– Немедленно накрой стол! – рявкнула я.
– Скатертью? – прикинулась дурой Ира. – Поменять на новую?
– Продуктами, – зашипела я, – вкусными и свежими.
– Так у нас в холодильнике одна свекла, вы не приказывали в супермаркет ехать, – округлила глаза Ира, – и денег не оставили.
Я ощутила себя болонкой, которую сунули в клетку к гиене, чтобы последняя поразвлекалась. Самое интересное, что Ира говорит правду – я на самом деле не просила ее покупать еду и забыла оставить деньги. Вот только все в доме прекрасно знают, где они лежат и…
– У меня нет аппетита, – прошептала Арина.
– Так я пойду, – обрадовалась Ирка и убежала.
– Как дела? – спросила я и тут же осеклась. Более глупого вопроса и не придумать.
Арина открыла сумку, вытащила носовой платок и заплакала.
– Плохо.
Я похолодела.
– Нина! Она…
– Мама жива.
– Слава богу, – вырвалось у меня.
Арина схватила меня за руку:
– Помоги!
– Проси, что хочешь, – воскликнула я.
– Ты ведь знакома с Грегори Давиньоном?
– С ним общается Наташа, баронесса Макмайер.
– Свяжи меня с коллекционером! Срочно, прямо сейчас!
– Аришенька, что случилось? Объясни!
Дочь Нины прижала к груди руки.
– Мама в стабильном состоянии.
– Хорошо, – обрадовалась я, – что ей не делается хуже.
Арина захохотала, одновременно по щекам ее потекли слезы.
– Ты дура! – срываясь в истерику, выкрикнула она. – Дура! Стабильное состояние – это кома!
– Но ведь Нине не стало хуже, – растерянно повторила я.
Арина затряслась:
– Извини, извини, извини… Я нагрубила тебе!
– Ерунда.
– Я сегодня имела длительную беседу с моим любимым, он лечащий врач мамули, – простонала гостья. – Каждый день коматозного состояния уменьшает шансы на выздоровление. Если мама пролежит на аппарате месяц, то надежда на ее восстановление как нормального человека станет равна нулю.
– Я слышала, что некоторые люди вернулись к жизни, проведя в коме годы, – возразила я.
Арина мрачно улыбнулась.
– Да, три или четыре человека во всем мире.
– Значит, есть шанс. Всегда остается надежда.
Арина вскочила.
– Дура! Ой, прости, прости, прости:
– Ерунда, – уже обиженно повторила я. – В принципе я готова выслушать тебя и понимаю, как трудно сдерживаться в подобной ситуации. Но давай попытаемся трезво оценить положение. Скажи, что от меня надо?
– У врачей неутешительный прогноз, – неожиданно спокойно ответила Арина. – Тело еще живет, но мамули уже нет. Понимаешь?
Я кивнула.
– Лекарства поддерживают физиологию, – вещала Арина, – но если их отменить, то… Ясно?
– Да, – прошептала я.
– Клиника не может бесплатно держать таких больных, слишком много денег уходит на их содержание.
– Сколько?
– Вроде в день и не очень много, но, если учесть, что речь пойдет о годах, то сумма становится астрономической, сотни тысяч евро.
Я втянула голову в плечи. Это правда, что здоровье нельзя купить, но порой жизнь человека зависит от количества средств, которые есть у его семьи. Мы обеспеченные люди, но взять на себя все расходы по содержанию Нины не сможем.
– Я не прошу денег! – живо отреагировала Арина. – Провела огромную работу, нашла госпиталь в Америке, он называется «Каролина», там лечат таких несчастных, как мама, и даже успешно. Надо лишь оплатить счет, и все проблемы берет на себя клиника, больного грузят в самолет, ну и так далее. Я все уже решила! Маму поместят в «Каролину», место есть, палата, понятное дело, на одного человека. Я сниму комнатку, пойду работать санитаркой.
– Ну-ну: – только и сумела вымолвить я.
– В Америке медицинское обслуживание во много раз лучше, – захлебывалась Арина, – в России мама точно погибнет. В Москве не найти медицинского учреждения, которое даже за огромные деньги предоставит правильный уход.
Я горько вздохнула. В словах Арины есть большая доля правды. Некоторое время назад одна из моих знакомых, Рита Майорова, столкнулась с большой проблемой: ее отец занедужил, диагноз звучал неутешительно – болезнь Альцгеймера.
Рита преданно ухаживала за отцом, но спустя год стало ясно, что старика необходимо поместить в медицинское учреждение, содержать дома безумного человека стало невозможно. Стоило Рите отлучиться на некоторое время, как отец начинал творить глупости, он уподобился грудному младенцу, ему была необходима няня. Но попробуй найди женщину, которая согласится сидеть с невменяемым стариком:
Сначала Рита была полна энтузиазма, она наивно решила: «Наймусь на вторую службу, буду работать по ночам, наскребу денег на больницу, лишь бы папе хорошо жилось, а то он уже пару раз пытался из окна на улицу выйти».
Но потом оптимизм Майоровой начал чахнуть, как орхидея без воды. Оказалось, что старика, потерявшего ум, не хочет брать никто, государственных учреждений, где жили бы несчастные маразматики, не нашлось. Вернее, они есть, но лучше не рассказывать об условиях, которые предлагались беднягам. Частные пансионаты тоже не желали обременять себя такими пациентами, они предпочитали брать под крыло обычных пенсионеров, от которых хотели избавиться богатые дети. В результате Майоровой пришлось нанимать сиделок, целую череду теток:
– Мне повезло, – продолжала между тем Арина, – у Володи в «Каролине» работает бывший однокашник. Он мне поможет. Короче, умоляю, сведи меня с Грегори Давиньоном. Он же коллекционирует старопечатные издания и манускрипты, так?
– Ты хочешь продать ему «Летопись», – осенило меня.
– Да, да, – закивала Арина, – пусть забирает ее за самую низкую цену, только быстро. Я порылась в Интернете и представляю стоимость раритета, получится все равно безумная цифра. Объясни Давиньону ситуацию, ну про проклятие и Варваркина, думаю, он поймет. Маму надо спешно увозить. Только папе ничего не говори!
– Эрик не в курсе? – изумилась я.
– Как ты полагаешь, он согласится расстаться с книгой? – усмехнулась Арина. – Ему плевать на маму. Да и на меня тоже. Думает только о себе. Жаль, нельзя правду рассказать!
– Ты о чем? – вздрогнула я.
Арина молча обняла меня. Я ощутила, как сильно бьется сердце молодой женщины, и попросила:
– Не нервничай.
– Трудно остаться спокойной, – заплакала она. – Пожалуйста, свяжись с Грегори поскорее, я пойду на любые его условия.
– Конечно, конечно, – воскликнула я и ткнула пальцем в цифру «3» на мобильном телефоне. – Надеюсь, баронесса Макмайер находится в зоне досягаемости.
У моей ближайшей подруги есть масса достоинств и одно из них – мгновенная трезвая оценка любой ситуации. Вот и сейчас, выслушав мой довольно путаный рассказ, Наташа коротко произнесла:
– Сделаю все возможное и невозможное, жди ответного звонка.
– Она постарается? – молитвенно сложила руки Арина, видя, что я кладу сотовый на столик.
– Изо всех сил, – пообещала я. – Ты торопишься?
– Самое важное сейчас происходит в Ложкине, – забилась в ознобе младшая Лаврентьева, – на кону жизнь мамы.
– Попытайся расслабиться и: – начала я, но завершить фразу не успела.
– Ой! Мама-а-а! – заорали со второго этажа. – Горю! Помогите!
Глава 14
Мгновенно забыв про Арину, я бросилась к лестнице.
– Печет! – кричали сверху. – Огнем горит! А-а-а!
– Ира, где огнетушитель? – заорала я, перескакивая через ступеньки.
– В кладовке, – ответила домработница. – А чего?
– Пожар, – крикнула я, влетела в библиотеку и остановилась.
Здесь царила тишина, за стеклянными дверками стояли книги любимых авторов, на просторном кресле, свернувшись клубочком, дремал пофигист Венедикт.
– А где огонь? – растерянно спросила я у самой себя.
– Помогите: – донеслось из гардеробной.
– Там кому-то плохо, – запыхавшись, сказала Арина, которая помчалась за мной следом. – За той дверью есть комната?
Я ринулась к небольшой створке.
Наш дом проектировал архитектор, который с полным правом мог на дружеской ноге общаться с белым Кроликом и шахматной королевой [Даша вспоминает героев книги английского писателя Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес». Прим. автора.]. Вдохновенно орудуя карандашом и линейкой, безумный дядечка спроектировал здание со странными закоулками. Никакой логики в расположении комнат нет. Ну почему общая гардеробная, та, где хранится огромное количество одежды, расположена за библиотекой? Каждый раз, когда требуется взять чемодан или редко надеваемую вещь (допустим, вечернее платье со шлейфом), приходится подниматься наверх и, согнувшись чуть ли не пополам, вползать в гардеробную. Плохо знающие наш дом люди иногда принимают вход в «шмоткохранилище» за очередной шкаф с литературой и бывают невероятно удивлены, когда их вздору открывается тридцатиметровый зал с гладильной доской, утюгами, зеркалами… И уж совсем непонятно, что тут делают стиральная и сушильная машины, им, по логике, следовало бы стоять внизу, в технической кладовой. Но это по логике, а у нас стирают на втором этаже, на первом же, недалеко от котлов отопления и бойлера, стоит подставка с обувью.
Я вбежала в гардеробную и тут же бросила взгляд на «прачку», от сердца слегка отлегло, никакого огня не видно. Но пахнет паленой резиной. И кто кричал? При всем моем уважении к техническому прогрессу, я думаю, что конструкторы еще не научились создавать бытовые агрегаты, истошно орущие басом: «Горим».
– Помогите! – завыли слева. Я повернулась в сторону звука и закричала:
– Люди! Сюда! Мама! Брось его! Немедленно!
У гладильной доски стоял Витек, облаченный в черную майку-алкоголичку и ярко-красные спортивные брюки со множеством тесемок – шнурки тянулись отовсюду: штук семь свисало с пояса, четыре болтались на коленях, столько же украшало низ штанин. Но не завязки поразили мое воображение – на торсе Витька красовался утюг, а из-под него поднимался легкий дымок.
– Тлею, – перешел он на шепот.
– Сними с себя утюг, – с трудом обрела я способность разговаривать.
– Не могу, – просипел Витек, – он прилип.
– И как только мужик сознание не потерял? – ахнула Арина. – Раскаленная железка на теле! Офигеть!
– Он теплый, – вполне разумно пояснил «братец» Ольги. – Я все по инструкции делал! Но только ее китайцы писали, чегой-то неправильно указали. Он прилип, а я двинуться не могу.
– Утюг не на полную катушку включен? – перевела я дух. – На регуляторе не «хлопок» указан?
– Шелковая ткань, – радостно объявил Витек.
– Зачем тогда ты про пожар орал? – продолжала допрос Арина.
– Лучше всего про пожар кричать, если хочешь к себе внимание привлечь, – пояснил гость. – Давно известно: станешь вопить «Караул, грабят», ни одна собака морду не высунет. А «красный петушок» от соседей на твой дом может перескочить, вот народ и несется с ведрами.
– Какого черта ты водрузил на грудь утюг? – задала я вопрос.
– Дык… тама… наклейка… человек фанат… мяч… упаковка вона валяется: прилипло все: – лепетал Витек.
– Отдери от него электроприбор, – приказала я Арине, а сама схватила пакет, лежавший на доске, и прочитала следующее:
«Термонаклейка подарит вам неизбывную радость обладания счастьем своего желания футбольного мяча».
Я невольно рассмеялась.
Зимой, когда неожиданно ударили отнюдь не московские морозы, я купила парочку пледов и хорошо помню текст, напечатанный на прилагавшейся к ним инструкции: «Внимание. Прочитать, как прятать и защищать шерстяное одеяло». Еще мне попадались консервы, на которых производители указали: «Способ употребления: после вскрытия банки съесть содержимое». А Зайке в магазине, где она приобрела сапоги, сделали подарок – вручили коробочку с трогательным предупреждением: «Замшевую обувь чистите подаренной нами губой». Оно понятно, что букву «К» потеряли в типографии, но получилось здорово. Маруське в спортмагазине встретились «Брюки для укрепления здоровья танцой», а Ирка купила липкую ленту и была ошарашена приказом: «Перед применением нужно хрустеть по концу защитной рульки». Но не думайте, что только иностранцы способны на столь оригинальные тексты. Весной я нашла в супермаркете бульонные кубики российского производства и восхитилась инструкцией: «Вскипячьте воду, разведите кубик и заправьте суп посылкой от Бога». Право слово, «вскипяченная вода» меркнет перед посылкой от Господа. Но все же я считаю самым лучшим рецепт, полученный вместе с новеньким тостером: «Дорогие госпожи, господа и господята! Намек для отличного результата. Сахар, налепленный на сэндвич снаружи, сделает его четким внутри» [Можете мне не верить, но все приведенные тексты – правда.]. Тут уж ничего не убавить и не прибавить. Твердая «пятерка» за сочинение.
– Вы хотели перевести картинку на ткань? – спросила Арина.
– Дык… точно.
– На майку? – уточнила дочь Нины.
– Поглупей че спроси! – рассердился Витек. – Не на лысину же мячик наклеивать.
– А почему вы майку не сняли? – допытывалась Арина.
– Так я по инструкции действовал, – засопел «брат» Ольги. – Слышь, Дарья, прочитай.
Стараясь не расхохотаться, я озвучила текст:
«Для вашего счастливого времяпроведения нагрейте разминающий складки утюг до шелкового состояния и поставьте его непосредственно на грудь, положив туда мяч резиновой основой тела вниз через ткань любого происхождения, кроме силикона».
– Не поняла, – изумилась Арина.
– Без литра каши это не разобрать, – согласилась я.
– Бабы – дуры, – подвел итог Витек. – Все нормально написано. Я положил наклейку на грудь, включил гладилово и прижал. Вот тока он прилип! И сильно воняет резиной.
– Похоже, утюг приварился к картинке, а та приклеилась к мужику, – предположила Арина. – Вам больно?
– Неприятно, – согласился Витек. – Утюг напрягает. Пока его держу – нормалек. Отпускаю – он упасть хочет, и тады щипеца. Короче, хватит болтать, оторвите от меня железяку.
Я приблизилась к «братцу» и начала внимательно его осматривать. Очень скоро стало ясно: тело Витька покрывает сплошной волосяной покров, пожалуй, даже гуще, чем у Банди или Снапа. Вблизи торс Витька смахивает на клубок мохера. Лично мне не нравятся представители сильного пола, обладающие повышенной шерстистостью, но сейчас речь не о пристрастиях госпожи Васильевой. Арина оказалась права, утюг намертво сцепился с резиновой наклейкой, которой Витек задумал украсить майку. Та была произведена из неизвестного материала, который под действием небольшого тепла растаял, ошметки одежды и аппликация «приварились» к волосам на груди. Слава богу, кожа Витька не пострадала, но, если утюг не поддерживать, бедолаге, ясное дело, больно.
– И че? Долго мне так стоять? – возмутился Витек.
– Вы сами устроили балаган, – справедливо заметила Арина, – мы вас не просили переводную картинку делать.
– От вредные! – занудил Витек. – Какая разница кто кого об чем просил.
Я взялась за ручку утюга и слегка потянула.
– А-а-а! Больно-о-о! – немедленно взвыл Витек.
– Интересно, сколь долго бы продержалась мода на эпиляцию зоны бикини, подвергайся ей мужики? – риторически спросила Арина. – Надо дернуть изо всей силы. Ну!
– Не могу! – призналась я. – Ему же плохо станет.
– Всего секундочку потерпеть, – хмыкнула Лаврентьева-младшая.
– Не хочу! – заявил Витек. – Придумайте что-нибудь другое!
Я стала сыпать креативными предложениями:
– Можно отрезать ножницами.
– Не подлезем, – возразила Арина.
– А если бритвой?
– И как ее засунуть под утюг?
– Намазать кремом для депиляции, – родила я очередную идею.
– Неси! – одобрила Лаврентьева.
Я побежала в ванную к Зайке, потом к Мане и вернулась с пустыми руками.
– У них только полоски из воска.
– Мне надоело стоять столбом! – закапризничал Витек. – И жарко.
– Сядь на табурет, – посоветовала я. – Кто тебе мешает?
– Шнур, – резонно заметил «братец», – ён к розетке тянется.
Тут только до меня дошло, что утюг до сих пор включен в сеть, и на грудь идиота постоянно подается тепло.
Ругая себя за несообразительность, я вытащила штепсель и заорала:
– Ира!
– Пожар! – завопил Витек. И пояснил: – А то не придет.
Самое интересное, что он оказался прав. Обычно Ирина не слишком торопится на зов, но тут она ворвалась в кладовку с алым баллоном наперевес и зачастила:
– Нашла! Он в бойлерной стоял!
– Так ты все это время носилась в поисках огнетушителя? – возмутилась я. – Отличная работа! От дома давно бы одни головешки остались!
– Где горит? – завертела головой Ирка. – Огня не видно, только воняет.
– Поставь баллон, – велела я, – все равно вряд ли он работает, срок эксплуатации давно истек.
– Кто сказал? – приосанилась Ирка.
– Ба, это прямо археологическая редкость! Я вижу надпись на боку: «Использовать до 1962 года», – обрадовалась Арина. – Где вы взяли винтажную штукенцию?
– Ни винтов, ни гвоздей там нет, – блеснул эрудицией Витек, – один химреактив.
– Пашет шикарно! – встрепенулась Ирка и, направив на меня раструб, дернула за черный рычаг, украшавший горло огнетушителя.
Я взвизгнула и присела. Но ничего страшного не произошло, послышалось лишь жалобное шипение. И все.
– Сломался, – разочарованно сказала Ирка. – С чего бы? Ванька его два года назад приобрел. Военный продавал, солидный человек, прапорщик. Сказал: «Вечная вещь».
Я решила сосредоточиться на основной проблеме.
– Ты пользуешься депилятором?
Ирка покраснела.
– Не, у меня Ванька безотказный, всегда готов!
– К чему? – изумилась я.
– Ну… к тому самому, – побагровела Ирка. – У некоторых с этим проблемы, а у нас наоборот – полный вперед. Даже надоедает иногда. За чертом нам деп… деп… ну, короче, то, о чем вы спросили!
Арина схватила с ближайшей вешалки розовый платок и уткнулась в него, плечи ее судорожно тряслись – похоже, она погибала от смеха.
– Депилятор – это крем для удаления волос, – по слогам произнесла я.