Смешно, что некоторые экономисты утверждают, что китайцы недостаточно потребляют{271}, что показывает, насколько жульнической стала профессия экономиста. Сколько раз нужно повторять, что сбережения обеспечивают капитал для предпринимателей и что акт сбережения сдвигает покупательную способность от одного человека к другому? Это чистейшая форма перераспределения денег – факт, который ускользает практически от всех экономистов.
Есть и такие, кто утверждает, что выбор Китаем капиталистического пути приведет к дефляции. Предшественник Бернанке в ФРС Алан Гринспен писал в своей книге «Век турбулентности» именно об этом: «Растущий уровень миграции рабочей силы в ориентированные на экспорт прибрежные провинции вызвал снижение темпа роста зарплат (и цен) в развитых экономиках»{272}. Несомненно, китайцы производят все виды товаров, которыми мы пользуемся, но они это делают не для того, чтобы оставаться бедными. Китайцы, как и все другие, производят товары, чтобы потреблять самим. Китайское производство приводит к величайшему росту спроса на товары, будь то через их собственное потребление или через сдвиг уровня потребления к другим через сбережения.
Каждый день, когда китайцы ходят на работу, американцы получают от этого выгоду. Но, как я уже подчеркнул, снижение цен на определенные товары (включая те, что сделаны в Китае) – это не дефляция. Напротив, снижение цен открывает дорогу новым запросам, которые раньше не существовали вообще. Нельзя измерять инфляцию с помощью цен на потребительские товары.
В профессиональной среде принято считать, что экономический рост – это источник инфляции. Эту теорию легко опровергнуть, но она очень популярна, особенно в ФРС, так что мы обратимся к ней позже.
Теория о том, что инфляция – это результат превышения общего спроса над общим предложением, выражена кривой Филлипса[38]. В своей речи в 2008 г. бывший вице-председатель Федеральной резервной системы Дональд Кон сказал: «Модель, выраженная кривой Филлипса, остается сущностью того, что большинство исследователей и политиков, включая меня самого, думают по поводу колебаний инфляции». Кон также добавил: «Возвращение общего уровня инфляции обратно на низкий уровень, соответствующий стабильности цен, может ассоциироваться с серьезным повышением уровня безработицы за короткий срок»{273}. Ясно? Федеральная резервная система полагает, что когда уровень безработицы оказывается слишком низким, ее задача – организовать экономический спад, чтобы сдержать инфляцию.
Кон прав в том, что он далеко не одинок в своем мнении, что экономический рост – это причина инфляции, и это серьезное обвинение как против ФРС, так и против экономистов вообще. В «Веке турбулентности» Гринспен настаивает на том, что растущая экономика и снижающийся уровень безработицы – это источники инфляции. «Активный рост, общий оптимизм и высокая занятость, – пишет он, – вот причины опасаться инфляции»{274}.
Бернанке вторит Кону и Гринспену. В 2003 г. он говорил в своей речи о возможности будущей инфляции, предупреждая, что «эффективный спад в экономике может быть меньшим, чем нам кажется, и неблагоприятная экономическая ситуация из-за инфляции может возникнуть быстрее, чем мы сейчас ожидаем». В статье, опубликованной в The Wall Street Journal в июле 2005 г., за несколько месяцев до его назначения председателем совета управляющих ФРС, Бернанке утверждал: «Мы достигли максимального уровня занятости, который можно поддерживать не создавая давление инфляции»{275}. Но что из всего этого правда?
Начнем, пожалуй, с занятости. Бернанке, Гринспен и Кон официально заявляют, что, по их мнению, если уровень безработицы слишком низок, это запускает инфляцию. С первого взгляда кажется, что это не лишено смысла. Предполагается, что в условиях дефицита рабочей силы работодатели вынуждены будут предлагать более высокие зарплаты имеющимся и потенциальным работникам, а с повышением стоимости рабочей силы увеличатся цены на товары.
Но эти предположения не выдерживают критики при внимательном рассмотрении. Во-первых, количество потенциальных работников не бывает постоянным. Если растущий спрос на рабочую силу приводит к повышению зарплат, работники, которые раньше были «на скамейке запасных», тоже захотят предложить свои услуги. Недавно, например, рост зарплат в «нефтяных» штатах, таких, как Техас и Северная Дакота{276}, привлек много хороших работников из других штатов{277}.
Ведущий Fox Business News Лу Добс специализируется на критике американских компаний, которые перевели свой бизнес за рубеж. В шестнадцатой главе я писал, что аутсорсинг и офшоры приводят к тому, что в США появляется более cовременная и высокооплачиваемая работа. Но даже если оставить это в стороне, пока американские компании имеют возможность пользоваться избыточным предложением рабочей силы из других стран, высокий спрос на рабочую силу на американском рынке труда никак не отразится на зарплатах американцев. Говоря проще, когда политики утверждают, что снижение безработицы в США приводит к инфляции, они игнорируют тот факт, что американские компании получают доступ к рабочей силе со всего мира.
Кроме того, рынки вводят новшества, связанные с дефицитом рабочей силы. Большинство американцев больше не контактируют с людьми, покупая билеты в кино или на самолеты, или делая банковский вклад или снимая деньги со счета. Все больше и больше магазинов и продуктовых супермаркетов вводят самообслуживание покупателей на кассах. Вдобавок к этим изменениям численность работающих в США увеличивается за счет иммиграции.
После того как Бернанке в 2006 г. возглавил совет управляющих ФРС, в целом ряде пресс-релизов Комитета по операциям на открытом рынке ФРС были предложены вариации на тему следующего утверждения: «Пока ФРС ожидает снижения уровня инфляции, высокий уровень утилизации ресурсов обеспечивает потенциал для поддержки инфляционных факторов». Тут руководство ФРС высказывает мысль о том, что если экономика начнет расти, чрезмерно высокий спрос истощит возможности производства, что приведет к росту цен.
Поначалу это может показаться логичным, поскольку предложение и спрос обычно влияют на цены. Но производственные возможности, как и рабочая сила, – непостоянная величина. Угрожающий дефицит производственных возможностей – это сигнал для производителей, что пора улучшать эти возможности, которые, по мнению ФРС, являются постоянной величиной. Кроме того, производители постоянно совершенствуют технологии, чтобы выжать больше выгоды из уже имеющихся активов. Сравните сегодняшние фордовские заводы с заводами Ford Motor Company начала ХХ в. Производство стало более эффективным.
И наконец, американские компании имеют доступ к мировым производственным ресурсам, что позволяет им сделать конечный продукт таким, каким его желают видеть потребители. Когда ФРС выражает обеспокоенность по поводу того, что производство в Америке может привести к инфляции, они тем самым утверждают, что производственный потенциал страны ограничивается полусотней штатов. А это не так.
Утверждение, что экономический рост, позволяющий людям работать и богатеть, порождает инфляцию, основано на предположении, что экономика США, как и любой другой страны, изолирована, словно остров в океане. Но мировая экономика настолько взаимосвязана, что ни повышение зарплат, ни рост производительности не приводит к повышению цен. А если бы и приводили, повышение цен в одной сфере просто-напросто снижает спрос в другой. Таким образом, экономический рост касается прежде всего производства. Идея о том, что эффективная экономическая деятельность может вызывать инфляцию, противоречит базовому закону экономики, который гласит, что спрос порождается предложением.
А как насчет самого популярного «показателя» инфляции – индекса потребительских цен (ИПЦ), рассчитываемого Бюро трудовой статистики США? Показатели ИПЦ меняются в зависимости от уровня цен на корзину потребительских товаров и услуг, которые покупает средняя семья. Конечно, уже само описание показывает, почему этот способ не годится для измерения инфляции. Если люди больше платят за билеты на футбольный матч, у них остается меньше денег на одежду и сигареты. А если усовершенствование производства сделает телевизоры с плоскими экранами дешевле, у людей будет больше денег, чтобы покупать кроссовки Nike или новый продукт Apple.
Если ИПЦ рассчитывается, опираясь на высокотехнологическую продукцию, например, компьютеры и мобильные телефоны, он будет ниже, чем если бы за основу был взят бензин или мясной фарш. Еще больше искажает картину так называемый «базовый ИПЦ», который не учитывает цены на еду и энергию. Эти товары, оцениваемые в долларах и, следовательно, дорожающие каждую минуту на сырьевых рынках, наиболее чувствительны к изменениям стоимости доллара. Однако при расчете уровня инфляции их не учитывают{278}. ИПЦ, рассчитанный исходя из цен на бензин и продукты питания, рассказал бы больше об инфляции за последние десять или больше лет, чем все компьютеры и телефоны вместе взятые.
Если ИПЦ рассчитывается, опираясь на высокотехнологическую продукцию, например, компьютеры и мобильные телефоны, он будет ниже, чем если бы за основу был взят бензин или мясной фарш. Еще больше искажает картину так называемый «базовый ИПЦ», который не учитывает цены на еду и энергию. Эти товары, оцениваемые в долларах и, следовательно, дорожающие каждую минуту на сырьевых рынках, наиболее чувствительны к изменениям стоимости доллара. Однако при расчете уровня инфляции их не учитывают{278}. ИПЦ, рассчитанный исходя из цен на бензин и продукты питания, рассказал бы больше об инфляции за последние десять или больше лет, чем все компьютеры и телефоны вместе взятые.
Хуже всего, что производители могут повышать цены, номинально не повышая их. В 2009 г. банка арахисового масла Skippy стала меньше, что уменьшило ее содержимое на 9 %, однако цена ее не изменилась. Стив Форбс, который каждый день посещает Starbucks и покупает их выпечку, заметил еще в 2009 г., что, хотя цены там не меняются, сами булочки и печенья стали меньше{279}.
А теперь давайте подумаем о том, что компьютер Tandy 5000 стоил $8499 в 1989 г., а намного более мощный современный Dell можно купить меньше чем за $500. Поскольку нельзя объективно сравнить эти два компьютера, выходит, что использовать эти потребительские цены для измерения инфляции весьма трудно. Точно так же оснащенность электронными устройствами BMW 535i, произведенного в 2015 г., заметно лучше, чем у модели 2012 г., не говоря уже о модели 2009 г. Измерение тенденции повышения цен по значению потребительской корзины вызывает куда больше вопросов, чем дает ответов.
Таким образом, индекс потребительских цен является именно таким, каким хотят его видеть бюрократы в правительстве. В 2011 г. в The Wall Street Journal писали: «47 % потребительской корзины в Индии, по которой рассчитывается ИПЦ, приходится на еду. В Китае эта доля равна 34 %»{280}. Смею вас заверить, что если бы американский индекс потребительских цен был столь сильно ориентирован на еду и бензин («то, что мы все покупаем»), инфляция в США была бы сейчас очень высока.
Цены на товары и рабочую силу все время то повышаются, то понижаются по самым разным причинам. Попытки «предсказать» инфляцию или дефляцию с помощью цен на компьютеры и телевизоры, уровня безработицы, глобализации или величины потребительской корзины, составленной правительством, – занятие для идиота. Хуже того, это может быть опасно. Все знают, что ФРС, постоянно думающая о потреблении, хочет, чтобы уровень инфляции, выраженный в виде индекса потребительских цен составлял 2 % в год. Серьезно? Так значит ФРС хочет, чтобы цены выросли вдвое за 36 лет? Население не должно поддерживать подобные стремления.
Инфляция – это снижение цены доллара – ни больше ни меньше. А лучшая единица измерения цены доллара – это цена золота, просто потому, что оно оценивается в долларах, и потому, что это сырье, на которое мало влияют колебания спроса и предложения. Золото стабильно, поэтому субъекты рынка выбрали именно его, чтобы стабилизировать цену денег.
В июле 2001 г. за доллар можно было купить примерно 1/266 унции золота{281}. Осенью 2014 г. за доллар можно было купить примерно 1/1200 унции золота. Доллар существенно обесценился за эти тринадцать лет, что означает, что мы переживаем серьезную инфляцию. В следующей главе мы увидим, какие проблемы это создает.
Глава двадцать первая
Настоящая инфляция – это обесценивание валюты. Она отбрасывает нас в прошлое
Что касается будущих товаров – их нельзя произвести без инвестиций в финансовые активы. Таким образом, сдвиг в материальные активы предвосхищает спад производства.
Брайан Домитрович. Econoclasts: повстанцы, которые разожгли революцию экономического предложения и вернули Америке процветаниеЕсли хотите уничтожить государство, начинайте с подрыва его валюты.
Адам Фергюссон. Когда деньги умирают. Кошмар гиперинфляцииТелевизионные каналы, которые транслируют матч за Суперкубок, могут требовать огромные деньги за показ рекламы. В 2001 г. показ тридцатисекундной рекламы во время матча стоил $2,1 млн. К 2014 г. расценка выросла до $4 млн{282}. Это говорит не только о растущей популярности главного приза НФЛ, но и о доходах телевизионных компаний, которые купили права на показ игр на десятилетия вперед.
Тем не менее теперь вы, возможно, уже научились воспринимать с долей здорового скептицизма цены, выраженные в долларах. Даже если я, в надежде стать выше ростом, решу для себя, что метр наполовину уменьшился, мой рост все равно останется прежним – 182 см. Именно так нужно думать о долларе. Несмотря на то, что на протяжении почти всей американской истории доллар имел фиксированную ценность, обеспечиваемую золотом, последние сорок лет его курс бесконтрольно меняется. Так много ли вообще значат расценки на рекламу во время футбольного матча?
В конце января 2001 г. доллар стоил 1/264 унции золота. К дню розыгрыша Суперкубка 2014 г. тот же самый доллар превратился в собственную тень – за него можно было купить только 1/1250 унции золота{283}. Большинство экономистов и экспертов скажут вам, что начиная с 2000 г. инфляции в США не было, и, если ориентироваться на индекс потребительских цен, который не включает цены на сырье (вероятнее всего, чтобы индицировать монетарную ошибку), они будут правы.
Но экономические последствия значительного падения доллара за последние тринадцать лет заслуживают внимания, особенно в свете финансовой истории Америки после 1971 г. Обесценивание денег и есть инфляция, и сорокатрехлетняя история плавающего курса доллара заслуживает небольшого обзора.
Как-то вечером я смотрел спортивный канал ESPN и услышал поразившее меня замечание, сделанное прославленным квотербеком Стивом Янгом. Он сказал, что он и покойный Билл Уолш когда-то пришли к выводу, что, внимательно следя за движением ног квотербеков на видеозаписи игры, можно точно понять, кто выиграл, а кто проиграл. Если у человека натренировано футбольное «зрение» и он настоящий профессионал, ему достаточно увидеть движения ног квотербека от лодыжек и вниз – и ничего больше, чтобы понять, каким был результат игры. Это достаточный индикатор.
Если бы вы жили в пещере, не имея возможности выйти во внешний мир, и у вас был бы всего один экономический показатель, с помощью которого вы могли бы судить о состоянии экономики, таким индикатором должна была бы быть цена доллара в золоте. Как заметил однажды президент Бундесбанка в 1980-е гг. Отмар Эммингер: «Доллар – это самая важная цена в мировой экономике»{284}. И это так, а самый красноречивый показатель цены доллара – его цена в золоте. Располагая этой информацией, житель пещеры будет довольно много знать про состояние экономики США и всего остального мира.
Когда президент Никсон принял судьбоносное решение оторвать цену доллара от золота в 1971 г., он хотел, чтобы доллар стал слабее. Президенты всегда получают такой доллар, какой хотят. Потеряв золотое обеспечение, доллар стал падать, а золото – дорожать.
Автор книг о финансах Джон Брукс писал в The New York Times: «Президент Никсон и его советники не понимали, что делают, совершая этот безжалостный ход»{285}. Соглашусь. Очень скоро стало очевидным, что Никсон и его правительство положили начало экономическому хаосу. Цены на сырьевые товары, которые исторически были стабильными и номинально дешевыми (например, баррель нефти стоил $2,3), вдруг взлетели. В 1970-е гг. не было «нефтяных шоков», зато были долларовые. Только с 1972 по 1973 г. цена барреля нефти выросла более чем на 300 %, цены на мясо за год поднялись на 75 %, а на пшеницу – более чем на 240 %{286}.
Фондовые ставки ФРС с 1971 по 1973 г. выросли более чем на 450 базисных пунктов, но жилищный рынок оставался неизменным. Очень показательно с экономической точки зрения, что жилищный рынок оказался в лидерах среди активов во время второго срока Никсона. Инвесторы всегда ищут наибольшую выгоду. Когда они заставляют капитал работать, они покупают будущие источники доходов в долларах. Но если доллар находится в состоянии свободного падения, доходы по акциям и облигациям, представляющие собой будущее богатство, теряют свою привлекательность. И инвесторы задают себе вопрос: зачем привязывать капитал к созданию будущего богатства, если полученные доходы будут измеряться обесцененными долларами? В таких обстоятельствах инвестиции начинают уходить в более твердые активы, которые менее подвержены девальвации, – землю, искусство, редкие почтовые марки – во что-то материальное. Это богатство, которое уже существует. Приток инвестиций в существующее богатство в качестве защиты от девальвации доллара – серьезный сигнал о том, что производство благ, которые еще не существуют, не будет финансироваться. Девальвация приводит к бегству в прошлое, к поддержке активов, которые экономика уже и так создала.