– Врут! – заверил ее Гуров. – Это небось Крячко такие слухи про мою жену распространяет? Завидует, подлец! Я вам по секрету скажу: это у него жена ревнивая! Того и гляди, глаза выцарапает! Так что верните ему его ботинок от греха подальше! А то его разлюбезная супруга еще подумает, что это Станиславов. Его обувь, кстати, примерно так и выглядит!
– Ох, шутите вы все время оба! – засмеялась женщина. – Ладно, Лев Иванович, завтра с утра займусь вашей бутылкой. Надеюсь, в ней не серная кислота?
– Нет, там совсем другое! – Гуров понизил голос. – Я вам скажу, но об этом пока никому!
Сыщик склонился к уху женщины и прошептал:
– Там эликсир молодости! Только не проболтайтесь Крячко!
И, послав Людмиле воздушный поцелуй, пошел к своей машине. В управление Гуров уже не поехал, собираясь завтра отчитаться перед Орловым после планерки и решить, чем заниматься дальше.
* * *
Орлов перехватил Гурова, когда тот как раз торопливо шел по коридору в направлении его кабинета, и тут же спросил:
– Ты откуда такой возбужденный?
– С лучшей планеты! – усмехнулся Гуров и, поймав удивленный взгляд Орлова, сказал: – Пошли, объясню.
– Значит, ты еще раз убедился, что дело нечисто, – удовлетворенно подытожил Орлов, выслушав Гурова в своем кабинете.
– Нечисто. И чем дальше, тем мутнее и грязнее, – признался Гуров. – Правда, все пока как-то не складывается в единую картину. Так что решил следовать твоему совету и расследовать каждый случай как отдельный эпизод. По Варгузову у меня сведений кот наплакал, по Вельчинскому и Абрамову кое-что есть. Попробую покопать в бюро архитекторов, в котором работал Вельчинский. По крайней мере, если ничего не найду, можно будет отбросить этот вариант. А потом выясню, что за проблемы на работе были у Абрамова. Больше пока не вижу, с какой стороны подступиться к этим делам. Свидетелей практически нет! Даже не знаешь, с чем и работать!
– Что ж, действуй по своему плану, – согласился Орлов. – Если все окажется пустышкой, приходи, вместе подумаем.
– Куда же я без тебя, отец родной! – с чувством произнес Гуров. – Ладно, пока!
И, не заходя в свой кабинет, полковник направился в архитектурное бюро, в котором работал покойный Борис Вельчинский.
Бюро архитекторов находилось в многоэтажном здании на Малой Лубянке и занимало там несколько офисов. Гуров вошел в вестибюль, записался на вахте, не уточняя у вахтера, с кем он может поговорить по поводу Бориса Вельчинского. Он рассудил, что в здании работает не один десяток сотрудников, и вахтер просто не располагает данной информацией. Гуров решил действовать сам.
Офисы бюро занимали третий и четвертый этажи, что следовало из схемы, прикрепленной на стене у входа. Гуров поднялся по лестнице на второй этаж и увидел в коридоре женщину маленького роста, уже явно за пятьдесят, но с молодящей ее стрижкой каре, остренькими, мелкими чертами лица, которая увлеченно беседовала о чем-то с полным бородатым мужчиной. Гуров сразу же двинулся к ним. Остановившись чуть поодаль, прислушался к их диалогу.
– Конечно, Аркадий Илларионович, я уже созванивалась. Их все вполне устраивает. Так что передайте Васютину, что проект должен быть готов через неделю и ни днем позже! А то я знаю его манеру тянуть до последнего! – говорила женщина, слегка картавя.
– Не волнуйтесь, Маргарита Федоровна, я лично прослежу, чтобы он все сдал в срок.
– Постарайтесь, пожалуйста, – кивнула женщина. – И скажите, что в противном случае он подведет не только нас, но и самого себя! И останется с носом. Да-да, так и передайте! Может быть, этот аргумент на него подействует!
Гуров быстренько кашлянул и, улыбнувшись, извинился:
– Простите, что прерываю вашу беседу…
– Да мы уже закончили, что вы хотели? – скороговоркой проговорила маленькая женщина.
– Я, собственно, по поводу сотрудника бюро Бориса Вельчинского.
На лицо женщины мгновенно легла тень, обнажив сеточку морщин в уголках глаз.
– А… по какому поводу вы им интересуетесь? – медленно произнесла она.
– По такому, что являюсь оперативником по особо важным делам Главного управления МВД, – признался Гуров, доставая удостоверение.
Его тут же взялся посмотреть бородатый мужчина и с живостью воскликнул:
– Ба! Полковник Лев Гуров! Неужели?
– Что – неужели? – уточнил Гуров, усмехнувшись. – Такую фамилию я получил от своих родителей, и пока что мне ни разу не пришлось об этом пожалеть.
– Да я не о том! – мужчина чуть ли не ликовал. – Я к тому, что неужели сам легендарный полковник Гуров посетил наше скромное учреждение?
– Не знаю, могу ли считаться легендой сыска, но это действительно я, – подтвердил Гуров. – Во всяком случае, другого полковника Льва Гурова в нашем управлении нет.
– Аркадий Илларионович, вы что, знакомы? – покосилась на своего собеседника Маргарита Федоровна.
– Увы и ах, не довелось! – сокрушенно покачал головой мужчина. – Но кто же не слышал о сыщике Гурове? Да о вас пора фильмы снимать! Книги писать!
– Памятник воздвигнуть! – с ехидцей вставила Маргарита Федоровна, но поглядела на Гурова с любопытством.
– И памятник можно! – с воодушевлением подхватил Аркадий Илларионович.
– Вы, дорогой наш, всегда были склонны к восторженной экспрессии! – прокартавила женщина.
– Так есть отчего, Маргарита Федоровна! Неужели вы никогда о нем не слышали?
– Слава богу, я далека от криминала, – усмехнулась женщина тонкими губами.
– Да о чем вы говорите! Я, вообще-то, тоже далек. Но ведь Лев Иванович Гуров – фигура очень известная во многих кругах! – не мог успокоиться мужчина.
– Вы несколько преувеличиваете мою значимость, – поскромничал Гуров. – Но мне приятно видеть столь горячего поклонника. Так что же все-таки насчет Бориса Вельчинского?
– Ах, да! – грустно закивал Аркадий Илларионович и вздохнул. – Бедный мальчик! Такой талант! Талантливые люди не должны уходить так рано, это несправедливо! Небеса ошибаются!
– Аркадий Илларионович! – одернула его Маргарита Федоровна. – Товарищ полковник наверняка пришел за другими сведениями.
– Да-да, понимаю, понимаю! Кстати, разрешите представиться – Бахрушев Аркадий Илларионович.
– Вы сотрудник бюро? – спросил Гуров, пожимая протянутую руку.
– Нет, я работаю в другом месте. Вообще-то, я художник-дизайнер. А вот Маргарита Федоровна Семенцова – архитектор. Нам часто приходится сотрудничать. Профессии взаимосвязанные.
Семенцова сухо кивнула Гурову и спросила:
– Вы сказали, что вы оперативник по особо важным делам. А при чем тут Вельчинский? Ведь он утонул!
– Над выяснением обстоятельств его гибели я сейчас и работаю, – Гуров решил не тянуть резину и с ходу взять быка за рога. – И обстоятельства выясняются интересные. На какое число намечен конкурс среди архитекторов, кто его проводит и чему он посвящен?
Семенцова и Бахрушев переглянулись. Ответ решила взять на себя Маргарита Федоровна. Она откашлялась и раздельно произнесла:
– Вы задали сразу три вопроса. Постараюсь ответить последовательно. Конкурс назначен на десятое июня. Посвящен он выбору лучшего проекта для строительства нового торгово-развлекательного центра в Марьино. А проводит его, разумеется, районная администрация.
– Просто я далек от этих тонкостей, потому и уточняю, – пояснил Гуров. – И победа в этом конкурсе, видимо, сулит немалую прибыль, учитывая масштабность строительства?
– Ну, наверное, – Маргарита Федоровна сделала вид, что не интересуется данной стороной вопроса.
– И Борис собирался принять в нем участие?
– Да, он подал заявку! – подтвердила Семенцова.
– И как бы вы могли охарактеризовать его работы?
Тут вмешался Аркадий Илларионович. Он выпрямился и произнес насыщенным бархатистым голосом:
– Работы отличные! Я считаю Бориса Вельчинского одним из самых одаренных архитекторов нашего времени. Считал… – поправился он.
– Вы не можете судить, Аркадий Илларионович, вы не архитектор! – снисходительно бросила Маргарита Федоровна.
– Голубушка, я художник! – аж подпрыгнул на месте Бахрушев. – Или вы забыли?
– Помилуйте, Аркадий Илларионович, у меня и в мыслях не было вас обидеть! – поспешно проговорила Семенцова.
– Значит, у Бориса были все шансы победить в этом конкурсе? – вмешался в их пылкий диалог Гуров, которого интересовали другие детали.
– Конечно! – тут же воскликнул Бахрушев. – А почему нет?
Маргарита Федоровна была более сдержана в своих оценках и прогнозах:
– С уверенностью этого утверждать не может никто. Никогда нельзя до конца предугадать, кто станет победителем, чьи работы удовлетворят и заказчиков, и организаторов. Борис, конечно, не без способностей, но ему не хватает опыта. На мой взгляд, его проекты… сыроваты. Над ними нужно поработать, тогда, может быть, со временем и будет победа. Все приходит с опытом. В конце концов, наши прославленные архитекторы, да и художники, не сразу становились лауреатами. Они много работали, и их заслуги никоим образом нельзя сбрасывать со счетов.
– То есть победителем станет человек, хорошо известный в архитектурных кругах? – сделал вывод Гуров. – И его кандидатура уже определена?
Маргарита Федоровна закатила глаза и с трудом выдавила улыбку.
– Ну почему вы сразу так считаете? – с легким укором спросила она. – Шанс есть у всех.
– А кто может составить конкуренцию Вельчинскому? – прямо спросил Гуров.
Маргарита Федоровна выразительно посмотрела на него и с нажимом произнесла:
– Уже никто! Потому что, как вы понимаете, Бориса нет в живых.
– А кроме него, никто не может представлять его работы? – Гуров, не будучи профи в таких вопросах, не стеснялся уточнять все моменты.
– Конечно, нет, – пожала плечами Семенцова. – Как же можно без документов, без согласия самого автора? А если бы он передумал?
– Ну, теоретически такое можно представить… – задумчиво проговорил Бахрушев, поскребывая бороду. – Если бы, к примеру, кто-то из близких родственников подал заявку вместо него и представлял его работы.
– Не говорите ерунды, Аркадий Илларионович! – с досадой отмахнулась от него Семенцова. – Это просто нонсенс! Никогда прежде не было ничего подобного!
– Значит, можно создать прецедент! – тут же нашелся Бахрушев. – Да я сам готов был представлять его работы, если бы имел на это право.
Маргарита Федоровна только вздохнула и покачала головой.
– Вы неисправимый фантазер! – произнесла она. – И идеалист. Мы не можем взять на себя такую ответственность. Это вообще невозможно.
– А жаль, – вздохнул Бахрушев.
– Тогда я переформулирую вопрос, – напомнил о себе Гуров. – Кто еще представляет свои работы на конкурсе и у кого наибольшие шансы на победу?
Семенцова помолчала, потом выразительно посмотрела на Гурова и сказала:
– У нас в столице очень много талантливых архитекторов. Как среди мэтров, так и среди начинающих.
– Ну а все же? – не отставал полковник. – Кто конкретно подал заявки и реально может победить?
– Ну, к примеру, есть всем известный Георгий Яковлевич Лебединский, – не очень охотно проговорила она. – Заслуженный мастер, очень уважаемый человек. Есть Виктор Селезнев, тоже достойный представитель. Член Союза архитекторов.
– Ну, Лебединский уже столько раз одерживал победу! – махнул рукой Аркадий Илларионович. – К тому же он уже староват. Пора и молодым дорогу дать! Нужно воспитывать новые таланты!
Маргарита Федоровна неодобрительно посмотрела на него.
– Былые заслуги не мешают Георгию Яковлевичу в очередной раз стать победителем. Но есть и молодые авторы, например Алеша Соколов, ученик Лебединского. К тому же есть и иногородние…
Аркадий Илларионович скептически покривил губы, но ничего не сказал.
– Вы можете взять наш рекламный каталог у секретаря, – заметил он после паузы. – Там ответы на многие ваши вопросы – об устроителях выставки, об участниках.
– Одним словом, – поворачиваясь к Гурову и словно завершая разговор, сказала Маргарита Федоровна, – теперь уже победителем станет кто угодно, только не Борис Вельчинский!
«Вот и я о том же думаю! – мелькнула у Гурова мысль. – Случайно ли отличный пловец оказался утопленным в загородном пруду накануне конкурса, который сулил приличные деньги?»
– Я вас еще совсем немного задержу, – попросил Гуров.
– Да сколько угодно! – с готовностью произнес Бахрушев.
У Семенцовой, видимо, было другое мнение на этот счет, потому что она посмотрела на часы и сделала вид, что хмурится и сильно опаздывает.
– Совсем ненадолго, – повторил Гуров. – Во-первых, меня интересует, в каких отношениях Борис был со своими коллегами?
Семенцова на миг застыла, потом повела плечами.
– В обычных! – ответила она. – То есть ничего… неординарного в них не было. Ничего личного тоже, если вы это имеете в виду. У нас в коллективе вообще нет подходящих ему по возрасту женщин!
Гурову показалось, что последнюю фразу Маргарита Федоровна произнесла чуть ли не с гордостью. Сыщик вообще-то имел в виду нечто другое и уточнил:
– Не было ли у его коллег чувства зависти, соперничества? Все-таки вы говорите, что Борис был одаренным человеком.
– Очень! – тут же влез Бахрушев, который, видимо, уже порядком начал утомлять Маргариту Федоровну, потому что она ответила раздраженно:
– Зависть и соперничество – разные чувства! Здоровая конкуренция, по моему мнению, идет только на пользу творческим людям!
Гуров, поняв, что Семенцова не скажет ничего конкретного, посмотрел на Бахрушева. Тот, однако, только руками развел:
– Я здесь не работаю, – будто извиняясь, произнес он.
– Понятно, – вздохнул Гуров и снова обратился к Семенцовой: – А в каком настроении находился Борис в последнее время?
– Как всегда, – не задумываясь, ответила та. – Он был довольно сдержанным молодым человеком, держался всегда одинаково ровно.
– У него не было каких-то проблем, неприятностей?
– Мне он не жаловался! – отрезала Семенцова и уже очень откровенно посмотрела на часы.
Гуров и сам понимал, что все, что возможно, он здесь уже узнал. А дополнительные сведения, что называется, изнанку всей этой ситуации, следует искать в другом источнике. Он уже прикинул мысленно, где взять такой источник. Перебрав в голове ряд своих знакомых разных профессий, Гуров решил остановиться на журналистах. Один из них, по мнению сыщика, мог владеть нужной информацией.
Попрощавшись с Семенцовой и Бахрушевым, Гуров вышел из здания и набрал номер репортера, дабы сразу уточнить, стоит ли с ним встречаться. Этот журналист по имени Костик когда-то работал в разделе светской хроники и писал под звучным псевдонимом Феликс Ахматов. Потом он уволился из редакции светской хроники и стал работать в других изданиях, пока судьба не привела его в газету «Московские новости». Громкие псевдонимы здесь были неуместны, поскольку статьи в ней писались в основном на будничные, рутинные темы, и Ахматову предложили творить под собственными именем и фамилией. Но если с именем у него еще сложилось – «Константин» звучало вполне приемлемо, – то фамилия его была явно не для прессы. Родители наградили своего сына фамилией Фукин, которую руководство газеты сочло неблагозвучной. Костик недолго ломал голову и стал подписывать свои опусы как Константин Ф. Рощин. Неизвестно, откуда взялся этот Рощин, а вот букву Ф, как полагал Гуров, Костик оставил в дань уважения к родной фамилии. И именно ему сейчас и звонил полковник.
– Гуров, привет! – ответ прозвучал сразу же. – Неужели хочешь подкинуть мне громкий материал для очередной статьи? Это было бы как раз кстати, а то я тут мучаюсь в творческом вакууме! Проще говоря, нахожусь в полной заднице!
– Боюсь, что никаких сенсационных материалов для тебя у меня нет, Костик, – разочаровал газетчика Гуров. – Но вполне возможно, что они появятся. И не без твоей помощи.
– Что нужно? – моментально навострился Фукин, проявляя профессиональную хватку.
– Ты в курсе насчет некоего конкурса среди архитекторов на лучший проект на строительство ТРК в Марьино? – спросил Гуров.
– Конечно! Я уже приготовил предварительный материал. Этот конкурс будет освещен в нашей газете, это непременно! А что конкретно тебя интересует?
– По телефону не стоит. Предлагаю встретиться в каком-нибудь кафе и поговорить.
– Обед за твой счет! – сейчас же отреагировал журналист.
– Само собой! – усмехнулся Гуров, зная склонность Фукина урвать хоть что-нибудь. Но в целом парень он был неплохой и порой снабжал Гурова сведениями, некоторые из них иногда даже оказывались полезными.
Видимо, Фукину и впрямь было сейчас нечем заняться, потому что он согласился встретиться в самое ближайшее время. Договорившись, что будет ждать его через полчаса в кафе «Антарес», Гуров отправился прямиком туда.
Костик появился сразу же после того, как Гуров занял место за столиком. Он был ненамного моложе сыщика, но всегда умудрялся выглядеть по-тинейджерски. Соответствующая прическа и одежда делали свое дело. Но вот что интересно: если бы кто-то другой из ровесников Фукина решил пощеголять в обтягивающих джинсах, кофте модного розового оттенка и с молодежной стрижкой, то выглядел бы по меньшей мере нелепо. Фукин же был органичен. Именно таким он и показался перед Гуровым: худощавым, стремительным, по-юношески беспечным, с небрежно перекинутым через плечо шелковым шарфиком, несмотря на жаркую погоду. Видимо, Костик напяливал его скорее для форса.
– Привет еще раз, Гуров! – проговорил он, радостно протягивая сыщику щуплую ладонь.
Ответив на приветствие, Гуров сделал заказ, полагаясь на собственный вкус, так как знал, что Фукин в своем восторге может забыться и проявить неумеренность. Что касается спиртного, то от него Лев решил отказаться вовсе.
Когда Фукин принялся уплетать за обе щеки, Гуров в очередной раз подивился не столько его аппетиту, а тому, как Костику удается сохранять стройность при потреблении такого количества пищи. Костик всегда ел много и охотно, при этом был постоянно голодным и худым. Поговорка «не в коня корм» была прямо про него.