Дункан отметил слово «нас», но промолчал.
Около четырех часов дня падре Коб остановился у засохшего дуба, запустил руку в дупло на высоте футов шести и вынул оттуда мешок.
— Заначка, — объяснил он.
В мешке оказались три фляги, аптечка и пакет с банками облученного хлеба, молока, сыра и овощей.
— Мне этого и на раз не хватило бы, — сказал падре Коб, — но мы с тобой возьмем только половину. Мало ли кому еще понадобится.
Дункана удивило, как падре ухитрился найти дупло с заначкой в непроходимом и непроглядном лесу — по памяти ли, или по каким-то тайным знакам, — но спрашивать не стал. Вряд ли Коб станет охотно делиться своими секретами.
Когда они поели, попили и неохотно засунули остаток провизии обратно в дупло, падре Коб громоподобно рыгнул и заметил:
— Теперь марш до ночи, потом выспимся, а наутро — опять вперед. Excelsior![2]
— Что, и завтра идти? — спросил Дункан с тихим стоном.
— Да уж не поедем, — негромко хохотнул великан.
Внезапно он схватил Дункана за запястье.
— Не двигайся, — прошептал он. — И ни звука!
Предупреждение не помешало Дункану поднять глаза к небу. Над верхушками деревьев медленно плыло что-то темное. Хотя ветви скрывали этот предмет, Дункан узнал машину органиков. Когда темное пятно скрылось, Дункан с облегчением вздохнул, но падре Коб, наклонившись к нему, прошептал:
— Они могут вернуться. Если они засекли что-то подозрительное, то уходят, а потом возвращаются над самой землей. Найдут место, где можно проскользнуть сквозь кроны, и спускаются к самой поверхности. С нюхачами.
Дункан кивнул. Несмотря на прохладу, он взмок. Заурчало в желудке; пища, до того спокойно переваривавшаяся, растворялась в кислоте и выделяла газы.
— А иногда, — добавил падре, — они проламываются сквозь ветви с налету, на испуг берут.
Шли минуты. Казалось, все спокойно. Пели птицы. Журчал в отдалении ручеек. Пульс Дункана стал ровным, дыхание успокоилось.
Падре Коб встал.
— Может, все в порядке. А может, и нет. Пошли. Если они пойдут напролом, не беги. Кидайся на них.
— Чем кидаться? — Дункан тоже поднялся на ноги.
— Руками, сынок.
— Ты псих?
— Больше иных и меньше прочих. Делай, как я. Готов?
— Вроде бы, — ответил Дункан. — В городе я знал бы, что делать. А тут…
— Если они близко, драпать толку нет. Может, и удерешь, но нюхачи тебя точно засекут, да и земля мягкая — следы читать можно. Так что повторяй за мной. Следуй за лидером. Обезьянничай. Понял?
Дункан кивнул.
— Вряд ли они что-то заметили. — Падре Коб улыбнулся. — Но осторожность не помешает.
Двигались они медленно, огибая заросли кустарника и по временам останавливаясь, чтобы прислушаться. Внезапно Дункан услышал треск сучьев. Подавив желание спрятаться — где? — он глянул на падре Коба. Тот смотрел вверх и направо; там пер через кроны игловидный экипаж в камуфляжную буро-зеленую полоску. Двигался он на юг, туда, где они были раньше, а не туда, где находились сейчас. В открытой кабине Дункан заметил двоих органиков в светло-зеленых униформах и шлемах. Затем машина скрылась из виду.
— Они вернутся, — прошептал великан и бросился назад по тропе.
Дункан последовал за ним, хотя и считал подобное поведение сущим безумством. В течение минуты они шумно ломились через кусты, потом великан остановился так резко, что Дункан чуть не налетел на него.
— За дерево! — Падре указал на здоровый сумах, а сам кинулся за дуб футах в двадцати от того места, где спрятался Дункан. Высунувшись из-за ствола, он беззвучно произнес: «Делай, как я!» — и ткнул пальцем в свою могучую грудь.
Машина органиков уже добралась до того места, где впервые засекла Дункана и падре Коба — так, во всяком случае, предположил Дункан, — и теперь двигалась по следу беглецов, скользя в футе над землей. Заметив острый нос машины, Дункан нырнул за ствол, надеясь, что дерево скроет его от теплодетекторов. Нюхачи могут и уловить его запах, но скорее всего спутают с запахом следа.
Если эта машина похожа на те, что ему доводилось видеть, то вооружена она большими протонными ускорителями. А сами органики — ручными протонными пистолетами и электропогонялками. Да и подмогу, наверное, вызвали.
Машина двигалась со скоростью около пяти миль в час. Когда ее нос показался в поле зрения Дункана, тот поспешно спрятался за деревом, но дикий рев подбросил его, вышвырнул из укрытия. Кабтаб заорал, вероятно, чтобы сообщить Дункану, что атакует, а заодно намереваясь привести органиков в растерянность.
Когда Дункан добежал до машины, падре уже забрался в кабину и душил водителя. Беглец кинулся на второго органика, тянувшего из кобуры протонный пистолет, и изо всех сил врезал ему в челюсть.
Схватка закончилась. Водитель лежал с посиневшим лицом, его напарник сполз на пол кабины — голова его была странно вывернута. И тут машина врезалась в дерево.
Глава 4
Кабтаб уцепился за пилота, а вот Дункан вылетел из открытой кабины и тяжело грохнулся на мягкую землю. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и подняться на ноги. К этому времени падре уже отстегнул пилота, вышвырнул его из машины и теперь возился с панелью управления. От удара, слегка покорежившего нос аппарата, машина по инерции двинулась обратно, но, прежде чем Дункан, спотыкаясь, догнал ее, остановилась сама.
Кабтаб радовался, как ребенок. Он широко ухмылялся, что не помешало ему резко напомнить Дункану:
— Возьми у того типа оружие!
Досадуя на собственную тупость, Дункан подошел к пилоту и перевернул неподвижное тело. Лицо органика было лиловым, но он все же дышал. Не обращая внимания на боль в левой руке, Дункан вытащил протонный пистолет из кобуры и заткнул себе за пояс. Пошарив по карманам органика, он нашел две обоймы зарядов и переложил их к себе.
Падре Коб вытащил второго органика из машины и уложил на землю.
— Ну у тебя и удар! — заметил он. — Ты ему, кажется, челюсть сломал.
— А заодно и руку — себе, — добавил Дункан.
— Действие и противодействие. Обмен энергией. И всегда часть энергии теряется. Интересно куда? Уходит на кладбище слонов?
— И что теперь? — спросил Дункан, игнорируя эту тираду. — То есть что мы теперь будем делать?
— Передатчик я выключил, — ответил падре Коб. — И все записи стер. Но голову положу: они не сообщали, что собираются застать нас врасплох. У нас ведь мог быть приемник, и тогда мы бы их услышали. Но передатчик в машине работает постоянно, чтобы штаб мог следить за их передвижениями. Я его вырубил, значит, скоро прибудут другие, выяснить, что случилось. Жаль, что нам пришлось это сделать, но другого пути нет.
— Убить их ты не собираешься? — Дункан указал на два неподвижных тела.
— Тебе этого хочется?
— Нет!
— Это хорошо! Я вообще против убийств, против любого насилия, за исключением самообороны при отчаянных обстоятельствах. Хотя, должен признаться, я здорово повеселился! Превосходно! Выпустили обезьяну из клетки, слишком долго взаперти сидела!
— Да, хорошо было… врезать, я имею в виду, — согласился Дункан.
К этому времени лицо пилота приобрело почти нормальный цвет. Органик застонал и поднял руку.
— Залезай, — бросил Кабтаб. — Надо уматывать отсюда поскорее.
По складной лесенке Дункан забрался в кабину.
— Пристегнись, — посоветовал падре, но Дункан уже перетягивал грудь ремнями.
— Знаешь, как на них летают? — осведомился Кабтаб.
— Да. Только не помню откуда.
— Ну, поехали.
Машина поднялась на высоту человеческого роста и рванулась вперед, быстро набрав скорость двадцать миль в час. Кабтаб петлял среди деревьев, пролетая намного ближе к стволам, чем хотелось бы Дункану, но ни разу не царапнув коры. Минут через двадцать машина остановилась и спустилась к самой земле. Беглецы вылезли. Кабтаб задержался у панели управления. Наблюдая за ним, Дункан понимал смысл каждого движения еще до того, как оно сделано, — когда-то, где-то он хорошо изучил машины органиков.
— Готово! — воскликнул наконец падре. — Лети, птичка, обмани соколов!
Машина поднялась, развернулась и двинулась обратно тем же петляющим курсом; вскоре она скрылась за деревьями.
— И еще около трех миль пешком, — сообщил Кабтаб. — За мной.
Он двинулся налево. Вскоре шум текущей воды стал громче. Над речкой, бежавшей здесь по каменным ступеням, почти смыкался полог ветвей, оставляя лишь узкую полоску чистого неба над самой серединой потока, и беглецы побрели вдоль правого берега — порой по лодыжки в воде, порой по колено, а однажды по пояс.
— Найти, где мы бросили машину, они могут, — говорил Кабтаб, — но не знают, пошли мы вверх по течению или вниз. К тому времени когда они вновь нападут на наш след, мы уже, надеюсь, будем далеко.
— Найти, где мы бросили машину, они могут, — говорил Кабтаб, — но не знают, пошли мы вверх по течению или вниз. К тому времени когда они вновь нападут на наш след, мы уже, надеюсь, будем далеко.
— А если нас догонят, — спросил Дункан, — что делаем? Стреляем или поднимаем лапки?
— А сам ты что делал бы? — отозвался Кабтаб и, поскользнувшись, с громким уханьем упал на колени.
— Стрелял бы, — ответил Дункан.
Промокший великан поднялся на ноги.
— И правильно Я уже сбежал один раз, ты тоже На большее рассчитывать не стоит. Господь, Аллах, Яхве, Будда, Тор и прочие благословили нас на побег однажды, но, если мы такие дураки, что позволим поймать себя снова, они нас по головке не погладят.
До ручья, впадавшего в речку справа, беглецы дошли молча. Кабтаб двинулся вдоль ручья. Большую часть пути небо над головами закрывала листва; там, где ветви расходились, путники жались к заросшим берегам. Мили через полторы падре остановился и указал на высокий берег. Вода под ним бурлила, будто уходя в глубину — так, объяснил священник, и было на самом деле.
— Там, под водой, труба фута четыре в поперечнике. Туда набивается куча песка и грязи, каждые пару дней чистить приходится, но сейчас чисто. Надо только задержать дыхание на полминуты. Вперед, Гастон.
Кабтаб явно не доверял попутчику. Дункан не винил его — сам он на месте падре поступил бы так же.
Он опустился на четвереньки — вода доходила ему до шеи — и нырнул. Пальцы его нащупали металл трубы; он протолкнулся вперед и начал грести. Затылком он постоянно стукался о трубу — та, похоже, уходила наискось вниз. Внезапно Дункан вынырнул в темном, но, кажется, довольно просторном помещении. Он медленно поднялся на ноги, чтобы не стукнуться о потолок. Полностью выпрямиться он смог, только пройдя вперед шагов пять. Труба вначале уходила вверх, потом выровнялась. Позади зафыркал Кабтаб, и голос великана гулко разнесся по туннелю:
— Иди вперед. Я за тобой.
Сырой ровный пол вновь пошел вниз; неожиданно поднятая рука Дункана перестала касаться потолка. Позади слышались шлепанье ног и тяжелое дыхание.
— Да иди же. — Кабтаб ткнул Дункана в спину.
Дункан сделал несколько неуверенных шагов, и тут вспыхнул свет. Они стояли в помещении длиной около десяти футов и высотой примерно восемь, словно высеченном из монолита. Стены и потолок мерцали, создавая то бестеневое освещение, к которому Дункан так привык в городе. В одной из стен имелась дверца: шириной в три фута, а высотой каких-то пять. Ручки на двери не было.
— Стой! — приказал Кабтаб. Дункан подчинился. Падре обошел его, остановился перед дверью и пробормотал что-то, чего Дункан не разобрал — да, без сомнения, и не должен был.
Дверь скользнула вбок.
— Материалы современные, — с улыбкой пояснил Кабтаб, обернувшись, — а вот место древнее. Тут прятались повстанцы в последние дни завоевания США. А материалы мы частью раскопали, а частью украли.
Пригнувшись, он нырнул в дверь, Дункан последовал за ним. Коридор шел прямо футов двадцать, потом свернул налево и вновь пошел вглубь. Еще через шестьдесят футов путь преградила вторая дверь, повыше первой. Падре еще пришлось нагнуться, а вот Дункан прошел свободно.
— Это не для нас делалось, — заметил Кабтаб. — Древние были могучими воинами, но уж больно мелкими.
— А почему ганки не засекли эти туннели магнитометрами? — спросил Дункан.
— Кто сказал, что не засекли? — весело отозвался падре. — Только вся округа подземельями источена, как сыр дырками. Органики знают, что это — наследство армий и повстанцев прежних времен. Даже раскапывали некоторые. Но большую часть завалило землей и листьями за две тысячи лет. Часть помещений засыпало, когда потолки обвалились. А мы кое-что кое-где раскопали и перестроили. «Мы», я имею в виду не только современники. Тут не одно поколение изгоев жило.
Обернувшись к двери, он вновь пробормотал что-то, и та скользнула вбок. За ней оказался очередной коридор, уходящий вниз и налево. Судя по свежести воздуха, какая-то вентиляция тут была, но Дункан не ощущал движения воздуха и не слышал гула машин.
— Вот мы и пришли! — объявил падре Коб, останавливаясь перед глухой стеной в конце туннеля. — За нами следят, кстати, — пояснил он и разразился бессмысленной цепочкой кодовых слогов. — Меня они знают, но через ритуал придется пройти. — Он хихикнул. — Кто знает? Может, ганки меня схватили и послали вместо меня клона. А может, я ангел — или дьявол, — принявший облик падре Коба для каких-то своих целей.
Дункан не мог понять, шутит великан или нет. Сколько ему было известно, клонирование запретили еще сотню сублет назад. Правительство, правда, без угрызений совести нарушает свои собственные законы. Но уж больно сложно и дорого использовать клона для поимки нескольких дневальных. К тому же, чтобы вырастить клона до нынешнего возраста Кабтаба, потребуется лет тридцать, а к этому моменту падре станет дряхлым старцем — если доживет. Да, это, наверное, шутка.
За распахнувшейся дверью оказалась ярко освещенная комната, где беглецов ждали двое — женщина невысокого роста (пять футов одиннадцать дюймов[3]), молоденькая, худенькая, смуглая и очень симпатичная, и мужчина средних лет, ростом примерно с Дункана, плотного сложения, черноволосый и кареглазый, с огромным носом и не менее выступающим брюхом. Оба держали в руках ножи, но нападать не собирались. Мужчина подошел к Дункану. Тот сморщился: толстяку не мешало бы сменить одежду и вымыться.
— Это беглый уголовник и дневальный, которого я так удачно встретил и спас, Уильям Сент-Джордж Дункан, — представил его падре. — Данк, это Майка Химмельдон Донг и Мелвин Вань Круассан[4].
— Рад познакомиться, — сказал Дункан.
Донг и Круассан прохладно улыбнулись и кивнули.
— Ну, — произнес падре, — а теперь к туману правды.
Дункан промолчал. Он ожидал этого. Великан провел его по туннелю в маленькую комнату, почти лишенную мебели; Донг и Круассан последовали за ними. Кабтаб усадил Дункана на складной стул.
— Не стану говорить «устраивайся поудобнее», ты ведь пробудешь под туманом не больше десяти минут — мы его сильно разводим.
«Вполне достаточно времени, чтобы задать все первоочередные вопросы», — подумал Дункан. Его радовало, что эта банда мятежников пользуется туманом правды. Это убережет их от предателей и двойных агентов — если только те не умеют лгать под туманом, как он.
Когда Дункан очнулся, все тело его затекло. Падре, улыбаясь, поднял его со стула.
— Ничего себе рассказец, сынок, — прогудел он. — Но странный зело. Похоже, ты когда-то был не одним человеком и скрываешь в себе какой-то секрет, который правительство очень хочет сохранить.
— Так что для правительства ты очень опасен, — произнесла Майка Донг и после короткой паузы добавила: — Как и для нас. Вряд ли ганки прекратят за тобой охоту.
— Может, я слишком опасен, чтобы вы позволили мне остаться? — осведомился Дункан. Он надеялся, что ответ будет отрицательным. Если они не смогут его оставить, то отпустить не смогут тем более. А значит, он будет убит или, если у них есть аппаратура, окаменей. Так или иначе он уже никому и ничего не расскажет.
— Это не мне решать, — ответила Донг.
Падре Коб с отвращением фыркнул, хотя к чему отвращение относилось, Дункан не понял. Вместе с ним и остальными Дункан прошел по туннелю в обширный зал с низким потолком. Там стояло с дюжину грубо обтесанных деревянных столов и скамей, пара маленьких откаменаторов для еды, несколько шкафов и водоохладитель. В зале находилось человек десять, в том числе женщина с двумя ребятишками лет трех, мальчиком и девочкой. Дункан удивился присутствию детей — ему казалось, что эти катакомбы — не слишком подходящее место, чтобы растить детей. Впрочем, и для жизни взрослых оно не очень подходит.
— Добро пожаловать в Свободный отряд! — провозгласил падре Коб. — Уж какой есть!
Дункан полагал, что великан и есть глава отряда. С таким сложением и сильным характером кому, как не Кобу стать вождем. Но Дункан ошибся. Главой отряда оказался высокий мужчина с телосложением леопарда и высоким лбом над тяжелыми, нависшими бровями. Звали вождя Рагнар Стенька Локс, Решающий.
— Наденьте что-нибудь, падре, — негромко, но твердо приказал Локс. — Вы выглядите непристойно.
— Да ты просто ревнуешь! — расхохотался Кабтаб, но вышел, чтобы через минуту вернуться в радужной монашеской рясе с капюшоном.
— Аз есмь фриар Тук нашего отряда! — ухмыляясь, пояснил он Дункану. — Или наоборот!
Локс представил гостю остальных. Имен было столько, что Дункан запомнил далеко не все. Остались в памяти Джованни Синь Синн и Альфредо Синь Бедейтунг, заявившие, что они братья; Фиона Ван Диндан, потрясающая блондинка в обтягивающем переливчато-голубом платье; и Роберт Бисмарк Коржмински, невысокий худой мулат с необычайно длинными пальцами. Отряд состоял из мужчин и женщин примерно в равной пропорции.