История похищения - Габриэль Гарсиа Маркес 31 стр.


Вильямисар одобрил все, кроме ванной комнаты, облицованной итальянской плиткой. Альберто посоветовал оформить ванную попроще. К его совету прислушались. Вывод, который сделал Вильямисар после поездки, был тоже прост: «Тюрьма как тюрьма». Так оно тогда и было, а сказочная роскошь, из-за которой разразился грандиозный скандал не только национального, но и мирового масштаба, скандал, подорвавший авторитет правительства, появилась позднее. И ее появление было инспирировано изнутри путем подкупа и угроз.

Эскобар попросил Вильямисара дать ему для связи номер телефона, который не прослушивают, чтобы они могли спокойно обсуждать подробности его сдачи, и Вильямисар дал телефон соседки сверху, Асенет Веласкес. Он считал это самым надежным вариантом, ведь туда в любое время дня и ночи звонили разные писатели и артисты, и даже самый психически устойчивый человек свихнулся бы, подслушивая тот бред, который они несли по телефону. Способ связи был прост и с виду невинен: кто-нибудь незнакомый звонил Вильямисару и предупреждал:

– Через пятнадцать минут, доктор.

Вильямисар, не торопясь, поднимался в квартиру Асенет, куда через четверть часа звонил сам Эскобар. Однажды Вильямисар замешкался в лифте, и трубку сняла хозяйка. К телефону позвали Вильямисара. По голосу чувствовалось, что звонит деревенщина.

– Он здесь не живет, – ответила Асенет.

– Знаю, – усмехнулся собеседник, – но он уже к вам поднимается.

В квартиру Асенет звонил сам Пабло Эскобар, но Асенет об этом узнает, только если вдруг прочтет эту книгу. Вильямисар – из элементарной порядочности – хотел ей сразу все объяснить, но она заткнула уши, заявив:

– Не желаю ничего слышать! Делайте у меня что хотите, только мне не рассказывайте!

К тому времени еженедельные поездки в Медельин стали для Альберто привычными. Прилетев, он звонил Марии Лии из отеля «Интерконтиненталь», и она присылала за ним машину, которая везла его в Ла-Лому. В одну из первых поездок с ним отправилась и Маруха, желавшая поблагодарить Очоа за помощь. За обедом зашла речь о кольце с изумрудом и крошечными бриллиантами, которое Марухе при освобождении так и не вернули. Вильямисар уже говорил об этом с Очоа. Они сообщили Эскобару, но ответа не последовало. Сидевший за столом Красавчик предложил подарить Марухе новое кольцо, но Вильямисар объяснил, что ей именно это дорого. Как память. Тогда Красавчик пообещал поставить вопрос перед Эскобаром.

Первый раз Эскобар позвонил по телефону в квартиру Асенет после того, как падре Гарсия Эррерос назвал его в своей передаче «Минута с Богом» нераскаянным порнографом и призвал вернуться на путь истинный. Никто не понимал, чем вызван такой кульбит. Эскобар решил, что если уж сам падре восстановился против него, значит, произошло нечто чрезвычайное, и заявил, что не сдастся, пока не получит публичных объяснений. Самым печальным для Эскобара было то, что его вояки слепо верили каждому слову падре, (почему, собственно, и согласились сдаться). Вильямисар привез священника в Ла-Лому, где падре объяснил по телефону Эскобару, что произошло недоразумение при записи передачи, на самом деле он такого не говорил. Эскобар записал объяснение падре на магнитофон и дал прослушать своей команде. Конфликт был урегулирован.

Но оставались другие спорные вопросы. Во-первых, правительство настаивало на том, чтобы с внешней стороны тюрьму охраняли не только военные, но и солдаты Национальной гвардии. Во-вторых, встал вопрос о вырубке прилегающего к тюрьме леса и превращения этой зоны в стрельбище. А еще правительство хотело тоже участвовать в назначении охранников, для чего предлагало создать трехсторонний комитет из представителей центральной власти, муниципалитета Энвигадо и прокуратуры. Такое предложение возникло в связи с двойным подчинением тюрьмы, имевшей как муниципальный, так и республиканский статус. Эскобару же не нравилась идея внешней охраны. По его мнению, это облегчало врагам возможность устроить покушение. Он также возражал против смешанного патрулирования; как указывали его адвокаты, нахождение армейских подразделений на территории тюрем не разрешалось законом. Не понравилась ему и идея вырубки леса: с одной стороны, там могли бы садиться вертолеты, а с другой – он боялся, что солдаты начнут стрелять по заключенным, используя их в качестве живых мишеней. Однако его все-таки удалось убедить, что военные называют стрельбищем просто хорошо просматриваемую площадку. В этом плане центр реабилитации наркоманов находился в очень выигрышном месте. Выигрышном как для власти, так и для арестантов, поскольку из любой точки дома долина и горы были как на ладони и можно было вовремя разглядеть опасность. В довершение всех бед начальник Криминально-следственного управления в самый последний момент решил не ограничиваться «колючкой», а возвести вокруг тюрьмы еще и капитальную стену. Эскобар пришел в бешенство.

30 мая, в четверг, газета «Экспектадор», ссылаясь на заслуживающий доверие источник в официальных кругах, сообщила о новых условиях сдачи, оглашенных адвокатами Эскобара на встрече с представителями правительства. В том числе, говорилось в статье, Эскобар потребовал отставки шефа Национальной полиции генерала Масы Маркеса и начальника Управления полицейских расследований генерала Октавио Варгаса Сильвы.

Президент Гавирия вызвал генерала Масу Маркеса к себе в кабинет, чтобы выяснить происхождение публикации, которую в близких к правительству кругах приписывали Масе. Разговор длился полчаса, и, зная характер обоих, невозможно предположить, кто из них проявил большую невозмутимость. Баритон генерала звучал мягко и неторопливо. Маса Маркес подробно рассказал президенту о том, что ему удалось выяснить по данному вопросу. Президент молча слушал. Затем они попрощались. На следующий день генерал направил президенту официальное письмо на шести страницах, в котором скрупулезно повторил все, что было сказано накануне. Для истории.

Расследование показало, говорилось в письме, что источником информации является Марта Ньевес Очоа. За два дня до публикации она дала эксклюзивное интервью газете «Тьемпо», и редакция газеты сама в недоумении, почему интервью вышло сначала в «Экспектадоре», ведь исключительные права на него были у них. Маса Маркес подчеркнул, что всегда активно выступал за сдачу Пабло Эскобара правосудию и остается верен своим принципам, обязанностям и долгу. А в конце написал: «По причинам, которые Вам, господин Президент, хорошо известны, многие люди и организации упорно пытаются меня дискредитировать. Вероятно, это делается в надежде, что, оказавшись в сложной ситуации, я дам им возможность добиться целей, которые они преследуют в борьбе против меня».

Марта Ньевес Очоа ответила, что не является источником информации, и больше никогда на эту тему не заговаривала. Однако через три месяца – Эскобар тогда уже сидел в тюрьме – глава президентской канцелярии Фабио Вильегас вызвал генерала Масу в свой кабинет, а затем пригласил его в Голубой зал. И, прогуливаясь по залу, словно он вышел на воскресную прогулку, сообщил о решении президента отправить Масу Маркеса в отставку. Маса был абсолютно уверен, что Эскобар договорился с правительством, хотя оно всегда от этого открещивалось. Генерал прямо так и заявил:

– Меня сдали.

Как бы там ни было, Эскобар еще раньше сообщил генералу Масе, что война между ними окончена, он готов все позабыть и явиться с повинной. Намерения его вполне серьезны: он прекращает организацию покушений, распускает свою банду и отдает взрывчатку. В доказательство этого Эскобар прислал Масе Маркесу список тайников, в которых хранилось 700 кг динамита. Уже находясь в тюрьме, Пабло сообщил медельинской полиции и о других местах, откуда извлекли аж две тонны взрывчатки. Но Маса все равно ему не верил.

Встревоженное тем, что сдача Эскобара опять затягивается, правительство назначило начальником тюрьмы Луиса Хорхе Патакиву Сильву. Он был не из Антьокии, а из провинции Бойака. И в охрану не взяли ни одного антьокца.

– Вообще-то, – прокомментировал этот шаг Вильямисар, – подкупить можно кого угодно, не только антьокцев.

На сей раз Эскобар не особо возражал: ему и самому надоело изворачиваться. В конце концов сошлись на том, что тюрьму будет охранять не полиция, а армия. Ну а чтобы Эскобар не боялся отравиться тюремной пищей, будут приняты особые меры предосторожности.

Национальная служба исполнения наказаний со своей стороны установила для Эскобара такой же распорядок дня и режим посещений, как и для братьев Очоа, отбывавших срок в Итагуи. Спать разрешалось максимум до семи утра, а в восемь вечера заключенные уже должны были вернуться в камеру, которая на ночь запиралась на замок и на засов. Женщины допускались к Эскобару и его подручным по воскресеньям с восьми утра до двух часов дня, мужчины – по субботам, а дети – в первое и третье воскресенье каждого месяца.

Национальная служба исполнения наказаний со своей стороны установила для Эскобара такой же распорядок дня и режим посещений, как и для братьев Очоа, отбывавших срок в Итагуи. Спать разрешалось максимум до семи утра, а в восемь вечера заключенные уже должны были вернуться в камеру, которая на ночь запиралась на замок и на засов. Женщины допускались к Эскобару и его подручным по воскресеньям с восьми утра до двух часов дня, мужчины – по субботам, а дети – в первое и третье воскресенье каждого месяца.

На рассвете 9 июня батальон военной полиции Медельина сменил отряд конной полиции, патрулировавший окрестности, и началось выстраивание внушительной системы безопасности: с окрестных гор удалили всех, кто был не из тех мест, и установили полный наземный и воздушный контроль. Больше ни к чему придраться было нельзя. Вильямисар откровенно дал Эскобару понять, что он, конечно, благодарен за освобождение Марухи, но хорошенького понемножку. Сколько можно тянуть?!

– Я больше ни за что не отвечаю, – серьезно заявил Вильямисар.

Через два дня Эскобар капитулировал, напоследок потребовав, чтобы при его сдаче присутствовал еще и генеральный прокурор.

Однако затем возникло совершенно непредвиденное обстоятельство, чуть было не вызвавшее новую отсрочку. Оказалось, что у Эскобара нет удостоверения личности. А как тогда подтвердить, что сдается именно он, а не кто-то другой? Его адвокат поставил вопрос перед правительством, предложив выдать Эскобару документ, но так, чтобы ему не нужно было приходить за ним в соответствующий отдел Гражданской регистрации, ведь он объявлен в розыск. Учитывая чрезвычайность ситуации, решили, что Эскобар удостоверит свою личность отпечатками пальцев, а также укажет номер старого удостоверения, которое у него когда-то имелось. И тут же подаст заявление о том, что срок действия старого удостоверения истек, поэтому предъявить его он не может.

18 июля Красавчик разбудил Вильямисара в полночь и попросил подняться к Асенет для срочного телефонного разговора. У Асенет, несмотря на поздний час, стоял дым коромыслом, Эухидио Куадрадо наяривал на аккордеоне «вальенатос». Вильямисар, работая локтями, продирался сквозь бешено веселящуюся толпу богемных сплетников. Асенет преградила ему дорогу.

– Знаю-знаю, что за особа вам названивает! – Асенет была в своем репертуаре. – Смотрите, будьте поосторожней, а то попадетесь в ее сети!

Как только он остался в спальне один, раздался звонок. В доме стоял такой грохот, что стены тряслись, поэтому Вильямисар с трудом расслышал самое главное:

– Все готово. Завтра утром, пораньше, приезжайте в Медельин.

В семь часов утра самолет гражданской авиации, предоставленный Рафаэлем Пардо для официальной делегации, которой предстояло присутствовать при сдаче Пабло Эскобара, вылетел в Медельин. Боясь, как бы падре Гарсия Эррерос не проболтался журналистам раньше времени, Вильямисар приехал к нему в пять. Падре в мантии, накинутой поверх сутаны, как раз заканчивал служить мессу.

– Пойдемте, падре, – сказал Вильямисар. – Мы едем в Медельин. Эскобар сдается.

В самолете вместе с ними летели племянник падре Фернандо Гарсия Эррерос, который иногда брал на себя роль его помощника, Хайме Васкес из президентской пресс-службы, генеральный прокурор Карлос Густаво Аррьета и доктор Хайме Кордова Тривиньо, уполномоченный по правам человека. В аэропорту имени Олайи Эрреры, расположенном в самом центре Медельина, их встречали Мария Лия и Марта Ньевес Очоа.

Чиновников отвезли к губернатору, а Вильямисар с падре поехали домой к Марии Лие, которая хотела покормить их завтраком, пока будут улаживаться последние формальности. Дома им сказали, что Эскобар уже в дороге. Он то ехал на машине, то пробирался пешком, обходя многочисленные полицейские кордоны. В этих делах он был мастак.

Нервы падре опять были на пределе. Он уронил контактную линзу, наступил на нее и был так раздосадован, что Марте Ньевес пришлось отвезти его в оптику «Сан Игнасио», где вместо линз ему подобрали очки. Город кишел полицейскими, почти каждый патруль останавливал машину, но не для досмотра, а чтобы поблагодарить падре за его помощь в борьбе за счастье Медельина. Ведь в этом городе, где возможно все, самая большая в мире тайна тут же становится достоянием общественности.

Красавчик приехал к Марии Лии в половине третьего. Он был одет по-походному, в рыжую куртку и кеды.

– Все готово, – сказал он Вильямисару. – Едем к губернатору. Вы поедете одной дорогой, а я – другой.

Красавчик поехал на своей машине, а Вильямисар, падре Гарсия Эррерос и Марта Ньевес – в машине Марии Лии. У губернаторской резиденции мужчины вышли, а женщины остались сидеть в машине. Красавчик вел себя совсем не так свободно и решительно, как раньше, а держался в тени, за спиной Вильямисара. Увидев, как он входит в здание вместе с падре, кто-то поторопился доложить по телефону Рафаэлю Пардо, что Эскобар, яркий, высокий, элегантный блондин, минуту назад сдался губернатору.

Когда все уже собрались выходить, Красавчику вдруг передали по рации, что к городу приближается какой-то самолет. Он доставлял из Урабы солдат, раненных в боях с повстанцами. Власти заволновались, что вылет вертолетов задержится, а ведь они не могут лететь в сумерках. Откладывать же операцию до утра было смерти подобно. Вильямисар связался с Рафаэлем Пардо, и тот приказал развернуть самолет с ранеными, распорядившись, чтобы небо над Медельином было чистым. Ожидая развязки событий, Пардо записал в своем дневнике: «Ни одна птица не пролетит сегодня над Медельином».

Первый вертолет «Белл-206» взлетел с крыши губернаторской резиденции в самом начале четвертого. На борту находились генеральный прокурор и Хайме Васкес, Фернандо Гарсия Эррерос и радиожурналист Луис Алирио Калье, чья огромная популярность служила для Пабло Эскобара лишней гарантией безопасности. Спецагент должен был показать пилоту, где находится тюрьма.

Второй вертолет «Белл-412», рассчитанный на двенадцать пассажиров, вылетел спустя десять минут, когда Красавчик получил приказ по сотовому телефону. Вильямисар полетел с Красавчиком и падре. Не успел вертолет подняться в воздух, как по радио передали, что Конституционная Ассамблея «прокатила» правительство, проголосовав против экстрадиции: пятьдесят один человек высказался против, тринадцать – за, пятеро воздержались. Закон, запрещающий экстрадицию, был принят, но его еще предстояло ратифицировать. Доказательств сговора не имелось, однако довольно наивно предполагать, что Эскобар не знал о раскладе сил в Ассамблее. Вот почему он оттягивал до последнего явку с повинной.

Пилоты, летевшие за Пабло Эскобаром, чтобы отвезти его в тюрьму, следовали указаниям Красавчика. Летели совсем недолго и так низко, что казалось, Красавчик руководит не летчиком, а таксистом:

– Сверните на 8-е шоссе… так… прямо… теперь направо, дальше, еще дальше, до парка… все!

За деревьями вдруг показался роскошный особняк, обсаженный яркими тропическими цветами. Рядом прекрасное футбольное поле, идеально гладкое, похожее на гигантский бильярдный стол… И все это посреди шумного, перегруженного транспортом района Побладо!

– Садитесь здесь, – велел Красавчик, – и не глушите двигатель.

Лишь когда вертолет спустился на уровень дома, Вильямисар заметил вокруг футбольного поля по меньшей мере тридцать бойцов с автоматами на изготовку. Примерно половина их пошла по направлению к приземлившемуся вертолету, со всех сторон прикрывая собой человека, не заметить которого было невозможно. Волосы до плеч, иссиня-черная густая, жесткая борода до середины груди, смуглая, задубевшая на жгучем солнце кожа… Он был плотного телосложения, на ногах кроссовки, одет в голубую хлопчатобумажную куртку. А еще бросались в глаза легкость его движений и какое-то ужасающее хладнокровие. Вильямисар узнал Пабло моментально, просто потому, что никогда в жизни не видел таких людей.

Крепко второпях обнявшись на прощание с телохранителями, Эскобар приказал двоим из них залезть в вертолет с другой стороны. Это были его приближенные, Грязнуля и Отто. Затем он подошел к вертолету сам, не обращая никакого внимания на вращающиеся лопасти. Усевшись, Эскобар первым делом поздоровался с Вильямисаром. Протянув ему теплую холеную руку, наркобарон бесстрастно спросил:

– Как поживаете, доктор Вильямисар?

– Нормально, а вы? – откликнулся Альберто.

Затем Эскобар любезно улыбнулся падре Гарсии Эрреросу и поблагодарил его за все. И только тут, казалось, заметил стоявшего на земле Красавчика. Тот, вероятно, думал, что его роль сводилась к сопровождению Вильямисара до усадьбы патрона, и не стал залезать в вертолет.

– Ты тоже садись, – распорядился Эскобар. – Чего отлыниваешь?

Никто не понял, это следует воспринимать как знак особого расположения или, наоборот, барского гнева, но тон был скорее доброжелательным. Красавчик, такой же растерянный, как и остальные, кивнул и расплылся в улыбке:

Назад Дальше