Элиза отправилась на Дальние острова вместе со стелианцами и Акивой, поэтому ее пророчество было им теперь недоступно.
– Возможно, – не стал спорить Клык. – Хотя… тебя-то я запомнил.
Кэроу не могла ответить ему тем же. В ее видении Клыка не было. Она увидела себя и рядом с собой – Акиву. Эта картинка была для нее как спасательный круг для тонущего, и она крепко держалась за него.
Она верила, что наступит время, когда гнет долга позволит им оказаться вместе – или, по крайней мере, когда они смогут как-то примирить свои обязательства. Если уж судьбой предназначена покорность и вечная рабская доля, то не могут ли они, по крайней мере, нести рабское ярмо на одном континенте, возможно, даже по одной крышей?
Придет день.
И по возможности прежде, чем объявленная королевой война бросит их в битву с нитиламом.
Когда придет пора воевать? Не скоро. В таком деле торопиться нельзя. Сама идея войны вызвала отчаянное сопротивление стелианцев. Об этом рассказывал Клык, получающий сообщения с родины.
Хотя сопротивлялись не все. Многие приняли сторону королевы, надеясь, что будущее освободит их от долга питать вуаль собственными жизненными силами.
– Есть новости из дома? – поколебавшись, спросила Кэроу. Она получила от Акивы несколько весточек и надеялась, что сегодня получит еще одну.
Клык кивнул.
– Двухдневной давности. Все в порядке.
– В порядке? – повторила она, горько сожалея, что не обладает способностью Зузаны выразить все чувства одним изгибом бровей. Роскошная новость. Подробнее не бывает. – Все?
– Просто отлично, – подтвердил стелианец. – Королева вернулась на Острова, вуаль исцелена, скоро сезон сновидений.
Вуаль исцелена, поскольку Акива больше не тянет из нее силы, поняла Кэроу. Жизнь потекла как прежде. А что такое сезон сновидений? Она не знала. И поинтересовалась.
– М-м… хорошее время года, – ответил Клык внезапно охрипшим голосом и отвернулся.
– Э… – уточнила Кэроу, по-прежнему не понимая. – В каком смысле хорошее?
Клык с запинкой ответил:
– Зависит от того, с кем ты его проводишь.
В этот раз глаза отвела Кэроу.
Ох.
Судя по всему, чему они стали свидетелями, у Клыка с королевой что-то было; было и прошло. Кэроу подозревала, что именно по этой причине он попросился добровольцем в Лораменди, а не вернулся с остальными стелианцами на Дальние острова.
Она натянула ботинки, убрала назад волосы, завязала их лоскутом, оторванным от одной из двух своих рубашек. Обалдеть. Привези мне резиночки, мысленно передала она Зузане. Ну почему я не синестетик?
Переодеваться из «ночного» в «дневное» Кэроу не собиралась. Даже будь у нее пижама, теперешней образ жизни переодеваний не подразумевал. Она обходилась двумя сменами одежды и каждую носила не снимая, пока обоняние не начинало протестовать. Было забавно вспоминать римский бутик, где по поручению Эстер все это было приобретено. Разумеется, уважаемые производители и думать не могли, что их товар перенесет такие путешествия. Воображаемая итальянка надела бы подобную рубашку, отправляясь с приятелем кататься на мопеде. Романтика и элегантность. Он, она, его руки на ее талии. Да, и еще стрижка а-ля Одри Хёпберн! А почему нет? Если представлять Рим, почему нельзя вспомнить Одри Хёпберн и ее стрижку?
Одно можно сказать точно: рубашка той воображаемой итальянки была без пятен от золы и пота. Она не выцветала на солнце, ее не полоскали в речной воде.
– Окей, – сказала Кэроу, допила чай и взяла у Клыка хлеб, собираясь съесть его по дороге. – Расскажи, как дела в Астрэ.
Он принялся рассказывать. Утренний воздух пах свежестью и прохладой, вокруг раздавался смех и доносились звуки пробуждающегося лагеря. Даже детский смех: начали прибывать беженцы. В это время суток, когда землю омывали лучи рассвета, густые и сочные, как шербет, пейзаж никак нельзя было назвать бесцветными. В прозрачном утреннем воздухе Кэроу могла различить даже дальний хребет, на котором располагались потемневшие развалины храма Эллаи, хотя сами развалины отсюда видны не были.
Она побывала там, чтобы забрать кадильницу с душой Ясри. Без спутников, готовая к тому, что воспоминания растревожат и оживят боль. Воспоминания о тех ночах. Если реквиемная роща и успела снова вырасти после того, как восемнадцать лет назад ее сжег Тьяго, то в прошлом году она сгорела снова. Древние деревья больше не укрывали прохладным сумрачным пологом, исчезли эвангелины, змеептицы, чьи пересвистывания сопровождали каждую минуту того месяца любви и чьи предсмертные крики в огне пожара ознаменовали конец всего.
Впрочем, не конец. С тех пор в книге жизни были написаны новые главы, а еще больше будет написано. Теперь Кэроу уже не думала, что они будут скучными, как она предполагала, строя планы вдвоем с Акивой той ночью в лагере Доминиона. Какая уж тут скука, когда предстоит битва с нитиламом и молодая дерзкая королева взяла судьбу за глотку.
Кэроу и Клык пересекли склон, который загораживал от лагеря разрушенный город, и теперь Лораменди лежал перед ними – не такой безмолвный, каким обнаружила его Кэроу несколько месяцев назад, прилетев сюда после возвращения в Эрец. Тогда она не почувствовала ни присутствия душ, ни надежды. Брусья клетки и обгоревшие кости валялись сейчас так же, как тогда, но теперь среди руин шевелились фигуры. Команда покрытых хитином полуволов-полунасекомых тянула за собой черные каменные блоки, из которых прежде состоял защитный вал и башни гигантской крепости. А где-то глубоко внизу, под золой, обломками и пеплом ждала красота. Собор Бримстоуна, истинное чудо света. Подземная пещера, настолько изумительная, что отчасти поэтому колдун и Воитель тысячу лет назад решили возвести здесь город.
Сейчас здесь была братская могила, но с момента, когда Кэроу узнала, что в конце осады предприняли жители Лораменди, она больше так не думала. Сейчас она воспринимала ситуацию так, как ожидали от нее Бримстоун и Воитель: есть кадильница. В ней души. А дальше все зависит от крепости желаний.
Она проводила дни, помогая в раскопках, но большей частью блуждая среди мертвых камней и пытаясь уловить отклик и не пропустить момент, когда под ногой сдвинется булыжник, обнажив трещину, в которой затаилась очередная душа. Такой способностью не обладал никто, кроме нее. И она справится. Она соберет их все до единой, не позволит проскользнуть меж пальцев.
А потом?
Потом.
Кэроу глубоко вздохнула и подняла голову. Сегодня небо будет ясным. И под его пологом бок о бок будут работать химеры и серафимы. Вместе. Когда до юга дошло известие, что Лораменди начали восстанавливать, сюда стали прибывать беженцы. Все новые – каждый день. Скоро с севера потянется ниточка освобожденных рабов; многие из них родились и выросли в неволе.
В Астрэ серафимы и химеры тоже работали вместе. Им выпал труд более чем изнурительный: переделка империи. А на дальнем краю мира, посреди архипелага сотен зеленых островов, больше напоминавших гребень морской змеи над волнами, нежели заселенные земли, огненноглазое племя с нетерпением ожидало сезона сновидений.
Ну, Кэроу считала, они это заслужили. Она понимала сейчас, какой груз взвален на их плечи. Делиться собственной жизненной силой с вуалью ради защиты всего Эреца – суровое бремя. Неясно, почему они назвали это сезоном «сновидений», но можно будет закрыть глаза и представить Акиву. Если им не суждено встретиться наяву, пусть встреча состоится хотя бы в золотистой сфере внутри ее снов. Пусть хотя бы здесь они будут вместе.
Акива не знал, получает ли Кэроу его сообщения, но не оставлял попыток. Недели превращались в месяцы. Певчая предупреждала, что расстояние от Островов до Лораменди слишком велико и для передачи посланий требуется уровень владения даром, которого достигают годами. Она отправила несколько весточек от его имени, но чужое сообщение – это чужое сообщение. А он стремился передать собственные чувства – хотя ему говорили, что для передачи эмоций требуется уровень мастера.
Дальние острова находились по другую сторону экватора. Здесь солнце уходило за горизонт ранним вечером, в один и тот же час круглый год. В сумерки для Акивы наступало свободное время, и каждый день он предпринимал попытки связаться с Кэроу. Для нее, в другом полушарии, это был час перед рассветом, и Акиве нравилось думать, что в каком-то смысле он ее будит, пусть пока хотя бы мысленно.
Их время еще наступит. Придет день, и…
– А, вот ты где. Так и знала, что найду тебя здесь.
Акива обернулся. Он стоял у храма в самой высокой точке острова, как обычно по вечерам. Сюда он уходил в поисках одиночества. Сто тридцать четыре дня. Сегодня впервые он столкнулся с кем-то кроме высохших старцев, которые поддерживали вечный огонь. Пламя пылало в честь божественных звезд, и старцы отказывались признать, что их божества не существуют. Скараб не настаивала, и пламя продолжало гореть.
Сейчас перед Акивой стояла Меллиэль – сестра, которую по прибытии на остров он обнаружил в тюрьме. Она и бойцы из ее отряда были в тот день освобождены, как и остальные солдаты Иорама и его эмиссары, которых держали отдельно от других. Всем предоставили выбор: остаться со стелианцами или уехать. Незаконнорожденные семей не имели, возвращаться им было не к кому, поэтому они обосновались здесь, по крайней мере пока.
Некоторые, особенно самые молодые, вроде Иава, со всей страстью отдались участию в сезоне сновидений, который скоро должен был подойти к концу и добавить в гены стелианцев голубые глаза. Что касается Меллиэль, она заявила, что хочет принять участие в грядущей битве и никуда не поедет. Однако с каждым днем Незаконнорожденная казалась все менее воинственной, и Акива заметил, что она уделяет гораздо больше времени пению, чем воинским тренировкам. У нее всегда был чудесный голос, и сейчас речь приобрела черты, характерные для стелианцев. Меллиэль разучивала старинные песни Мелиза, в которых жило волшебство.
Акива поздоровался с сестрой, но не спросил, зачем она его искала. Каждый день они встречались за обедом, так что единственной причиной могло быть желание поговорить без свидетелей. Если ей есть что сказать, она в конце концов скажет.
– Который из них? – спросила Меллиэль, встав рядом с братом и глядя на море. В ясные дни отсюда можно было увидеть две сотни островков. Девяносто процентов были не населены или едва заселены, и Акива присмотрел один для себя. И для Кэроу, хотя никогда не говорил об этом вслух.
Он показал на скопление островов к западу, туда, где опускался в море солнечный диск.
– Вон там, похожий на черепаху.
Меллиэль одобрительно хмыкнула, словно сумела различить его на таком расстоянии. Вряд ли. Маленький, ничем не примечательный клочок суши.
– Там есть пресная вода? – спросила сестра.
– Когда идет дождь, – ответил Акива, и Меллиэль засмеялась.
В это время года дождь шел безостановочно. На севере таких ливней не бывает: внезапных, коротких и злых. Потоки воды, падающие с горы, в минуту разбухали, меняли цвет с синего на бурый. А потом все прекращалось почти так же быстро. Воздух был сырой и плотный, над островом медленно плыли низкие тучи, неся в своем брюхе воду. Их тени, мчащие по поверхности моря, казались силуэтами погруженных в воду морских тварей. Акива никак не мог поверить, что это всего лишь тучи, и теперь стелианцы его поддразнивали.
– Смотри, кит! – восклицала Эйдолон, указывая на тень от тучи размером с пол-острова. Мысль о том, что кит может быть таких размеров, казалась ей чрезвычайно забавной.
Нитилам, вот что не выходило у Акивы из головы. Собственно, он не переставал думать о них.
– А дом? – спросила Меллиэль.
Акива посмотрел в сторону.
– Да какой там дом.
Он лукавил. Надежда помогала не сойти с ума, а мысль о Кэроу не позволяла оставлять усилий и день за днем осваивать то, что когда-то сам он назвал «набор энергий». Именно здесь крылся корень не только магии, но и разума, души, всей жизни. Только когда не останется сомнений, что Акива научился владеть собой и своей ужасающей способностью до дна вычерпывать сиритар, он будет свободен и волен идти куда хочется.
Если бы Кэроу прилетела, если бы она увидела. Но долг держит их по разные стороны земли. Утешало одно: рядом с ней остались Зири, Лираз, Зузана и Мик, и они проследят, чтобы она не забывала о себе. И еще Клык, который пообещал обучить ее более приемлемому методу платить дань, нежели боль.
– Но дело движется? – спросила Меллиэль.
Акива пожал плечами. Он не хотел говорить ей, что дом уже готов, что каждое утро, просыпаясь в общем жилище, которые стелианцы отвели для Незаконнорожденных, он лежит, закрыв глаза, и представляет совсем другое пробуждение.
– Тебе что-нибудь нужно? Сильфия отдала мне прекрасный чайник, я его ни разу не использовала. Можешь взять.
Простое предложение, но Акива бросил на Меллиэль подозрительный взгляд. Чайника у него не было, у него много чего не было – но откуда об этом узнала Меллиэль?
– Отлично, спасибо, – сказал он, стараясь показать свою признательность.
Слишком бесцеремонно.
С прибытия на острова жизнь Акивы большей частью была для окружающих раскрытой книгой. Распорядок дня, тренировки, успехи, даже настроение – все это в любую минуту могло стать предметом для широких дискуссий. Кто-нибудь из магов – как правило, Певчая – постоянно поддерживал контакт с его душой, отслеживая процесс, – своего рода мысленный палец на мысленном пульсе. Бабушка уверяла Акиву, что никто не читает его мысли, и он ей верил. А еще – надеялся, что по неопытности не расшвыривает свои послания, как конфетти. На радость всем желающим.
Мог бы выйти конфуз.
Он ни с кем не говорил об этом: островок, дом, свои надежды – хотя, конечно, все знали. И, конечно, он никогда никого с собой туда не звал. Кэроу будет первой. Придет день. Как мантра: придет день.
– Ладно, – сказала Меллиэль, и Акива подумал: вот сейчас она поведает то, ради чего сюда пришла. Однако она молчала, только смотрела на брата почти… нежно. Постояв, тронула его руку.
– Увидимся за ужином.
Очень странный разговор, но Акива выбросил его из головы и сосредоточился на очередном послании для Кэроу.
И только позже, когда он спустился с горы и направился в общий дом на ужин, странность разговора дошла до него в полной мере – потому что там его ожидала еще большая странность, в крытой соломой внешней галерее здания.
Сначала он увидел чайник и потому понял, что остальное – тоже подарки. Подошел ближе и внимательно рассмотрел вещи, которых час назад здесь еще не было. Табурет с вышитой подушечкой, пара медных ламп, большая миска из полированного дерева, до краев наполненная разными фруктами, растущими на острове. Аккуратно сложенная белая тонкая ткань, глиняный кувшин, зеркало. Акива озадаченно изучил всю эту гору.
Позади него под взмахами крыльев засвистел воздух. Он обернулся и увидел бабушку, которая держала в руках что-то запакованное.
– И ты? – спросил он с мягкой укоризной.
Певчая улыбнулась, и ее нежность напомнила ему выражение лица Меллиэль. Что такое задумали женщины?
Певчая протянула ему сверток.
– Возможно, есть смысл переправить все это прямо на остров.
Акива уставился на нее. Если сказанное дошло до него не сразу, так это только оттого, что он ни на что не надеялся. И когда Акива решил, что все же понял смысл ее слов, он послал сообщение, которое рвалось из его сердца, словно крик. Вопрос, самый важный вопрос. От неожиданности Певчая моргнула – а потом засмеялась.
– Да уж, – сказала она. – Твои способности растут на глазах.
– Это… правда? – выдохнул он напряженно.
Она кивнула. И улыбнулась. И передала ему образ несущихся в небе фигур. Бурелов. Кирин. Несколько серафимов. И с ними та, что умеет летать без крыльев. Она скользит в воздушных потоках, и синие волосы развеваются в сумрачном небе.
Позже Акива придет к выводу, что не сорвался только благодаря предупреждению Певчей. Его учили распознавать границы собственной души и не выходить за них, и он послушно следовал наставлениям. Но сейчас… Душа пылала подобно фейерверку, который сверкал в небе над Лораменди долгие годы назад. Тогда Мадригал взяла его за руку и повела в новую жизнь. Сейчас это произошло снова. Душа ожила.
Наступила ночь, и с ней пришло ожидание счастья. Невероятного, невозможного, такого необходимого. Ожидание счастья – и любви.
Хотя первым гостей увидел Клык, командовали встречей женщины. Не только Иав и Стиван из Незаконнорожденных, но даже стелианцы доказывали, что жестоко отсылать Акиву на время приготовлений, однако женщины ничего не желали слушать. Они собрались на террасе простого дворца Скараб и ждали. Ночь истаяла, унеся с собой шквалы безжалостного ливня, и прилетевшие сумели совершить посадку, не опасаясь попасть в шторм.
Их приняли без торжественных фанфар. Прибывших мужчин быстро оттеснили в сторону. Клык и Хищник, демонстрируя солидарность, сочувственно вздохнули, но все же отвели Зири, Вирко, Рафа и Иксандра и нескольких изумленных Незаконнорожденных под навес.
Скараб, Элиза и Певчая между тем проводили Кэроу, Иссу, Лираз, Зузану и Живых Теней через покои королевы в дворцовые бани, где их окутал ароматный пар. После такого путешествия ничего не может быть лучше. На этом сошлись все.
Ну, почти все. В те короткие секунды, которые прошли между приземлением и загадочным похищением, Кэроу высматривала возлюбленного, однако так и не увидела его. Певчая сжала ее руку и улыбнулась. Это в каком-то смысле успокаивало, хотя девушка знала: по-настоящему тревога уйдет, только когда она увидит Акиву и убедится, что связь между ними по-прежнему нерушима.