Ого! Шесть или семь повозок, паромщикам действительно придётся трудиться весь световой день!
Где моя подзорная труба?
Караван уже подъехал к западным воротам частокола, широкой дугой защищающего поселение с берега, и я, повернувшись, взглянул на пеструю толпу, следовавшую за повозками – бедолаги, сменяясь по очереди, всё так же шли пешком. Мужчины и женщины заходили на территорию Бурлена, некоторые что-то кричали, взмахивая от радости руками, и по их поведению чувствовалось: только сейчас с этих уставших людей свалилось бремя страха перед трудной и даже опасной дорогой. В середине процессии выделялся довольно высокий человек с длинным мечом на поясе, угрюмый и чернобородый, с колючим взглядом и твёрдым ртом. Странно, почему этот не верхом, в бою коня потерял или волки загрызли ночью?
Вот они нарушили свои ряды и смешались с рыбаками и поселковыми зеваками, для которых, при событийной скудости размеренной жизни, прибытие столь большого каравана всегда сродни празднику. Смеющиеся лица и радостные крики детворы показывали, что гостям тут рады.
– Я вот что думаю, дружище, – медленно произнёс Гел. – В местный кабак сейчас лучше не ходить.
– Это точно, – согласился я, думая о своём. – Подожди, Гел…
Возничие сразу повели повозки с уставшими упряжками вниз, к причалам, а народ начал рассасываться, разбредаясь по интересам и целям.
– И не упрашивай! Там будет сумасшедший дом, и ни одной свободной лавки!
– Гел! – я дёрнул друга за рукав и прошипел: – Да посмотри же ты на него!
Рыцарь Ордена Серых остановился и начал о чём-то выспрашивать у одного из зевак.
– Чёрт побери, Марк! Да это же серая сволочь!
– Ну, слава Ванку, заметил, наконец!
– И что теперь нам делать?
Мне пришлось помолчать. Заминка в планах…
Как-то уж очень неожиданно всё произошло. Болтались себе спокойно по Элону, ловили на живца, никто не клюнул, расслабились – и столкнулись вот так, почти нос к носу. Я ведь рассчитывал, что, как только мы после неспешной прогулки по городу направимся к реке, местная агентура, если она работает в Элоне, отреагирует оперативно, ведь кто знает, вдруг мы собираемся уехать?
– Вот так штука! Негодяя надо немедля оглушить, схватить, связать и доставить к командору Ханеди для обстоятельного допроса! – не дождавшись, Геллерт сам ответил на свой вопрос.
Я поморщился.
– Говорил ведь тебе: из них ничего не выпытаешь! Заклинания или снадобье, может, они заговорены или загипнотизированы, призраки их знают… Серые выполняют свою миссию или умирают.
– Что ты сказал? Ещё одно новое учёное словечко, я не успеваю их запоминать! Объясни, что это значит – загипнотизировать?
– Не сейчас, чёрт тебя побери, Гел! – Мы стояли возле какого-то старого сарая, в стороне от всеобщей суеты, и серый покамест своего липового коллегу не заметил. Надо было торопиться. – Верь же мне, это бесполезно, я знаю! Кроме того, представь, что будет, если и сам командор окажется с ними в сговоре!
– Вот как? – смутился Геллерт. – Ты допускаешь…
– Допускаю что угодно, вспомни Грандур! По указанию партнёров серые начинают стягивать в Элон своих людей. Может, он первый. А может, и нет.
– Первый я! – гордо молвил охотник за головами, показывая на плащ. – Тогда мы его убьём, и вся недолга.
Пожалуй, друг мой прав, и это станет наилучшим выходом.
В городе чернобородого достать будет очень сложно, вряд ли лазутчик начнёт болтаться по подворотням – осядет на явке или в таверне. Риски же очень велики: в городе всегда много глаз, даже ночью. Да и труп спрятать сложно… А ну как схватят на горячем? На плаху идти, если не сможем убедить судей в своей праведности? Оставлять серого на воле тоже нельзя. Лазутчик может нести деньги для подкупа и на организацию мятежа, планы, разработки. Думаю, что, действуя строго по некой инструкции, серые не занимаются оперативной организационной работой непосредственно, для этого нужны «люди с земли», хорошо знающие местные обычаи, имеющие доверие у местных, связи и возможности для агитации и пропаганды.
Скорее всего, их было как минимум двое. Увы, тракты Ванкоры коварны, и какое-то дорожное происшествие внесло коррективы. Вот и коня у него нет.
Валить его надо. Тут.
Я плюнул на землю, и судьба чернобородого была решена.
– Всё надо делать осторожно и без шума, – быстро начал я, поглядывая в сторону серого. – Люди сейчас заняты, все возбуждены, однако каждый озабочен своими планами, и, если мы всё сделаем правильно, то никто ничего не заметит. Сейчас пройди мимо него, не останавливаясь, и сразу уходи вдоль крестьянских огородов в сторону сосновой рощи. Наверняка он направится следом. А я за вами, скрытно.
– Охотник за головами Геллерт Де Вельд, и бегает в огородах! – хмыкнул друг.
– Не сахарный, не растаешь, думай о другом – у противника на поясе добрый меч, а у тебя нет.
– А я говорил тебе, что и сам могу заточить!
– Всё! Так уж вышло! Хватит спорить о пустом, вдвоём как-нибудь справимся. Вперёд, храбрый воин-огородник!
Люди начали расходиться, и Геллерт пошёл на дело.
Чернобородый, похоже, не очень-то и торопился к переправе, решив, так же как мы, попутно ознакомиться с речным поселением. На перспективу. Больше всего я боялся, что друг начнёт играть в театр одного актёра: начнёт идиотски улыбаться, демонстрировать игривую гулящую походку, полную беззаботность и наплевательское отношение ко всему вообще. Что категорически не вяжется с практическим поведением рыцарей Ордена Полоски, которые всегда собранны, неулыбчивы и даже хмуры, не вступают в ненужные контакты и, похоже, категорически не любят театр и театралов.
Когда воин приближался к цели, серый стоял к нему спиной, внимательно рассматривая посёлок. Медленно проходя мимо, Гел легонько толкнул его плечом и спокойно пошёл дальше, почти сразу заворачивая налево, в сторону хозпостроек и огородов. Оглянувшись на наглеца, рыцарь Ордена быстро осмотрелся вокруг и тронулся следом.
– Хорошее начало, – сказал я сам себе и тоже двинулся. Сначала медленно – до груды старых бочек, возле которых остановился и ещё раз проверил, не заметил ли кто наши эволюции, не насторожился ли?
Да плевать всем!
Если Геллерт вместе с прилипшим хвостом двигался глубже, за рядами длинных сараев, то мне приходилось идти практически по самому бережку, прикрываясь жидким кустарником. Запаздываю! А друг без меча… Но только я бросился бегом, как почти сразу воткнулся в заросли высоченной крапивы.
– Проклятье!
Пришлось экстренно забирать вправо и наращивать скорость, перепрыгивая через внушительные щербатые пни, оставшиеся после вырубки. Оба плаща уже скрылись в сосновом бору. Сердце моё стучало – как там он?
Никто не кричал, не лязгала сталь. Какая сталь? Гел разве что тесаком парировать попробует, он у него больше моего в полтора раза.
Первые стволы сосен пролетели мимо, как только лоб не разбил! Где они?
Я остановился, тяжело дыша, и только тогда услышал характерный шелестящий звук.
– Гел?
– Марк! Давай быстрей сюда, поможешь!
Фу ты, мама дорогая… Жив!
– Ну, что? Как?!
– Там, неподалёку, есть подходящая расселина, – быстро сообщил он вместо ответа. – Вся в чертополохе и каких-то колючках. Давай туда его и сбросим!
Труп лазутчика лежал на пожелтевшей траве. Серого плаща на нём не было.
Чернобородый выглядел так, словно его волочила по земле стая голодных волков – руки безвольно вытянуты вдоль тела, воротник плотной куртки задран на голову. Голова убитого неестественно свёрнута набок, безжизненные глаза уставились в небо, а в густой бороде запутались высохшие травинки. Крови нигде нет.
Чисто сработал охотник за головами. И быстро.
– Клянусь своим острейшим мечом, что остался в «Клинке Удачи», эта чёртова туша тяжеловата даже для меня, Марк!
– Он тебя не поранил?
– Что ты такое говоришь, учёный странник? – чуть надменно ответил охотник за головами, – или воображаешь, будто столь умелый воин, как я, не сможет справиться с презренным шпионом, если мой основной клинок отдыхает?
Хм… Помнится, всего лишь десять минут назад Геллерт шибко ругал меня за то, что я соблазнил его отдать меч для заточки.
– Ох, и резвый же гад попался! – продолжил друг с нотами радости в голосе – от честно одержанной победы. – Брыкался, скажу тебе, будто олень в лапах горного медведя! Очень не хотел умирать, клянусь апостолами! В последний момент он понял, что угодил в хитро поставленную ловушку, и бился до последнего! После того как мы остановились возле муравейника и посмотрели друг другу в глаза, я просто кинулся на него, как тигр, очень был зол. Он тоже. Конечно же, противник хотел вытащить кинжал, да куда ему против меня!
Геллерт как бы шутливо толкнул меня в грудь, едва не сбив дыхание, и добавил:
– Достойный соперник. Знаешь, по всей видимости, этот человек имел серьёзные основания питать к тебе ненависть, ибо сильно сопротивлялся.
Неужели гигант просто свернул ему голову руками?
– Это вряд ли, Гел. Они бездушны.
«Но как поёт, подлец! Менестрель, лютню ему дайте!»
Шея рыцаря Ордена была обмотана чёрным меховым шарфом, поверх которого висела тяжелая серебряная цепь.
– Обыскивал? – спросил я после того, как ещё раз осмотрел окрестности.
– Нет, вдруг что-либо упущу или сломаю…
– И то верно. А где плащ?
– Вон он, на суку висит, надо спрятать отдельно. Я подумал, что так будет лучше.
– Совершенно верно, друг мой.
Никаких документов при обыске не обнаружилось, одни охранные карточки. Чертовски жаль, я рассчитывал заиметь адреса-пароли-явки… И инструкций нет, партнёры умны.
Зато сколько денег! Я взвесил мешочек на руке и оценил:
– Геллерт, веришь ли, нет, но здесь примерно четыреста монет!
– Надеюсь, деньги не бросим? – насторожился друг.
– Ещё чего! Цепь себе забирай, отдашь ювелиру на переделку по вкусу. А звонкие солеры Ордена пусть работают на доброе дело… Потащили, показывай, где эта расщелина? Старшина паромщиков вечно ждать не будет. Стой! Меч!
Недолго думая, Геллерт широко размахнулся и запустил трофейный меч в реку.
– А кинжал себе заберу, красивый, – решил он.
Совместными усилиями мы отволокли незадачливого рыцаря Ордена к потаённому месту и сбросили вниз, где он сразу застрял в переплетениях могучих корней. Удачно лёг чернобородый, так просто не заметишь. На всякий случай труп закидали обрубленными ивовыми ветками.
Тем временем на причалах возле двух паромов деловито суетились речники, а будущие пассажиры на берегу терпеливо ждали в очереди, готовясь взойти на борт. Пять повозок в ожидании погрузки стояли на широченном дощатом настиле, уложенном на песок. Команды же на погрузку не было, паромщики работали возле той посудины, на которой мы с Гелом прибыли сюда. Используя большой ворот, они потуже натягивали трос, протянутый к островку посреди реки, пробуя, надёжно ли он держится в креплениях. Рядом важно расхаживал старшина, давая подчинённым толковые – кто бы сомневался – советы.
– Спешить надо…
– Что делать с плащом, Марк?
– Надевай прямо поверх своего, он длиннее, – удачно придумал я. – Ты в нём покажешься ещё внушительней, девицам это понравится.
– Хех! Сама Судьба ходит за спиной и играет в свою игру… Ещё месяц назад я был простым охотником за головами, – задумчиво произнёс воин, снимая с сучка и тщательно отряхивая трофей. – И чем занимаюсь теперь?
– Очень добрым и нужным делом, дружище.
Речные суда в рейс к низовьям Арана пока не собираются, приготовлений не видно. Так что вечерком в местной таверне начнутся обязательные расслабляющие процедуры, народ заведётся и, как водится, немного подерётся. Не думаю, что находка растерзанного зверьём тела тут кого-либо удивит. Это мутный чужак, большой тревоги не будет.
* * *Я мечтал раздобыть одежду из шкур северных оленей.
Лучшей защиты от холодов придумать нельзя, точно знаю, читал. При носке такой одежды создаётся дополнительный слой так называемой скрытой теплоты испарения, и под одеждой поддерживается термостабильный микроклимат. Тепло даже в самый лютый мороз. Дело в том, что остяной волос северного оленя внутри полый, и воздушная прослойка работает, как теплоизолятор.
По этой же причине убитый северный олень не тонет в воде, что и позволяет его бить на переправах через реки. А камус – куски шкуры с коротким, плотным и твёрдым волосом, срезанные с ног оленя, – идеально подходит для изготовления обуви. В камус не забивается снег, он не боится воды. ДСО, то есть дикий северный олень, так же как его сородич – американский карибу, водится и на этой планете. Правда, мало кто видел эти стада, о «мохнорогих» проще узнать из письменной истории Ванкоры, в столице, например, чем из устных рассказов северян.
В этом регионе мохнорогие не водятся, нет необходимой кормовой базы и прежде всего ягеля и других мхов.
Домашним оленеводством отгонного типа занимаются «бродячие», так называют племена оленеводов, проживающих в далёких областях, примыкающих к побережью Студёного океана. С ними кое-как поддерживают торговые отношения северные варвары, ничего на бумаге не фиксирующие, а потому и сведения, полученные из пятых-десятых рук, чудовищным образом искажены. Таковы же и карты северных областей, там царит сплошной период наивной картографии, который существовал на Земле вплоть до семнадцатого века…
Нет ясности и с ледовой обстановкой в тех краях. «Исследования», гораздо больше похожие на предания, демонстрируют разнобой в представлениях. Моря Студёного океана то круглый год скованы льдом, то вдруг выясняется, что в короткий летний сезон плавание в тех широтах хоть и затруднительно, но вполне возможно. Для большинства попыток освоения землепроходцами северных берегов Ванкоры характерна одна и та же картина – быстрое продвижение, которое вскоре прекращалось… Почему так? Анализируя упоминания о морских экспедициях деловых людей к Студёному океану, я предположил, что всё дело в изменении климатических условий, в Малых ледниковых периодах, в периодическом общем похолодании приполярных областей. У кого-то получилось проплыть по чистой воде, а следующие поколения уже не смогли…
Время научных экспедиций ещё не пришло.
Так или иначе, но контакта цивилизованных народов с оленеводами до сих пор нет, племена варваров, типичных охотников и собирателей, проживающие вплоть до северной границы тайги, служат надёжным заслоном.
Ничего, как только в процессе развития фриланы и теллины выбьют на своих землях всю пушную дичь, начнётся неизбежная экспансия.
В общем, на оленьи шкуры я не уповал, мы вполне удовольствуемся традиционными для теллинов куртками из прекрасно выделанной овчины. Тем больше было моё изумление, когда в лавке одного из мастеров Элона вместе с кожевником, шьющим зимнюю одежду для горожан и на продажу, удача повернулась к нам широко улыбающимся лицом.
В ответ на мой робкий вопрос мастер, что-то неразборчиво буркнув себе в жёлтые усы, медленно удалился в подсобное помещение и вскоре вытащил на свет божий образцы: это была парка с капюшоном и унты.
– Опытные промысловики используют именно такую одежду, уважаемые, – пояснил он. – Раз в год мне привозят её из наших дальних поселений, что стоят выше по реке, а они покупают шкуры у варваров.
– Да это же то, что нам надо! – необдуманно воскликнул я от радости.
– Стоить будет дорого! – тут же предупредил хитрец, озвучивая цену.
Стоящий рядом Геллерт Де Вельд без стеснения выругался, а Гика, глухо закашляв, отодвинул меня в сторону и попытался переиграть:
– Разве эти шкуры пользуются большим спросом у городских модников, уважаемый? Отчего такая цена?
– Горожане изделия из шкур мохнорога вообще не берут, только обувь в почёте, – спокойно кивнув, честно признался мастер. – Такая одежда очень тяжела, и, кроме того, волос мохнорогого оленя очень ломкий, сыплется на пол и прилипает к телу.
– Так в чём же дело? – прогудел Гел, облокачиваясь на прилавок.
– Их очень мало, – скупо улыбнулся тот. – Каждый год я беру чуть побольше, опасаясь, однако, что мне так и не удастся вернуть свои денежки за шкуры и вложенный труд, но изделия расходятся быстро, хвала Ванку! Так что, если вы не возьмёте – невелика беда, знающие люди разберут за неделю. И торговаться я не буду.
– Может, есть у других торговцев? – прошептала мне на ухо Лана, но мастер услышал.
– Не надейтесь, милая девушка, такие изделия есть только у меня. Уважаемые, я назвал цену, и теперь решать вам. Старый Руку с сыновьями, что проживает в Бурлене, готов обновить износившееся, Бака, бывший егерь, решивший стать добытчиком пушного зверя, пару дней назад приценивался. А ещё…
– Довольно, уважаемый.
Я внимательно посмотрел на мастера. Жёсткие выцветшие волосы соломенного, как бывает у большинства теллинов, цвета, нависли над открытым морщинистым лицом. Глаза голубые, умные и веселые – он уже понял, что вопрос решён.
Да решён, паразит ты этакий, решён…
Спасибо чернобородому и его тугому кошелю, средств у экспедиции достаточно, можно не поджиматься.
Унты у хозяина лавки были двух типов: тачаные, в виде обычных сапог с жёсткой подошвой, и мягкие конусообразные, каковые носят бродячие оленеводы. Подъёма у них нет в принципе, владелец формирует его сам по ноге, температуре воздуха и надобностям с помощью ремня-стяжки. Очень тёплые! И, увы, менее удобные в ходьбе.