Черт возьми, да ведь это не цветы! Это же бабочки-однодневки! Тысячи тысяч бабочек! Они так густо облепили осинки, что, кажется, все тут гроздьями цветов усыпано. Никогда еще я не видел такого жуткого множества этих бабочек.
Короткая у них жизнь. Утром родились они с первыми лучами солнца и вот сейчас последние минуты доживают. На воде уже плавают некоторые. Скоро все попадают в болото...
Ругнул я себя за то, что по зряшному делу канителюсь тут, и стал на сухое место выбираться. И вдруг меня еще одно чудо поразило: в черной смоляной воде была разлита нефть. Тонкой радужной пленкой она покрыла все вокруг кочек. Вот куда надо было заглянуть нашим геологам! Неужели это мне фарт выпал, как говорили у нас в старину про удачу?
Меня даже в жар бросило. Одно открытие уже есть!
Не зря же геологи столько времени у нас по тайге лазили. Какие-то предпосылки у них были. Да я и сам где-то читал, что места у нас на нефть перспективные.
Я сделал ладошки ковшиком, нагнулся и зачерпнул воды. Понюхал. Вроде бы нефтью отдает. Пальцы маслянисто блестят.
Бегу к лагерю и кричу ребятам еще издали:
- Я нефть нашел!
- Ништяк! - повернул ко мне голову Ванюшка, оторвавшись от ложки. Кашу пробовал. - Геологи вон сколько старались, а ты у нас живо все спроворил...
Вылез из палатки Кольча, стеливший постель.
- Где нефть?
- В болоте!
- Удивительно... - Кольча надел свою курточку, висевшую на суку сосны возле палатки. - А впрочем, многие великие открытия делались случайно, Ванек.
- Верно, бывает, что и слепая курочка зернышко находит.
Меня всего передернуло, но я смолчал. Сейчас сами увидят! Нефть, она, может быть, даже подороже золота. Поважнее, я хочу сказать.
Идем к болоту. Я шагаю первым. Залез на кочку, зачерпнул пригоршней воды и сунул Ванюшке под нос.
- Нефть! - изумленно пробормотал он.
- Это мы сейчас проверим! - сказал Кольча не без важности и достал из кармана маленький пузырек, наполненный какой-то черной жидкостью. - Я предусмотрел такой случай.
Мне не понравился его тон.
- Какой?
- Да когда нефть будем брать на пробу.
Он сунул пузырек Ванюшке и попросил открыть его, а сам срезал ветку осинки и ободрал с нее все листья. Получился гибкий длинный хлыстик.
- Прошу внимания! - Кольча нагнулся и жиганул своим хлыстиком по воде. - Глядите.
Лицо у него сделалось вдруг такое, словно он по ошибке вместо малины калину разжевал.
- Это не нефть, Миша, а окислы железа-а...
- Почем ты знаешь? - вспыхнул я, готовый пустить в ход кулаки, будто не кто иной, а именно Кольча во всем виноват. Бывает со мной такое.
- Видишь, пленка на мелкие кусочки раскололась? Будто она стеклянная...
- Ну и что из этого?
- А вот что! - Кольча взял у помалкивающего командора пузырек и плеснул из него черную густую жидкость в болото. - Это настоящая нефть, Миша. Гляди. Она на кусочки не будет колоться, сколько бы ты по ней ни дубасил.
Он еще что-то хотел сказать, но я вырвал у него прут и сам хлестнул им по воде, да так, что брызги полетели во все стороны. Ванюшка усмехнулся, вытираясь, шагнул поближе, и мы нагнулись с ним над болотом. Свежее маслянистое пятно от нефти не разбежалось и не раскололось. Причудливо изгибаясь, сочные фиолетовые полосы с желтой окантовкой тягуче расплылись по мелкой ряби и, как только она улеглась, побежали-побежали навстречу друг другу, слились опять вместе.
- Эх ты, ге-олух! - Кольча дружески шлепнул меня по плечу.
- Сколько нам дядя Костя в письмах твердил: "Прежде чем что-то найти, надо сначала искать научиться!" Это же типичные окислы железа, а ты их за нефть принял. Результат распада гниющих растений.
15
Ели мы гречневую кашу с топленым маслом и на вечернюю зорьку любовались.
Много уж зорек - вечерних и утренних - довелось мне встретить в тайге: на охоте и на рыбалке, на сенокосе, в кедровниках, когда ходили шишковать далеко от Басманки. Но эта поразила меня необычайной сочностью своих красок. Солнце скрылось за макушки елей, и небо заполыхало. А поближе к нам на высокой гриве за островом тоже елки стояли, и все высоченные, как на подбор. Отпечатались они вдруг так четко и рельефно, точно их вычеканили из металла. Они стояли плотно, плечом к плечу, как солдаты в сомкнутом строю, а за ними словно развернутое гвардейское знамя реяло.
- Вот это видочек! - зачарованно протянул Кольча.
- Давайте-ка спать укладываться, - как-то совсем по-взрослому пробасил вдруг командор и полез в палатку. - А то вас завтра не добудишься.
Ложимся на перину из еловых лап. Пахнет хвоей, смолой, горечью древесной коры, лесными травами и сырым мхом с болота. Вдыхая эти родные ароматы таежные, я люблю засыпать под шум елей и сосен. А вот сегодня мне не спится, мотор все из головы не выходит у меня. Нутром чую: что-то тут нечисто...
Колокольчик меня удивляет. Где так наплетет сто бочек арестантов, а тут придумал, что у Валюхи был еще один мотор в заначке, и на этом успокоился. Никак не допускает мысли, что это Антошкина работа.
Ванюшка уже похрапывает, Кольча тоже сладко начал посвистывать носом, уткнувшись в мое плечо. А я свой сон спугнул мыслями о моторе, опять встревожился.
Лес шумит уныло, монотонно, и вот уж начинается в таежном царстве-государстве ночной разговор. Пронзительно и грозно донеслось откуда-то издалека: "Ух-ух!"
Это филин пугач. Ночным королем тайги зовут его у нас. Горлопанит всегда почем зря.
Выпь на болоте закричала: "Уу-уп! Уу-уп!" Протянула три раза, передохнула и по новой давай упать.
Проскрипело сухое надтреснутое дерево, набежала на берег волна-плескунец, и где-то далеко-далеко петушок пропел звонко. Маленький такой куличок.
- Вау-ау! - отрывисто пролаял вдруг за протокой гуран*.
_______________
* Г у р а н - горный козел.
Шел по своим делам или захотел напиться, а в ноздри ему с острова человечьим духом шибануло. Далеко теперь удрал с перепугу. Очень чуткий и осторожный зверь.
С гурана мысли мои на Галку перекинулись. У нас в Басманке Галкину мать гуранкой зовут. Она казачка забайкальская, а их гуранами прозвали за характер. Вот и Галка тоже гуранка по характеру. Отчаюга и забияка. После того фингала, который она мне еще в пятом классе поставила, мы с ней на ножах. Но дело не в отношениях. Куда она с озера пропала? Ведь она прямо нам заявила: от меня вам не отделаться. Галка не тот человек, чтобы сдаться без борьбы, это уж точно. А вот отстала, и все, три дня уж как мы из дому.
Какой-то непонятный страх навалился на меня. В незнакомых местах ночами я всегда побаиваюсь, а кого - и сам не знаю. Умом-то понимаю, что глупо бояться неизвестно кого или чего, а вот страшновато делается - и все тут. Кольча однажды мне признался, что и он тоже побаивается. "Это пройдет, Мишаня, - успокоил он меня. - Такое чувство в нас еще от пещерных людей держится. Подарок наших далеких предков. Сколько у них в лесу всяких врагов было? А оружие какое? Каменный топор да копье!"
Но вот мало-помалу усталость придавила меня, и я заснул. Слышу сквозь сон, плачет кто-то рядом. Маленький ребенок плачет. Откуда на этом необитаемом острове в тайге ребенку ночью взяться? Я сжался весь, будто в ожидании удара. А ребенок плакать перестал и давай зубами клацать. У меня отлегло от сердца: сова.
- Миша, Миша! - в ужасе прошипел над ухом моим Кольча, толкая меня под бок.
Я молчу будто сплю, а самого смех разбирает.
- Ребенок плачет! Послушай...
- Сова! - прыснул я.
Кольча не сразу успокоился. Я начал рассказывать ему, как мы однажды эту самую сову за жар-птицу приняли. Маленькие еще были. Вот набрались страху! В дупле она сидела, а там гнилушки. Вывозилась вся, выпорхнула ночью у нас над головами и понеслась над опушкой кометой огненной...
- Когда вы угомонитесь, полуночники? - заворчал на нас Ванюшка, переворачиваясь на другой бок. - Скоро уж развидняться начнет.
Верно, июньские ночи - с воробьиное крылышко. Я повернулся спиной к Кольче и сразу же заснул.
Разбудил меня бешеный вой ветра. Ветер выл и стонал, как в кино. На нашем острове бесновался ураган чудовищной силы. Палатку так трясло, словно по ней палками колотили со всех сторон.
Сквозь завывание ветра послышался злобный, нападистый лай собак. Ванюшка схватил свое ружье и первым выскочил из палатки.
"Вот почему заря-то так полыхала! - запоздало дошло до меня. - К ветру..."
Я тоже вывалился из палатки с ружьем в руках, и ураган тотчас подхватил и завертел меня, как охапку соломы. Беспомощной букашкой почувствовал я себя. Наверное, то же самое испытывает муха, севшая на магнитофонный диск, когда его включат в перемотку. Меня оглушило и ослепило, хлестнув в лицо песком и галечником. Запнувшись о что-то, я шмякнулся так, что искры из глаз посыпались.
Но вот напор ветра стал ослабевать: перекатившись через остров, ураган бушевал уже где-то за протокой, бешено крутил, гнул, ломал и корежил вековые деревья. Мы, наверное, в самом эпицентре этого ветровала побывали.
Я тоже вывалился из палатки с ружьем в руках, и ураган тотчас подхватил и завертел меня, как охапку соломы. Беспомощной букашкой почувствовал я себя. Наверное, то же самое испытывает муха, севшая на магнитофонный диск, когда его включат в перемотку. Меня оглушило и ослепило, хлестнув в лицо песком и галечником. Запнувшись о что-то, я шмякнулся так, что искры из глаз посыпались.
Но вот напор ветра стал ослабевать: перекатившись через остров, ураган бушевал уже где-то за протокой, бешено крутил, гнул, ломал и корежил вековые деревья. Мы, наверное, в самом эпицентре этого ветровала побывали.
- Мотор украли! - долетел от берега отчаянный крик Ванюшки.
А ветер уже не ревел, а только сипел немощно сорванной глоткой.
16
Кольча тупо уставился в песок и тянет жалобно:
Какой большой ветер
Напал на наш остров...
Обхватив руками коленки, уныло покачивается в такт своей муторной песне. Сейчас Колокольчик напоминает мне золотистую бабочку, которая побывала в руках у жестокого мальчишки и всю свою яркую пыльцу с красивых крылышек порастеряла. От бравого Кольчиного вида не осталось и следа. Я, конечно, тоже сник, только себя со стороны не вижу.
Ванюшка сидит мрачный, насупленный. Глаза ему песком запорошило, и он все никак не может проморгаться. Хлопает белесыми ресницами, которые кажутся седыми на его багровом, загорелом, исхлестанном песком лице.
А мне уж и свет белый не мил. Глаза бы мои ни на что не глядели. Сколько старались, работали, денежки копили, волновались... И все коту под хвост! Нет у нас больше мотора. Был да сплыл!
Какой большой ветер
Напал на наш остров...
канючит Кольча.
- Да заглохни ты! - не выдерживает командор, однако сам же добавляет горечи: - Пошли по шерсть, а вернемся стрижеными...
Страшно даже подумать, какой позор ждет нас в деревне. Ведь мы же наобещали, что фильм про строителей снимать будем. Думали, золото найдем, тогда все и откроем в школе. А вот теперь и не золота, и не фильма...
Чак виновато поглядывает на нас, развалившись чуть поодаль, Дружок беспечно хвостом помахивает, этому все трын-трава. А Чак понимает, чувствует: беда случилась. Большая беда.
Нет, он нисколько не виноват, что у нас мотор украли. Сами мы виноваты, что бросили его в лодке. Ураган налетел внезапно, по-разбойничьи, как из-за угла. Волны бились о камни, лес трещал, несло песок и гальку, сломанные сучья... А ворюга хитер, он подбирался к нашим лодкам с подветренной стороны, мы видели его следы у воды на мокром песке - полусмытые. Чак и не учуял поэтому.
- Никогда себе не прощу, какого лешего я вас на взгорок потащил палатку ставить! - хаманит-виноватит сам себя Ванюшка. Дедушку Петрована вспомнил: "Тумана болотного пуще огня бойтесь, парнишши!"
- Знал бы где упасть, так соломки постелил! - пробурчал я.
Ванюшка поглядел на меня, криво усмехнулся и смахнул набежавшую слезу с воспаленных глаз.
- Прогнозист, горе луково! И у меня, как назло, из головы вылетело: "Солнце в тучу, будет взбуча!"
- Там и не туча была, а всего-то обрывок маленький! - оправдываюсь я хмуро.
Да дело вовсе и не в этом. Закат был багровый, значит, к ветру. Как я мог позабыть? Но что же изменилось бы, если бы даже я и не ошибся, предсказал бурю? Ничего ровным счетом! Потому что у нас такой моды нет, чтобы лодку, как кобеля, на цепь сажать, а моторы прятать подальше. Даже пришлые туристы-дикари, которые все глубже стали летом просачиваться на Север, и те не пакостят в тайге. В тайге люди чище, требовательнее к себе становятся, оставаясь наедине с природой.
Какой большой ветер
Напал на наш остров,
надоедливо начинает крутиться у меня в голове.
Кольча уверяет, что это не просто кража, а самая настоящая диверсия. Кому-то очень не хочется, чтобы мы плыли к нагорью. А это значит, что мы на верном пути.
- Брось ты! - брюзгливо начал Ванюшка. - Упер какой-то варнак мотор, а он и рад стараться, развел турусы на колесах.
Летом наш командор месяцами пропадает на лосиной ферме у отца, а там очень много таежных старичков чалдонов этим мудрым делом занимается, одомашнивает животных, вот и понабрался у них всяких присказок да поговорок. Поначалу вроде бы щеголял он такими словечками, а потом вошло у него в привычку.
- Если бы это был обыкновенный вор, то он бы и шитик наш со всем добром угнал, - возражает без особого воодушевления Кольча.
- А ты как отсюда выберешься? - иронически усмехнулся Ванюшка.
- Меня пожалел?
- Себя!
- Не доходит! - обескураженно роняет Кольча.
- Если ты с голоду в тайге загнешься, кто отвечать будет?
- Резонно! - соглашается Кольча.
- А за мотор много ли ему припаяют?
Кольча замолкает, не меняя позы, ворошит песок каблуком кованного железом горного ботинка. Я бездумно смотрю на ворону-растрепу, севшую на ближнюю сосну. Должно быть, и ей крепко перепало, намял ураган бока, сидит измученная.
Какой большой ветер
Напал на наш остров,
навязла у меня в зубах нудная Кольчина песня.
- Накаркал! Приключений ему, видите ли, захотелось! - зло уел я Кольчу.
Он мне ничего не ответил и даже головы не поднял.
- А не Галкина ли это работа?! - вдруг кольнуло меня через минуту.
- Мели, Емеля! - устало отмахнулся Ванюшка.
В прибрежном ивняке, загородившем от нас протоку, послышалось вдруг какое-то бульканье, и оттуда вынырнула Галка в своей берестянке. Присев по-индейски на одно колено, она гребла веслом. Протока мелка, мотор был поднят.
- Эй, магелланы!
Мы вскочили все разом. Так бывает только в кино: я едва успел сказать "Галка", и вот она сама, легка на помине! Хохочет во все горло, заливается. Галка! Я, пожалуй, меньше бы удивился, если бы увидел в небе паровоз, про который она нам все уши прожужжала. Паровоз вместо самолета или вертолета!
На этот раз появление Галки даже обрадовало меня.
- Сейчас подойдет к нам и предъявит ультиматум, - сказал я тихонько Ванюшке с Кольчей. - Хотите получить свой мотор? Тогда берите меня с собой!
Берестянка между тем причалила, Галка выскочила на песок, закинула на одно плечо туго набитый рюкзак и к нам направилась.
- Я у мамы на рыбалке была, мальчики, - радостно объявила она нам. Мама не возражает, а папа раньше еще согласился отпустить меня с вами в поход.
- У нас мотор украли! - глухо выдавил Кольча.
Галкино лицо скривилось и стало совсем некрасивым. Она собралась заплакать.
- Попугиваете?
Мы молчали, и она поняла по нашему виду, что мы не врем.
- Попадет мне теперь из-за вас! - Галка бессильно опустила рюкзак и присела рядом с ним на песок.
- А ты-то тут при чем? - жестко бросил Ванюшка.
- Мотор-то наш! - проговорила Галка сквозь плач.
- Ваш?!
- Нет! Папы Карло!
Мы с Ванюшкой переглянулись.
- А как же он тогда в магазине очутился?
- Мы с Кольчей... принесли, - горько всхлипывала Галка. - У папы... чуть не на коленях... выпросили. Он его даже не опробовал! А ему осенью... на охоту...
- Это ты все крутишь-вертишь? - набросился Ванюшка на Кольчу. Хорош! Вашим и нашим в интересе спляшем!
Кольча стоял перед нами пришибленный и нелепо улыбался.
- Мы же за мотор денежки заплатили! - недоумевал я.
- Для отвода глаз! - буркнула Галка. - Они у Валюхи хранятся.
Вот почему Колокольчик вчера был какой-то не такой! Вот почему никакого впечатления не произвел на него Славный парень... прикативший на нашем моторе!
- Я же из добрых побуждений! - глухим надрывным голосом выдавил с трудом Кольча. - Галку бы вы ни за что не согласились взять, а из-за вашей амбиции государственное дело...
- Вот теперь сам и отчитывайся за мотор перед ее отцом! - сурово оборвал его Ванюшка.
- Политика лисьего хвоста! - оценил я действия Колокольчика. - Вот она как теперь боком тебе вышла!
Галка вытерла платочком слезы и как-то вдруг сразу взяла себя в руки. Вот ведь гуранская порода!
- Вы хоть ели сегодня?
К нам подбежал Дружок и принялся обнюхивать Галкин рюкзак, учуяв там еду. Чак стойко держится, верно несет службу, развалившись у палатки.
Галке никто из нас не ответил, но она и так все поняла: нам было не до еды. Уж Кольча бы обязательно покормил своего любимца.
- Пойду хоть чай вскипячу да сухарницу приготовлю.
Она забросила на плечо рюкзак и пошла к палатке. Мы остались на прежнем месте. Командор измученно опустился на песок, я тоже сел. В ногах правды нет. Кольча взволнованно метался перед нами, не находя себе места.
- Презираете меня, да?..
- Чего уж теперь после драки-то кулаками махать, - пробурчал примирительно командор. - Но как я тебе верить после всего этого буду?
- Я уж и сам себе не рад! - покаянно воскликнул Кольча. - Заносит... не в ту степь.
- Ну хватит уж казниться! - пожалел его командор, морщась как от попавшей под ноготь занозы.
Лицо Колокольчика вдруг так просияло, точно он исцелился в один миг от всех своих грехов.
- Парни, парни, идея! - растерянно пробормотал он. - Великолепная идея! Экспедиция не отменяется! Мы поставим Галкин мотор на дюральку и пойдем. Он послабее нашего "Вихорька", но шитик, я думаю, утянет.