— А нам и не нужны такие! Помнишь то, которое у Егорыча?
«О-о-о…» — сразу все понял Артем.
— Вы обалдели? Там в бульдозерах люди!
— К счастью, там нет людей, Артем, — деликатно возразил Костик. — Это машины-роботы. Кто же пошлет водителей живьем в аномальную зону…
— Ну, сожжете, а что дальше?
— А дальше они поймут: нечего сюда соваться, — дерзко отозвался Кей. — Себе дороже…
— Ничего у вас не выйдет, — сумрачно сказал Артем. — Зеркала маленькие.
— Выйдет, — веско сообщил Андрюшка-мастер. — Мы уже пробовали. Железные бочки загораются как бумага.
— А если будет пасмурно, без солнца?
— Пфы! — сказал Кей. — Зачем этим зеркалам солнце? Им хватит одной свечки. Ты только не мешай нам, Тём.
— Что значит «не мешай»?
— Ну… не говори все время «пошли, пошли к Нитке». Потерпи до завтра…
Утро и правда было пасмурным. Серым и теплым. Ребята, будто играя в войну, заняли позиции в репейниках. Было человек пятнадцать мальчишек, девочек на опасное дело не взяли.
Артем остался в стороне — как взрослый, которому неудобно участвовать в детских шалостях. Он сохранял насмешливо-снисходительный вид. «Если не веришь, зачем идешь?» — незадолго до этого сказал ему насупленный Кей. «Балда! Чтобы никто не попал под гусеницы!»
Андрюшка-мастер зажег не свечу, а старую керосиновую лампу. Издалека огонек ее казался желтым, похожим на озябшую бабочку.
«Господи, на что они надеются? Они просто играют…»
Андрюшка пристроил лампу на проплешине среди молодых лопухов. Костик заслонил ее со стороны «противника» ржавой железной пластиной.
«Противник» расположился по ту сторону щелястого забора, который на этом участке огораживал Пустыри. Семь громадных оранжевых бульдозеров с задранными лемехами. Они стояли на голой кремнистой площадке, которую обступали низкие кирпичные здания (не то старые казармы, не то мастерские). Артем видел их сквозь широкий пролом в досках забора, напротив которого занял наблюдательный пункт. (Чувствовал он себя по-дурацки и тревожно; а позади ожидания и тревоги настойчиво толкалась мысль, что надо скорее в Неплянск, к Нитке.)
Вокруг бульдозеров было тихо и пусто. И казалось, что так будет всегда. Ребят тоже не было видно. Лишь скользили иногда по лопухам и доскам желтые пятна — усиленный «космическими» зеркалами свет керосинового огонька. Артем мельком посочувствовал лампе: она, старушка, в давние времена освещала, наверно, уютный стол в какой-нибудь кухне или гостиной и не помышляла о войне в аномальной зоне, и вот на тебе… Он и сам-то ощущал себя чем-то вроде такой лампы, против воли ставшей деталью боевого излучателя.
Желтые зайчики метались по забору. Несколько сошлись было в яркое пятно и сразу разбежались, потому что доска задымилась.
Надсадно вскрикивали вороны…
А если сегодня бульдозеры не начнут работу? Ждать и маяться еще сутки?
На площадку выехал пыльно-зеленый железный фургон. Вроде походного генератора (Артем видел такие в армии). Никто из фургона не вышел, но бульдозеры ожили. Замигали фарами, зарокотали, залязгали. Выстроились в тесную неровную шеренгу. Опустили свои блестящие лемехи, как рыцари перед атакой опускают забрала. Дернулись туда-сюда, зарычали сильнее и двинулись вперед.
Стая ворон с гвалтом поднялась над ближними березами.
Чего хотели машины? Вернее, люди, которые командовали ими из фургона. Разровнять ближние мусорные кучи? Снести несколько полуразвалившихся кирпичных будок? Или просто показать, кто здесь настоящий хозяин?
Бульдозеры смяли забор, как ограду из спичек, прошли еще несколько метров и… дальше все случилось очень быстро.
Машины вспыхнули одна за другой оранжевым огнем. И выше этого огня выбросили черный крутящийся дым. Да, ребятишки действовали умело.
Некоторые машины стали сразу. А другие проползли еще метров пять, закрутились на месте и тоже замерли. Пламя было бесшумным, стояла тишина (только орали вороны).
Ребята стреканули из зарослей назад. Кей подскочил, дернул Артема за рукав.
— Всё! Уходим!
И они побежали. И Артем чувствовал себя, как один из мальчишек, поджегших сарай вредного соседа…
Остановились только в сотне метров от «поля боя».
— Тебе не кажется, что мы преступники? — часто дыша, сказал Артем.
— Не-а… — Кей беззаботно вытаскивал мусор из кудлатых светло-пепельных волос.
Вдали послышался вой пожарных машин.
— Не проедут, — с удовольствием сказал Кей. — Тоже загорятся. Не сразу, конечно, сперва задымят… Сейчас будут загораться все, кто захочет проехать сюда для всяких вредных дел… — Он хихикнул: — Ученые станут ломать голову. А разгадка легкая: Пространства впитали в себя программу…
— Ох, Кей… — только и сказал Артем, глядя на дымные столбы.
В это время разошлись облака, и горячее утреннее солнце буквально вылилось на Пустыри. От пасмурности не осталось следа. И поплыл над Безлюдными пространствами привычный перезвон.
Артем шагнул было к дому.
— Ты куда? — весело сказал Кей. — Идем в Неплянск. Пора…
3Пустыри не кончались. Они незаметно перешли в луга и перелески. Возможно, это было продолжение все тех же Безлюдных пространств. Сделалось уже совсем лето. Цвел на полянах клевер, травы сделались высокими, над ними гудели шмели. Струился жаркий луговой запах.
Кей снял свою тонкую курточку, начал скручивать жгутом. Что-то мешало. Кей выхватил из кармана зеркальце. Одно из тех.
— Тём, возьми себе, пожалуйста…
Артем сунул зеркальце в широкий нагрудный карман рубашки. От стекла шло приятное тепло. Кей свернул курточку, опоясался ею. Затем сдернул разорванные вконец кроссовки. Повертел их и зашвырнул в траву. Подвернул джинсы и зашагал босиком. Артем заметил, что он опять прихрамывает. Но не сильно, чуть-чуть.
Артему тоже захотелось разуться, но он не решился. Он опасался излишней беззаботности, словно можно было искусить судьбу.
Так шли они через лето с полчаса или дольше. Кей впереди, Артем за ним в двух шагах. Иногда впереди кто-то шастал среди высоких стеблей и листьев — будто пробегали стайки небольших животных. Может, правда, скворечники?
Артем посмотрел по сторонам и слева, над заброшенной линией электропередачи, увидел бледную круглую луну. А справа, над верхушками ближнего ельника, висел маленький, какой-то карманный месяц.
Здравствуй, месяц и луна,
Здравствуй, странная страна, —
сказал Артем в спину Кею. Он думал, Кей оглянется и улыбнется. Тот и правда оглянулся, но… какая уж там улыбка! Он чуть не плакал.
«Господи, что опять?!»
— Кей…
— Тём… Я не знаю… Я, наверно, зря повел тебя. Наверно, ничего не выйдет…
— Почему? Боишься, что она не захочет со мной разговаривать?
Да я не про то! Боюсь… что не дойдем.
— Почему? Ты заблудился?
— Я не заблудился… Это… дорога заблудилась. Или нарочно ведет не туда. Тём, Зонтик говорил, что в Нулевом поясе бывают такие истории. Но мы-то здесь при чем? Мы шли точно за скворечниками!
В таких случаях кто-то должен оставаться спокойным. Очень спокойным.
— Кей, иди сюда, поближе. И ничего не бойся. Он подошел, вскинул большущие мокрые глаза.
— Тём, разве я за себя боюсь? Мне-то что… я один раз уже умирал. — И уронил голову.
— Я тоже, — холодно сказал Артем. — Значит, мы в одинаковом положении. Не паникуй. Ничего нам не грозит.
— Я даже не про то, что нам. Я… вообще… — Кей зябко съежил плечи.
Артем впервые видел его таким беспомощным. Полным страха. Этот страх едко просочился и в Артема.
— Да что с тобой! Очнись! — рявкнул Артем (на Кея и на себя). — Что случилось-то?! Все спокойно, все тихо кругом…
— Ну да, — горько отозвался Кей, — в том-то и дело. Послушай эту тишину.
Артем прислушался. Тишина была полна тонким, на грани ультразвука, звоном. Не тем добрым звоном безмолвия, который нагоняет обычно летний загородный день, а чем-то вроде неслышной напряженности электросхем.
— Ну и что? — Артем старательно прогнал страх. — Все нормально. Выражаясь поэтически, «дыханье летнего полдня»…
— Это дыхание Нулевого темпорального пояса, — обреченно сообщил Кей. — Боюсь, что мы вляпались, Тём.
— Но куда?
— Не «куда», а в «когда».
— Не понял.
— Я и сам не понял…
— Кей, не вибрируй. Куда-нибудь все равно выберемся. Наткнемся на знакомые места, и…
— Да места-то и так знакомые! — звонко сказал Кей. — В том-то и дело! Сейчас перейдем холм и будет шоссе!
— Ну и что?
— Если бы знать, «что», — со взрослой ожесточенностью отозвался вредный мальчишка. — Ладно, идем…
Они перешли плоский бугор и оказались в высоком сосняке. Пахло молодой разогретой хвоей. Сквозь лесок шла разбитая асфальтовая дорога. В кюветах синели густые тяжелые колокольчики. Стоял кривой столб с числом 144 на облупленной табличке.
Они перешли плоский бугор и оказались в высоком сосняке. Пахло молодой разогретой хвоей. Сквозь лесок шла разбитая асфальтовая дорога. В кюветах синели густые тяжелые колокольчики. Стоял кривой столб с числом 144 на облупленной табличке.
— Вот… — Кей сел у кювета и обхватил продранные джинсовые колени. Оглянулся на Артема через плечо. — Здесь то самое место, где взорвался наш автобус… Или должен взорваться.
— То есть? — сказал Артем. Подчеркнуто холодно, чтобы задавить в себе новый страх. — Что значит «должен»?
Кей лег навзничь, закинул руку, дотянулся до обрывка газеты, застрявшего в колокольчиках. Наверно, эту бумагу бросили неряхи-туристы. Кей подержал ее у лица. Непонятно хмыкнул. Протянул Артему.
— Посмотри. Тут число…
— Да. Восьмое июля. Лето… Ну и что? Мы и не такие фокусы видели… А может, газета прошлогодняя?
— Бумага-то совсем свежая. Это вчерашняя газета.
— А почему тогда не сегодняшняя?
— Потому что это местная «Вечёрка». Сегодня еще не вышла.
— Ну и черт с ней! Нам-то что?
— Тём, погляди на год…
— Ну и… о черт! — На свежем, еще сохранившем газетный запах клочке значилась дата трехлетней давности…
— Тём, восьмое июля того года было здесь всегда. И это… день, когда случился взрыв… Тём, он еще не случился.
Артем ощутил, будто внутри у него тикающий прибор с шестеренками. Похожий на часы, но с несколькими циферблатами, где вместо чисел частые черные деления, по которым скачет множество стрелок. Он как бы даже видел этот прибор…
— Кей…
А тот лежал все также, навзничь, и смотрел в небо. И сказал устало, уже без боязни:
— Ну, Тём, ты же все понимаешь. Мы шли через Никогда. Так называется Нулевой пояс Пространств. И Пространства привели нас сюда. А время еще не наступило, автобус еще не проезжал.
Все стрелки на циферблатах щелкнули и замерли вертикально. Только самая маленькая еще пометалась, подрожала и лишь через несколько секунд застыла, как другие.
— Кей, ты уверен, что это тот день?
— Да, Тём… И времени осталось полчаса.
— Надо встретить и предупредить!
— Тём, его встречали и предупреждали. Шофер не поверил, обругал только…
— Ясно.
Оно и в самом деле было ясно. Видимо, судьба (или Пространства, или этот чертов Нулевой пояс, или еще что-то или кто-то) давала последний шанс.
«Почему — мне?»
«А почему — там, на Бейсболке?»
«Может быть, это искупление?»
«Искупление чего? Не комплексуй идиот, теряешь время».
— Кей, от чего случился взрыв?
— Говорят, под асфальтом была мина. Или заряд…
— Но зачем?! Кому это надо?!
— А кому это надо вообще? Во всем мире?
Артем выпрямился (стрелки дрогнули и замерли опять). Он окинул взглядом узкий асфальт — с трещинами и колдобинами. В трещинах росли ромашки.
— Автобус пойдет в какую сторону?
— Вон туда… — слабо махнул Кей.
Артем опять метнул взгляд. Недалеко от кювета он различил кусок асфальта, очерченный трещинами, в которых не было травы. Этакий неровный шестиугольник чуть не метровой ширины. Артем с усилием, будто по колено в болоте, шагнул к нему.
— Тём! — Кей быстро сел. — Тём, постой… Я должен сказать…
— Что?
— Если ты сделаешь это, мы можем не попасть в Неплянск… И вообще…
— Что «вообще»?
— Многое будет совсем не так. Или… не будет совсем.
— Не понял.
— А ты пойми! — со злой слезинкой сказал Кей. — Ты можешь никогда не увидеть Нитку. Не встретиться ни с ней, ни со мной. И… не будет малышки…
«Правда?»
«Да, правда. Ведь сейчас три года назад. И я изменю ход событий».
Он замер на миг и сразу как бы встряхнулся от данной себе оплеухи.
— Кей! Там же двадцать пацанов! И в том числе твой Валька!
— Ну да! — звонко отозвался Кей. — Да, Тём! — вскочил и прыгнул к нему.
— Кей, стой!.. И слушай. Бес-пре-кос-ловно. Отойдешь на сто шагов. Ляжешь в кювет. И будешь ждать, когда позову. Марш!
Кей послушался удивительно легко.
— Ладно! — И стал уходить спиной вперед. И сказал уже издалека: — Тём, не бойся, ты не взорвешься.
А он уже и не боялся. Лишь бы найти, успеть… Вцепился в край асфальтового пласта. Мягко, но с пружинистой силой поднял его, отвалил…
«Эта штука» оказалась круглая, плоская, размером с небольшой таз. Примитивная. Артем слабо разбирался в саперных делах, но сразу увидел, что примитивная. Похожий на пробку от канистры взрыватель был ввинчен в середину. Артем взялся за него без боязни. Было ясно, что «пробка» рассчитана только на сильный нажим по вертикали, от тяжелых колес. Артем попробовал повернуть. Сильнее… Взрыватель послушался и пошел мягко, как по смазке… Вот и всё… Артем встал, оглянулся и пошел с «пробкой» в руке от дороги. Шагов через тридцать он увидел в мелколесье круглую яму с бурой водой (кажется, про такие говорят «бочага»). Бросил взрыватель в воду. Потом, выгибаясь от тяжести, принес мину и тоже утопил в бочаге.
В это время за соснами и осинами прокатил пузатый красно-желтый автобус. Показалось даже, что слышен ребячий смех.
Артем вернулся к шоссе.
По-прежнему звенела тишина, но уже без тревожного ультразвука.
— Кей!
Тот не отозвался. Видать, далеко залег.
— Кей! Иди сюда! Все в порядке!
Снова не было ответа. Лишь сзади в сосенках раздался шелест. Вот балда, нашел время играть в индейцев! А впрочем, почему бы и не поиграть?
Артем оглянулся. В двух шагах стоял Птичка.
4Знакомый Птичка с растянутым в улыбке ртом, с ежиком на маленькой голове, с шеей шире плеч. С буграми мускулов на перекошенных плечах, обтянутых камуфляжным трикотажем безрукавки.
— Ха, птичка! — И губы сжались. Ехидная улыбка заползла внутрь рта.
Нет, это был не прежний Птичка. В глазах не ядовитая уверенность, а только усталая злоба. Майка на груди обуглена, щеки в саже. Пахло от Птички бензином и гарью. Из кармана десантных штанов он вынул пистолет — все то же, длинный, с набалдашником-глушителем.
— Ну что, Студент? Кажется, мы слишком затянули нашу разборку. Пора ставить точку. А?
— Такое впечатление, что ты был в одном из бульдозеров, — сказал Артем. Он не верил, что Птичка выстрелит.
— Был! В правом крайнем, на всякий случай… Там ты меня переиграл, Студент, надо признать…
— Опять переиграл, — уточнил Артем и поморщился. — Ну и разит от тебя, Птичка…
— Потерпи, это недолго… Хочешь еще что-то сказать напоследок?
— Спросить хочу.
— Валяй.
— Ты и к этому делу, со взрывом автобуса, имел отношение?
— Чего?.. А! Вот этого ты, Студентик, так и не узнаешь. Так и помрешь с неразгаданной тайной в мозгах.
— Ну и хрен с тобой, — зевнул Артем, краем глаза следя за глушителем. — Теперь все равно. Взрыва не было.
— Ха, птичка! Еще будет! Все равно будет! Для баланса! Потому что ты отпустил тех двоих на Бейсболке!
— Идиот! Какая связь?
— Всеобщая связь, Студентик. Спасаются одни, гибнут другие… И ты среди них. Ну? Ты готов?
— Последний вопрос… Ты чего ко мне привязался-то? Мы с тобой даже не знакомы.
Птичка мигнул:
— Ваньку валяешь?
— Ну, посуди сам! Какой сейчас год? Не было еще Саида-Хара, не было секрета на Бейсболке. И вообще ничего того не было. И, дай Бог, не будет. А ты тут возникаешь со своей пушкой. Ты пойми, у тебя даже этой пушки нет. Ее сделают только через год.
— Ха! Нету? — И Птичка вскинул пистолет. И Артем упустил миг.
Пистолет не выстрелил, а пукнул. Пуля выскочила из тугого оранжевого огонька и попала в левую сторону груди. Это закаменевший Артем увидел в растянувшемся почти до бесконечности времени. Потом время со звоном лопнуло, и удар тяжелой пули откачнул Артема. Он отступил на два шага. Но не упал. Потому что пуля пистолета «кобра» не смогла пробить космическое зеркальце, лежавшее в нагрудном кармане.
Птичка изумленно выкатил глаза. Выстрелил снова. Но на этот раз пуля прошла выше пригнувшегося в броске Артема.
Да, кое-чему его все же научили. Захват, подсечка, удар в подбородок — и пистолет у него в руках. Птичка явно не ждал такого от Студента… Еще одно обманное движение, переброс пистолета в левую ладонь и — рукояткой по башке!
Птичка всей своей грудой мышц завалился спиной в колокольчики.
Артем поправил очки («Смотри-ка, даже не слетели»). По всем правилам военного искусства следовало сделать контрольный выстрел. Артем поморщился. («Интеллигент сопливый», как сказал бы Птичка.) У Птички из-под век мертво белели закатившиеся глазные яблоки. Едва ли встанет когда-нибудь. Артем вынул обойму, снял затворную раму, достал боевую пружину и ударник. Все это отнес к бочаге и утопил по отдельности.