Марьяна тоже то и дело косилась на мужа. Он был совершенно спокоен.
Премии за лучшие актерские работы вручались во втором отделении.
— Варька, молодчина! — шепнул Дима, когда они ушли за кулисы. — Переволновалась?
— Да нет, не очень… Я теперь волнуюсь, мне же еще петь предстоит… На такую аудиторию…
— Споешь как миленькая! Я в тебя верю. Кстати, не ожидал, что тебе так идет коралловый цвет… Выглядишь изумительно. Может, выпьем по глоточку шампанского?
— Нет, мне еще переодеться надо! Димочка, у меня просьба, позаботься о Петре Петровиче, пока я переоденусь.
— Позабочусь, не сомневайся! Сам обожаю старика. О, а вот и он! Петр Петрович, дорогой вы мой, сколько лет, сколько зим! Варюшка просила о вас позаботиться.
Петр Петрович с какой-то странной усмешкой взглянул на Диму. Он понял, что Дима и есть одна из двух намеченных жертв.
Варя переодевалась и по внутренней трансляции услышала: «Приз за лучшую мужскую роль! В этой номинации три претендента: Артем Тугаринов за роль в фильме «Мишень», Стас Симбирцев за роль в фильме «Наглец» и Василий Медведенко за роль в фильме «Ради всех святых». Ах, я волнуюсь, — кокетливо проговорила знаменитая «вручантка». — У меня даже руки дрожат… Итак, премия присуждается… — выдержала паузу выученица МХАТовской школы, — Стасу Симбирцеву за роль в фильме «Наглец»!
Слава богу! — подумала Варя и впилась глазами в монитор. Стас с огромным достоинством поднялся на сцену. Он жутко рад, поняла она, хоть и не показывает виду.
— Стас, ну скажи хоть что-то!
— Сказать по правде, я абсолютно не ожидал… Ведь у меня уже есть премии, но тем более я счастлив и благодарен за столь высокую оценку… Короче, спасибо!
«Вручантка» полезла к нему целоваться, «вручант» сунул ему в руки статуэтку, девушка-модель поднесла роскошный букет. Варя вдруг жутко испугалась, что он сейчас просто уйдет. Но камера следовала за ним. Он сел рядом с Надеждой Михайловной. Слава Богу!
Минут через десять ведущий объявил:
— А сейчас — песня! Вернее, романс. И споет его… Варвара Лакшина! Партию фортепьяно исполняет народный артист России Петр Белосельский!
Стас замер в некотором испуге. Надо бежать! Но тут к роялю подошел высокий худой старик в мешковатом смокинге. И вышла Варя. В черном платье, правое плечо открыто, а с левой стороны на юбке высокий разрез. Петр Петрович заиграл вступление, Варя взяла микрофон и начала неожиданно низким голосом:
Там, за белой пылью…
В замети скользя….
Стас почувствовал, что ему не хватает дыхания.
— Матерь божья! — пробормотал Семен Романович.
Дима, уже сидевший в зале, вытаращил глаза. Что она творит!
А глаза сияют,
Ласкою маня,
Не меня встречают,
Ищут не меня.
Только жгут без меры
Из-под темных дуг…
Гей, чубарь мой серый,
Задушевный друг!
Эх вы кони, кони-звери…
В зале стояла звенящая тишина. Марьяна искоса глянула на мужа. И ужаснулась. У него было такое лицо! Когда-то давно, в пору их жгучего романа, она иногда ловила на себе такой взгляд — обалдевший, потрясенный, вожделеющий… Ей стало страшно. Денис только неслышно шептал: блин, блин, блин! А Варя, чувствуя, что все у нее получается, выплескивала в зал, людям, свою боль, свою любовь, словно избавляясь от нее:
Я рыдать не стану,
Вдурь не закучу —
Я тебя достану,
Я тебя умчу!
А ведь это она мне поет, подумал Стас. Ему слышалась какая-то угроза в ее пении…
Припадешь устами,
Одуришь, как дым…
В полынью с конями
К черту полетим!
Она закончила на этой фразе, не стала петь припев, так они с Петром Петровичем решили, будет куда эффектнее.
Я их сделала! — с торжеством подумала она.
В зале поднялось что-то невообразимое. Избалованная, снобистская, привередливая, редко снисходящая до искреннего восторга публика просто бушевала.
— Браво! Браво!
А Варя, держа за руку Петра Петровича, раскланивалась, сияя.
— Умница, умница, — шептал Петр Петрович. — Но бисировать не надо! Второй раз так не потянешь.
— У меня и сил уже нет, — шепнула она.
— Господа, у нас строгий регламент, — попытался призвать к порядку зал ведущий. Это был опытный знаменитый артист. Он знал, что делать. Просто начал открывать рот, словно что-то говоря, и мало-помалу люди стали успокаиваться, многим хотелось услышать его, они стали шикать на особо рьяных поклонников Вари, и вскоре все успокоилось.
— Поздравляю, ты своего добилась, — смеялся Петр Петрович.
К ней уже бежал Дима. У него горели глаза. Он схватил ее и подкинул в воздух.
— Варька, ты чудо! Я даже вообразить не мог… Ты всех с ума свела.
— Я и хотела!
— Скажи, ты это для Стаса?
Она посмотрела в его дивные глаза и улыбнулась.
— Нет, для тебя!
— Вот стерва! Обиделась, да? А я готов. Хочешь, сегодня же объявим, что женимся?
— Нет, Димочка, поздно, поезд ушел!
Церемония между тем продолжалась.
— Ах, какой же я молодец, какой брильянт я откопал! А ведь могла пропасть девка в этой альпийской глуши, — шептал Шилевич жене.
— Ванечка, ну до чего же все-таки Варька вульгарная!
— Что? — спросил Пирогов.
— Она так вульгарно пела… И это платье рассчитано на самый низкий вкус…
Муж бросил на нее такой взгляд, что ей стало нехорошо и она умолкла.
Стас хотел уйти, бежать куда глаза глядят. Не пойду я к ней, она чужая… Она хотела мне доказать, что я не смогу без нее… А я смогу? Должен, обязан… Она хотела меня сломать…
— Денис, пошли отсюда! Напьемся, а?
— С дорогой душой… А ты разве на банкет не останешься?
— Нет уж, пить надо в укромном месте. Поехали ко мне.
Они спустились в вестибюль.
— Стас, погоди, я в туалет на минутку.
— Я пойду к машине!
— Годится!
Стас по-прежнему держал в руках букет, папку и статуэтку. Он сгрузил все это на кожаный диванчик в гардеробе, чтобы достать ключи от машины.
— Станислав Ильич! Поздравляю Вас!
Он заскрипел зубами. К нему почти бежала Даша Деникина, за нею с презрительным видом шел Максим Шевелев.
— Ой, Станислав Ильич, я так за вас рада! Можно я вас поцелую?
И, не дожидаясь разрешения, Даша поднялась на цыпочках и чмокнула его в подбородок.
— Стас, прими мои поздравления, — подоспел Максим. — А что это ты смываешься? Или тебя этот отстойный романсик достал? Она вообще очень провинциальная, твоя Варежка, такое безвкусное блядство…
Стас уже замахнулся, но кто-то сзади схватил его за руку.
— Какого черта? — зарычал Стас.
— Уймись!
Стас узнал отца. Тот стоял рядом с милой молодой женщиной.
Максим с Дашей уже ретировались.
— Поздравляю, сын! Ты, как всегда, молодец и добрый молодец. Чуть не сокрушил какого-то парня… Ну, привет! Может, обнимемся?
Стас помедлил мгновение и обнял отца. Тот похлопал его по спине.
— Вот, познакомьтесь… Машенька, это мой сын…
Женщина улыбнулась и протянула Стасу руку:
— Кто ж не знает твоего сына? Примите мои поздравления, Стас!
Он взял с диванчика букет и протянул его Маше.
— Спасибо! Я рада… Приезжайте к нам в гости.
— Правда, Стас, мы живем на даче.
— Знаю.
Тут подошел Денис.
— О, Илья Геннадьевич!
— Дениска, ты? Рад видеть! Ишь какой стал! Маша, это школьный друг Стаса, Денис Воробьев. Знала бы ты, что эта парочка вытворяла в школе… Такое хулиганье было! Один раз, классе в седьмом, что ли, они в знак протеста против учительницы физики намазали ей стул клеем.
— Это была учительница химии, — со смехом поправил отца Стас.
— Жуткая вредина и подлюка! — припомнил Денис.
— Вас из школы не выгнали? — полюбопытствовала Маша.
— Чуть было не выгнали, но чего мне это стоило… — возвел глаза к небу Илья Геннадьевич.
— Вы тогда классно меня тоже отмазали, — сказал Денис, — а то мама бы не пережила… Мне и так досталось будьте-нате…
— Вот что, ребята, есть у меня подозрение, что вы собирались вдвоем обмыть этого истукана, — Илья Геннадьевич кивнул на статуэтку. — Это нехорошо, посему предлагаю сейчас всем вместе закатиться в какой-нибудь ресторанчик и отметить событие. Машуня, ты не против?
— Я за! — искренне воскликнула Маша. — Тем более вам есть что вспомнить, а мне интересно послушать! Заодно отметим и наше со Стасом знакомство!
Она милая, я, кажется, понимаю отца… А он все понял и боится, что я сейчас напьюсь как свинья… Ну что ж, я даже рад… Он все-таки мне отец и я его люблю…
— Я согласен. Денька, а ты?
— И я!
— Надюха, пошли к Варежке, я должен ее обнять! — торопил жену Семен Романович. — Ах, какая девка… Кто бы мог подумать!
— Я за! — искренне воскликнула Маша. — Тем более вам есть что вспомнить, а мне интересно послушать! Заодно отметим и наше со Стасом знакомство!
Она милая, я, кажется, понимаю отца… А он все понял и боится, что я сейчас напьюсь как свинья… Ну что ж, я даже рад… Он все-таки мне отец и я его люблю…
— Я согласен. Денька, а ты?
— И я!
— Надюха, пошли к Варежке, я должен ее обнять! — торопил жену Семен Романович. — Ах, какая девка… Кто бы мог подумать!
— Сенечка, только я тебя прошу, не называй ее Варежкой.
— Это еще почему? — возмутился Шилевич.
— Ее так называет Стас, ей может быть больно.
— При чем тут Стас? Это я придумал звать ее Варежкой! А насчет Стаса я ее сто раз предупреждал!
— Сеня, ты не понял? Это она ему пела, звала, а он сбежал…
— Ох, да ну вас, баб, с вашими штуками… ладно, идем скорее!
А Варя принимала поздравления. Их было куда больше, чем у лауреатов. Но вдруг ее дернула за платье Катя Вершинина, рядом с которой топтался высокий, с проседью мужчина, которого никто не знал.
— Варька, вот, познакомься, это Никколо Бертольди!
— О! — удивилась Варя.
— Мисс Лакшина, — заговорил он по-английски, — я прилетел, чтобы познакомиться с вами лично, и вот попал на это… мероприятие… я впечатлен… Я, можно сказать, потрясен вашим пением, это была бомба! Я и раньше был в восторге от вас, я видел «Марту», и вообще мне много о вас говорили…
— Кто?
— Мистер Пирогов. А мой брат, это он купил «Марту» для показа на нашем канале, посоветовал мне пригласить вас в мой фильм… Я был в восторге, но сейчас мой восторг достиг уже невероятных высот… И я счастлив, безмерно счастлив, что вы согласились у меня сниматься… Я вполне понимаю, что вам сейчас не до меня, но завтра мы встретимся и все подробно обсудим. У вас есть такая возможность?
— Да, днем…
— Вот и отлично.
— Варежка! — загремел Семен Романович. — Дай тебя обнять, чертова кукла! Сокровище мое! — Он бесцеремонно оттеснил итальянского режиссера, который, впрочем, тут же оказался в объятиях Пирогова.
— Варюшка, ты была неподражаема, — обняла Варю Надежда Михайловна.
— Ой, тетя Надя, я так соскучилась…
— А Стас просто сбежал, — шепнула ей Надежда Михайловна.
— Ну, он не первый раз от меня сбегает… — усмехнулась Варя.
— Знаешь, это был с твоей стороны настоящий теракт…
— Почему? — засмеялась довольная Варя.
— Метила в одного, а пострадавших чуть ли не ползала…
— Варвара, позвольте вас поздравить… — К ней пробился Пирогов, крепко держа за руку бледную от злости Марьяну.
— Почему все меня поздравляют? Я ведь премии не получила… — засмеялась Варя.
— Вы еще получите все премии, какие есть… Почему вы до сих пор не записали альбом? Мы же говорили об этом…
— Ну, Иван Константинович, я не тороплюсь… Привет, Марьяша!
— Привет, — сквозь зубы процедила та и взглянула на сестру с такой ненавистью, что Варе стало не по себе.
— Анюта! Анюта! — вбежала в кухню Марина Георгиевна.
— Что стряслось, Мариша?
— Стас получил премию!
— Да? Поздравляю! Он звонил?
— Да! Сказал, что никак не ожидал… Послушай, Аня, давай попробуем в Интернете найти эту церемонию, вдруг увидим…
— Конечно, сейчас, я и сама собиралась посмотреть, там же Варька ведущая… Скажу Никитке, пусть поищет.
— Может, они на радостях помирятся, а?
— Хотелось бы, Мариша.
Никита и в самом деле нашел в Интернете подробную запись, скачал на диск, чтобы пожилые дамы могли посмотреть все на большом экране.
— Мама там такая красивая… Но она только первое отделение ведет, а приз вашему Стасу дают во втором, и еще мама там поет!
— Спасибо, Никитушка! — обняла мальчика Марина Георгиевна.
Ему очень нравилось это «Никитушка» и сама Марина Георгиевна тоже. Она столько интересного знала, так занятно рассказывала всякие истории…
Обе дамы буквально впились в экран.
— Какая красивая пара! — воскликнула Анна Никитична, когда появились Варя и Дима. — А платье какое… Вот не думала, что Варьке пойдет этот цвет…
— Как она органично держится, а ведь раньше ей не приходилось вести что-то подобное, — подхватила Марина Георгиевна, задетая словом «пара» по отношению к Варе и Диме.
— Знаешь, Мариша, я вообще не понимаю, как она здесь жила… — задумчиво проговорила Анна Никитична. — Вероятно, мучилась несказанно…
— Я думала об этом, и знаешь, что надумала?
— Ну?
— Мне кажется, она в какой-то момент сказала себе — не вышло у меня с актерством, так я тут буду играть, вот сейчас у меня роль образцовой немецкой служащей… Роль в длиннющем сериале…
Анна Никитична озадаченно посмотрела на подругу.
— Может, ты и права… А я, дура, когда она встретилась с Шилевичем, еще надеялась, что из этого ничего не получится… Я же не знала, что она такая талантливая. А вот скажи, ты сразу поняла, что Стас талантлив?
— Знаешь, Анюта, я другая, и сын у меня всего один, мне всегда казалось, что он самый лучший, самый талантливый, у меня и сомнений никогда не было… — смущенно улыбнулась Марина Георгиевна.
Когда началось второе отделение, женщины впились в экран.
— Знаешь, если бы я не знала заранее, что он получит премию, я бы сейчас умерла от волнения.
— Да, я бы тоже волновалась за Стаса… Ох, до чего он элегантный!
— Да! Он обожает дорогие вещи, сам себе все покупает. У него вообще очень хороший вкус!
Но вот объявили Варин номер. Анна Никитична напряглась.
Когда Варя закончила и раздался гром аплодисментов, дамы переглянулись в некотором ошалении.
— Что это было, Мариш?
— Это было гениально, Анечка! И еще — это взорвалась очень мощная секс-бомба!
— Я даже не могла вообразить, что моя дочь способна на такое… Откуда этот голос? С ума сойти! Но знаешь, мне показалось, она пела для Стаса…
— Да, но назло ему…
— Может быть… А давай еще разок послушаем?
— Давай!
— Алло! Это Денис?
— Нет, это Вениамин!
— Простите, а Дениса нет?
— Он сейчас занят. Может быть, ему что-то передать?
— Нет, я позвоню ему на мобильный.
Вениамин узнал голос Марьяны Пироговой. У него была отличная память на голоса. Интересно, что ей еще понадобилось?
— Денис?
— Да, мадам. Слушаю вас.
— Вы сейчас следите за Лакшиной?
— Нет. Лакшина улетела в Италию. У нас возможности лететь за ней не было.
— Хорошо, хорошо! Я вообще прошу вас прекратить слежку.
— Вообще?
— Да. Спасибо, я все узнала, что хотела, и дальше это не имеет смысла.
— Отлично!
— Я вам что-то должна?
— Нет-нет, мы в расчете.
— В таком случае всего наилучшего.
Сразу после Марьяны Денису позвонил Beниамин.
— Шеф, привет! Тебя искала эта лярва…
— Нашла уже!
— Что хотела?
— Прекратить слежку! Слава богу, гора с плеч! Еду в офис, буду минут через десять.
— Шеф, мне это не нравится! — встретил его Вениамин.
— Что тебе не нравится?
— Почему она вдруг прекратила слежку?
— Надоело ей, видать, впустую такие бабки тратить!
— А я так не думаю… Я тут кое-что сопоставил…
— Что именно?
— Ты ведь слинял с той тусовки еще до конца, верно?
— А ты почем знаешь?
— А я там тоже был. И, в отличие от тебя, не просто млел от несравненной Варечки, а работал.
— Я тебя не видел.
— А кого ты там вообще видел? У тебя глаза, по-моему, вообще в штаны спрятались.
— В какие штаны?
— В свои. Надо было приглядывать за дружком, чтоб наружу не вырвался.
— Ты охренел?
— Я нет, хотя она пела совершенно охренительно. Я, конечно, все оценил, но еще и заметил, как наша работодательница себя вела. Муженек ее тоже здорово воспламенился, а она просто озверела. В какой-то момент выхватила телефон и помчалась в сортир, звонить. И звонок, я тебя скажу, был ну очень подозрительный.
— А ты что же, в бабский сортир просочился?
— Зачем? Все учтено могучим ураганом моей ясной детективной мысли, подчеркиваю — ясной, в отличие от тебя. Так вот, наша лярва позвонила какой-то Вальке и сказала буквально следующее…
— Погоди, откуда ты знаешь, если ты там не был?
— Там была моя девушка! Я сказал ей, что расследую тяжкое преступление и попросил подслушать. Та с дорогой душой, это ж так романтично!
— Ну, ты даешь! Так что она сказала?
— «Валечка, ты помнишь, чем мне обязана? Так вот, если ты сделаешь то, что я тебе скажу, ты мне ничего не будешь должна!» Та, видать, спросила, что нужно делать, а наша лярва ответила: «Это не телефонный разговор». Я еще подумал: если это связано с Лакшиной, она снимет слежку. И как в воду глядел!
— Да, дела… Думаешь, она что-то против Вари затеяла?