Ну, и представьте: вы отдаете продавцу банковскую карту, он снимает с нее деньги, а вещь не отдает. «Не хочу, – говорит. – Не в настроении. Голова болит, и вот только что подруга позвонила – случилось нечто ужасное, надо бежать».
Они так это воспринимают. Поэтому каждая четвертая студентка колледжа в США была изнасилована. Или ее пытались изнасиловать. Даже если за нее никто не платил. Если это была обычная вечеринка, где все скидывались на спиртное и начос, и она вообще просто пошла в туалет, что трудно считать вызовом или призывом.
Мужчины насилуют женщин, потому что считают их добычей, шлюхами, объектами.
Обычные мужчины, а не какие-то загадочные маньяки, которые в сорок лет спят в одной кровати с мамой, а по ночам охотятся на женщин.
У подруги была давным-давно история, когда двое молодых людей из ее школы, ее соседи в который раз зашли в гости, выпили и попытались ее изнасиловать. Похоть не сводит с ума. Это не такое чувство, которое лишает разума и застилает сознание. Дело не в страсти, а в этом удивительном ощущении, что за насилие над женщиной ты останешься безнаказанным. Это такой общественный договор – даже если это знакомая женщина, если ты знаешь ее родителей, если живешь в соседнем дворе.
Женщинам стыдно. Мужчинам привычно. Кто не насиловал хотя бы собственную жену?
Знакомая рассказывала, что ее изнасиловал бывший муж. Не то чтобы он выкручивал ей руки. Ударил, но не пока насиловал, а раньше – они поссорились. Он был пьян. Она испугалась.
«Если вас насилуют, расслабьтесь и получайте удовольствие» – с этим знанием раньше жили женщины.
Это гениальная сентенция. В ней – вся история мира. Женщина якобы может получить удовольствие от изнасилования – и этим расписывается в том, что мужчина может доставить женщине радость даже против ее желания, причинив ей боль. То есть мужчина хороший, он сделал девушке приятно, хоть она поначалу и ломалась, просто ведь она не знает, чего хочет. И она, конечно, шлюха, хоть и делала вид, что это не так. Была бы честной женщиной – ей бы не понравилось.
Сейчас безумно модно вспоминать 90-е – все эти флешмобы в фейсбуке, мемуары et cetera. Раньше 90-е ненавидели – мол, жуткое, лихое, голодное и мрачное было время, а теперь решили в них увидеть и хорошее (которое, конечно, было).
Но, если честно, в 90-е был расцвет изнасилований. Может, все уже забыли, как много было бандитов. И все эти группировки, убийства, расстрелы, поджоги, пытки. Рэкет и прочее.
Я знаю не одну девушку, которая, например, ловила такси, а ее затаскивали в машину. Тогда такое случалось чуть ли не с каждой второй.
Одну мою одноклассницу (тогда мы уже закончили школу) подруга познакомила с другом ее парня. Они где-то веселились, она поехала к нему вроде как выпить, а через день в слезах позвонила и умоляла ее спасти. Сказала, что ее насиловали ночь и день. Мы туда приехали в ужасе, а она сказала: «Не, все нормально, я у него останусь». И потом еще с этим человеком встречалась.
Девушка из института искала такси, ее украли, насиловали впятером, а она после этого встречалась с одним из этих людей.
И эти женщины – они не извращенки. Самое странное, что они всего лишь чуть более сумасшедшие, чем обычные женщины. Просто мы воспитывались в такой культуре, где нечто подобное было… ну, ладно, не нормальным, но приемлемым. Насилие над женщиной как принцип – в том или ином виде. Насилие как изнасилование, насилие как унижение дома, насилие как бытовой сексизм вроде принятого мнения, что женщина глупее и слабее.
Женщина – это такой биопредмет, которым можно обладать, можно его испортить, можно его выкинуть или отдать другому. Очень редкие мужчины воспитаны без этих установок.
Но ведь самое страшное в том, что эта наша шовинистская лицемерная культура так хорошо придумана, что стыд и раскаяние за изнасилование испытывает жертва. Тебя напугали, тебе было больно, а ты еще и стыдишься этого.
Вот если человека ограбят и даже при этом побьют, он смело пойдет в полицию. А если изнасилуют – вряд ли. И не только потому, что тебя могут обвинить во вранье, как это часто бывает (мол, домой пришла, вино пила – ну и кто ты после этого?). А потому, что сексуальное насилие – это такая история, когда у тебя отнимают веру в людей. В любовь. В доверие. В секс.
Суть в том, что ты как будто с незнакомыми людьми делишься сексуальным опытом, что для многих уже стресс, но только этот опыт еще и унизительный. И страшный.
Это очень тяжело. Мало того, женщина еще и боится расстроить своих мужчин: отца, мужа, бойфренда, брата. Мол, я то справлюсь, я отряхнусь и пойду, а вот мужчина не оправится. Как же – в его женщину вошел посторонний мужик, это почти измена, а еще он, такой защитник, не смог обеспечить ее безопасность.
То есть даже в такой ситуации женщина все равно в первую очередь думает не о себе, а о своем мужчине. Спасает его. Бережет.
Поэтому раньше женщины и молчали. О том, что их насилуют дома, на улице, что насилуют посторонние, близкие. Женщины молчали, а мужчины наслаждались своей безнаказанностью.
Но время жертв прошло.
Мне жалко каждую женщину, вот буквально любую среди миллионов изнасилованных, и мне жаль, что они были так подавлены, испуганы, что они жили в таком обществе, где трудно и позорно было вести себя по-другому.
И я восхищаюсь каждой, кому хватило мужества преодолеть все эти страхи – и рассказать о том, что с ней случилось. Каждой, которая хотя бы попробовала наказать насильника. Каждой, которая даже про себя решила, что дальше так жить нельзя.
Мы не шлюхи. Не объекты. И не жертвы. Мы – люди, которым не повезло пережить насилие, но которые не собираются с этим мириться.
И пусть любой мужчина задумается над этим перед тем, как решить, что у него есть право и что законы стаи на его стороне.
Лекарство от жадности
– Португальцы неромантичные, – с кислым лицом произносит девушка.
Бедные португальцы. Почему-то они не нравятся русским женщинам? Другая приятельница считает, что они прилипчивые и скучные. Может, с ними, и правда что-то не так?
– Что значит «неромантичные»? – уточняю я.
Если честно, я ожидаю упреков в том, что они сразу зовут девушек в постель (чтобы заняться сексом).
– Они не дарят цветов… – она пожимает плечами с таким видом, будто ей говорить об этом противно.
На этом месте можно опускать занавес. Если мужчина не дарит цветов, он никуда не годится. Но, пока я думаю, в какой такой сатанинской женской библии были написаны эти правила, девушка продолжает:
– Для меня вот, если мужчина не платит за ужин, он не существует. Я тут даже кошелек с собой не беру, только десять евро на такси на обратную дорогу. Мол, ничего не знаю.
Она живет в Португалии пять лет. С 23 до 28. Это молодая женщина, которая самый подходящий для свиданий период провела в Лиссабоне. И ничего не изменилось в ее сознании.
Мне вообще кажется, что я разговариваю не с девушкой на 12 лет младше, а с женщиной старше лет на 20. Цветы? Деньги?
Я уже начинаю понимать, отчего эти девушки выходят «за своих». Это не такие «свои», которые читали Толстого и Достоевского, а «свои», которые сначала дарят цветы, а потом требуют, чтобы ты не пользовалась социальными сетями (этим со мной поделилась украинка, которая в Торреш-Ведраш работает официанткой).
Собственно, эта история не о разнице культур и даже не о русских женщинах в Португалии, а об удивительном, замшелом, устаревшем, как флоппидиски, менталитете русских девушек. В любой точке на карте мира.
Мы с приятелем недавно делали опрос женщин – что им нравится и не нравится в мужчинах. И щедрость была на первом месте (как «нравится»). На дворе XXI век, а женщины до сих пор расценивают мужчин как источник доходов.
Вот моего знакомого уже год мучает жена, которой внезапно захотелось больше денег. Она совсем не устает ежедневно устраивать сцены. Причем сама работать не желает. Казалось бы, все очевидно: хочешь денег – иди и трудись.
Это скорее похоже на анекдот с бородой, чем на реальный мир вокруг нас.
Дело не в том, что плохо быть домохозяйкой. Хотя это, конечно, не особенно устойчивая позиция. Плохо без малейших сомнений рассчитывать, что любой мужчина придуман для того, чтобы давать женщине денег.
В конечном итоге женщины становятся похожи на шантажисток. Не дашь денег – не получишь секс, не получишь развод, не увидишь детей.
Я знаю очень много отношений, которые расклеились, едва у мужчины начинались трудности с деньгами.
Девушка выходит замуж за богатого и щедрого (!) мужчину. А потом что-то происходит – и он уже не такой богатый. И вдруг, неожиданно, она замечает его недостатки. Оказывается, что она выбрала не того человека – и, возможно, даже не человека, а чудовище (которое звенит ложкой в чашке и нелепо зализывает волосы). Пока он возил ее на шикарные курорты и покупал тряпки от Сони Рикель, все это не бросалось в глаза.
У меня была приятельница, которая за десять лет четыре раза вышла замуж. И почему-то всякий раз, когда мужья становились чуть менее щедрыми, она обнаруживала, что раньше они притворялись, выдавая себя за приятных и обходительных личностей. А на самом деле: первый – наркоман, второй – религиозный маньяк, третий – маменькин сынок, четвертый – ничтожество.
Она, не дрогнув, оставляла их в растерзанных чувствах – и пару раз даже на больничной кровати.
Кстати, мужчины, ответив на вопросы о том, что им не нравится в женщинах, на первое место поставили «жадность, корысть, расчет».
Откровенно говоря, хороши и те, и другие. Мужчинам нравится женщины с «острым, аналитическим умом, чувством юмора, самостоятельные и жизнерадостные» (было и замечание, что мужчине приятно, если женщина дарит цветы и платит за себя). При этом они хотят, чтобы она была женственной, гладила рубашки и относилась к мужчине как к альфа-самцу.
Драматическое противоречие всех и во всем. Мужчина считает, что женщина должна быть одновременно партнером и родной матерью, а женщина – что мужчина не должен покушаться на ее свободу, но при этом платить. Идеальный мир.
Удивительно, что люди еще каким-то образом размножаются – с таким подходом.
Вроде бы они замечают и свои, и чужие недостатки, но при этом современную европейскую модель партнерства, честного разделения ответственности и гендерного равенства в отношениях отторгают.
Хотя сейчас медленно становится популярной новая причина разводов (характерная для мужчин от тридцати до сорока лет). Такой мужчина женится первый раз лет в двадцать пять (десять-пятнадцать лет назад это еще не считалось слишком ранним возрастом). Он принимает без малейших сомнений такие отношения, где муж ходит на работу, а жена, если и зарабатывает, то, скорее, чтобы не умереть от скуки. А потом он требует развод – и начинает отношения с женщиной, которая сама о себе заботится и сама принимает решения, и вопрос, кто главный, для нее существует только в БДСМ-практике.
У меня есть приятель, который много лет был эдаким патриархом, классическим отцом семейства, а сейчас безумно радуется, что встретил женщину, которая зарабатывает больше него. Они коллеги – и ему приятно, что она успешна и даже более успешна, чем он сам.
Времена, когда можно было работать «красивой женщиной», если и не прошли, то уходят, а сам этот образ жизни становится немодным. Женщинам, которые жаждут «щедрых мужчин», скоро не на кого будет рассчитывать – ну, кроме каких-нибудь глубоко провинциальных гангстеров старше пятидесяти семи лет. В лучшем случае они могут ожидать понимания от наследников-бездельников русских бизнесменов, но это значит жить даже не на деньги мужа, а на деньги папы мужа.
Поэтому, девушки, у меня для вас плохие новости: надо менять систему ценностей. Развиваться. Иначе окажетесь в эволюционном тупике. А если вернуться к романтике, то самое трогательное событие в жизни женщины – это когда она сама себе покупает цветы, бриллианты и машины. Нет ничего более вдохновляющего и сентиментального.
Секс и все эти люди вокруг
– Арина, зачем вы мастурбируете? – спрашивает меня психотерапевт.
Отличный вопрос. И он мгновенно превращает ее из доброй любимой мамочки в подлую змею, которая пробралась в мою жизнь, чтобы вот так исподтишка укусить, выпустив весь яд в мое тело.
Такие уж мы, психи, нервные и переменчивые. От любви до ненависти. Но вопрос, правда, меня огорошил. Не, ну правда. Зачем люди мастурбируют? Тренируют пальцы рук?
– Вы замужем, у вас есть мужчина, – уточняет аналитик. – Почему вы не занимаетесь сексом с ним?
Занимаюсь. Вернее, занималась – и муж бывший, и терапия та закончилась уже. Но тогда пришлось объяснять, что для меня секс и мастурбация – это совсем не равнозначно. И с мужем все давно не хорошо: к тому моменту наш секс стал еще меньше похож на секс с живым человеком, чем, собственно, мастурбация.
К тому же у меня депрессия, мне, может, совсем не хочется всей этой возни: голые люди, пыхтят, мыться потом нужно.
И, вообще, что она ко мне прицепилась?
Люди занимаются сексом по самым удивительным, противоречивым или постыдным причинам. Или не занимаются.
Вот ты думаешь, что секс – это такое восхитительное занятие, которое всегда приятно, и оно кружит голову, и расслабляет, и освобождает чувства, и потом тебя настигают гармония и покой. И ты считаешь, что все делают это только ради удовольствия. Ну, если не ради денег, конечно. Или власти. Или наркотиков.
Но все никогда не бывает так просто.
Я знаю девушку, которая вроде бы любит секс сам по себе. Но еще больше она любит самоутверждаться. Ей чего-то не хватает – и пока она не убедится, что все мужчины ее хотят, не успокоится. Она будет обтираться о каждого мужчину – о холостых приятелей, о бойфрендов своих подруг, о друзей своего мужа, пока не наступит момент, когда ей покажется, что наконец-то все, у кого есть член, в ее власти.
Иногда я думаю, что у этой знакомой любовники появляются только потому, что кончаются силы ей отказывать. Если бы она не была такой настырной и нервозной, то, может, ее личная жизнь складывалась бы не так надрывно. Но она просто загоняет мужчин в угол. Она их пугает – и от страха они с ней ложатся в постель.
Я знаю девушку, которая ходила со своим бойфрендом в свинг-клубы – и ей нравились не столько оргии, а то, что на фоне каких-то совсем уже негодных дамочек в ортопедических сандалиях она казалась там богиней. И все ее вожделели.
Знаю девушку, которая ненавидит секс. То есть теоретически она его любит, но не выносит, когда к ней прикасаются, особенно мужчины. Поэтому ее метод – это руки и порнушка. У нее, понимаете, истерика, даже если в метро случайно кто-то к ней прижмется в час пик.
Есть приятельница, для которой секс – потеря времени. Она не против секса, ей нравится физическая близость, но ей лень. Лень искать мужчину, лень поддерживать отношения, лень заниматься любовью больше трех раз в неделю.
Ты думаешь, что все эти люди – психи. И ты радостно их осуждаешь. Потому что злословить, конечно, приятно, но куда лучше – судить, провозгласив себя арбитром и эталоном здоровой сексуальности.
Но сам ты тоже – очень странный. Сегодня занимаешься сексом со всем, что эрегирует, а потом увлекаешься трехгрошовой моралью и, скрепя зубами, хранишь кому-то там верность. Но больше всего в сексе тебя возбуждает новизна. Ты любишь новых мужчин только за то, что они новые.
Миллионы людей запишут тебя в неврастенички и сексопатки. Психотерапевт будет просить тебя рассказать о сексуальных фантазиях, а ты их стесняешься, потому что они какие-то жутковатые. И тебе никогда не хочется увидеть их в реальной жизни.
Есть знакомая, которая все никак не поймет, что ей нужно: секс, отношения или секс с отношениями. Секс в ее понимании – это когда в баре знакомишься, за четверть часа напиваешься в лоскуты и едешь к нему. Отношения – это когда есть женатый мужчина, с которым вы все время обсуждаете, почему у вас нет будущего, и рыдаете. Секс и отношения – это когда у тебя есть какой-то мужик, который остается на ночь и готовит тебе завтрак, но он тебя раздражает.
Ну, и кстати, о мастурбации, которая, безусловно, тоже секс. Многие ведь скрывают. Одна подруга раньше уверяла, что она никогда, прямо ни разу не делала этого. Потом призналась.
Другая не испытывала от мастурбации оргазма.
Вот честно: я не знаю ни одного человека, чья сексуальная жизнь, реальная или воображаемая, вписывалась бы хоть в какие-то нормы.
Самым адекватным мне кажется один приятель, которому интересно пробовать все. Нет такой фантазии, которая бы показалась ему слишком странной. У него к сексу такое непорочно-восторженное отношение, что это вызывает уважение и даже немного зависть.
А еще меня радуют люди, которые могут заниматься сексом по скайпу. Я бы, может, и хотела попробовать, но мне смешно. Причем я уверена, что этому самому «смешно» аналитик сделала бы психологическую аутопсию – и я бы поняла, что просто боюсь показаться нелепой или там вульгарной. Но такой уж я человек. Четыре года психоанализа стоили того, чтобы примириться со всеми своими странностями. «Я все еще писаю в кровать, но больше этого не стыжусь» – всё так.
И это, серьезно, большое достижение – принять себя таким вот противоречивым, местами убогим, иногда закомплексованным существом с миллионом каверзных правил и условностей.
Если ты принимаешь свои недостатки, то, возможно, будешь менее категоричен к странностям других людей. А это хотя бы убережет тебя от того, чтобы стать покрытым черной плесенью моралистом, который только и твердит, что говорить с членом во рту – некультурно, что с января по октябрь надо есть лишь оранжевую еду, а трусы выше колена – безнравственно, и все такое.
Моралисты, собственно, противны тем, что не живут, а только знают лучше всех, как это делать. А жизнь – это всегда пугающее, жутко странное, нелепое и непостоянное измерение, где все только и совершают ошибки, выставляют себя идиотами, а во время секса думают о своей учительнице по химии, которая стоит голой перед таблицей Менделеева с хлыстом в руке.