– Дальше! – потребовала я.
– А дальше все, – удивилась Ирина. – Не поспишь хорошо, не поешь вовремя, не заметишь, как огрызок ночи пролетит, и пора опять в королевство Останкинской башни бежать. Хоть мы и не на улице Королева сидим, свое здание имеем, но с вышкой связаны и…
– Слово «дальше» относилось к номеру телефона, – пояснила я, наблюдая в зеркале заднего вида, как к моей малолитражке, лениво помахивая полосатым жезлом, еле-еле переставляя ноги, тащится гаишник.
– Ноль девять сорок, – повторила Звягина.
Я начала терять самообладание.
– В Москве таких номеров нет! Только не говори, что подразделение, доставляющее барахло, расквартировано в деревне Малые Козы, Красноярской области.
– Не-а, они в нашем здании находятся, номер местный, – пояснила Ира.
Я вцепилась в руль и приказала себе: Лампа, сосчитай до десяти и только потом продолжай диалог. А Звягина, ничего не подозревавшая об обуревавших меня эмоциях, шептала:
– Городского не знаю. Да и не нужен он мне. Лампуша, не дергайся. Сейчас съемка завершится, я сбегаю к диспетчеру и все улажу. Лично. Не слезу с парня, пока он к тебе грузчиков не пришлет и лишние радиаторы на склад не увезут. Я решу твою проблему, а ты спи спокойно.
– Добрый день, сержант Егоров, ваши права и документы на машину, – раздалось от окна.
– Что у тебя там? – спросила Ира.
– Новая неприятность, которую ни на кого нельзя свалить и захрапеть с чистой совестью, – фыркнула я, отсоединилась и начала беседу с дорожным полицейским.
Минут пять мы с ним вяло препирались, потом я полезла в кошелек и пригорюнилась.
– Налички нет. Все из-за дурацких батарей! Услышала, что их теперь в квартире сто сорок четыре штуки, и забыла у банкомата остановиться.
– Зачем вам столько? – удивился гаишник.
И тут меня прорвало. Я рассказала о съемках, о сантехнике и его математических потугах, Оболенском Турсун-Заде и отделе доставки телеканала, где заглючило компьютеры.
– Замучаешься теперь их вытаскивать, – посочувствовал мне полицейский. – Во как бывает, чего человеку не надо, того у него навалом, а тому, кому надо, ни фига не достается. Теща дачу строит, высосала мне мозг через трубочку. Каждый день на темечко ядовитой слюной капает: «Миша, дай денег на батареи. Для внуков стараюсь, чтобы на свежем воздухе жили!» Вот ведь хитрюга. У нас с женой детей пока нет, а теще через год на пенсию, для себя она фазенду мастерит. И где мне столько бабла нарубить? Зарплата, как слезы у курицы!
– Вам нужны радиаторы? – обрадовалась я.
– Аж пятнадцать штук, – подтвердил сержант.
– Вот, держите визитку, – нашлась я. – Созвонимся и приезжайте, отдам вам обогреватели.
– Почем хотите? – деловито осведомился Михаил.
– Подарю их вам с огромным удовольствием, – пообещала я.
– Подарите даром? – не поверил своим ушам гаишник.
– Мне они не нужны, а вам необходимы, – еле-еле удерживаясь от желания расцеловать парня в румяные щеки, сказала я, – здорово у нас получается. Только приезжайте с приятелем и на вместительной машине.
– В пятницу после обеда можно? – оживился Михаил.
– Прекрасно, – кивнула я, – жду с нетерпением.
Глава 19
Войдя в квартиру, я помчалась в маленький коридорчик, поняла, что он весь забит железными секциями, и сказала няне:
– Ничего, скоро эти семьдесят две штуки заберут назад, а свой выигрыш я пристрою. В конце недели за пятнадцатью радиаторами приедет Михаил. Потом, глядишь, и другие обретут хозяев.
– У вас замечательный характер, – опять похвалила меня Роза Леопольдовна. – Другая б на вашем месте сердечный приступ заработала и волосы на голове от нервного потрясения вырвала.
– Ну, это глупо, – улыбнулась я. – Как потом жить лысой? Уж лучше в состоянии злости выщипывать растительность на ногах, заодно и на эпиляции сэкономишь. Пойду чайку попью. Как у вас дела?
Няня принялась отчитываться:
– Нормально. Ариша, правда, поздно пообедала, потому что грузчицы по квартире ходили. Только-только ребенка спать уложила, весь режим сбился. Вам какой заварить?
– Фруктовый, – попросила я, заходя в ванную, – тот, что Макс из Лондона привез.
Когда я вошла на кухню, Роза Леопольдовна засуетилась.
– Садитесь, Лампа. Не спросив разрешения, сделала вам горячие тосты с сыром и помидорами.
– Большое спасибо, вы меня балуете, – улыбнулась я и показала на большую картонную коробку, стоявшую в центре стола. – Что это?
– Егор очень хороший брат. Первый раз вижу подростка, который так о маленькой сестре заботится, – похвалила сына Краузе. – Вчера вечером он принес настольную игру, называется «Русская народная викторина». Основана на нашем родном фольклоре. Плохо, когда малыши про всяких американских человеков-пауков и говорящих уток с мышами знают, а о своих избушках на курьих ножках и не слышали. Зарубежные сказки ужасны. Ну чему хорошему они научить могут? Лампа, только подумайте! Золушка без спроса отправляется на бал, пьет, гуляет там, пляшет до глубокой ночи, а потом одна несется босиком через лес. Странно, что ее никто не изнасиловал. Разве с такой героини можно брать пример? А Кот в сапогах? Он ведь и сам постоянно врет, и учит своего наивного хозяина выдавать себя за богатого человека, а потом еще нахально сжирает людоеда, когда тот превращается в мышь, и внаглую селит парня-дурака в замке, который ему никогда не принадлежал и на который он сам не заработал. Кот нарушил кучу законов, он уголовник! И кто вырастет из мальчика, услыхавшего сию сказочку? Бандит. Я уж молчу о Белоснежке, которая живет одновременно с семью гномами. Настоящий разврат и порнография. Нет, нам такие герои не нужны. Ариша должна воспитываться правильно. Хорошо, что вы сегодня пораньше пришли. Я хотела сначала сама викторину опробовать, нельзя же ребенка за нее сажать, не выяснив, в чем там дело. Но нужны два участника. Вы не против протестировать подарок Егора?
Я глянула на часы.
– Давайте посмотрим.
– Отлично, – обрадовалась няня, снимая с коробки крышку. – Я изучила инструкцию и поняла, как надо действовать. Видите углубления на краю поля? Туда нужно поместить ладони, а пальцы просунуть в дырочки, там внутри есть нечто вроде перчаток, этакие узкие мешочки из кожи.
Я послушно выполнила указание. Роза Леопольдовна уселась напротив, нажала на большую кнопку на боку коробки и тоже устроила свои руки в узких кожаных мешочках.
– Здравствуйте, детки! – ласково прозвучало из отверстия в центре коробки. – Вам понравятся бабушкины загадки. Если дадите правильные отгадки, станете хороши, как поросятки, если ошибетесь разок, получите от бабушки в носок.
– Что под этим имеется в виду? – удивилась я.
– Просто стишок, – предположила няня.
– Ваши пальчики, ребята, заберу пока я в плен, – вещала викторина, – захотите убежать, надо правильно играть. Кто ответа нам не даст, тот получит сразу в глаз.
Я была поражена оригинальностью виршей, но долго думать о том, что за Пушкин их сочинил, не пришлось. Кожаные мешочки довольно сильно стиснули мои пальцы. Я попыталась выдернуть руку, но коробка грозно произнесла:
– Сиди, не рыпайся. Играй в загадки, давай отгадки, и пойдешь, счастливый, пить чай с малиной.
– Все ясно! – заквохтала Роза Леопольдовна. – Как только мы правильно ответим, нас отпустят. Очень забавно. Викторина не только развивает ум и сообразительность, но заодно обучает усидчивости.
– Зачем в коробке посередине квадратная ярко-красная кнопка? – поинтересовалась я.
– Понятия не имею, – призналась Краузе, – в инструкции ничего о ней не сказано. Вероятно, там блок питания, электронная начинка.
Передо мной на поле вспыхнула цифра «1».
– Отвечай-ка ты, дружок, – раздался приказ, – бабушка задает вопросок!
Сначала я не поняла, что означает слово «вопросок», но потом догадалась, что создатели развлечения не смогли подобрать рифму к «дружок».
– Загадка тебе, отгадка мне! – торжественно объявил другой, скрипучий голос. – Горшочек умен, семь дырочек в нем. Что это? Минута на размышление. Тик-так.
Круглый секундомер, находящийся в левом углу коробки, ожил, большая стрелка медленно поползла по кругу.
– Понятия не имею! – воскликнула я. – Стиральная машина?
– Это старинные русские народные загадки, – напомнила Роза Леопольдовна, – наши предки не слышали о таких агрегатах. И в автоматической прачке всего один слив, а речь идет о семи дырках.
– Решето? – выдала я следующую версию.
– Со столь малым количеством отверстий? – снова раскритиковала меня няня.
Раздался гудок.
– Говори ответ! – потребовала коробка.
– Не знаю, – честно призналась я.
Красная пластмассовая крышечка в центре игрового поля откинулась, оттуда быстро вылетела небольшая боксерская перчатка на пружине и прежде, чем я успела моргнуть, стукнула меня по носу, затем убралась назад.
– Ошиблась разок, получила от бабушки в носок, – злорадно констатировал злобный голос.
– Она дерется! – возмутилась я. Попыталась освободить пальцы, но потерпела неудачу.
– Больно? – испугалась няня.
– Нет, – процедила я, – просто неожиданно и обидно.
– Отгадка! – заорала игра. – Горшочек умен, семь дырочек в нем. Что это? Голова человека.
Мы с Розой Леопольдовной на секунду замерли. Я первая обрела дар речи.
– Вопрос неправильно поставлен. Не «что это», а «кто это». Голова живая, одушевленный предмет.
Роза Леопольдовна решила защитить подарок Егора.
– Ну, мы же спрашиваем «чья голова?».
– Я не поняла, а почему семь дырочек? Их шесть. Рот, нос, два уха и столько же глаз.
– Две ноздри! – уточнила Краузе.
Мне пришлось согласиться.
– Верно. Но…
Продолжить фразу мне не удалось – перед няней вспыхнула цифра «два», и голос пропел:
– Отвечай, милый друг, проводи весело досуг. Загадка! Маленьким, кругленьким докинешь до неба. Что это? Минута на размышление. Время пошло. Тик-так.
– Тут и гадать нечего, – засмеялась моя визави, – камень.
– Разве булыжник можно швырнуть до облаков? – засомневалась я.
– Аллегорическое народное выражение, – уперлась Роза Леопольдовна, – сказочный образ. Древнерусскому человеку казалось, что существуют великаны, способные попасть кирпичом в горизонт.
– В былинные времена кирпичей не существовало, – хмыкнула я и услышала требование:
– Говори ответ!
– Камень, – выпалила няня.
Пластмассовая крышечка с треском открылась.
– Ложись! – заорала я.
Роза Леопольдовна живо пригнула голову.
Боксерская перчатка замерла в воздухе.
– Долго мне в таком положении находиться? – прошептала Краузе. – Хлопалка спряталась?
– Нет, выжидает, покачивается, – тоже очень тихо ответила я. – Наверное, снабжена хитрыми датчиками и… Мама!
Пружина резко изогнулась, боксерская перчатка треснула няню по затылку и убралась.
– Не имеешь ума, не садись на вола, – язвительно заявила игра.
– При чем тут вол? – удивилась Краузе.
– Полагаю, для рифмы, – пробормотала я. – Однако от оплеух не спрятаться.
– Отгадка! Маленьким, кругленьким докинешь до неба. Что это? Глаз человека! – сообщила детская забава.
– С ума сойти! – подпрыгнула няня. – Кому ж в голову взбредет глазами швыряться? Хотя загадочки древнерусские, времена тогда дикие были… Может, наши предки не считали такое поведение жестокостью? Выковырнут у врага очи и ну их подбрасывать.
– Думаю, речь идет о взгляде, – пояснила я. – Человек может увидеть небо, глаз маленький, круглый, но зоркий.
– В условии ясно прозвучал глагол «докинешь», – заспорила Роза Леопольдовна, – значит, предмет надо швырнуть.
– Есть ведь выражение «кинуть взгляд», – напомнила я и, тщетно пытаясь освободиться, подергала руками. – Зато теперь нам понятно, что игрушка интересуется частями тела. Их у людей не так уж и много, рано или поздно мы угадаем ответ, и нас отпустят.
– Загадка! – протрубил голос. – Слушай, дружок, пока из тебя не сыплется песок.
– Да говори уже, – вздохнула я.
– Идет свинья из Саратова, вся исцарапана. Что это? Минута на размышленье, не гадай до воскресенья. Тик-так.
– Ваши вопросы легче моих, – обиделась я.
– У нас одна команда, наша задача совместными усилиями победить викторину, – вздохнула Роза Леопольдовна. – У меня же еще ужин не приготовлен. Где у человека в организме свинья?
– И где Саратов? – напряглась я. – Что древние русичи могли так называть?
– Печень! – отрубила няня.
– Почему? – не поняла я.
Роза Леопольдовна расправила плечи.
– Я рассудила логически. Вспомним загадку. Идет свинья из Саратова, вся исцарапана. Это что-то больное, несчастное, ноющее, ущербное. Сомнений нет, печень. А свинья подсказка. Слопаешь кусок жирной ветчины, и живо в правом подреберье будто ежи дерутся.
Я не согласилась.
– Моя печень в полном порядке, зато спина порой побаливает, особенно между лопатками. Может, Саратовом в древности называли позвоночник?
– А свинья зачем? – прищурилась Роза Леопольдовна. – Хрюшка либо про грязь напоминает, либо про жир.
– Или про холодец, – хихикнула я.
– И снова печень, – обрадовалась няня. – Студень сокрушительный удар по органу наносит.
Наш спор прервал возглас:
– Отвечай скорей, не томи людей!
Я на всякий случай резко отклонилась в сторону и бодро возвестила:
– Печень!
На этот раз перчатка ухитрилась треснуть меня по уху.
– Насмешила ты народ, держи на замке глупый рот. Отгадка. Идет свинья из Саратова, вся исцарапана. Что это? Терка!
– Где у меня терка? – заморгала няня. – Сердце, легкие, руки-ноги, желудок, уши еще.
– Терка, терка, терка… – забормотала я. – Понятно! Игрушка перестала интересоваться частями человеческого тела, переметнулась к кухонным принадлежностям.
– А при чем тут Саратов? – чуть не заплакала Роза Леопольдовна.
– Спросите что-нибудь полегче, – хмыкнула я. – Например, какое отношение к теркам имеет свинья?
– У нее спина шершавая! – обрадовалась няня. – Ясно! В древности хозяйки, чтобы измельчить овощи на «оливье», терли их о хребет хавроньи.
На секунду перед моими глазами возникла дивная картина. Солнечное морозное утро. К добротной избе-пятистенку подходит мужик в тулупе и кричит:
– Эй, Фекла, я принес из лесу елку. Иди ее наряжать.
– Погоди, Аваакум, – отвечает жена, – я пока в сарае натираю на хрюшке мясо рябчиков для «оливье».
Я моргнула, картина растаяла. Ну и глупости иногда лезут человеку в голову. Новый год в древней Руси отмечали осенью! Перенести праздник на тридцать первое декабря велел Петр Первый. А вот когда придумали обожаемый россиянами салат, я не помню[6].
А в кухне уже звучал новый вопрос.
– Загадка. Слушай всеми ушами, отвечай умными мозгами. Не дерево, а сучковато. Что это? Думай головой, отвечай, не скучай. Тик-так.
– Кто придумал эту чушь? – взвыла няня. – Откуда она взялась?
– На коробке написано: «Наши предки во времена прошлые собирались ладком да играли рядком. Не ели, не пили, не шумели, вслух балдели», – процитировала я.
– Хм, не дерево, а сучковато… – задумчиво повторила задание Роза Леопольдовна. – Даже предположений нет.
– Олень! – сказал тоненький голосок.
Я повернула голову и увидела румяную со сна Арину в пижамке с принтами в виде собачек.
– Олень, – еще громче повторила девочка.
Из центра игры послышался звук фанфар. Мы с няней одновременно уронили голову на руки и замерли.
– Молодец, как огурец, – завыла викторина, – съешь в буфете холодец, закуси конфеткой, стань примерной деткой. Ура! Ура! Ответ правильный!
Кожаные мешочки ослабили хватку, я живо выдернула пальцы, спрятала руки за спину и с опаской посмотрела на коробку. А та заискивающе пропела:
– Поиграешь еще, мой маленький дружок? У бабушки много загадок. А как кончатся они, есть дедушкины. Готов? Давай, клади руки.
– Фиг тебе! – забыв о манерах, брякнула Краузе.
Я поманила Арину.
– Солнышко, как ты догадалась, что речь идет об олене?
Девочка быстро взобралась ко мне на колени.
– В садике была такая игра. Я все ответы знаю.
– При чем тогда сучки? – спросила успокоившаяся няня. – Где они у оленя?
Арина подняла ручонки.
– На головке торчат. На ветки похожи. У нас в группе Коля был, он тупой. Ему Нина Ефимовна отдельно объясняла: «Совсем ты, Коля, глупый, как барабан. У олешки рога, это про них загадка». Коля дурак. Вопросы легкие совсем. Идиоты на них ответить не могут, а умные детки сразу говорят.
Мы с Розой Леопольдовной уставились друг на друга.
– Похоже, я тоже «там-там», – пробормотала Краузе, – африканский ударный инструмент. Хуже Коли по всем пунктам соображаю.
– У вас хоть варианты были, – вздохнула я, – мне же в голову вообще ничего не приходило. Пожалуй, лучше поеду по рабочим делам. Давайте больше не будем викторину трогать, а то у меня комплекс неполноценности развиваться начал.
Глава 20
Около восьми вечера я позвонила в обшарпанную дверь с нарисованной фломастером цифрой «94» и стала ждать вопроса: «Кто там?» Но створка распахнулась сразу, и передо мной возникла худенькая, прямо-таки прозрачная женщина с крошечной девочкой на руках. Она устало произнесла:
– Вам кого?
– Позовите Юрия Приходько, – попросила я. – Добрый вечер.
– Он тут больше не живет, – ответила молодая мать.
– Приходько прописан по этому адресу, – сказала я. – Извините, я не представилась. Людмила, помощник адвоката.
Хозяйка отступила в прихожую.
– Что случилось? Я бывшая жена Приходько, гражданская, он нас с дочкой бросил. Больше тут не живет.
– Разрешите войти? – спросила я.
– Заходите, – пожала плечами женщина. – Кухня справа. Туфли снимите, я полы недавно помыла.