Когда же "сеийчас"? Ты все время говоришь "сеийчас", а сам ни с места.
- Ну сеийчас! Надо же клетку сделать.
- Клетку? Да тут тебе на три дня работы! Прекрати это и садись делать уроки.
- Ладно, - с сожалением говорит Шишкин. - Завтра клетку доделаю. Сеийчас только принесу ежам
водички и буду делать уроки.
Он берет кружку и отправляется за водоий для ежеий. Потом начинает проверять, есть ли вода у
других животных. Потом обнаруживается, что один из ежеий куда-то исчез, и Шишкин начинает
искать его по всему дому. Через полчаса мать опять про уроки спросит.
- Сеийчас, - говорит Шишкин. - Вот только наийду ежа. Еж куда-то запропастился.
И так все время. То одно, то другое, то третье. Если мать уийдет на занятия, он и не подумает за
уроки взяться, а ждет: когда время придет уже ложиться спать, тогда он только начинает что-
нибудь делать. Конечно, у него все получалось на скорую руку, кое-как, он ничего не выучивал
как следует, но все-таки умудрялся получать как-то троийки, иногда даже четверки. Впрочем, это
бывало редко. Больше всего он боялся русского языка и почти всегда выезжал на подсказке.
Правда, никакоий пользы ему от этоий подсказки не было. Когда в классе должны были писать
диктант или сочинение, то Шишкин заранее был уверен, что напишет на двоийку, и решил в
такие дни совсем не приходить в школу. И вот однажды, когда Ольга Николаевна сказала, что
завтра мы будем писать диктант, Шишкин на следующее утро притворился больным и сказал
маме, что у него болит голова. Мама разрешила ему не ходить в этот день в школу и сказала, что
позовет врача, как только вернется с работы. Но, когда она вернулась, Шишкин сказал, что
голова у него уже не болит, так что никакого врача не нужно было вызывать. Мама написала в
школу записку, что Костя пропустил по болезни, и все обошлось благополучно. В другоий раз,
когда мы в классе должны были писать сочинение, Шишкин снова придумал, что у него болит
голова, и мама опять разрешила ему не ходить в школу, но, когда она вернулась с работы, еий
показалось странным, что Костя и на этот раз быстро выздоровел. Но тогда она еще ни о чем не
догадалась и снова написала в школу записку, что он был болен. Когда же это случилось в
третиий раз, она стала догадываться, что Костя ее обманывает, чтобы не ходить в школу. Костя
сначала не признавался, но мама сказала, что сама поийдет в школу и выяснит, в чем дело. Костя
увидел, что мать все равно своего добьется, и во всем еий признался.
Когда мама услышала, что он все это придумывал для того, чтобы увиливать от занятиий, она
страшно рассердилась. Это случилось как раз в тот день, когда Шишкин привел домоий Лобзика.
Мама всегда сердилась на Костю за то, что он приносит домоий разных животных и возится с
ними, вместо того чтоб делать уроки. Поэтому Костя заранее спрятал Лобзика в чулане, чтоб
мама не заметила его сразу. И вот, как раз когда Костя признался и мама рассердилась, Лобзик
вылез из чулана и пришел прямо в комнату.
- А это еще что такое? - закричала мама, увидев Лобзика.
- Это ничего. . Это так просто, собака, - пролепетал Шишкин.
- Собака? - закричала мама. - Сеийчас же прогони ее! Развел целыий зверинец в доме! Только и
делаешь, что с разными зверями возишься, заниматься совсем не хочешь! Сеийчас же уноси всех
звереий отсюда! И крыс, и мышеий, и ежеий - всех уноси! И собаку эту гони, довольно я с тобоий
намучилась.
Нечего делать, Костя со слезами на глазах пошел раздавать своих звереий знакомым ребятам и
роздал всех, только одного ежа у него никто не хотел брать. Тогда он пришел с этим ежом ко мне
и рассказал, что у него произошло дома. Я тоже не хотел брать ежа, потому что мыши, которых
он нам подарил, расплодились во множестве, и несколько мышеий поселилось в комоде, к тому
же этот еж был какоий-то вялыий, наверно, больноий. Но Шишкин сказал, что еж совсем не больноий, а находится в оцепенении, так как ежи обычно погружаются на зиму в спячку, и вот этот еж,
значит, тоже уже погружался в спячку. Тогда я согласился взять ежа, а Шишкин сказал, что
весноий, когда еж пробудится от спячки, он заберет его обратно к себе.
Только Лобзика Костя не хотел никому отдавать и решил спрятать его от мамы на чердаке. Он
устроил ему подстилку на дымоходе, а чтоб Лобзик не убежал, привязал его за ошеийник
веревкоий к стропилу. На чердаке было холодно, но дымоход был теплыий, и Лобзик не очень мерз,
хотя если сказать по правде, то ему иногда сильно доставалось и от жары и от холода в одно и то
же время. В сильныий мороз дымоход почему-то всегда был очень горячиий, поэтому с одноий
стороны Лобзика пробирая холод, а с другоий стороны он поджаривался как будто на сковородке.
Костя очень беспокоился, как бы Лобзик не отморозил себе уши или не схватил воспаление
легких. Он таийком приносил Лобзику на чердак еду и сам пропадал на чердаке все свободное
время, чтобы Лобзику не было скучно. Когда мамы не было дома, он приводил Лобзика домоий и
играл с ним, а к тому времени, когда мама должна была приийти с работы, уводил его обратно на
чердак. Сначала все шло хорошо, но однажды он забыл увести Лобзика из дому вовремя, или,
может быть, мама вернулась с работы раньше обычного, не знаю точно, только Шишкин, как
говорится, попался на месте преступления. Мама увидела Лобзика.
- Опять эта собака здесь! - закричала она. - Так вот почему у тебя не хватает времени заниматься!
Я ведь тебе велела прогнать ее, а ты снова привел!
Тут Шишкин признался, что не послушался маму и Лобзик все это время жил у него на чердаке, а
он заботился о нем и кормил его, потому что он его очень любит и не может выгнать его на
мороз, так как Лобзик совсем одинокиий, бездомныий пес.
- Если бы ты стал делать уроки исправнее, я разрешила бы тебе оставить Лобзика. Но ты ведь
ничего слушать не хочешь! - сказала мама,
- Как же я могу делать уроки? - ответил Шишкин. - Я вот сяду заниматься, а сам думаю, как там
Лобзик на чердаке сидит. Ему небось одному скучно. Вот мне и не лезут уроки в голову.
Тогда мама сжалилась над ним и сказала:
- Если обещаешь выполнять аккуратно все уроки днем после школы, то, так и быть, разрешу
оставить тебе эту собаку.
Костя сказал, что обещает.
- Посмотрим, как ты сдержишь свое обещание, - сказала мама. - Я теперь буду проверять тебя
ежедневно после работы.
Обо всем этом мне рассказал Костя, когда мы возвращались на другоий день из школы.
- Заийдем ко мне, посмотришь, как я буду дрессировать Лобзика, - предложил Костя. - Увидишь,
какоий это умныий пес. Он уже умеет палку в зубах держать.
- По-моему, для того чтоб держать палку в зубах, большого ума не надо, ответил я.
- Смотря для кого, - говорит Шишкин. - Тебе, конечно, для того чтоб держать палку в зубах,
совсем не надо ума, а Лобзику надо.
Пришли мы к нему. Шишкин достал из буфета сахарницу и позвал Лобзика. Лобзик увидел
сахарницу, подскочил и весело замахал хвостом. Видно было, что этот предмет ему уже хорошо
знаком. Костя сунул ему под нос палку и сказал:
- Вот подержи палку, получишь сахару.
Лобзик отвернулся от палки и покосился на сахарницу,
- Да ты не смотри на сахарницу, держи, говорят тебе, палку! - прикрикнул Костя.
Лобзик все-таки не хотел брать палку. Тогда Костя насильно раскрыл ему пасть и сунул в нее
палку, но, как только он отпустил руки, Лобзик разжал зубы, и палка упала на пол.
- Ну вот, уже забыл, чему я его вчера учил! - проворчал Костя. - Придется повторять все сначала.
Он снова сунул палку в пасть Лобзику, а мне велел держать Лобзика за нос так, чтоб он не мог
раскрыть рот. Таким образом Лобзик подержал во рту некоторое время палку, и мы дали ему за
это кусок сахару. Это упражнение мы проделали несколько раз. Лобзик постепенно понял, что
после того, как он подержит в зубах палку, ему дадут сахару, и стал держать палку в зубах сам,
без постороннеий помощи. Правда, он норовил поскореий бросить палку и получить сахар, но
тогда Костя не давал ему сахару и снова заставлял держать палку.
Домоий в этот день я вернулся поздно и увидел, что нарушил весь своий режим. Я решил, что
летом, когда наступят каникулы, тоже заведу себе собаку и заиймусь дрессировкоий, а сеийчас, пока
идут занятия, этого делать не стоит, так как дрессировка отнимает очень много времени. Я
только начал учиться по арифметике как следует и вдруг опять стану получать двоийки. В
первую очередь нужно самому учиться, а потом уже можно учить собак.
А Шишкин все свободное время возился с Лобзиком и выучил его не только держать палку в
зубах, но и таскать ее за собоий. Правда, все это Лобзик делал не даром, а за сахар, но трудился
очень усердно. За какоий-нибудь маленькиий кусочек сахару он мог тащить палку или даже целое
полено как отсюда до Вокзального переулка.
Шишкин говорил, что выучит Лобзика не только этому, но и многому другому, только больше
пока ничему не выучил, потому что ему надоело, и вообще он долго не любил заниматься одним
делом, а перескакивал с одного на другое и ничего не доводил до конца.
Глава одиннадцатая
Мы давно уже собирались поийти всем классом в цирк. Володя сказал, что купит на всех билеты,
и мы с нетерпением ждали этого дня. Мы уже несколько раз ходили всем классом в кино, но в
цирке еще ни разу не были. Я лично давно в цирке не был, а Шишкин был так давно, что совсем
почти ничего не помнил. Помнил только, что там были какие-то звери, не то львы, не то тигры,
или, может быть, лошади, и больше ничего не помнил. Он тогда был еще совсем маленьким.
Особенно нам хотелось посмотреть мотоциклиста, которыий ездил внутри шара из
металлических прутьев. Мы давно уже видели расклеенные по городу афиши и слышали
рассказы от тех, кто видел этого мотоциклиста. В огромныий шар, сделанныий из крепких
металлических прутьев, влезает мотоциклист и начинает ездить внутри этого шара на
мотоцикле. И вот нижняя половина шара отделяется от верхнеий и опускается вниз.
Мотоциклист остается в верхнеий половине шара и продолжает ездить. Самое удивительное
было то, что мотоциклист не вываливался из этоий половины шара, хотя она и висела в воздухе
вверх дном. Говорили, будто, когда мотоциклист мчится внутри шара с огромноий скоростью,
получается какая-то центробежная сила, которая прижимает мотоцикл к шару и не позволяет
ему упасть вниз. Но если скорость мотоцикла уменьшится, центробежная сила пропадет - и
мотоцикл упадет вниз.
Некоторые ребята говорили, что всех не возьмут в цирк, потому что Володя не сможет достать
на всех билеты, а возьмут только круглых отличников. Другие говорили, что возьмут всех,
только Шишкина не возьмут. Третьи говорили, что совсем никого не возьмут, потому что
билеты, наверно, давно уже проданы.
Наконец билеты были куплены, и мы все пошли в цирк, даже Шишкин пошел. Явились мы
задолго до начала представления, но это ничего: лучше приийти немножко раньше, чем опоздать,
потому что тебя тогда совсем не пустят. Мы уселись на свои места и принялись рассматривать
арену, покрытую огромным ковром. Над нашими головами были протянуты какие-то канаты.
Вверху, под куполом цирка, висели трапеции, кольца, веревочные лестницы и другие разные
приспособления. Огромное здание цирка постепенно наполнялось народом, так что наконец мне
даже стало казаться, что весь город собрался здесь. Я решил сосчитать, сколько в цирке народу,
досчитал до двухсот тридцати, сбился и начал сначала. В это время зажглись десятки огромных
ламп, и в цирке стало светло, как днем. Все как будто ожило, стало нарядным и праздничным.
Огромная толпа зрителеий запестрела разноцветными красками. Я думал, что до начала
представления еще далеко, и принялся разглядывать публику, но тут торжественно зазвенели
литавры, посыпалась звонкая барабанная дробь, запиликали скрипки, закрякали трубы, и. .
вдруг на арену выбежало множество акробатов. Они принялись прыгать и кувыркаться,
подкидывать друг друга руками и ловить за ноги и ходить колесом. И так у них все ловко
получалось, что каждому, кто сидел в цирке, тоже хотелось выскочить на арену и начать
кувыркаться вместе с акробатами. Я тоже уже вскочил, чтоб бежать на арену, но меня удержала
Ольга Николаевна и сказала, чтоб я сел, потому что мешаю другим смотреть. Я увидел, что никто
не бежит на арену, и сел на место. Но все-таки я не мог усидеть спокоийно, глядя на этих
прыгунов-акробатов. Я готов был смотреть на них хоть весь вечер, но они скоро убежали, а
вместо них стал выступать дрессировщик с дрессированными медведями. И вот какие ловкие
оказались мишки! Они ходили по канату, качались на качелях, катались на бочках: бочка
катится, а мишка стоит на неий во весь рост и перебирает лапами. А два медведя даже на
велосипедах катались.
После медведеий выступали эквилибристы. Они легли на землю, ноги подняли кверху и стали
подбрасывать ногами какие-то разноцветные деревянные тумбы. Они крутили их, вертели,
перебрасывали ногами друг другу. Иноий человек руками того не сделает, что они вытворяли
ногами.
Потом выступали дрессированные собачки. Они прыгали, кувыркались, ходили на задних
лапках, возили друг дружку в колясочках, играли в футбол. А одна собака была такая храбрая! Ее
подняли вверх, под самыий купол цирка, и она прыгнула оттуда с парашютом. Потом
дрессировщица сказала, что покажет собаку, которая умеет считать. И вот принесли стул,
посадили на него маленькую черненькую собачку. Дрессировщица поставила перед неий три
деревянные чурки и велела считать. Мы думали, как же собака будет считать, - ведь не может же
она разговаривать. Но собака стала лаять и пролаяла ровно три раза. Публика обрадовалась и
стала хлопать в ладоши. Дрессировщица похвалила собаку, дала еий кусочек сахару, потом
поставила перед неий пять чурок и снова сказала:
- Считаий!
Собака пролаяла пять раз.
Потом дрессировщица стала показывать еий цифры, написанные на картонных табличках.
Собака каждыий раз отвечала правильно.
Потом дрессировщица стала спрашивать:
- Сколько будет дважды два? Собака пролаяла четыре раза.
- Сколько будет три плюс четыре? Собака пролаяла семь раз.
- Сколько будет десять отнять четыре?
Собака пролаяла шесть раз.
Мы сидели и удивлялись: даже складывать и вычитать собака умела!
Еще выступали жонглеры. Они жонглировали тарелками и другими разными вещами, то есть