Антонов и Митрохин по каким-то своим каналам получали самую свежую информацию по данной теме. Расследованием обстоятельств гибели Смольникова занимаются сотрудники сразу двух оперативно-следственных бригад, – совместной группы от СК РФ и МВД, и «фээсбэшной» бригады. На момент встречи с кураторами дело было уже практически раскрыто. Выяснили личности убийцы и его сообщницы (тех самых злоумышленников, за кого правоохранители первоначально приняли Котова и Козакову). Такое быстрое продвижение в столь сложном деле оказалось возможным благодаря ряду обстоятельств…
Некоторые из них – те, что стали известны Анне от кураторов, – таковы. В ночь со среды на четверг в дачном поселке неподалеку от Белгорода в одном из домишек вспыхнул пожар. Если бы в ту ночь не шел проливной дождь, этот деревянный дом скорее всего сгорел бы дотла. Но вспыхнувший было пожар – рядом с этим строением, кстати, нашли две пустые канистры из-под бензина – погас раньше, чем огонь уничтожил и сам дом, и тела двух погибших там граждан…
Мужчина лет тридцати был убит чем-то колющим, предположительно ножом. Работал профессионал – удар, нанесенный со спины под левую лопатку, пришелся точно в сердце. Женщина, найденная там же, задушена – скорее всего убийца воспользовался удавкой.
Документов при них не обнаружили, но эту молодую женщину – огонь не добрался до тел – без труда опознали. Ею оказалась сожительница Андрея Фомина, некая Лариса Сазоненко, двадцати шести лет, приехавшая три года тому назад в Москву из Белгородской области и одно время пытавшаяся трудоустроиться в ночные клубы и игорные притоны столицы – администратором или кем получится. Выяснив личность погибшей, быстро установили и подельника: некий Лещинский, гражданин Украины, он был частым гостем у Фомина и его сожительницы. Распечатка их телефонных разговоров свидетельствует, что этот человек только в нынешнем году приезжал не менее пяти раз и всегда останавливался в съемной квартире Фомина в Подольске.
Самого Фомина – вернее того, кто себя выдавал за Андрея Фомина – обнаружили тогда же, в четверг, в Белгороде, в снятой в аренду еще три года назад двухкомнатной квартире. Он висел в петле, закрепленной на крюке для люстры. Как установили криминалисты, этому человеку явно помогли уйти из жизни: в его крови и во взятых образцах внутренних органов обнаружили наряду с продуктами распада алкоголя следы клофелина. Что любопытно, никаких бумаг, а тем более флешек или ноутбука там обнаружено не было. Нашелся лишь сотовый телефон, но и он был «левый», без сим-карты.
Ничего этого, естественно, Анна рассказывать не стала. Почувствовав, что пауза затянулась, она, слегка коснувшись руки погрузившейся в свои думы женщины, сказала:
– Ирина, вы вчера, когда мы разговаривали по телефону, сказали, что нашлись какие-то бумаги. Это бумаги вашего отца?..
– Ой… Извините… – Женщина открыла сумочку. – Сама не знаю, что на меня нашло… Вот! – Она достала тонкую стопку сложенных пополам листов. – Возьмите… – Женщина передала бумаги «журналистке». – Может, вам для чего-то пригодятся.
Анна взяла эти листы, развернула. Их оказалось всего шесть, этих ксерокопий тетрадных страничек. Крупный мужской почерк; писано разборчиво; буквы и слова не наползают друг на дружку, а располагаются ровно в разлинованных полях, в составленных из них рядах-шеренгах – как военные при построении на плацу. В левом верхнем углу указан номер страницы: человек, писавший это, аккуратен, он приучен к отчетности, к делопроизводству. В распоряжении Козаковой оказались ксерокопии следующих страниц: 4, 5, 52, 53, 71 и 72.
Анна пробежала глазами страницу, обозначенную цифрой 4. По мере того, как она вчитывалась в этот крупный мужской почерк, у нее вдруг стали бегать по телу мурашки…
– Ирина, скажите… – Она посмотрела на притихшую женщину. – Откуда это у вас?
– Я уже говорила, Анна. Отец просил сделать ксерокопию… отдельно каждый лист тетради. Некоторые листы… для верности… я отксерокопировала дважды. Отдала папе папку с листами и саму тетрадь, а эти вот «дубликаты» забыла отдать…
– Нет, нет, я не об этом, – торопливо произнесла Козакова. – Извините, я неправильно сформулировала… Вы не в курсе, как эта тетрадь оказалась у вашего отца?
– Да, папа рассказывал что-то…
– Как выглядела эта тетрадь?
– Обычная такая тетрадь в линейку… девяносто шесть листов. На обложке, сколько помню, изображение скульптуры… Той, что на Мамаевом кургане в Волгограде.
– «Родина-мать зовет!»?
– Да, да… именно ее изображение.
– Можете вспомнить, что именно говорил вам отец про эту тетрадь?
– Папе эту тетрадь принесла одна женщина… Кажется, вдова офицера, подполковника запаса, воевавшего в Афганистане.
– Фамилию помните?
– Фамилия простая – Николаев, потому и запомнила… Это было… примерно с год назад. Мужчина тот умер в госпитале. Он был ранен когда-то, потом перенес несколько операций… У него имелась инвалидность. Помню, папа сказал, что этот вот Николаев… в ту пору, кажется, старший лейтенант, один из участников боев непосредственно в «черных пещерах». Один из тех, кто выжил и оставил после себя воспоминания об этих давно забытых событиях.
– Ваш отец общался с ним, с этим человеком?
– Он его лично знал, как я поняла… Папа собирал материал для своих книг не только в архивах… – Дочь Смольникова промокнула слезящийся глаз уголком носового платка. – Он встречался с людьми… с очевидцами тех или иных событий. Да… и вот еще что. Ирина Валерьевна встрепенулась. – На обложке, под изображенным на ней монументом, было печатными буквами надписано… – Она подняла глаза вверх, вспоминая надпись. – Написано вот что… Лашка… Лошка… какое-то трудное слово вначале…
– Лашкаргах? – с замиранием сердца спросила Анна. – Город есть такой в Афганистане.
– Точно!.. Далее, через черточку… Кандагар… И еще какое-то слово, которое я не запомнила. А также даты…
– Какая именно дата?
– Там было цифровое обозначение… Помню только, что эти даты относятся к августу тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года.
– Может, еще что-то вспомните про эту тетрадь?
– За день до гибели папы он мне звонил… Говорил, что собирается передать эти воспоминания умершего не так давно ветерана-«афганца» в архив, в Подольский ЦАМО… Еще он сказал, что этой историей ему вряд ли дадут заниматься, потому что за этим стоят какие-то тайны. И что он надеется, что когда-нибудь наступит время, когда можно будет обнародовать эту историю…
Котов постучал костяшками пальцев в стекло с ее стороны. Анна, повернув голову, недовольно посмотрела на напарника – мол, чего мешаешься, у меня тут важный разговор. Анатолий продемонстрировал ей свой смартфон – кто-то звонит или что-то важное получил…
Дочь Смольникова открыла дверь с другой стороны.
– Надеюсь, эти фрагменты пригодятся вам, господа журналисты, – сказала она, собираясь выбраться из салона. – Мне-то они теперь точно не нужны.
– Спасибо, Ирина Валерьевна!
– Ах да… – Женщина на секунду-другую придержала открытую дверь. – Вспомнила, что было написано на внутренней стороне обложки… Уже папиным почерком, прописными буквами.
– И что там было написано?
– ТАЙНА ЧЕРНОЙ ПЕЩЕРЫ.
Козакова взяла у напарника смартфон.
– Анна, что так долго? – прозвучал в трубке голос Антонова. – Тебе один человек пытается сейчас дозвониться!.. На номер, который ты оставила ей в качестве контактного.
– Не поняла… Кто мне звонит?
– Одна твоя старая знакомая… Нет времени на долгое объяснение – сейчас тебя соединят!.. Поэтому коротко: она тебе предложит поучаствовать в одном журналистском проекте.
– И?..
– И пригласит тебя… приехать в Исламабад.
– Че-его? Куда-куда?
– Есть такой город в Пакистане.
– Я в курсе. Но…
– Так вот: ты дашь свое согласие.
– Эээ… Как это? Почему?!
– Так надо. Полетите, кстати, вдвоем – ты и Котов.
– Но…
– Позже поговорим! Жди звонка, Анна. Отбой.
Котов завел движок и стал выруливать со стоянки.
– Куда мы едем? – удивленно спросила Козакова. – Что вообще происходит, Кот?
– Сначала к тебе, – хмуро сказал напарник. – Вылет в три часа дня из Домодедово, а у нас еще вещи не собраны.
ГЛАВА 26
База Кемп Бастион.
13 октября
Те двое суток, что Иван провел в изолированном медблоке, были не самыми лучшими днями в его жизни…
Препарат, которым его угостила змеюка Джейн, оказался весьма «забористым». Первые минуты его выворачивало наизнанку. Поднялась высокая температура; ему было так худо, что он уже заподозрил, что его и вправду решили спровадить таким вот экзотическим способом на тот свет.
Однако все шло своим чередом. Врачи устроили новому пациенту промывание желудка. Потом накачали какими-то препаратами и ослабевшего, мало что соображающего уложили под капельницу.
Однако все шло своим чередом. Врачи устроили новому пациенту промывание желудка. Потом накачали какими-то препаратами и ослабевшего, мало что соображающего уложили под капельницу.
Уложили, кстати, на то самое койко-место, которое прежде здесь занимал Боб.
Что касается первых часов и даже целиком первых суток его пребывания на больничной койке, то Иван не запомнил из этого почти ничего. Его как будто опием напичкали: бредовые картинки шли в его воспаленном мозгу сплошной чередой; не оставляя, впрочем, внятных, сколь-нибудь связных воспоминаний об увиденном. На вторые сутки ему полегчало; он уже способен был узнавать окружающих. Первым, кого Иван увидел, когда очнулся после этого болезненного забытья, был не кто иной, как парнишка по имени Залмай – тот сидел у его кровати, кажется, неотлучно, подобно тому, как он дежурил ранее у постели Боба. Иногда в палате ненадолго появлялась Джейн, одетая в знакомый зеленоватый комбинезон. Кроме этих двоих да знакомого ему по прежним визитам старшего медика, Иван более никого здесь не видел.
Ночь с субботы на воскресенье он проспал сном младенца – как в яму провалился. Утром, около восьми, его разбудил старший медик.
– Совсем другое дело, – сказал врач, осмотрев пациента. – Желудочно-кишечный тракт мы вам почистили, кровь проверили, печень в норме… – Медик снял датчики, после чего извлек внутривенный катетер. – Выпейте это. – Он протянул Козаку две оранжевые капсулы и пластиковый стаканчик с водой. – Через полчаса сможете позавтракать…
Козак, чуть поколебавшись, все же забросил в рот капсулы и запил водой из стаканчика.
– На специальную диету переводить вас смысла не вижу, – сказал врач. – Но в ближайшие несколько суток воздержитесь от употребления острой и жирной пищи… Можете принять душ, переодеться – одежду вам сейчас принесут. Ну, и далее занимайтесь своими делами.
– Я что, могу быть свободен, доктор? – уточнил Иван. – Я правильно понял?
– Вы в полном порядке, Айвен, – доктор усмехнулся. – Во всяком случае, по моей части.
Иван закатал рукав пижамы. Скосил взгляд на свежий – с наложенным швом – шрам, появившийся на левом предплечье. Удивленно посмотрел на медика.
– А вот это что такое?
– Беспокоит?
– Да не сказал бы… Так, зудит немного.
– Потребовалось сделать небольшой разрез… для катетера…
– Странное место для этого выбрали.
– Не стоит беспокоиться. Через денек-другой зуд пройдет. А еще через неделю и следа не найдете.
Козак, переодевшись после душа в родной камуфляж, выбрался из медблока на свежий воздух. Неподалеку от входа, на площадке, обнаружился пикап «Ниссан Патрол» – та самая «тачанка», которую они с Хансом выбрали в гараже на замену «убитому» на минном поле «Дефендеру». Датчанин, увидев показавшегося в проеме дверей человека в такой же, как у него, униформе, выбрался наружу.
– Босс?! – Ханс, казалось, едва сдерживается, чтобы не заключить старшего напарника в объятия. – Я… мы… когда узнали, что у вас возникли проблемы со здоровьем…
Козак обменялся с «гардом» рукопожатием.
– Пустяки… съел что-то несвежее.
– Я хотел принести вам передачу… Ну, фрукты от наших маркитантов, орехи, мед… Но медики не пускали к вам!..
– Не знал об этом.
– Вы в порядке, сэр?
– Раз уж меня выпустили на волю, Ханс, – Козак усмехнулся, – значит, я здоров и годен к прохождению дальнейшей службы.
Иван, пока шел этот короткий обмен репликами, успел приглядеться к приехавшему за ним «гарду». Под левым глазом у датчанина виден отливающий желтизной фингал – очевидно, след пятничной драки. Несколько ниже, на скуле, наклеена нашлепка. Костяшки пальцев сбиты, два пальца левой руки забинтованы.
А так… а так ничего, вид у этого викинга бравый, хоть сейчас бери его в дело.
Козак уселся на привычное место – в кресло пассажира. Датчанин тронулся; «Патрол» с двумя сотрудниками покатил в направлении внутренней дороги, по которой можно проехать к палаточному городку филиала «Армгрупп».
– Сэр, я хочу извиниться за пятничный балаган… Я, конечно, виноват…
– Об этом поговорим как-нибудь в другой раз, – оборвал «гарда» Козак. – Лучше расскажите, чем занимались в мое отсутствие?
– Вчера сопровождали две колонны. Одну протянули в Лашкаргах… Вторую, уже после полудня, сопроводили на карьеры, а потом обратно в лагерь.
– Обошлось без ЧП?
– Саперы обнаружили и обезвредили на наших обычных маршрутах четыре фугаса…
– Давненько такого не было, – задумчиво сказал Козак. – Покажете потом места закладок.
– О'кей… В остальном, босс, обычная работа.
– Какие планы на сегодня?
– Через сорок минут брифинг у Джонса. Я видел вас в списке отправляющихся на сегодняшнюю миссию.
– В каком качестве я там фигурирую?
– В обычном, сэр… Как старший группы прикрытия.
Сказав это, датчанин удивленно покосился на пассажира.
– А вам разве еще не сообщили?
– Вы первый, от кого я это слышу.
– Вы уже завтракали, сэр? Если нет, я отвезу вас прямиком в столовую.
– Меня медики угостили… и хорошо так угостили. – Иван усмехнулся про себя. – Так что я не голоден.
– Подвезти к нашему шатру?
– Вот что, дружище… Раз у нас есть еще время до брифа, то давайте-ка заглянем в арсенал. А то совсем без оружия… как-то оно непривычно.
ГЛАВА 27
Окрестности Лашкаргаха
В начале одиннадцатого утра через отремонтированный проезд КПП West Gate Bridge проехал порожний самосвал – это был концевой грузовик колонны. Вслед за ним, тронувшись с площадки возле ажурной вышки с британским флагом, за периметр выехали два джипа с охраной, включая «Патрол», в котором находится старший группы прикрытия. Колонна собралась немаленькая: пятьдесят пять единиц грузовиков, самосвалов и транспортов техобслуживания, а также дюжина разномастных джипов с охраной. Среди водителей почти половина оказались новичками – после выходного дня афганцы произвели ротацию своих кадров.
В путь отправились с солидным запасом по времени. Однако стоило выехать за периметр, на шоссе, ведущее к Лашкаргаху, как колонна сразу же стала рваться на отдельные фрагменты, отдельные звенья. В эфире на УКВ прозвучал недовольный голос старшего колонны: Кэмпбелл пригрозил штрафовать водителей за несоблюдение скоростного режима. Но, хотя многие водители побаивались шотландца с его взрывным характером, это не помогло: к тому моменту, как арьергард покинул КПП, головные машины уже подъезжали к отдельно стоящему кургану, расположенному почти в десятке километров от периметра.
Еще во время брифинга, занявшего вместо привычных четверти часа почти сорок минут, Козак ощутил исходящую от руководства нервозность. Старший логист базы несколько раз сбивался с мысли и каждый раз начинал свою речь ab ovo, с начала. Кэмпбелл же, наоборот, был непривычно молчалив; а прорвало его лишь после того, как старшие экипажей покинули ангар, где проходил инструктаж.
О конкретных угрозах на брифинге так ничего и не было сказано. Отдельно со старшим TEAM-2, как это бывает, когда начальство располагает какими-то сведениями о появлении в этом районе провинции «бородачей» или возникших непонятках с каким-то местным людом, никто на эти темы не общался. На утреннем совещании даже не присутствовал посланник из штаба генерала Уилера, что происходит лишь в условиях «абсолютного штиля»…
Тем не менее по приказу Джонса на нынешнюю миссию выехали все без исключения сотрудники, включая только что выписавшегося из госпиталя старшего TEAM-2. Больше того, Джонс еще дополнительно усилил группу прикрытия тремя сотрудниками из резерва, отправив на задание даже своего «личника».
Все это было довольно странно. Козак по окончании брифа подошел к замещающему Грэя – тот вновь «куда-то отъехал» – старшему офицеру. И прямо спросил, чем вызваны эти усиленные меры.
Джонс, пожав плечами, ответил:
– Айвен, указание получено непосредственно от босса… А приказы боссов, как вы знаете, не обсуждаются.
Датчанин увеличил скорость, благо ширина полотна на этом участке шоссе позволяет свободно обгонять даже габаритные большегрузные машины.
– Ханс, остановитесь у кургана! – скомандовал Иван. – Отдадим должное традициям и суевериям…
Он выбрался из машины, вставшей по корме у застывшего на обочине штабного «Хамви». Поприветствовал жестом вышедшего из бронемашины водителя. Паче ожидания это был не Алексей… Кэмпбелл почему-то на этот раз отказался от услуг сопровождавшего его прежде контрактера, выходца из украинского города Кременчуг, предпочтя ему одного из соотечественников, из тех сотрудников, кого включили в группу прикрытия по приказу Джонса. Но что именно послужило причиной этой кадровой рокировки, позавчерашняя ли драка или еще что-нибудь, для Ивана так и осталось загадкой.