– Руки вы тоже уже вытерли! – снова подал голос Фрёлик, стоящий у кирпичной стены.
Но Гунарстранна не дал Брегору ответить.
– Почему в вашей компании никто ни за что не отвечает? – прошипел он, приближая лицо к самому носу Брегора. – Почему вы прячетесь за спиной своего босса?
– Ни за кем я не прячусь!
– Тогда отвечайте, почему не платите за аренду?
Гунарстранне показалось, что Брегор его сейчас задушит. Пора улыбнуться, решил он. Разрядить обстановку.
Брегор в замешательстве посмотрел на свои руки.
Гунарстранна приблизился к нему еще на один шажок.
– Ваши подвиги на финансовом поприще нам известны, – веско проговорил он. – В свое время вы чуть не убили человека, вовремя не заплатившего за аренду помещения! – Брегор помрачнел. – Интересно, почему такого, как вы, сделали менеджером по финансам в компании, которая собирается завоевать чуть ли не весь рынок в нашем королевстве?
– Я исправился, – вяло буркнул Брегор.
– Не сомневаюсь.
– И уже расплатился по долгам перед обществом!
– Ну конечно!
Гунарстранна подал знак Фрёлику. Направился к выходу, но на пороге притормозил и снова обратился к усачу:
– Вы так же разбираетесь в финансах, как я – в охоте на лис в Англии! – Он снова улыбнулся. – Ну, или как свинья в апельсинах…
С этими словами он повернулся к Брегору спиной и поманил за собой Фрёлика.
– Как дела у Свеннебю? Протрезвел? – спросил Фрёлик, когда они сели в машину.
– Сейчас он, наверное, отсыпается в отдельной камере, – рассеянно буркнул инспектор. Он вздрогнул от писка пейджера. Порылся в карманах, чтобы выключить его, и схватил мобильный телефон. – С ним мы еще успеем побеседовать, – продолжал он негромко, прикрыв микрофон рукой, а затем нагнулся, чтобы прослушать сообщение.
– Ну, что там?
Гунарстранна колебался. Сказать ему сразу? Нет, лучше подождать. Он достал из кармана самокрутку и, неожиданно разволновавшись, приказал:
– Поехали в Торсхов!
Глава 26
Подниматься пришлось по крутой винтовой лестнице. Один поворот за другим. На площадке третьего этажа стоял, подбоченившись, молодой долговязый констебль. Он пытался выглядеть невозмутимо, что у него плохо получалось. Адамово яблоко над синим воротом ходило ходуном. У его невероятно длинных и тощих ног лежал труп, прикрытый пластиковой простыней. Судя по некоторым признакам, ею уже неоднократно пользовались. Она была вся в дырах и грязная. Яркий прожектор отбрасывал отчетливые тени и подчеркивал ужасные подробности. Потеки крови на стене успели почернеть.
– Тошнит? – спросил Гунарстранна, заглянув парню в лицо.
Констебль завел руки за спину и старался смотреть в одну точку. Его худое, бледное лицо казалось под фуражкой необычно маленьким. Ответа они не расслышали; снизу послышался топот. Скоро на площадку поднялась оперативная группа.
– Кто его нашел?
– Элизе Энгебрегтсен, соседка со второго этажа, пенсионерка, – нарочно громко ответил констебль, и его голос прокатился эхом по всей лестнице.
Все повернулись к нему. Кадык констебля заходил вверх-вниз еще быстрее. Испуганные глаза, похожие на птичьи и маленькие, метнулись вправо.
– Орудие убийства?
– Острый предмет. На месте преступления не обнаружен.
Фотограф, поднявшийся на несколько ступенек выше, хихикнул. Гунарстранна мрачно покосился на него и повернулся к трупу. Вздохнул, мысленно кивнул самому себе: «Начинаем!» Оглядел площадку. Кровь на стене и на ступеньках. Видимо, хлынула фонтаном… Лужа в том месте, куда била струя.
Он оторвал пластиковую перчатку от рулона, стоящего на ступеньке, подошел к трупу, стараясь не вляпаться в кровь, и отогнул край простыни. Отступил, снял плащ, покачал головой.
– Подержите-ка, – обратился он к молодому констеблю, который пытался не замечать труп, и снова отогнул край простыни.
Лицо Сигура Клавестада еще больше побледнело. Пустые глаза, похожие на стеклянные шарики, смотрели в потолок. Он слышал, как констебль у него за спиной делает глотательные движения. Его самого замутило при виде зияющей раны от уха до уха. Жертву едва не обезглавили. Он медленно положил голову на пол.
Какое-то время он осматривал тело. Покойник был только в трусах и майке. Босиком. Видно было, что Клавестад одевался кое-как, в спешке. Длинный конский хвост слипся от крови.
Он забрал свой плащ у молодого констебля.
– Можете идти, – негромко сказал он. – И передайте ребятам, пусть перепишут фамилии жильцов и всех, кто находился в доме со вчерашнего вечера до настоящего времени.
Гунарстранна замолчал. Попробовал представить, как все было. Для начала он выключил переносной прожектор. Эксперты, работавшие на площадке, остановились. Никто не произнес ни слова. Многие прищурились, глядя на тусклую желтую лампочку под потолком.
«Он упал здесь… В страхе…»
Гунарстранна ненадолго зажмурился. Открыл глаза. Остальные не двинулись с места. Стояли и смотрели на него. Он стащил с руки пластиковую перчатку и бросил ее на пол. Глубоко вздохнул, сунул обе руки в карманы плаща и, не глядя на Фрёлика, направился к выходу.
На первом этаже их встретил Бернт Кампенхёуг, командир опергруппы. Бернту надо было посвятить жизнь музыке. Гунарстранна считал, что у него настоящий талант. Он замечательно играл на аккордеоне; ежегодно по три вечера в неделю в ноябре и декабре брал уроки сольного исполнительства. Кроме того, Кампенхёуг собирал старинные автомобили. В его коллекции было три старых полицейских седана. Одним словом, славный малый – когда он не на работе. И когда не рассуждает о политике. Бернт придерживался стойких убеждений в том, что касалось ношения формы и оружия. Он стоял в подъезде, сдвинув на лоб темные очки, и жевал резинку. Ни дать ни взять турист. Только комбинезон ему выдали на размер меньше, чем положено… В руке у него затрещала рация с короткой антенной. На задание он взял табельное оружие; из-за пистолета его зад еще больше оттопыривался. В общем, образ получался яркий.
Кампенхёуг сунул рацию под мышку и вместе с Гунарстранной и Фрёликом вышел на улицу. Надвинул на нос темные очки, взял в руку рацию. Он старался для фотографов, стоявших за заградительной лентой.
Один репортер что-то крикнул, обращаясь к Гунарстранне. Тот сделал вид, что не слышит.
– Труп нашла старушка с нижнего этажа, – объяснил ему Кампенхёуг, тыча пальцем себе за плечо. – Похоже, у нее не все дома… – Он ненадолго отвлекся, наорал на репортера, пролезшего под заграждением, повернулся к Гунарстранне, подставил лицо солнцу. – Старая перечница все талдычит о том, что его, мол, убили по ошибке, потому что нужного не было на месте. По-моему, она в маразме! Он жил прямо над ней. Дверь открыта!
– Отлично, – ответил инспектор.
Констебль с птичьими глазами поправил ленту.
Кампенхёуг напустился и на него.
– Ты в полиции, а не в институте благородных девиц! – рявкнул он, как сержант на плацу. – И вытри морду – ты весь в блевотине!
Глава 27
Осмотрев квартиру Сигура Клавестада, Гунарстранна понял, что почти не узнал ничего нового. Две комнаты, кухня, совмещенный санузел. В прихожей много зеркал, в том числе кривых. Странно… В одном нос кажется толстым, как брюква, в другом лицо искажается восьмеркой, как у персонажа из комикса. В квартире полный кавардак. На полу валяются комиксы, туфли, брюки, куртки и свитера. Наверное, покойник не умел аккуратно раскладывать вещи по полкам… Или просто ленился наводить порядок. Зеркальную прихожую он оставил своему высокообразованному напарнику, а сам стал разглядывать два плаката на стене. Рисунок – репродукция с французского плаката девятнадцатого века. Танцовщица канкана в развевающихся юбках. Со второго плаката на него смотрела Мэрилин Монро. Она полулежала на кровати, раздвинув блестящие губы.
Он толкнул дверь в ванную и замер на пороге. Белый умывальник оказался весь в крови. Пол мокрый… Гунарстранна попятился и вышел в гостиную. Оторвал две пластиковые перчатки от куска рулона, что лежал у него в кармане. Открыл окно и, высунувшись, позвал Кампенхёуга.
Ему не нравился новый поворот событий. Совсем не нравился. Его что-то грызло изнутри, не давало ему покоя. Он задумался. В чем дело? Понял, что больше всего его тревожит не сам по себе переход Клавестада в мир иной, а новая перспектива. В нем рос червь сомнения. Теперь придется менять рабочую версию.
Два ключевых слова: нож и ночь. Звучно, красиво… А рана ужасная. Какой разрез! И как некстати его убили!
Когда случается такое зверское убийство, словно из ниоткуда появляются напыщенные ничтожества в хороших костюмах, при галстуках, и начинают вслух гадать, что могло произойти. Гунарстранна заранее предвидел, что их ждет. От них потребуют официальные заявления… Возможно, придется созвать пресс-конференцию. Он терпеть не мог формальностей, боялся их. Во всем происходящем хорошее только одно. Он все больше злился, а это, как знал инспектор, было хорошим знаком. Он осмотрел старую угловую печку, покрытую изразцами, с мраморным верхом и никелированными ручками. Теперь таких уже нет…
По наитию он присел перед печью на корточки. Осторожно провел рукой по металлу. Надел перчатку и снова провел рукой. Хм… Все может быть! Осторожно, очень осторожно он приоткрыл дверцу.
– Фрёлик! – тихо позвал он.
Фрёлик вошел из прихожей.
– По-моему, перед тем как его убили, он спал в своей постели, – сказал он. – Лампа на тумбочке включена, постель разобрана.
– Смотри, – прошептал Гунарстранна.
Фрёлик нагнулся и вгляделся в дымящийся пепел.
– Должно быть, он обогревал комнату, – беззаботно заметил он.
– Не он, – задумчиво сказал Гунарстранна. – Не он. И это не дрова. Там какая-то ткань. Жгли одежду! Будем надеяться, что-то еще осталось.
Глава 28
Вниз они спустились на лифте. Элизе Энгебрегтсен ждала их у двери своей квартиры. Она оказалась толстой, просто громадной. Неискренне улыбнулась, обнажив пожелтевшие зубные протезы.
– Доброе утро, – сказала она. – Я ничего не знаю, так что можете уходить. Я ничего не знаю.
Франк, мимикой изобразив ответную любезность, поклонился. Украдкой оглядел свидетельницу. Клетчатый фартук. Пухлые плечи, широкий зад, толстые лодыжки, растоптанные домашние тапки… На вид ей можно было дать лет шестьдесят, а то и шестьдесят пять. Она широко зевнула, щелкнув языком. «Ну и пасть у нее! – подумал Фрёлик. – Как у форели».
Гунарстранна кашлянул.
– Ну ладно, так и быть, заходите! Но я вас предупредила. Я ничего не знаю.
Она побрела вперед. Фрёлик подумал, что такие фигуры бывают у борцов сумо. На мощной шее сидела маленькая головка с коротко стриженными рыжеватыми сальными волосами. И дышала старуха шумно и ритмично – тоже как борец. Опустившись в кресло, она снова зевнула во весь рот и щелкнула зубами.
– А-а-ах… Господи, прости! – Она придвинула к себе цветастый термос. Разлила кофе по маленьким чашкам, расписанными крошечными розочками. – Вам сахару?
Франк покачал головой.
Воздух у нее в квартире был спертый, как будто стены под обоями поросли мхом. Пахло старостью. Обои голубые, с невыразительными голубыми цветочками. Стены украшают фотографии и вышивки в круглых рамках. На почетном месте – портрет хозяйки в молодости; на каждой руке у нее по ребенку. Широко улыбается… Тогда протезы были еще новыми.
– Повторяю, я ничего не знаю! – От волнения она снова лязгнула зубами.
Гунарстранна отпил кофе.
– Когда вы его нашли?
– Сегодня утром.
– В котором часу?
– В половине девятого. После утренней службы по радио.
Гунарстранна медленно кивнул. Элизе Энгебрегтсен снова вздохнула и пробормотала:
– Господи, прости!
– Представляю, как вы испугались, – сочувственно сказал Гунарстранна.
– Я уже говорила тому нахалу с пистолетом, что ничего не знаю!
– Какому нахалу с пистолетом? – удивился Франк. – Ах, наверное, вы имеете в виду Кампенхёуга!
Гунарстранна кивнул.
– По его словам, вы видели, как Сигур Клавестад вчера вечером выходил на улицу!
Элизе Энгебрегтсен вздохнула, почесала плечо.
– Все верно, так и было. Он куда-то ходил!
– Когда?
– В четыре утра.
– И вы точно запомнили время?
Она энергично затрясла головой, жидкая челка упала на лицо.
– Мне не спалось… У меня бессонница, поэтому я хорошо слышала, как он сбегал вниз по лестнице!
– Он сбегал по лестнице?
– Да, в первый раз – с грохотом.
– Значит, он сбежал по лестнице вниз, а потом снова поднялся?
Элизе Энгебрегтсен вздохнула и кивнула.
– Почему вы решили, что это был ваш сосед?
Она пожала плечами:
– Просто так подумала.
– Значит, до конца вы не уверены?
– Говорю вам, я ничего не знаю! – Она обхватила себя руками, стала растирать предплечья.
– Но ведь вы почему-то решили, что по лестнице с грохотом сбегал именно Клавестад!
– Да, он обычно сильно шумит и грохочет.
– Такое уже случалось раньше?
Она снова кивнула.
– Значит, он сначала спустился, а потом снова поднялся?
Кивок.
– Наверх он тоже бежал?
– Нет, я ничего не слышала, пока он не вышел из дома.
– Значит, во второй раз он спускался тихо?
Кивок.
– Сколько прошло времени между тем, как он спустился в первый и во второй раз?
– Минут десять, может, пятнадцать.
– Вы видели, как он выходил из дому?
– Да.
– Как? Вы видели его лицо?
– Я поняла, что это он.
– Но лица его не видели?
– Я видела его со спины. Но куртка и фигура точно его!
– И все-таки вы, возможно, видели кого-то другого?
– Это был он! – Элизе Энгебрегтсен рассердилась, поджала губы, на переносице залегла глубокая складка.
Гунарстранна кивнул, отпил еще кофе.
– А утром вы попытались выйти из квартиры… зачем, кстати?
– Чтобы выкинуть мусор!
– И что же?
– Я не смогла открыть дверь.
– Вы не смогли открыть дверь?
– Да.
Гунарстранна терпеливо ждал.
– Мне удалось чуть-чуть приоткрыть ее. – Элизе передернуло. Она снова почесалась. – Совсем чуть-чуть!
Гунарстранна терпеливо ждал. Он видел, что хозяйке очень не по себе. Глаза у нее забегали.
– И тогда я увидела руку… совсем белую!
– Руку, да… – Гунарстранна кивнул, не сводя с нее взгляда; из нее приходилось вытягивать каждое слово, как из ребенка. Теперь она чесалась не переставая.
– А на полу…
– Да, на полу…
– На полу кровь…
– Кровь, да, рука и кровь…
– И тогда я посмотрела в щель и увидела на полу мертвеца… Вот!
Гунарстранна сел поудобнее.
– Он перегораживал вам путь? То есть его тело лежало поперек вашей двери?
Элизе кивнула.
– А теперь закройте глаза, – приказал инспектор. Элизе повиновалась. – И попытайтесь представить Клавестада в тот миг, когда он вчера выходил. – Она кивнула. – Видите его лицо?
– Нет.
– А фигуру его видите?
– Да.
Гунарстранна встал. Посмотрел вниз. Перед ним лежал серый, скучный газон.
– Он шел по улице?
– Да, на юг.
– Не открывайте глаз, фру Энгебрегтсен. Вы видите, как он идет по дороге. Видите его фигуру в свете уличных фонарей. На нем длинное черное пальто, так?
– Да, вот именно, черное пальто. Да, да!
– А волосы? Какая у него была прическа?
– Не знаю.
– Почему?
– Я не видела.
– Он не оборачивался?
– Нет. Потом я отошла от окна и легла в постель.
Она широко раскрыла глаза и застыла.
Гунарстранна с серьезным видом смотрел ей в лицо.
– Вы уверены, что ночью видели именно Клавестада?
– Да, – раздраженно ответила Элизе, – я же сказала!
– И не заметили, что его волосы стянуты в конский хвост?
– Нет. По-моему, у него на голове был капюшон.
Инспектор кивнул.
– Капюшон, – пробормотал он. – Вы часто видели вашего соседа без конского хвоста?
Элизе пожала плечами. Гунарстранна посерьезнел.
– Знаете, фру Энгебрегтсен, я ни разу не видел его без конского хвоста. Вы можете вспомнить, видели ли вы его с другой прической?
Она снова пожала плечами.
– Фру Энгебрегтсен!
Старуха пожала плечами. Почесалась. На предплечьях у нее появились красные полосы.
– Господи, прости!
Гунарстранна вздохнул. Поставил чашку. Снова вздохнул:
– Спасибо, фру Энгебрегтсен, вы нам очень помогли.
Она не ответила, только продолжила нервно двигать руками. Чесалась и лязгала зубами.
Гунарстранна встал, кивнул Франку.
– Скоро к вам придут другие наши сотрудники; они обязаны записать ваши показания. Надеюсь, вы не против того, чтобы рассказать им то же самое, что вы только что рассказали мне.
Элизе молчала.
Гунарстранна и Фрёлик направились к двери. На пороге они опять услышали щелчок, старая форель снова лязгнула огромной пастью.
Глава 29
– Должно быть, она услышала грохот, когда Сигур Клавестад упал с лестницы, – заговорил Гунарстранна, когда они сели в машину.
Фрёлик кивнул, не сводя глаз с дороги.
– Должно быть, убийца потом поднялся наверх, – продолжал инспектор. – Замыл кровь в ванной. Верхнюю окровавленную одежду сжег в печке в гостиной… Надел пальто Сигура и ушел.
– Значит, старуха видела, как уходил убийца, а не Сигур?
– Да, скорее всего.
– Каким образом убийце удалось выманить жертву на лестницу?
– Наверное, Сигур спросонок плохо соображал… Может быть, ему позвонили по телефону, как до него Рейдун. Проверяли, дома ли он. Вряд ли убийца отважился бы долго стоять под дверью и звонить… Итак, сначала он звонит по телефону, а потом в дверь. Наше дело – выяснить, что произошло после того, как Клавестад открыл.
– Может быть, убийца спрятался, а потом неожиданно набросился на него.
– Или убийца – человек, которого Клавестад не имел причин бояться, – предположил Гунарстранна. – Скажем, его внешний вид не внушал страха…
– Верно!
Инспектор раздраженно махнул рукой:
– Но почему на лестнице? – Он задумчиво посмотрел в окошко. – Видимо, его подвели нервы. В квартире было бы спокойнее.