– Не долго, – ответил Грач, прочтя послание, пришедшее на мобильник. – Идемте. Нет, нет, не сюда… – Он придержал за руку Таню, направившуюся к парадному входу. – Здесь будет удобней.
Она увидела небольшую дверь сбоку от крыльца. За нее они и проникли друг за другом и очутились в просторной прихожей, отделанной светлым дубом. Тут царила такая благоговейная тишина, что Таня невольно старалась не нарушить ее шорохом одежды и перестуком каблуков.
3
«Как в Мавзолее», – пронеслось в ее голове.
– За вами придут, – пообещал Грач, прежде чем оставить ее одну.
Чтобы не проявлять охватившего ее волнения, Таня принялась осматриваться по сторонам. У двери во внутренние покои стояли две вешалки с никелированными крючьями, способными выдержать вес человеческого тела. Одна из них была снабжена зеркалом, но, поколебавшись, Таня решила не приводить в порядок волосы. Ни с того ни с сего ей вспомнились девичьи гадания со свечами, когда, всматриваясь в отражение, желаешь увидеть суженого, а боишься наткнуться взглядом на зазеркальное чудище. Нет уж, лучше войти к генералу слегка растрепанной, чем бледной и заикающейся. Нельзя подавать виду, как гнетет окружающая обстановка. Нужно демонстрировать уверенность и решитель…
– Ай! – пискнула Таня, мысли которой смешались при прикосновении чужой руки, легшей на плечо.
– Спокойней, Татьяна Тихоновна, спокойней, – ободряюще улыбнулся Иван. – Никто вас не съест.
Внешность его весьма изменилась со времени их предыдущей встречи. Одетый в темно-синий костюм с бордовым галстуком, он являл собой образец деловитости и сдержанного достоинства.
– Я не верю в людоедов, – сказала Таня, переводя дыхание. – Они бывают только в детских сказках.
– Не только, Танечка, не только. Но сюда они не сунутся, наоборот, будут бежать, как черти от ладана.
«Или как ангелы от запаха серы», – мысленно добавила Таня.
– Это такое опасное место? – осведомилась она вслух.
– Бывают места похуже, – серьезно произнес Иван.
– А почему на стене висит карта СССР? Советский Союз ведь больше не существует.
– Многое из того, что окружает нас в повседневной жизни, на самом деле является иллюзией. С другой стороны, вещи, якобы не существующие, очень даже реальны.
– Хотела бы я уметь отличать одно от другого, – задумчиво произнесла Таня.
– Чем дольше я общаюсь с вами, – любезно отозвался Иван, – тем сильнее убеждаюсь, что вы очень умны.
– Самый неудачный комплимент, который можно сделать женщине. Мы предпочитаем, чтобы мужчины отдавали должное нашей внешности.
– Вашей внешности уже отдали должное. Благодаря ей вас включили в нашу маленькую команду.
– Это такая великая честь?
– Это судьба. – Иван флегматично пожал плечами. – С ней не поспоришь. Прошу следовать сюда…
Повинуясь приглашающему жесту, Таня вошла в открытую спутником дверь, миновала небольшой тамбур и оказалась в начале длинного коридора. Скудно освещенный, обитый полированными панелями, он уходил в сумрак метров на двадцать пять и на всем протяжении был застелен белыми полотняными дорожками, не только стираными, но и глажеными.
– Очень непрактично, – заметила Таня, не решаясь ступить на матерчатую полосу.
– Хозяин полагает, что стирать дорожки легче, чем чистить ковры, – пожал плечами Иван, – а он помешан на чистоте и порядке.
– Тогда ему было бы удобней поселиться в каком-нибудь музее, – сказала Таня.
– Это и есть своеобразный музей. Хранилище нравов давно минувших дней. – По лицу Ивана было невозможно определить, осуждает ли он владельца дачи или гордится знакомством с ним. – Заповедник тоталитаризма.
– Вход бесплатный?
– Платный. Но платить будут вам, Татьяна Тихоновна. Прошу. – Доведя спутницу до первой по счету двери слева, Иван негромко проинструктировал ее: – Ничего не пугайтесь. Во время разговора старайтесь не прятать глаза, Мирослав Михайлович этого не переносит.
– Я должна буду обращаться к нему по званию? – поинтересовалась Таня.
– Достаточно имени-отчества. Но не перепутайте.
– Мирослав Михайлович, я запомнила.
– Хорошо, – кивнул Иван. – Он будет испытывать вас, прислушиваться к каждому нюансу интонации, присматриваться к малейшему движению. Не расслабляйтесь, но и слишком напрягаться тоже не следует, иначе обязательно допустите какую-нибудь оплошность. Держитесь естественно. Не заискивайте, но и не наглейте. Сильные мира в равной степени не любят подобострастие и излишнюю самоуверенность.
– Сильные мира сего, – повторила Таня, глядя на полоску света, выбивающуюся из-под тяжелой темной двери. – Неудачное выражение, по-моему. Сразу вспоминается князь мира сего… Ой! – Таня прикрыла ладонью рот. – Вот же угораздило помянуть его к ночи!
– Пустяки, – безмятежно успокоил Иван, легонько подталкивая ее вперед. – Пока живешь на земле, бояться нечистую силу следует в самую последнюю очередь. Да и вообще бояться не стоит. Никогда и ничего. Это неразумно. – Говоря, Иван постепенно усиливал нажим, вынуждая Таню приближаться к двери. – Право, как подумаешь о том, насколько микроскопически малы наши возможности по сравнению с теми, кому мы служим, становится грустно и даже, я бы сказал, смешно. Это все равно как если бы муха постоянно опасалась увиваться вокруг царя природы. Но кушать-то надо, верно?
– Мне не нравится сравнение с мухой, – прошептала Таня. – Уж лучше я буду осой.
– Тогда желаю удачи заслужить это право.
Тут Иван тихо стукнул. Таня вздрогнула и взволновалась до такой степени, что у нее лязгнули зубы и по спине пошел озноб.
– Войдите, – донеслось изнутри.
Оставалось лишь подчиниться.
4
Переступив порог, Таня замерла.
Она стояла в большом зале длиной метров тридцать и примерно шестиметровой высоты. Дальний конец помещения закруглялся, как в старых дворянских особняках. Стариной веяло также от высоченных окон, плотно задраенных тяжелыми гардинами с витыми шнурами. Хозяин комнаты выглядел тяжеловесным и монолитным, как и окружающая обстановка. С квадратными плечами, одетый в костюм, он сидел подле громадного камина, в котором, несмотря на теплую летнюю ночь, полыхали дрова. Между тем жарко Тане не было. Напротив, ей хотелось переминаться с ноги на ногу и ежиться, словно находилась она в сыром погребе.
– Присаживайтесь, – бросил квадратный человек, не оглядываясь. Несомненно, это был генерал Молотов, о котором даже лихой наемник Иван говорил с некоторой опаской.
– Куда? – звонко спросила Таня.
Она догадывалась, что ее пытаются обескуражить и вывести из себя подчеркнуто холодным приемом, и приказала себе не поддаваться на провокации.
– По правую руку от вас диван, – сказал Молотов. – Располагайтесь на нем и осматривайтесь. Иначе вы станете глазеть по сторонам во время беседы, а это раздражает.
«Он ведет себя так, будто я сама напрашивалась на аудиенцию», – сердито подумала Таня, но, не произнеся ни слова, опустилась на краешек дивана с круглыми валиками и прямой высокой спинкой, оснащенной полочкой для всевозможных статуэток.
Пахло здесь крепким одеколоном, сосновой смолой и почему-то жареным мясом. Весь центр комнаты был занят узким длинным столом, окруженным жесткими полукреслами с подлокотниками и покрытым чем-то вроде темно-зеленого бильярдного сукна. О том, что за столом не пировали, а работали, свидетельствовали разложенные на нем книги, листы бумаги и заточенные цветные карандаши, почему-то заменяющие Молотову фломастеры.
«Ретроград и консерватор, – решила Таня. – Удивительно, что он не застелил полотном и этот роскошный ковер с восточным узором. – Зачем так много дерева в интерьере? Паркет, дубовые панели от пола до потолка, деревянные каркасы на батареях под окнами… Старомодно и казенно. Будь я хозяйкой, я бы в первую очередь распорядилась вынести отсюда дурацкое пианино и радиолу, помнящую, наверное, голос Левитана. А репродукция репинского «Ответа запорожцев султану» зачем? Вот сейчас Молотов процитирует по памяти непристойный текст послания, присовокупит пару соленых словечек от себя лично и выставит меня вон».
– Мирослав Михайлович, – обратилась Таня к неподвижной генеральской спине, – в конце концов это невежливо. Я чувствую себя так, словно отбилась от экскурсии в картинной галерее.
– Не любите Репина? – спросил Молотов, не оборачиваясь. – Или запорожцев?
– Не люблю, когда меня игнорируют, – сказала Таня.
– Порой оставаться незаметным благоразумнее, чем лезть на рожон.
– Я никуда не лезу. Я явилась по приглашению. Если мое присутствие здесь нежелательно, то пусть меня отвезут обратно.
– Нет ничего проще, – проворчал Молотов. – А вы уверены, что хотите обратно?
«Он изучает меня, – подумала Таня, усилием воли удерживая неосторожные слова, готовые сорваться с языка. – Дразнит, чтобы я дала выход эмоциям. Следовательно, ни в коем случае нельзя играть по навязанному сценарию».
– Не вполне, – взяла беззаботный тон Таня. – Если конец у спектакля хорош, то неудачное начало забывается.
– Спектакль, говорите?
5
Голос Молотова был до того низок, что на некоторых слогах переходил в хрип.
Наконец он обернулся, багровый на фоне пылающего камина. В его взгляде читалась привычка властвовать, обуздывать которую генерал явно умел, но не любил. Одетый в гражданский костюм стального цвета, он держался так, словно находился при парадной форме, с рядами орденских колодок. Или в рыцарских доспехах, которые ему бы пошли, несмотря на возраст. Тем более что в правой руке он держал шампур, смахивающий на шпагу. Нанизанные на него кусочки мяса совершенно обуглились.
– Шашлыки жарят на углях, – тихо произнесла Таня, напрягая все душевные силы, чтобы не потупиться.
– Все так говорят, – проворчал Молотов, отправляя шампур в ярко вспыхнувшее пламя. – Как будто у меня есть время ждать, пока прогорят дрова, понимаешь. А его почти нет у меня, времени. – Он развел руками. – Выдастся свободная минутка, посижу у огня, погрею косточки, вот и все мои стариковские забавы. И однажды шашлык у меня получится, будьте уверены.
– Не сомневаюсь, – улыбнулась Таня. – Сразу видно, что терпения вам не занимать. И вы совсем не старик, Мирослав Михайлович. – Вспомнив наставления Ивана, она поспешила добавить: – Это не лесть.
– Что же в таком случае? – шевельнул бровями Молотов.
– Констатация факта, – сказала Таня.
– Не знаю, как насчет мужчин молодых, а пожилым вы умеете понравиться. Идите-ка сюда, Татьяна Тихоновна. Пообщаемся, так сказать, накоротке.
Пересекая зал, Таня почти физически ощутила на себе взгляды людей, изображенных на картинах, висящих почти в простенках между окнами. По неизвестной причине почти все они изображали детишек. Помимо них, стены украшали два шелковых полотна с тигром и орлом.
– Цари зверей, – пояснил Молотов, перехвативший любопытный взгляд Тани. – Четвероногий и крылатый. Китайцы считают, что тигр и орел олицетворяют собой власть и мудрость. Подходящие символы для одного из главных контрразведчиков империи, а? Вручая дары, китайские товарищи пожелали врагам России погибели и сказали: пусть не будет им спасения от возмездия ни на земле, ни даже в небесах.
– Тогда не мешало бы обзавестись изображением акулы, чтобы враги не могли укрыться и на дне морском, – молвила Таня, не решаясь опуститься в кресло без особого приглашения. – Пусть это будет меч-рыба.
– Почему именно меч-рыба? – удивился Молотов.
– Аналогия с карающим мечом правосудия.
– Хм, в остроте ума вам не откажешь. Прошу. – Генеральская рука указала на кресло. – А как насчет наблюдательности?.. Ну-ка, – Молотов стремительно подался вперед, вперив проницательный взгляд в усевшуюся напротив Таню, – скажите мне, не задумываясь, что за картины висят в зале?
– Кажется, это не настоящие картины, – произнесла Таня, щурясь на огонь. – Я могу ошибаться, но, по-моему, это репродукции. Переснятые и увеличенные копии из старых журналов.
– Так-так. – Молотов откинулся на спинку кресла и переплел пальцы на животе. – И кого вы успели разглядеть на репродукциях?
– Все больше детей, – ответила Таня. – Запомнился мне румяный мальчик на лыжах и девочка с ягненком.
– Не с козленком?
– Нет, именно с ягненком.
– Она с ним играет? Кормит его?
– Просто обнимает. – Таня наморщила лоб. – А другой рукой обнимает жеребенка.
– Вот! – воскликнул просиявший Молотов. – Некоторые, с позволения сказать, инженеры человеческих душ, побывавшие в этом зале, потом сочиняли всякие небылицы. Мол, хозяин дачи повесил на стену картинку из «Огонька», а на картинке той – девочка кормит неведомую зверушку то ли из рожка, то ли с ложечки. Идиоты! – Молотов закусил губу, чтобы удержаться от более грубого выражения. – Это же надо, один лысый болван вообразил, что ягненок-козленок умиляет меня, потому что я уже совсем дряхлый, слабый и меня приходится кормить из ложечки.
– Нужно быть слепцом или глупцом, чтобы выдумать подобную чушь, – презрительно произнесла Таня.
– А что лично вы думаете по поводу моей галереи? – вкрадчиво спросил Молотов, оглаживая седые усы, которые за время недавней тирады успели встопорщиться, как у обозленного тигра.
– Боюсь ошибиться, но…
– Смелее.
– Вы скучаете по внукам, – осторожно предположила Таня.
– Которых у меня нет, – мрачно закончил Молотов. – Что ж, рад знакомству с вами, Татьяна Тихоновна. Замечать мелочи – чрезвычайно важно, но уметь анализировать увиденное – важнее. Не многие женщины обладают такими способностями. Я сделал правильный выбор.
– Чего я не могу сказать о себе, Мирослав Михайлович. Понятия не имею, между чем и чем мне предстоит выбирать.
– Даже младенец выбирает из двух зол – меньшее.
– Я не хочу из зол, – честно призналась Таня. – Не слишком вдохновляющая перспектива, согласитесь.
– От перспектив, которые перед вами откроются, у вас скоро дух захватит, – пообещал Молотов, пряча улыбку в усы.
– А они откроются?
– Раз вы находитесь здесь, рядом, то непременно. Знаете, почему вначале я усадил вас подле двери? Чтобы вам не пришлось долго искать выход, если мы чем-то друг другу не понравимся. Предосторожность оказалась излишней.
В глазах Молотова вспыхнули то ли веселые огоньки, то ли отблески пламени, пляшущего в камине. Внезапно Тане представилось, что камин – это вовсе не камин, а черная пасть каменного великана, способного проглотить обоих. Затем на глаза ей попались садовые ножницы, лежащие на каминной полке, и она приободрилась. Судя по обрезкам колючих стеблей, недавно здесь ровняли розы, а разве может приключиться с женщиной что-нибудь дурное там, где старательно подбирают букеты?
– Хотите спросить, где ваза? – усмехнулся следящий за Таней Молотов. – В спальне. Аромат роз – моя слабость. Настоящих, садовых, а не этих ваших турецко-грузинских гибридов.
– В этом мы с вами схожи, – сдержанно улыбнулась Таня. – Обожаю живые цветы.
– Мы с вами здесь не для того, чтобы болтать о цветочках-лютиках, – насупился Молотов. – Давайте без этих женских штучек. У вас чуть что, так сразу уси-пуси.
– Но вы сами…
– Ей про Фому, она про Ерему. Кто сказал, что обожает живые цветы? Может быть, я?
Таня поняла, что находиться в подчинении у этого забывчивого и вздорного старика будет трудновато. Да, но зато как интересно! Еще никогда Таня не ощущала себя участницей настоящего приключения. От бликов пламени и причудливой пляски теней на стенах атмосфера в комнате была таинственной и уютной одновременно.
Наблюдая, как возникают и рушатся хрупкие замки из раскаленных углей, Таня решила, что они подобны всем ее прежним мечтам и планам. А вот от мощной фигуры Молотова веяло надежностью и основательностью. Такой человек не подведет, не обманет, не предаст. Во всяком случае, в это хотелось верить. Почему бы и нет, если больше все равно верить не во что?
6
Прежде чем заговорить, Молотов подбросил в огонь поленья, пошевелил их кочергой, устроился в кресле поудобней, а потом уж посмотрел на Таню. Глаза у него были желтые, хищные, а расширенные зрачки – как пара пистолетных стволов, направленных собеседнику в лицо. Усы уже не щетинились, но стояли косо, придавая лицу брюзгливое выражение. Кожу на лице Молотова как будто навеки опалил жар огня, но Таня догадывалась, что генеральское звание дали ему не только за то, что он сидел у камина с горелыми шашлыками на шампуре.
– Ну что, здорово вам досталось от судьбы-индейки? – хрипло спросил он.
– Терпимо, Мирослав Михайлович, – ответила Таня чуть слышно.
– Не возражаете, если я закурю?
– Вы курите?
– Почему вы удивились? – осведомился Молотов, снимая с каминной полки коробку из-под гаванских сигар.
– Усы совсем не желтые, – тихо сказала Таня, – и зубы тоже.
– Во всем нужна умеренность. Моя норма – одна трубка в день.
– Трубка? Я только в кино видела, как ее курят.
– Скоро вся ваша жизнь превратится в приключенческое кино, – пообещал Молотов, после чего принялся комментировать свои действия: – Вот, глядите, в кисете хранится специальная курительная смесь, которую я готовлю собственноручно. Треть табака папирос «Герцеговина-Флор», треть болгарских сигарет «БТ» и, наконец, измельченная «Гавана». Такой скрупулезный подход позволяет мне получить истинное наслаждение от курения. Но повсюду таскать с собой сигареты и постоянно шарить по карманам в поисках пачки… Фи! – Молотов пренебрежительно сморщил нос. – Это не по мне. – Он набил трубку и выразительно посмотрел на коробок спичек, лежащий на камине. – Я люблю обстоятельность.
Таня косо взглянула на спички и опустила глаза. Она понимала, чего ждет от нее генерал, однако не могла заставить себя дать прикурить мужчине. Это было свыше ее сил. Даже ради того, чтобы вся дальнейшая жизнь превратилась в приключенческий фильм. Уж лучше пусть будет черно-белый документальный фильм о буднях одинокого аудитора.