Кира снова грохнулась на ступеньку.
– Час от часу не легче. Ты кто такая?
– Здесь не самое подходящее место для бесед.
– Другого нет.
Дверь Большовых вновь открылась, и Валерка швырнул на площадку шубу, сапоги и сумочку жены.
– Одевайся и проваливай.
– Валер…
– Шлюха!
Кира подняла шубу.
– Как болит лицо… По-моему, у меня зуб шатается.
– Поехали ко мне домой.
– Нет.
– Кира!
– Валерка опять приревнует.
– К кому?
– Не поеду.
Дождавшись, пока Большова облачится в верхнюю одежду, Копейкина нажала на кнопку вызова лифта и практически силой втащила Киру в подъехавшую кабину.
– Посмотри на себя, – она протянула зеркальце.
– Ух ты!
– То-то и оно. Если вовремя не обработать раны и не наложить компресс, превратишься в чучело.
Кира порылась в сумочке.
– Он ключи от машины вытащил, а я в таком виде в метро не спущусь.
– Я сама на колесах.
Большовой не оставалось ничего другого, как согласиться на приглашение Копейкиной. В машине Катка начала читать длинную лекцию на тему «Насилие в семье». Кира слушала вполуха, а когда Катарина на секунду умолкла, выдавила:
– Тебе хорошо, наверное, без мужа живешь, хлопот не знаешь.
– Да лучше одной куковать, чем с дебоширом.
– Я б куковала, имейся у меня профессия. После школы забила на институт, ни дня не работала – жила за счет Валерки.
– Кто мешал пойти учиться дальше?
– Хватит! И так тошно, еще ты с нотациями. Чего зря болтать? В семнадцать лет о будущем не задумываешься, живешь радужными мечтами, а на четвертом десятке поздно меняться.
– Меняться никогда не поздно.
Большова отмахнулась. До дома они доехали в гробовой тишине.
Пропустив Киру в квартиру, Катарина включила свет и, поднеся палец к губам, прошептала:
– Быстро скидывай шубу и дуй в ванную комнату. Не хочу, чтобы мои домочадцы лицезрели тебя в таком виде.
Но проникнуть в ванную незаметно оказалось делом непростым.
Не успела Большова сделать и двух шагов, как в коридор влетела Розалия Станиславовна.
Несколько секунд свекрища смотрела на незнакомку, затем, переведя взгляд на Катку, прогремела:
– Кто эта Квазимодо?
На ее вопль из гостиной вышли Натка с Галкой.
– Батюшки! – запричитала Наталья.
– Ого! – Клюева опустила на пол Лизавету и на всякий случай спряталась за Розалией.
– Ну, чего вы уставились? – разозлилась Катка. – Не видите, человеку нужна помощь. Кира, иди умойся.
Большова потопала в ванную, Натка побежала следом.
– Мы ждем объяснений, – потребовала Розалия.
– Киру избил муж. Довольны?
– Как избил?
– Молча. Вернее, его действия сопровождались ненормативной лексикой.
– А за что избил? – Галка посмотрела на шубку Большовой.
– Приревновал.
– Как романтично! – Розалия Станиславовна мечтательно закатила глаза. – Меня однажды тоже приревновал муж. Только хоть убей, не помню какой: то ли второй, то ли третий. И тоже, представьте себе, влепил мне пощечину.
– Вам?! – Галка неподдельно удивилась. – Не верю.
– Мне. Разумеется, я женщина воспитанная, посему, как вы сами понимаете, не могла стерпеть столь оскорбительного унижения.
– А что вы сделали?
– Дала сдачи.
– И?..
– В больнице мы помирились. Врач сказал, что перелом закрытый, поэтому мой благоверный ходил в гипсе недолго.
Катарина прошла на кухню. Пока Наталья обрабатывала ссадины Киры, она заварила чай.
Стоило Большовой выйти из ванной, как Розалия хлопнула себя ладонью по бедру.
– Мать моя! Ну и харизма у тебя!
– Чай готов, – быстро вставила Ката.
За столом свекрища никак не могла угомониться.
– Кирочка, детка, глядя на твою… э… физиономию, я вспомнила свой любимый анекдот. Жила-была девочка, у которой лицо был похоже на… на заднее место. И очень она от этого страдала. Мать как могла успокаивала дочурку, внушая, что та самая красивая-раскрасивая на всем белом свете. И вот однажды, наслушавшись бредней мамаши, девочка пошла погулять. Идет, значит, по улице, смотрит, а на дороге люк канализационный открыт. Ну, она нагнулась посмотреть, что там внизу, а оттуда мужской бас: «Вот только срать сюда не надо». Ха-ха! Смешно, правда?
– Обхохочешься.
Натка скривилась.
– За столом и такие анекдоты…
– А ты вообще помолчи, чудо-юдо заморское. Кирочка, кушай бутербродик.
– Спасибо, после вашего анекдота расхотелось.
– А хотите, еще один расскажу? Было у отца три дочери. Старшая…
– Розалия Станиславовна, дайте нормально чай попить.
– Пей, кто мешает.
– Вы.
– Придется терпеть. Я у себя дома, что хочу, то и делаю.
– Тогда мы пойдем в мою спальню. – Копейкина отодвинула чашку.
Усадив Большову в кресло, Катка извинилась:
– Не обращай внимания на Розалию. На самом деле она намного лучше, чем хочет казаться со стороны.
– Проехали.
– Как лицо? Болит?
– Побаливает. – Кира погладила нижнюю губу.
– Но разговору это не помешает.
Зрачки Большовой расширились. Катарине показалось, что в глазах собеседницы мелькнул испуг.
ГЛАВА 11
– Не понимаю, при чем здесь Полина? Она умерла семь лет назад, и вдруг откуда ни возьмись появляешься ты.
– Убийца Виноградовой на свободе, а раз так, то срок давности не имеет значения. Или ты придерживаешься мнения, что Полю убил Леонтий?
– Нет, – Кира ответила не задумываясь. – Кто угодно, только не Леонтий. Он не способен на убийство. Его оклеветали.
– Вот и расскажи, кто мог ненавидеть Полю до такой степени.
– Почему именно я?
– Вы были подругами.
– Полинка никогда не была душой компании, ее многие не любили. И это еще мягко сказано. Например, незадолго до убийства Поля пособачилась с матерью Гусаковых. И если Полинка не врала, рассказывая о той ссоре, то Гусакова грозилась отправить ее на небеса.
– Кто такая Гусакова?
– Мать Ваньки и Вовки. Братьев-близнецов угораздило по уши втрескаться в Польку. Парни как с катушек съехали, потеряли покой и сон.
– Оба?
– Представь себе. Ходили за Полинкой хвостиком. Двумя хвостиками.
– А она?
– Откровенно? Не нужны они были ей оба: ни Ванька, ни Вовка. Морочила парням головы, флиртовала, кокетничала, а к себе не подпускала. Полина такая, ей нравилось смотреть на страдания других. Ох, как же Гусакова злилась! Она обвиняла Польку во всех смертных грехах. Один раз даже выследила нас в парке и закатила умопомрачительный скандал. Требовала, чтобы Виноградова немедленно прекратила общаться с ее сыновьями. Наивная, она и не подозревала, что в скором времени ее детки будут ждать Полькиного решения, с кем именно она согласится провести остаток жизни.
– То есть?
– Тебе ведь известно про завещание?
– Известно.
– После смерти бабки Полина жаждала забеременеть. Тут-то и пригодились братики. Крутила с ними обоими одновременно. Понимаешь, о чем толкую?
Катарина кивнула.
– И кто знает, кому посчастливилось бы взять в жены Виноградову, не случись того, что случилось. Лично мне Полинка по большому секрету говорила о симпатии к Вовке, хотя, по ее же словам, в постели ее больше удовлетворял Ванька. На деле же она не любила никого. Перед самым днем рождения Поля сказала, что послала братьев куда подальше.
– По причине?
– Не выяснила. Обмолвилась лишь, что те озверели, услышав заявление пассии. Как по-твоему, можно их зачислить в число подозреваемых?
– Вполне.
– Вот тебе и враги.
– Полина собиралась устроить в субботу сюрприз. Тебе о нем что-нибудь известно?
– Впервые слышу. – Кира положила ногу на ногу. – И вообще, глупая затея копаться в событиях семилетней давности. Ничего ты не выяснишь, все быльем поросло.
Прежде чем заговорить снова, Катарина выдержала длинную паузу.
– Кира, а Лиана Виноградова теоретически способна на убийство?
Большова вздрогнула.
– Ну и вопросик…
– Я же сказала: теоретически.
– Ответа от меня не жди, не собираюсь возводить на человека напраслину.
– Если сузить круг подозреваемых до минимума, то получается, что в первую очередь смерть Полины была выгодна Лиане и Леонтию.
– Я же сказала, Леонтий невиновен. Чем ты слушаешь? Он чист на все сто процентов!
– Не кричи. Во-первых, ты не можешь быть до конца уверенной в его невиновности…
– Могу! – гаркнула Большова.
– Продолжай.
– На суде было бы достаточно одного моего слова, чтобы Леонтия оправдали. Но я промолчала. Промолчала, как последняя предательница. И он молчал. Он меня не выдал. Мог, но решил до конца оставаться настоящим мужиком. Семь лет Леонтий парился на нарах, а я все семь лет каждое воскресенье ходила в церковь и вымаливала у бога прощение.
– За что?
– За вранье, за трусость, за измену.
– Кира, выражайся яснее.
– В тот момент, когда убийца орудовал ножом, Леонтий был у меня в номере. Он пришел в двенадцать и пробыл там до тех пор, пока не услышал крики Лианы из коридора.
– Вы были любовниками?
– Ты догадлива.
– Давно?
– Встречались по молодости, потом я выскочила замуж за Валерку, и связь с Виноградовым прервалась. Вскоре и он обзавелся супругой. А в тот вечер, мы, разгоряченные спиртным, забыли о своих вторых половинах и предались любви. Леонтий был чем-то расстроен, сначала просто болтали у меня в номере, а потом… Без четверти два он заснул, я пошла в ванную. Отсутствовала минут пятнадцать, а как только легла, услышала вопль Лианки.
– Теперь понятно, почему Виноградов не видел человека, подбрасывающего в его шкаф улики.
Большова начала растирать правый глаз.
– Как ты могла промолчать на суде?
– Как? Очень просто. Видела, что со мной Валерка сегодня сделал? А признайся я при всех в измене, лежать бы мне в могиле. Урод убил бы и меня, и моего ребенка. Нашего с Леонтием ребенка.
Катарина выпала в осадок.
– Дениска – сын Виноградова?
– Точно. Я забеременела в ту ночь. Узнав, что стану матерью, чуть не рехнулась. Валерка был в постоянных разъездах, дома не появлялся месяцами, интима у нас долго не было. Прямо как в анекдоте: муж возвращается из командировки, а жена встречает его с ребеночком на руках. Классный сюжетец, да?
– И как выкрутилась?
– В июле Валерка вернулся, ну я сразу и подсуетилась. Дениска родился в феврале. Здоровенький, девятимесячный. Но в моей карте написано, что сынишка появился на свет недоношенным – семимесячным.
– Леонтий в курсе?
– Пока нет, после его освобождения мы не виделись.
– Почему «пока»?
– Надоело мне жить в постоянном страхе. Уйду я от Валерки. Заберу Дениску и уйду.
– Куда?
– Да хотя бы к матери в Пензу поеду, а затем… Леонтий, сам того не зная, стал отцом семь лет назад. Отцом, врубаешься? Теперь вспомни завещание престарелой бабки. Именно наш сын имеет полное право считаться первым наследником.
– Для всех он ребенок Валерия. И документально, кстати, тоже.
– Документы ерунда. Можно ведь сделать анализ ДНК и праздновать победу. Я уже и в адвокатской конторе была. Они сказали, у меня все шансы оказаться в выигрышном положении.
– Деньги получит Леонтий, ты здесь ни при чем. Он не обязан делиться с тобой капиталами, пусть Дениска и его сын.
– Виноградов не оставит свое чадо бездомным.
– Когда, говоришь, забеременела, в мае? А Алиса должна была родить в августе.
– Не приплетай сюда Алису. – Большова приложила ладонь к щеке. – Зуб разболелся. Это от болтовни. У тебя есть шалфей?
– Спроси у Наташки.
– Ой-ой-ой, как ноет… – Кира выбежала из спальни.
В полночь все отправились на боковую. Большова расположилась в гостиной на раскладушке, позаимствованной у соседки с верхнего этажа.
Причем Розалия Станиславовна не преминула напомнить Катке слова, сказанные три недели назад:
– Квартира превращается в ночлежку. Скоро у нас пол-Москвы обретет приют.
– Кира долго не задержится.
– Ловлю тебя на слове. В противном случае ты вместе с ней отправишься спать в подвал нашего дома.
В два Катарина почувствовала толчок в бок.
– Парамаунт, отойди.
– Это я. Проснись, – шептала Большова.
– В чем дело? Почему не спишь, зуб беспокоит?
– Нет. Звонит Валерка, – потрясла мобильником Кира, – он сейчас за мной приедет, назови адрес.
Продиктовав супругу координаты Копейкиной, Кира попросила:
– Кат, возьми трубку.
– Зачем?
– Скажи Валерику, что ты не мужчина.
– Что?
– Скажи, скажи, а то он мне не верит.
– Идиотизм.
Приложив к уху сотовый Большовой, Катка, ощущая себя девочкой-дебилкой, промямлила:
– Здравствуйте, Валера, я не мужчина. Я та самая женщина, которая впилась зубами в ваше плечо. Надеюсь, оно болит и будет болеть до тех пор…
Кира выхватила телефон со словами:
– Не надо! Не зли его!
– Неужели после всего происшедшего сможешь спокойно вернуться домой?
– Альтернативы нет. Пока нет.
Большов примчался на удивление быстро. Правду говорят: дуракам везет. Ему повезло – на дворе ночь, пробок на дорогах не наблюдается.
Махнув Катке ручкой, Кира испарилась.
Из спальни вышла Розалия Станиславовна.
– Твою мать! Сколько можно здесь зудеть?
– Кира уехала.
– Куда? На ночную съемку фильма ужасов?
– За ней муж приезжал.
– Иди ты! А почему меня не разбудила? Я бы ему сказала пару ласковых.
– Потому и не разбудила.
– Мерзавка!
– Спокойной ночи.
– Теперь я не засну.
Катка зевнула.
– Займитесь чем-нибудь. Почитайте книгу, журнал, посмотрите дивиди. Вы же обожаете ужастики.
– Мне нужна компания.
– На меня не рассчитывайте.
– Тогда я разбужу Наташку.
– Не вздумайте!
– Ладно, ладно, не тявкай. Вали к себе.
Натянув одеяло к подбородку, Катка услышала издалека низкий голос Розалии:
– Клюева, ты спишь? Эй, Галка, ответь! Галчонок, ау…
Накрывшись одеялом с головой, Копейкина стиснула зубы – сон отступал, его место занимала коварная бессонница.
* * *За десять дней до Нового года Катка позвонила Лиане. Услышав механический голос, вещавший о недоступности абонента, набрала домашний номер подруги матери Виноградовой.
Тон, которым было произнесено «алло», заставил желудок Катки сжаться в малюсенький комок. Копейкина попросила позвать к телефону Лиану.
– Кто ее спрашивает? – устало поинтересовалась взявшая трубку женщина.
– Знакомая. Скажите, что звонит Катарина Копейкина, это очень важно.
– Лианы сейчас нет дома.
– А когда она приедет? У нее отключен сотовый, а мне необходимо с ней встретиться.
Собеседница замялась.
– Видите ли, во вторник с Лианой произошел несчастный случай, ее сбила машина.
На мгновение Катарина уронила руку с трубкой на колени.
– Алло, вы меня слышите? – донеслось до нее.
– Да, да, говорите, – спохватилась Копейкина, вновь поднеся трубку к уху.
– Лианочка в больнице.
– Жива? Слава богу!
– Жива-то жива, да сильно пострадала.
– Где находится больница? Продиктуйте адрес.
Вместо адреса Катка услышала вопрос:
– Вы на машине?
– Да.
– Жутко неудобно вас просить, но, может, вы сначала заедете ко мне и мы вместе отправимся к Лиане? Здесь недалеко, но у меня, как на грех, после случившегося ноги совсем не ходят. Шаг сделаю и чуть не падаю.
– Без проблем. Где вы живете? Я выезжаю через пять минут.
Не прошло и полутора часов, как Катка уже знакомилась с Викторией Яновной.
– Вы проходите в комнату, – суетилась хозяйка. – До больницы минут пятнадцать на машине, поэтому из дому выйдем в половине пятого. Чаю хотите?
– Нет, но я очень хочу услышать о несчастном случае.
Виктория Яновна рассказала о событиях трехдневной давности.
– Во вторник днем Лиана уехала по делам, обещала к ужину вернуться. Часов в шесть позвонила, предупредила, что задерживается. Я уж и поужинала, и сериал посмотрела, а Лианки все нет. В девять нет, в десять… Звоню ей на сотовый – не отвечает. Стала себя успокаивать, а сердцем как чувствовала, что беда с крестницей стряслась. Она же почти все время за рулем, а дороги сейчас сами знаете какие – хоть на коньках выходи. Ночью глаз не сомкнула, так у окна и простояла, а утром решила позвонить Леонтию. – Виктория Яновна затряслась мелкой дрожью. – От него и узнала, что Лиану машина сбила. Ему, оказывается, еще вечером позвонили. В телефонной книжке у крестницы номер брата первым значился. Леонтий сам не свой: сначала Алиску сбили, теперь сестру.
– Алису тоже?
– Да. Будто злой рок всех преследует. Недавно это было, Алисонька, к счастью, пострадала несильно. Но мне не дают покоя слова Лианы. Буквально в понедельник она мне заявила, что знает, кто наехал на золовку. А еще…
– А еще?
– Была у Леонтия с Лианой сестра, Полина…
– Я в курсе про Полю.
– Так вот, по словам Лианы, ей было известно имя убийцы Полюшки.
Катка подпрыгнула.
– Она его назвала?
– Нет. – Виктория Яновна покачала головой. – Отказалась тему развивать.
– Ну а сейчас? Что она говорит сейчас?
– Ровным счетом ничего. У Лианы сотрясение мозга. Да вы и сами все поймете, когда увидите крестницу.
В больнице заинтригованная Катка, поддерживая Викторию Яновну, семенила в палату Виноградовой.
– Уж больно вы резво топаете, не поспеваю я за вами, – пожаловалась женщина.
– На какой нам этаж?
– На четвертый. Крестница лежит в отдельной палате. Леонтий похлопотал, теперь моей девоньке комфортно.
Помимо кровати и тумбочки в палате Виноградовой стояли маленький холодильник, стул, кресло и круглый столик.
На стуле восседал Леонтий. Виктория Яновна сразу бросилась к Виноградову:
– Ну как она, улучшения есть?
– Пока без изменений.
С перебинтованной головой, впалыми щеками и синеватыми губами Лиана напоминала раненого бойца. Сейчас девушка вроде бы спала, но, как показалось Катке, в тот момент, когда они с Викторией зашли в палату, глаза Лианы были слегка приоткрыты.