– В надежном месте. – Яна впилась в него взглядом, явно побуждая к дальнейшим расспросам.
Подмигнув товарищу, Бруно сказал:
– Яна настояла на том, чтобы мы отвезли ее в Сибирь – в специализированную тюрьму для ангелов.
– Неужели русские успели соорудить ГУЛАГ для ангелов? – осведомился Верлен.
– Мы везем ее туда для наблюдений, – ответила девушка. – Вам повезло, что я согласилась взять вас с собой.
– И вы считаете, что сумеете выжать информацию из Эно? – спросил Верлен.
– Другого выхода нет, – сказала Яна. – Когда ангелица окажется за решеткой в Сибири, ей придется заговорить.
– И вам уже случалось становиться свидетельницей подобных… собеседований?
– Специалисты нашей тюрьмы обладают вполне конкретными навыками получения информации от заключенных, – невозмутимым тоном произнесла собеседница.
Охотник попытался перелистать в уме список всего, что случилось с ним за последние двадцать четыре часа, пытаясь при этом избавиться от ощущения, что он вдруг угодил в какую-то альтернативную вселенную, в странную и неотличимую от жизни игру, реальную и нереальную одновременно. Он ехал в поезде к ледяным просторам сибирской тундры, следуя за полуженщиной-полуангелом, которую любил, как он понял теперь после десяти лет сомнений. После всего, что ему довелось прежде увидеть и пережить, Верлен считал, что ничто на белом свете его удивить уже не может. Он ошибался. События становились все более и более загадочными.
Остров Святого Ивана, Черное море, Болгария
Вертолет Азова – воплощение разных исторических эпох. Подобные переклички культур всегда вдохновляли ученых. По словам Светы, эта машина, вышедшая с завода еще во времена вьетнамской войны, была потеряна американцами – точнее, брошена «Уродливыми ангелами»[20] после аварийной посадки в Камбодже. За тридцать лет многократно переходя из рук в руки, вертолет, наконец, достался Азову. В свое время он был конфискован коммунистами, починен советскими техниками, a в семидесятых передан союзной тогда Болгарии. Но к тому времени, когда летательный аппарат оказался в распоряжении ученого, «холодная война» завершилась и Болгария вступила в НАТО. Глядя, как Света ловко оперирует с управлением, Вера невольно задумалась над тем, в каком мире окажутся родившиеся ныне дети.
Азов кивнул, и помощница, щелкнув тумблерами и проверив мониторы, подняла вертолет в воздух. Они уходили сквозь ветер все выше и выше. Удалялась земля, маяк словно бы накренился, водная поверхность преобразилась в зеркальную гладь. Солнце спускалось к горизонту, обливая мир сиреневым светом. Прищурясь, Вера разглядела рыбацкие деревеньки в бухтах, приземистые серые сараи, похожие на большие камни под закатным солнцем. Пляжи оставались пустынными – ни одного зонтика в песке, ни одной лодки на водах залива, только бесконечные прибрежные скалы. Вера представила погребенные под тоннами темной воды руины древних цивилизаций.
Геликоптер наклонился – Света направила его в сторону берега и внутрь суши. Лопасти винта над головой отбивали неспешный и ровный ритм. Пролетев над обмазанными глиной кровлями, узкими дорогами и пустыми полями, они оставили Черное море позади.
И вдруг уголком глаза Вера заметила летящий вдали силуэт. На какое-то мгновение ей показалось, что она видит повисшего в воздухе дельтапланериста – красное пятнышко на фоне сиреневого неба. Затем появился второй силуэт, потом третий… Наконец вертолет окружил целый рой ангелов; красные крылья трепали воздух, неподвижные глаза внимательно наблюдали.
– А вы не говорили, что остров Святого Ивана стерегут гибборимы, – заметила Вера.
– Должно быть, они увязались за джипом из аэропорта, – проговорила Света, уклоняясь от столкновения с одним из существ. Оно ударило крылом по ветровому стеклу, на пластике остался жирный след.
– Мы не можем здесь с ними сражаться, – негромко бросил Азов. – Придется обгонять. На земле нам помогут, если мы только сумеем пробиться в аэропорт.
– Держитесь, – проговорила Света и развернула геликоптер.
Машина дернулась и закачалась, словно корабль на мелкой волне. Но твари никуда не делись. Внезапно аппарат дернулся и пошатнулся, Веру швырнуло вперед на ремни, удерживающие ее на сиденье. Посмотрев в окно, она обнаружила на полозьях вертолета двух гибборимов. Расправив крылья, они тормозили полет и увлекали геликоптер вниз на каменистый берег.
Прикусив губу, Света склонилась к рукояткам управления. Лишь когда они приблизились к проводам линии электропередачи и пилот накренил машину, Вера поняла, что она намеревается счистить ангелов электрическими проводами. Света сделала нырок вправо, потом влево, опустилась пониже. Гибборимы ударились о провода, коснувшись их крыльями, а вертолет направился к бухте.
Через считаные минуты внизу появился порт Бургаса. Вдоль берега высились массивные пирамиды белой соли. Света направила вертолет в сторону аэропорта, расположенного в нескольких милях от воды. Вдали протянулась взлетно-посадочная полоса, возле которой пристроилась «Сессна». Она была похожа на собирающееся взлететь железное насекомое.
Когда Света легко опустила геликоптер на бетон, к ним направилась группа облаченных в мундиры мужчин. Они со скучающим видом проводили прибывших мимо паспортного контроля к выходу из аэропорта. Вновь оказавшись под холодным ночным небом, Вера заметила, что небо приняло оттенок чернильной синевы. Взлетно-посадочная полоса за сеткой забора пряталась в тени. Она посмотрела на летное поле, разыскивая на нем гибборимов.
Мимо прошел мужчина в джинсах и черной тенниске, и Вера ощутила холодное и металлическое прикосновение к руке, в которую легла связка ключей на кожаном ремешке. Агент – она знала, что его мог прислать только Бруно, – безмолвно указал на «Рендж Ровер» и удалился.
Азов с удивлением посмотрел на гостью. Он явно не привык к тому, чтобы оборудование и помощники появлялись сами собой. Вере также не приходилось испытывать подобной поддержки – она никогда прежде не принимала участия в полевых операциях, – но она знала, что Бруно позаботится о них. Вера крепко сжала в руке ключи, решив использовать все предоставленные ей средства и собственные способности, чтобы попасть к доктору Валко.
Не говоря ни слова, она уселась на месте водителя. Азов сел справа, Света поместилась сзади. Внедорожник был новым, с приводом на все четыре колеса и меньше чем тысячью километров пробега. Кожаная обшивка рулевого колеса под ночной прохладой холодила руки. На приборной панели оказался конверт из толстой бумаги. Вера перебросила его ученому и тронула с места.
Старик снял с плеч рюкзак, достал пластиковые стаканчики и бутылку.
– Ракия, – пояснил он, приподнимая бутылку и предлагая ее Вере.
Приняв бутылку, она сделала долгий глоток. Напиток оказался слабее водки и более терпкий, однако, передавая бутылку назад Свете, она уже ощутила благодетельный эффект – легкое расслабление мышц и ума.
Покопавшись в рюкзаке, Азов достал карту с маршрутом от моря в горы, почти невидимые во тьме.
– Доктор Валко живет теперь в Смоляне, то есть примерно в пяти часах езды отсюда, возле деревни Триград. Наши дороги далеки от идеала, но здесь, внизу, мы не встретим гибборимов.
Азов был прав в этом отношении – гибборимы нападали только в полете, ловя свои жертвы в воздухе. Хотя Вера понимала, что если в Болгарии водятся такие твари, то явно найдутся и другие разновидности падших ангелов.
Сворачивая на шоссе согласно указаниям Азова, она попыталась прикинуть, когда они могут добраться до доктора Валко. На часах приборной доски значилось начало десятого. Если они доберутся до Смоляна за пять часов, то окажутся в доме старика далеко за полночь.
– Даже если вы до сих пор поддерживаете с ним дружеские отношения, он не испытает восторга от прибытия гостей посреди ночи.
Азов ответил:
– Да, к Рафаэлю нужен особый подход. Он в высшей степени чтит свое уединение и работу. Более того, после смерти Анджелы исследователь порвал все контакты с окружающим миром. Нам придется уговорить его принять нас. Но результат будет стоить затраченных усилий.
– А по чести говоря, нам не остается ничего другого, как попытаться это сделать, – проговорила Света, отпивая глоток ракии.
Держа путь в горы, Вера размышляла о том, что ее отношение к доктору Рафаэлю Валко ничуть не отличается от приличествующего всякому молодому ангелологу – то есть от благоговейного трепета перед почтенной знаменитостью. Доктор Валко был человеком легендарным, личная встреча с ним ей не могла даже присниться.
Быть может, почувствовав, что она хочет узнать больше, Азов проговорил:
– Валко живет в нескольких шагах от пещеры Глотки Дьявола не без причины.
– Он добывает валкин? – спросила Вера.
– Полезное занятие для наших целей, – сказала Света.
– У всех, кого ни спроси, имеется собственное мнение о том, чем он занят, – отозвался ученый. – Валко обходится только самыми основными из современных удобств. У него нет телефона, в его доме нет электричества. Он отапливает комнаты дровами, носит воду из колодца. К нему почти невозможно добраться. Мы с ним живем в одной стране, и мне приходилось бывать в его крепости – иначе не назовешь то, что он возвел в Смоляне, – лишь несколько раз, всегда для того, чтобы обменяться семенами и поговорить о них. Он пользуется репутацией исследователя и ученого, но, по сути, ничем не отличается от болгарского козопаса, тяжелого на подъем, но ужасного в своей мести тем, кто, по его мнению, может перейти ему дорогу. И крепок, как кованый гвоздь, – в свои-то сто лет.
Вера в полном недоумении посмотрела на Азова.
– Неужели ему так много?
– Точнее, сто десять, – ответил Азов. – Когда я впервые познакомился с ним, Валко выглядел на все свои законные семьдесят шесть лет. Позже, когда мы начали обмениваться допотопными семенами, он выглядел пятидесятилетним. Теперь он живет с сорокапятилетней женщиной. Десять лет назад она забеременела от него.
– Выходит, он на сто лет старше собственной дочери? – проговорила Света. – Немыслимо.
– Только в том случае, если он не расходует семена на себя самого, – заметил Азов.
Вера заметила:
– В девяностые годы поговаривали, что Валко снабжает свою бывшую жену Габриэллу дистиллятами из растений, растущих в его саду. Она активно сражалась с нефилимами на девятом десятке лет, выполняла боевые задания, претерпевая такие трудности, какие зачастую оказывались не под силу агентам в два раза младше ее. Она умерла во время исполнения очередного задания. Никто не знает, откуда у женщины брались силы участвовать в нашей войне. Казалось, что плоть не властна над нею. Единственное объяснение следует видеть в семенах, данных вами Рафаэлю Валко. Должно быть, он выращивает собственный допотопный садик.
– Трудно сказать, выжимает он из них масло или проращивает растения. Не следует забывать, что Валко выращивает те же самые семена, которые растил Ной перед потопом, a Ной – как вам известно – прожил почти тысячу лет. Невозможно сказать, какие питательные вещества содержат растения и к каким врачебным эффектам приводит их употребление, но ясно, что Валко использовал их для собственной выгоды.
– А вам не приходило в голову, что он мог уже найти формулу зелья Ноя? – спросила Вера.
Азов вздохнул, словно бы уже не раз продумывал такой вопрос.
– Дело в том, что в мастерской Рафаэля Валко могло произойти все, что угодно. Именно он в тридцать девятом году обнаружил местонахождение тюрьмы Хранителей. Именно он организовывал и поддерживал сопротивление Общества во время Второй мировой войны. Доктор Рафаэль Валко не из тех, кто может оставить что-либо на волю случая. Я не сомневаюсь в одном: что бы он ни делал, к делу своему исследователь подходит с удивительным упорством и преуспеет там, где потерпят неудачу другие.
– A вы не опасаетесь того, что однажды подниметесь наверх и не застанете его в живых? – спросила Вера.
– Ни в коей мере, – проговорил Азов. – Но я ни капли не сомневаюсь в том, что старец даст нам от ворот поворот, когда мы окажемся наверху. Нет никаких гарантий в том, что он поможет с зельем. Хотя ученый связан с Обществом самыми различными неофициальными каналами – в том числе через меня, – с ангелологией он расстался не один десяток лет назад. Думаю, он не захочет предоставить нам валкин – даже для чего-то столь манящего, как загадочное средство Ноя.
Вера гнала машину вперед, в предгорья Родопских гор. И если сама она стремилась добраться до Смоляна как можно скорее, рельеф работал против нее. Они поднимались все выше, дороги прорезали все более крутые склоны. Подчас автомобиль пробирался под нависшими скалами с одной стороны и отвесным обрывом с другой. Варварина заставляла себя не смотреть на обрывы, разверзавшиеся в угольной тьме, – любой неправильный поворот мог закончиться катастрофой. Даже в дневном свете, когда женщина могла предвидеть узкие повороты, езда была бы крайне сложной. Поэтому она ехала медленно.
Когда они перевалили через гребень, внедорожник вдруг попал в море лунного света. Полная луна освещала сбегавшие вниз по склону березы, дубы и сосны. Дорога ныряла вниз в ущелья, прорезанные потоками лунного сияния, поднималась к деревням на горных вершинах и вновь спускалась по узким ущельям. Вере стало казаться, что они пробираются по причудливому лабиринту и путь этот ведет в никуда. После нескольких часов дороги они добрались до самой высокой вершины хребта: Вера не видела над собой ничего, кроме темного звездного полога. Городок Смолян притаился где-то внизу, в густой темноте.
Старик распорядился, чтобы гостья свернула на темную, усыпанную гравием дорогу, крутившую и вилявшую вниз по склону. Наконец они заметили небольшую православную церковку. Рядом стояла часовая башня, ее кованый циферблат высился над деревней. Было уже почти три часа ночи. По указанию Азова Вера продолжила спуск мимо древних укреплений, оказавшись в итоге на обсаженной вечнозелеными деревьями площади. Дама выключила мотор. Пассажиры почувствовали прилив надежды. Раз уж они пробились к Валко, то невероятная, немыслимая удача не оставит их.
– Итак, приехали, – объявил ученый. – Будем надеяться, что Рафаэль согласится принять нас.
Транссибирский экспресс, между Кировом и Пермью
Откинувшись на мягкую спинку сиденья, Бруно посмотрел в окно. Звездный свет дробился мириадами снежинок. Стук вагонных колес мягким стаккато внедрялся в сознание. Ангелолог попытался представить себе тысячи и тысячи миль, отделяющих его от тихоокеанского побережья, вечную мерзлоту и древние леса, торфяные болота, суровые в своей безупречной чистоте горы. Составу предстояло преодолеть девять тысяч километров между Москвой и Пекином. Ландшафт за окном казался таким чуждым, таким невероятно далеким от только что оставленной современной России, что ему казалось, будто он способен представить далекое время Романовых, с его дворцовыми балами, санями, охотами и полками элегантных конных солдат. На этих колоссальных просторах можно навсегда сокрыть немыслимые тайны, и, вероятно, некоторые из них спрятал сам Распутин.
Повернувшись, Бруно посмотрел на Верлена, бледного, взлохмаченного, заметно сгорбившегося. Несмотря на то что сотворенные врачом чудеса вернули раненому физическое здоровье, психологические последствия электрического удара произвели на него ужасный и неизгладимый эффект. Бруно не мог не испытывать сочувствия к ученику. За последние несколько часов его чувства переменились от гнева на собственную браваду – ему следовало хорошенько подумать, прежде чем отпускать Верлена одного в погоню за Эно, – до облегчения от того, что его самый многообещающий охотник остался в живых. Бруно был настолько благодарен судьбе, что просто не мог сердиться на Верлена за факт сокрытия подвески.
В купе привезли столик с кофе и чаем. Ангелолог пытался крепко держать в руке свою фарфоровую чашку, пока официант разливал чай, но блюдце дрогнуло, и горячая жидкость пролилась на джинсы. Когда чашка, наконец, наполнилась, Бруно вдохнул аромат свежезаваренного черного чая и попытался неспешно разобрать все, что говорила Надя перед нападением крылатых тварей. Обдумывая подробности, босс решил, что совершенно неясно, что делать с таким артефактом и как отнестись к словам старой женщины. Надя даже не старалась извлечь из распутинского альбома заключенную в нем информацию. Он казался ей дошедшим из прошлого курьезом. Теперь ангелологам предстоит понять, что подразумевал Распутин своей цветочной аранжировкой.
Рука Яны прикоснулась к плечу Бруно.
– Пойдемте, – пригласила она.
Состав был очень длинным. Девушка неторопливо продвигалась вперед. Охотник заметил пистолет на ее поясе под курткой. С ноткой восхищения он вспомнил мастерство, какое она проявила при задержании Эно в Санкт-Петербурге, с невероятной ловкостью скрутив имима. Бруно попытался представить, что помешало ему самому выступить против ангелицы. Быть может, он не хотел этого. Подсознательно желал, чтобы тварь осталась на свободе. А вот охотнице-женщине подобные мысли никогда не пришли бы в голову…
Яна остановилась перед стальной дверью в задней части последнего пассажирского вагона и, повозившись со связкой ключей, вставила один из них в замочную скважину. Повернувшись к Бруно, она произнесла: