В один памятный для меня день я впервые рассмеялась над какой-то рекламой по телевизору, и это поразило меня, как гром среди ясного неба. Я не могла вспомнить, когда в последний раз смеялась.
Как-то утром, после двухмесячного прохождения программы по реабилитации, я проснулась в состоянии беспокойства. Я беспокоилась о Мэгги и Джейми. Беспокоилась о своем новорожденном сыне, чье личико я уже почти забыла. Я мечтала поскорее увидеть его и обнять. У меня было его фото, которое Джейми сделал еще в роддоме. Днем я носила его в кармане, а вечером клала на ночной столик. Темноволосый младенец величиной с ладонь лежал в инкубаторе, головка отвернута от камеры, а вокруг провода и трубки – больше, чем можно сосчитать. Я знала, что теперь он находится в семейном приюте, и молилась, чтобы он был окружен любящими людьми. Я испытывала незнакомое желание заботиться о нем, Мэгги и Джейми. И не менее странное желание заботиться о себе самой.
К тому времени я уже запомнила имена всех алкашей и психов и поняла, что они не так уж сильно отличаются от меня. Некоторые потеряли своих детей навсегда. Я не допущу такого развития событий. Я буду бороться за свое здоровье, а потом буду бороться за то, чтобы вернуть своего ребенка. И когда он снова окажется со мной, я никуда и никогда его не отпущу.
33
Мэгги
Бен приподнялся, опираясь на локти, и чиркнул спичкой, чтобы зажечь сигарету с марихуаной, которую держал во рту. Короткая вспышка осветила темные волосы у него на груди. Я положила руку ему на живот и провела щекой по груди. Иногда я не могла подобраться к нему так близко, как хотела. Даже когда он входил в меня, этого было недостаточно. Что со мной творилось? Он и так давал мне так много, а я все равно хотела большего, хотя и не знала, чего именно.
Он поднес сигарету к моим губам. Я втянула дым в легкие и держала его так долго, как только могла, а потом выдохнула ему в шею.
– Я беспокоюсь об Энди, – внезапно сказал он.
– Я тоже.
Я знала, что мама до сих пор переживает, что мы дали копам не ту одежду. Мне хотелось рассказать об этом Бену, но я знала, что этого делать нельзя. Меня просто распирало желание хоть кому-то сообщить о том спонтанном решении, которое приняли мы с мамой. О таинственной мгновенной связи между нами. Сколько же вещей я хотела сказать Бену, но не могла.
– Все сразу же отвернулись от него.
– Но ты ведь не отвернулась. И я не отвернулся. И я уверен, что твоя мама тоже.
– Но ведь это совсем другое.
Бен сделал еще одну затяжку.
– Для твоей мамы Энди – свет в окне, – сказал он, выдохнув дым. – Я это заметил еще тогда, в бассейне, когда она дала мне письменные инструкции, как надо себя с ним вести.
Он рассмеялся. Моя голова затряслась на его груди.
– Да, она такая.
– Но тебя она не особенно балует.
– Вообще-то мне уже семнадцать.
– А было ли это вообще? – спросил он. – Она когда-нибудь заботилась о тебе так, как заботится об Энди?
Я почувствовала неожиданную боль.
– Я никогда не нуждалась в том, чтобы обо мне заботились так, как об Энди.
– Всем нужна забота.
– Поэтому я выбрала тебя, – сказала я.
Он промолчал, а боль все распространялась у меня в груди. Он снова поднес сигарету к моим губам, но я покачала головой. Я чувствовала тошноту. Надо сменить тему разговора. Его дочка. Он любил говорить о ней. Я могу спросить, когда он увидится с ней снова. Я уже открыла рот, но внезапно его рабочий пейджер стал издавать тревожные звуки из-под груды одежды на полу.
Бен вскочил на ноги.
– Ты встанешь? – спросил он.
Он уже натягивал майку.
Я вытянулась под одеялом.
– Я еще немного побуду здесь.
Широкое окно напротив кровати было полно звезд. Я могу выйти на двор и попытаться установить контакт с отцом. Прошло так много времени с тех пор, как мы контактировали в последний раз, и все эти разговоры о том, что кто-то должен заботиться обо мне, уже реально достали.
– Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь ночью одна.
Он даже не подозревал, как часто я приезжала сюда одна.
– Со мной все будет в порядке.
Я слышала, как он идет через гостиную и коридор. Потом хлопнула входная дверь. Я услышала глухой звук, когда он соскакивал с высокой ступеньки на песок. Напряглась, чтобы услышать, как отъезжает его машина, но снаружи было тихо. Должно быть, он припарковался слишком далеко от дома.
Перед тем как уйти, он скрутил мне косяк. Я сжимала его губами, не затягиваясь, а сама в это время натягивала джинсы и топ. Я задула свечи, потом вышла из дома и села на мое любимое место на краю настила. Я бросила сигарету на песок. Расточительство, как сказал бы Бен.
Закрыв глаза, я глубоко вдохнула соленый воздух и попыталась успокоиться.
По крайней мере, теперь пожары больше не пугали Бена, и он с удовольствием ехал в пожарное депо. Теперь он не уволится оттуда.
Престань думать!
Я сделала еще один глубокий вдох, и мой мозг был уже почти готов к восприятию, когда в памяти неожиданно всплыли фотографии с похоронной службы.
Я застонала.
– Папа! – прошептала я в отчаянии. – Пожалуйста, приди ко мне. – Что, если он тоже был не в состоянии настроиться, как и я? Может быть, он ждал по ту сторону сознания, когда успокоятся мои мысли и он сможет прорваться ко мне. А может, я не оправдала его ожиданий, как не оправдывала ожиданий всех остальных.
Мне показалось, что внутри дома раздался какой-то шум. Я наклонилась к двери, но смогла услышать только плеск волн.
Луч света осветил ограду рядом со мной. Ошеломленная, я вскочила на ноги.
– Мэгги?
Женский голос. Я почувствовала себя такой незащищенной. Хорошо хоть, успела выбросить косяк.
Я попыталась защититься от луча света рукой, чтобы увидеть, кто это направляет его на меня, но не смогла этого сделать. Голова закружилась оттого, что я слишком быстро вскочила на ноги, и я ухватилась руками за перила.
– Вы кто? – крикнула я.
– О боже, вот это да!
Дон. Она распахнула дверь. Луч ее фонарика слепил меня по-прежнему.
– Что вы здесь делаете? – спросила я, отступая назад и пытаясь прикрыть глаза рукой.
– Я могу задать тебе тот же вопрос.
Откуда она узнала? Луч света по-прежнему слепил меня. Надо что-то делать, необходимо освободиться от этой пытки. Я протиснулась в дверь, но она вошла в дом вслед за мной.
– В этом доме я жила, когда была маленькой. – Мой голос дрожал. – Иногда я захожу сюда. Я как раз собиралась уезжать.
Дон с помощью фонарика исследовала кухню и гостиную. Я смогла заметить, что ее волосы стянуты в конский хвост, а на лбу – глубокие морщины. Она молча села на подлокотник кушетки и положила фонарик на пол, направив свет в угол комнаты. Мне надо было забрать из спальни свою сумочку, чтобы поскорее убраться восвояси. Но что, если она последует за мной и увидит неубранную кровать? Она дагадывается, что я здесь делала? Но что она делает здесь?
Я вынула из бара бутылку с водой и заговорила, чтобы прервать молчание:
– Я, к сожалению, не успела позвонить вам насчет сбора средств – ждала, пока будут проработаны все детали. Мы собираемся провести массовое мероприятие в средней школе, с…
– Почему здесь был Бен? – спросила она.
– Бен? Почему вы решили, что он был здесь?
– Не прикидывайся идиоткой, – сказала она. – Неужели ты думаешь, что я случайно попала сюда? Я ехала за ним. Хотела знать, куда он исчез, почему не появлялся столько ночей без всякого объяснения. Когда я увидела, что он вышел из этого коттеджа, то решила посмотреть, что его сюда так привлекает? Теперь понятно, в чем дело.
Я открыла бутылку воды и сделала глоток, чтобы иметь время собраться с мыслями.
– Мы иногда встречаемся здесь, чтобы поговорить о соревнованиях по плаванию, – начала я.
– Ничего лучше не придумала?
– Дон, это не то, что…
– Не надо лечить меня этой чепухой. – Ее голос звучал грубо. Она была совсем не похожа на ту Дон, которую я знала. – Как долго это у вас продолжается?
Я вздохнула. Почувствовала, как ссутулились мои плечи.
– Недолго.
– Не могу поверить, что он обманывает меня с малолеткой. Какая мерзость!
– Он не обманывает вас.
– А как ты это называешь?
– Вы ведь просто друзья.
– Это он тебе такое сказал?
Я боялась навлечь на Бена еще больше неприятностей, соврав что-нибудь, но так волновалась, что не могла придумать нормальную отмазку.
– Я знаю, что, когда он только заселился к вам, он… вы оба… вы спали вместе, и я знаю, что вы надеялись стать больше, чем друзьями, но…
– Вот сукин сын. – Она потерла шею. – Я думала, что он другой, а он, оказывается, такой, как все остальные. Ему нравится получать адреналин, делая что-нибудь запрещенное за закрытыми дверями. С упругим детским телом. – Она протянула ко мне руку.
– Бен совсем не такой.
– Только не надо мне рассказывать про то, что Бен «совсем не такой», – резко проговорила она. – Я живу с ним, детка, и знаю его лучше, чем когда-нибудь узнаешь ты.
– Я знаю, что, когда он только заселился к вам, он… вы оба… вы спали вместе, и я знаю, что вы надеялись стать больше, чем друзьями, но…
– Вот сукин сын. – Она потерла шею. – Я думала, что он другой, а он, оказывается, такой, как все остальные. Ему нравится получать адреналин, делая что-нибудь запрещенное за закрытыми дверями. С упругим детским телом. – Она протянула ко мне руку.
– Бен совсем не такой.
– Только не надо мне рассказывать про то, что Бен «совсем не такой», – резко проговорила она. – Я живу с ним, детка, и знаю его лучше, чем когда-нибудь узнаешь ты.
Я крутила в руках бутылку из-под воды, испуганная ее злобой и тем, что она может рассказать кому-нибудь о нас с Беном.
– Твоя мама об этом знает? – Дон как будто читала мои мысли. – Она может привлечь его за половую связь с лицом, не достигшим совершеннолетия.
– Но мне ведь больше шестнадцати лет.
Она злобно рассмеялась.
– Ты все рассчитала, как я посмотрю. Ты что, не понимаешь, что это аморально, когда двадцативосьмилетний мужчина спит с семнадцатилетней девчонкой?
– Возраст ни о чем не говорит, – сказала я и покраснела.
– А еще аморально спать одновременно с двумя женщинами и обманывать обеих.
– Вы для него вчерашний день! – проговорила я жестко, но она это заслужила.
Она уставилась на меня, потом расхохоталась.
– Ничего, я ему еще устрою! – Она склонила голову набок. – Он у тебя первый?
– Не ваше дело.
– Бьюсь об заклад, что первый. Мужчины любят это, правда? Полакомиться клубничкой.
– Не смейте так говорить о нем! Не смейте смешивать его со всеми неудачниками, которые у вас были.
– Твоя мама знает, что ты куришь травку?
– Что?
– Только не надо разыгрывать святую невинность. Тут все ею провоняло.
Так, теперь у нее есть еще одна улика против меня. Я судорожно сжимала и разжимала бутылку из-под воды.
Внезапно Дон встала. Когда она заговорила снова, у нее уже был совсем другой голос. Она рычала, как тигрица.
– Держись подальше от моего парня, девочка. – Она подобрала фонарь и направилась к двери. – Если ты этого не сделаешь, я скажу твоей маме, чем ты здесь занимаешься. А у нее и так достаточно поводов для огорчений. Ведь ты не хочешь огорчить ее еще больше, а, детка?
Я изо всех сил швырнула в нее бутылку с водой, сама не понимая, что делаю. Она ударила Дон по шее, та издала хриплый крик и уронила фонарик.
– Тварь!
– Извините! – Я прижала ладони к лицу. – Я не хотела, Дон! Правда!
Она подняла фонарик. Я решила, что она сейчас бросится на меня, но Дон открыла дверь и выскочила из дома. Я услышала скрип досок и ее глухой прыжок на песок.
Захлопнув входную дверь, я задвинула засов. Потом вынула телефон и набрала номер Бена. Он не отвечал.
Дрожащими руками я написала сообщение:
«Д знает».
34
Лорел
– Садитесь, пожалуйста.
Деннис Шартелл провел меня в свой кабинет и жестом указал на один из кожаных стульев, стоявших около массивного стола из красного дерева.
– Я рада, что вы приняли меня так быстро, – сказала я, садясь.
Я узнала о нем от миссис Террел лишь день назад, но секретарь юриста сказала, что он сможет принять меня вне очереди.
– Могу вообразить, через что вам пришлось пройти, – сказал он, присаживаясь на угол стола. – Я в курсе слухов.
– Каких слухов? В Уилмингтоне?
– Этот пожар стал первоочередной новостью, и, хотя власти не называют его поджогом, люди любят детективное развитие сюжета. А что может быть лучше, чем герой, оказавшийся преступником?
– Но он не преступник.
Адвокат кивнул. Свет лампы отражался в стеклах его очков. Это был стройный мужчина, выглядевший так, словно не прикладывает никаких усилий для сохранения фигуры. Длинное лицо, редеющие темные волосы, улыбка – благожелательная и уверенная. Мне он сразу понравился. Практически я уже влюбилась в него, ведь он поможет мне разобраться в этом смехотворном обвинении.
– Расскажите мне все, что знаете, – сказал он, щелкая шариковой ручкой над блокнотом в желтой обложке. – Какие у них есть доказательства?
– Насколько я знаю, у них есть только устные свидетельства нескольких людей о том, что Энди видели около церкви во время локина. Я в это не верю. Мой сын может мыслить только конкретно. Если ему было сказано: «Это локин, и надо оставаться внутри», он никуда выходить не станет.
– Что вы имеете в виду, говоря, что он мыслит конкретно?
Я рассказала ему о заболевании Энди. Может быть, лучше найти защитника, знакомого с подобным заболеванием? Но Деннис записывал и внимательно слушал мои объяснения.
– Понятно, – сказал он, когда я закончила. – Кто же эти свидетели, которые утверждают, что видели Энди около церкви во время локина?
– Во-первых, мальчик по имени Кит Уэстон. – Я рассказала ему о драке Энди и Кита во время локина и о том, что в детстве они были друзьями. – Другой свидетель – женщина, которая проезжала той ночью мимо церкви. Конечно, она не могла знать Энди, но она описала мальчика, который по приметам напоминает Энди. Затем его подруга Эмили – тоже не совсем полноценный ребенок – сказала, что перед поджогом он выходил из церкви.
Он смотрел на меня, как будто ожидал чего-то еще.
– Это все? – спросил он, наконец.
– Все, о чем я знаю. Они провели обыск в его комнате.
– У них имелся ордер?
– Нет. Я подписала согласие на обыск.
– Они что-нибудь взяли?
– Одежду, в которой он был в ночь пожара. И, как мне кажется, какую-то информацию из его компьютера.
Деннис забарабанил ручкой по подбородку.
– Энди, кажется, был единственным человеком, который смог найти безопасный выход из здания, не так ли?
– Да. Но это ведь не преступление.
– Да уж. – Он хмыкнул. – Из того, что я прочел, можно сделать вывод, что на вашего сына смотрят, как на аутсайдера. Он не очень популярен. Вы с этим согласны?
Я кивнула:
– Да. Он не особенно хорошо уживается с одноклассниками, но это ведь не означает, что он совершил поджог, чтобы поднять свой авторитет среди школьников.
– Итак. – Деннис положил ручку на блокнот и откинулся на спинку стула. – Все, что у них имеется сейчас, – это косвенные доказательства. Ничего, что они могли бы использовать для предъявления обвинения, это точно. Как он попал на этот локин?
– Моя дочь Мэгги отвезла его туда.
– Из этого я могу заключить, что Мэгги знает, что он не вез с собой пару галлонов горючей жидкости, правильно?
Я улыбнулась. Постепенно моя тревога стал уменьшаться. По большому счету, я всегда считала все это дело каким-то абсурдом.
– Правильно, – сказала я.
– Если только на его одежде в лаборатории не обнаружат следов горючего, я могу утверждать, что с мальчика должны быть сняты все подозрения.
– Этого не случится, – сказала я. – Я знаю это наверняка.
* * *Я чувствовала такое облегчение после разговора с Деннисом, что, возвращаясь домой, подпевала радио в машине. Я открыла окно, дав волосам развеваться от теплого весеннего ветерка, и всю дорогу до разводного моста во все горло распевала старую песенку.
После моста я повернула направо, к кафе «Яванский кофе». Может быть, Сара еще в Серф Сити. Опять я чувствовала, что потеряла с ней связь. Я звонила ей дважды за последние дни, но она не перезвонила.
Дон вытирала прилавок, когда я вошла в пустое кафе. Она подняла голову и вяло помахала мне.
– Привет, Дон, – сказала я. – Сара сегодня здесь?
– Она вернулась в больницу. – Она едва взглянула на меня, оттирая пятно на прилавке, но я успела заметить ее покрасневшие глаза.
– Как здоровье Кита?
– Он поправляется. – Она положила тряпку, поставила спрей, потом взяла бумажный стаканчик и вставила в один из кофейных автоматов. – Но лечение ожогов никогда не вызывало особого веселья.
– Я знаю, – сказала я. – У меня было несколько пациентов с ожогами, когда я проходила стажировку в медучилище. Чистка ран от сгоревшей кожи, без сомнения, одно из самых тяжелых воспоминаний о моей учебе. Бедный Кит, бедная Сара. Ей, должно быть, так тяжело смотреть, как он мучается.
Дон закрыла крышкой стакан с кофе, которого я не заказывала, и протянула его мне.
– Спасибо, – сказала я и послушно сделала глоток.
– Она делает вид, что все в порядке, – проговорила Дон. – Но, конечно, вымотана до предела.
Кстати, сама Дон тоже выглядела не лучшим образом. Под глазами у нее были темные круги.
– А как твои дела? – Я не любила вмешиваться в чужие дела, но с ней явно что-то случилось. – У тебя все в порядке?
Она кивнула.
– Я просто устала. – Она села на табурет у кассы, уперев ноги в перекладину. – Ты не поверишь, как потекли в наш фонд денежки после телевизионного шоу с участием твоего сына, – с вымученным энтузиазмом проговорила она. – Спасибо за помощь.
– Ты одна делаешь всю работу. – Я глотнула кофе и поставила стакан на стойку. – Что с головой Бена – она зажила?