– И всего пять жен? – поразилась я. – Такой мужчина и…
– В доме еще проживает две любовницы, – вставила пьяная баба и отхлебнула коньяка. – Он не успевал на всех жениться. И была еще одна любовница, но вот эта, – кивок в сторону, – ее утопила. И сестру любовницы тоже! И мужа сестры!
– И где тела?! – заорала первая жена. – Где тела, хочу тебя спросить? Если бы я их утопила, то были бы тела!
– А куда две племянницы делись? – подала голос четвертая жена. – Я, конечно, рада, что их больше нет, но где они?
– Да мужиков себе явно нашли и к ним съехали, – отмахнулась первая жена.
– А что за тела оказались у вашего соседа-француза? – вставила я.
Вторая и четвертая жены расхохотались. По их словам, к французу принесло третью и ее нового мужа, который тоже хотел поживиться наследством.
– А пятая? – уточнила я. По идее, ей должно было отойти больше всех.
– Взорвалась на яхте вместе с Серафимом Петровичем.
– То есть сейчас в доме проживаете вы, первая, вторая и четвертая жены и две любовницы, так? – спросила я. В ответ кивнули. – А остальные кто?
– Наши группы поддержки, – пояснила четвертая. – Еще есть дядя и младший брат.
«То есть семь группировок», – подумала я. Многовато…
Я опять обратила взор на «Серафима Петровича». На земле памятник окружало два каменных кольца, между которыми росли цветы и овощи. Кольцо было разбито на семь частей. В одной цвели черные розы, в другой краснели помидоры на кустах, в третьей белели ромашки, в четвертой рос горох, в пятой опять помидоры, только маленькие, по виду напоминавшие скорее гроздь винограда. На одном кусте было по многу таких «ягод». Может, декоративные? В шестой качали головками анютины глазки, в седьмой маргаритки. Рядом валялся засохший куст черной смородины, вырванный из земли с корнем.
– А это что? – уточнила я.
Мне пояснили, что у каждой «семьи» свой участок. То, что осталось от Серафима Петровича, отправили на Родину, но, поскольку все родственники в настоящее время находятся во Франции, они решили разбить вокруг памятника нечто типа поминальных участков. И каждая группа ходит на свою «могилу».
– А почему помидоры? – спросила я. Пашка все снимал.
– Это у них, – пьяная вторая жена кивнула на первую с молчавшей дочерью. – Чтоб ни один кусок земли не пропал. Вы еще их огород посмотрите!
Оказалось, что территория сада разделена на девять частей, в которых две были засажены кабачками, перцами, помидорами и огурцами от границы до границы. Как мне пояснили, изначально было девять групп наследников, но третья и пятая жены по понятным причинам в дележе больше не участвуют. Их участки разделены между оставшимися. И я в самом деле заметила разделительные линии на двух.
Первая жена заорала, что эти участки должны были отдать им с дочерью и дядьке Серафима, которые землю используют так, как должна использоваться земля.
– Вот и возделывайте свою часть, а наши не трогайте! – заорала четвертая жена, поддержав вторую. – На наших растет трава, и пусть растет!
– А потом ты помидоры мои бегаешь воровать!
Нам объяснили, что первая жена с дочерью и дядька делают заготовки, и их комнаты заставлены банками.
– Так денег-то мало нам на жизнь выделяется! Чего ж их на продукты тратить, если свое можно вырастить? Это ты все пропиваешь, и тебе хоть бы хны! Да если бы тут все возделать и засадить, то все бы могли прокормиться! И еще можно у Василия Степановича попросить участочек у забора. Юля, вы не выступите посредницей? Поясните, пожалуйста, Василию Степановичу, что мы хотели бы разбить несколько грядок. И почему Симочка не сделал плоскую крышу, как у Василия Степановича? Тогда бы можно было и там…
Крыша у дома была самой обычной. Архитектура тоже, без вычурности. Но статуя…
– А ее вы совместными усилиями ставили? – поинтересовалась я.
– Нет, что вы! Это сам Симочка, при жизни, – сообщила первая жена. – Ему хотелось поставить себе памятник в родном городе или в Москве, но там не разрешили власти. А тут можно.
Мы вернулись к статуе. Вроде бы она была мраморной, но мрамор как-то странно смотрелся. Или это французский?
Я спросила разрешения подойти к статуе, перепрыгнула через «клумбу-огород» и оказалась на забетонированном участке, на котором и стоял «Серафим Петрович».
К моему большому удивлению, «мрамор» оказался пластиком. Но весьма прочным. Неужели олигарх не мог отлить себя в бронзе? Или изваять в камне? Если уж так захотелось?
– А что это за материал? – спросила я у жен.
Мне пояснили, что это специальная пленка, которой покрывают твердую основу. Из чего сделана основа, жены не знали, поскольку ее не видели, а пленка такого плана используется, например, при изготовлении кухонь «под мрамор».
– То есть внутри камень?
Они не знали. Мог быть и металл.
Нас пригласили в дом. Там нас ждали еще пять «Серафимов Петровичей», только меньшего размера. Поскольку группировок было семь (а вначале девять), за домашних кумиров шла яростная борьба. На сегодняшний день без статуй оставались любовницы. Первая, вторая, четвертая жены, младший брат и дядька имели по своей личной. Дядька забрал свою у третьей жены после ее кончины. Во всех комнатах перед монументами стояло по рюмке водки, прикрытой куском хлеба.
Пашка снимал, я периодически что-то говорила в камеру, но в основном выступали жены, перебивая друг друга. Остальные родственники, по их словам, в настоящее время находились на заработках. Денег катастрофически не хватало (мы прослушали кучу жалоб), а уезжать из Франции не хотелось, поэтому все как-то пристраивались. Почему не работают эти дамочки, я спрашивать не стала.
Оставалось выяснить несколько вещей. Во-первых, кто выступил заказчиком смерти общего мужа дамочек, во-вторых, условия завещания. Мало ли что сказал Василий Степанович. Ведь жены, возможно, знают, что на самом деле осталось от олигарха или должно было остаться…
По словам дамочек, убийцу их общего мужа так и не нашли. Вероятно, конкуренты. Но самое удивительное, никто из жен даже не знал, чем он занимался. По их словам, они этим не особо интересовались, а Симочка про работу ничего не говорил. Но очень часто ездил в командировки.
– Куда?
– В Африку, – сказали мне. – Туда, куда показывает рука статуи.
После этих слов дамочки переглянулись.
– В чем дело? – тут же оживилась я.
– Понимаете… – промямлила первая жена.
– Это очень странно… – протянула четвертая.
– Он иногда переворачивается, – сказала вторая и опять отхлебнула коньячка. В бутылке теперь только плескалось на донышке.
– Кто переворачивается? – не врубилась я сразу же.
Четыре женщины кивнули на пятиметровый монумент. Я повернулась и внимательно осмотрела монстра в кепке и фраке. Вторая заявила, что она в первый раз подумала, что это ей кажется спьяну, но потом, когда другие родственники стали в ужасе орать, поняла, что статуя в самом деле развернулась.
– Может, в ней живет дух Симочки? – высказала предположение первая жена.
– И что? – спросила вторая. – Чего он вертится?
– А это он, как на сковородке, – заявила четвертая. – Подбросят дровишек, он и разворачивается, чтобы зад меньше жгло.
– И как часто? – уточнила я.
Оказалось, что примерно раз в месяц, иногда раз в две недели. Сейчас он стоит в изначальной позиции, но может развернуться на сто восемьдесят градусов, а может на девяносто и в правую, и в левую сторону.
– Больше ничего не происходит? У нас в холдинге есть специалист по паранормальным явлениям, если хотите, могу с ним проконсультироваться. Возможно, он даже прилетит сюда, если тема того стоит. Или мы сами можем что-то заснять…
– Привидения не заснять, – вздохнула первая жена.
– А я слышала, что они как раз проявляются на пленке, – заявила четвертая. – Приходите как-нибудь ночью. Только нельзя гарантировать, что привидение появится. Оно не каждую ночь приходит, и без какого-то определенного графика. И от полнолуния не зависит.
– И привидение есть? Серафим Петрович?
– Он, – подтвердила четвертая. – У папаши одной его любовницы даже сердечный приступ случился. Всем миром в чувство приводили.
В это мгновение я повернулась к морю и увидела, как к причалу на территории олигарха подходит небольшая яхта. На борту значилось название – «Пенелопа». Тут, как я поняла, у всех имелись индивидуальные причалы и средства для передвижения по морю. Но ведь олигарх же вроде бы взорвался на яхте?
– Это еще одна, – пояснили нам. – Она была с самого начала записана на его младшего брата. И теперь он на ней катает туристов, таким образом зарабатывая на жизнь.
Я решила дождаться младшего брата. Не исключено, что мы получим от него какую-то новую информацию. Да и судно нам может потребоваться. Почему бы не договориться заранее и не обменяться телефонами?
Глава 12
– Вы? – удивленно посмотрел на меня младший брат усопшего олигарха. – Во Франции? У нас в доме?
Я решила дождаться младшего брата. Не исключено, что мы получим от него какую-то новую информацию. Да и судно нам может потребоваться. Почему бы не договориться заранее и не обменяться телефонами?
Глава 12
– Вы? – удивленно посмотрел на меня младший брат усопшего олигарха. – Во Франции? У нас в доме?
– А что тебя так удивляет, Миша? – спросила четвертая жена его погибшего брата, придвинулась к родственнику и попыталась погладить его по загорелой мускулистой руке. Миша отпрыгнул в сторону, как от гремучей змеи.
Я не нашла в нем внешнего сходства со статуей, хотя братья далеко не всегда похожи. Мужчина оказался среднего роста, но очень крепким и мускулистым. Лицо у него обветрилось, волосы выгорели, загорел Миша дочерна, поэтому, когда он улыбался, сразу же внимание привлекали белые зубы. Одет был в потертые светло-голубые джинсы и белую майку. Смотрелась она классно. Я поняла, почему четвертая жена исходит слюной, как и племянница, как я тут же заметила. На вид я дала бы Мише от тридцати до тридцати пяти лет.
– Вы снимаете репортаж о нашей семье? – спросил Миша у меня. – И ради этого приехали во Францию?
– Нет, мы приехали совсем по другой причине, но поскольку живем рядом, то решили зайти и к вам. Лишний материал никогда не помешает, правда, репортаж о вашей семьей скорее подойдет не для «Криминальной хроники», а для «Паранормальных явлений».
– Мы рассказали Юле про привидения, – заявила первая жена старшего брата, повернулась ко мне и объявила: – Миша в них не верит.
– Чего спьяну только не привидится, – хмыкнул Миша. – Не слушайте этот бред, Юля. Никто трезвый привидения не видел.
– Я видела, – сказала дочь олигарха. – Это был папа, только с подгнившим лицом.
– От его лица ничего не осталось, – процедил сквозь зубы Миша. – Вы не ездили на опознание и не видели, что там было.
– Так как же ты его опознал, дорогой родственник? – ехидно спросила пьяная вторая жена. – По каким частям?
– Да уж опознал! – рявкнул мужчина. – И очень рад, что он не видит этот балаган, который вы тут устроили.
– Но ты же тоже живешь на вилле, – заметила первая жена.
– Я жил здесь и при жизни брата! Я учился во Франции и работаю во Франции. А потом понаехали вы все, как стая шакалов!
– А ты думал, что все тебе достанется?! – вперила руки в бока четвертая жена. – Вот на-кась выкуси! – И Мише была продемонстрирована фига.
– Я ничего не думал! И я точно не думал, что Серафим погибнет! Я жил, учился и работал. И мне нужен был мой брат, живой брат, а не дележ наследства!
– Но Симочка позаботился о нас о всех, – завела песню первая жена. – Он был удивительным человеком. Он никого не забыл. Он – настоящий ангел. Хоть понемногу, но все получают средства на пропитание. Но их, конечно, очень мало. Я-то думала, что Симочка – настоящий олигарх, а оказалось…
– А почему бы вам или вашей дочери не пойти поработать? – спросил Миша, который уже был в ярости. – Или хотя бы выучить французский язык? За то время, которое вы здесь живете, вполне можно было освоить.
– Простите, а когда погиб ваш брат? – влезла с вопросом я.
– Восемь месяцев назад. А потом понаехали эти гиены. Я жду, когда оставленные братом деньги наконец закончатся. Может, тогда они уберутся.
– Их хватит на три года, – захохотала пьяная вторая жена. – Нам же все объяснили при чтении завещания. Нам всем три года должны выплачивать по определенной сумме в месяц. И эти три года мы будем здесь жить! – Она допила остатки коньяка и швырнула бутылку в сторону помидоров первой жены, но не добросила.
– А дом? – спросила я, обращаясь к Мише.
– По условиям завещания в нем могут жить все родственники.
– А когда деньги закончатся?
– Тоже могут, но уже без денег. А одним огородом не прокормишься.
Я подумала, что с ним будет лучше поговорить без свидетелей, и спросила, можно ли ангажировать его с яхтой.
– Да, конечно. Но только по предварительной договоренности.
– Миша пользуется большим спросом, – многозначительно сказала четвертая жена его брата.
Миша не прореагировал на ее слова и вручил мне визитку, на которой значился номер мобильного телефона. На одной стороне текст был на русском языке, на другой – на французском и английском. Мишель Вяземский предлагал прогулки на шестиместной яхте.
Пашка зачехлил камеру, и мы направились к выходу, куда нас решили проводить все три жены. Миша пошел вверх по лестнице.
У входа мы столкнулись с еще двумя обитателями виллы, которые, по всей вероятности, возвращались домой после трудового дня. Молодую красивую женщину лет двадцати пяти, с роскошными светлыми волосами, раскиданными по плечам, сопровождал дядька неопределенного возраста, лицо которого прорезали глубокие морщины. Я такие видела у людей, которым довелось потрудиться на лесоповале. Можно сказать, что это были профессиональные морщины. Лицо девицы мне показалось знакомым. Одета она была весьма странно, на ногах – черные лосины, над ними – ярко-красное платье на бретельках, чуть прикрывающее попу, в верхней части из-под него торчала белая майка с сужающейся спиной. Я всегда считала такие майки мужскими.
– Так, еще наследнички прибыли, – прокряхтел дядька. – А вы откуда взялись?
– Это не наследники, – нестройным хором сообщили жены. – Это журналисты.
Потом первая жена повернулась к нам и пояснила:
– А это – последняя любовница Серафима Петровича с папой-уголовником. Вы можете себе представить, что Серафим Петрович и им обоим содержание положил?!
– Широкой души был человек, – с самым невозмутимым видом заметила я.
Мы еще раз попрощались и покинули дом взорванного олигарха.
– Мы сюда еще пойдем? – спросила Татьяна, когда мы уже следовали по тротуару к дому нашего хозяина. – Мне кажется, что делать там больше нечего.
– Если кого-то убьют, обязательно пойдем, – ответила я.
– Они вроде убивают конкурентов без привлечения французской полиции, – заметил Пашка. – И пытаются избавиться от мертвецов. Я бы на их месте использовал яхту Миши.
– Но тогда почему два тела оказались у французского графа? Их же не могло выбросить на берег аккурат между двумя выступающими в море заборами.
– Заодно сделали гадость ближнему. Я не уверен, что они дружат с французом. То есть как раз уверен в обратном. А про исчезновение еще одной группы конкурентов, как я понял, французская полиция не в курсе.
– И в устранении конкурентов заинтересованы все, – заявила Татьяна.
– А почему? – спросила я, не обращаясь ни к кому конкретно. – Мы забыли уточнить, увеличивается ли от этого месячное содержание. В любом случае, судя по их жалобам, это не те деньги, ради которых стоит убивать.
– К чему ты клонишь, Юлька? – посмотрела на меня Татьяна.
– Должно быть что-то еще. И они все про это знают – или догадываются, но не говорят посторонним. Это семейная тайна, которую хранят даже ненавидящие друг друга члены семьи. Ведь мы так и не смогли выяснить, чем занимался олигарх. Пусть Василий Степанович не знает, но жены-то должны были знать. А они молчат. Сегодня же отправим запрос и Ивану Захаровичу, и Виктории Семеновне. И Андрюшу надо задействовать. Пусть ребята в Управлении поработают.
– Хотелось бы знать, что на самом деле интересует Ивана Захаровича… – задумчиво произнесла Татьяна.
– Его явно интересует что-то конкретное, но он считает, что мы способны по ходу дела накопать что-то еще, что он тоже сможет использовать в своих интересах. Он, как я думаю, не исключает, что рядом завязываются или крутятся еще какие-то дела. Зачем же выгоду упускать?
Глава 13
Мы только успели переодеться к ужину, как у меня зазвонил мобильный. Это оказался граф де Ламот Валуа, который был на грани истерики и спрашивал, где мы находимся. Мы пояснили, что рядом. Он попросил нас зайти и оказать ему посильную помощь. По его словам, мы с Татьяной были единственными нормальными русскими, которых он видел за свою жизнь.
По его словам, к нему в дом только что заявились Мария-Антуанетта и граф Мерси, реинкарнированные. Говорят они по-русски и по-немецки, языках, которые де Ламот Валуа почти не знает, но про Марию-Антуанетту, Мерси и реинкарнацию понял. Эти самые господа ворвались в дом, как ураган, и требуют вернуть им Иосифа, которого у графа де Ламота Валуа нет. Сейчас с ними пытается объясниться Жорж, а граф звонит нам.
– Как скоро вы можете прийти? Пожалуйста, поторопитесь.
– Мы идем туда? – уточнил Пашка, извлекая из холодильника, стоявшего в наших апартаментах, очередную банку пива.
– Вначале попросим у Василия Степановича охрану, – заявила я.
– Зачем? – спросила Татьяна.
– Почему француз не звонит в полицию после того, как к нему ворвался неизвестно кто? Он ведь точно понял, что это русские. Если туда вообще кто-то ворвался…