– А следы на коже? – напомнила я. – Сами ей мазь давали.
Матренкина на долю секунды растерялась, но потом уверенно ответила:
– Ожоги у Вали мелочь. Бенгальский огонь видела когда-нибудь?
– Довольно давно, на Новый год дочка купила, – ответила я. – Мы те палочки зажгли, а потом пожалели – еда покрылась черным налетом, и скатерть оплавилась. Не такое уж это безобидное развлечение.
– Если на кожу искры попадут, – перебила меня Матренкина, – может появиться небольшое раздражение, типа красных точек. Вот у Вали что-то похожее и получилось.
– Откуда?
– Понятия не имею. Уж не думаешь ли ты, что темные силы и в самом деле огнем действуют? – усмехнулась Матренкина. – Дьявол не газовый котел. Когда о сатанинском пламени речь ведут – имеют в виду душевные муки. Черти с поленьями в аду и раскаленные сковородки – это сказочка для простого народа, чтобы реального боялись. Ну как моим соседям про грех объяснить? Разве они знают философские понятия? А сидеть в котле с кипятком – очень доходчивый образ. У Валентины в голове чудовищная каша, понамешено разных сказок, отсюда и видения. Веры ей нет. Есть реальность, и она проста: Эрик Лаврентьев не любит жену, надоела она ему за долгий брак, но уходить от нее он не желает, потому завел любовницу. Типичное для мужика поведение. А Валентина, пока к избе на болоте кралась, от страха дрожала, у нас про старую избу Скавронской все глупости болтают, про призрак Софьи. Вот бабе и привиделось то, чего не было. Конец истории.
– А женщина с лекарством?
– Этак мы с тобой по кругу ходить будем, – рассердилась Лариса. – Любовница Эрика в доме была!
– Зачем? Кто она? Откуда узнала про легенду?
– Спокойной ночи, – отрезала Лариса и захлопнула дверь.
Я села в машину и поехала к шоссе. Ну и что я узнала от Матренкиной? Услышала пересказ местных сказочек и ничуть не продвинулась вперед. Но ничего, главное, не сдаваться. Завтра навещу Майю Водкину и попробую поговорить с ней, может, она покажет мне выход из лабиринта…
Думая о своем, я выехала на магистраль, перестроилась в левый ряд, включила «мигалку», аккуратно развернулась и тут же была остановлена гаишником, который материализовался на дороге, как кролик из шляпы фокусника.
– Сержант Ермолаев, – сурово представился он, подходя к водительской дверце, – ваши права и документы на машину. Тэкс… Нарушаем, гражданка Васильева?
Года два-три назад я до потери пульса боялась дорожной полиции. Хотя, если разобраться по сути, ну что мне плохого можно сделать? Наркотики и алкоголь я не употребляю, езжу осторожно, скоростной режим нарушаю в крайне редких случаях. Ну не расстреляют же меня за поворот в неположенном месте? Но все равно при виде парня в форме меня волнение охватывало. Потом я стала значительно спокойнее и научилась держать удар.
– Изложите свои претензии, – спокойно сказала я, – но сразу предупреждаю: шантаж не пройдет. Я законная владелица данной машины, честно купленной в большом автосалоне. Поэтому разговоры о том, что тачка в угоне, даже не начинайте. В отличие от абсолютного большинства российских водителей я пристегнута ремнем безопасности и аккуратно включила сигнал поворота. Так в чем дело?
– Разворот через две сплошные белые линии запрещен, – без всяких признаков агрессии сказал сержант.
Я высунулась из машины.
– Здесь нет разметки!
– Но она предполагается, – пропел гаишник. – Неужели непонятно: посередине магистрали всегда идет разделительная полоса.
– Не вижу ничего похожего!
– Поверьте мне, в данном месте разворот запрещен.
– Это еще надо доказать!
– Зачем бы я тут стоял, если правила разрешают маневр?
– Действительно, – нехотя признала я его правоту, – нет ни малейшего смысла просто так мучиться на шоссе.
– Рад, что мы с вами достигли понимания, – тоном дипломата заявил вымогатель.
Я вынула сто рублей.
– Держите.
– Это взятка? – с презрением поинтересовался гаишник. – Я не беру мзду.
Меня охватила тоска. Ну почему мне так не повезло? Среднестатистический сотрудник ГИБДД, прячущийся вечером на обочине в районе места, где стерлась разметка, устроился в засаде по вполне утилитарным причинам: копит жене на шубу или на новую машину, или собрался строить дачу. Такой кадр спокойно сунет вашу купюру в карман и начнет ловить новую рыбку. Намного реже попадается иной вариант: борец за правду и справедливость, и мне повстречался именно такой уникум. Сейчас придется выслушать нудную лекцию о соблюдении правил дорожного движения, затем сержант, ощущая себя вершителем человеческих судеб, начнет заполнять протокол. Застряну тут часа на два.
– Что будем делать? – плотоядно поинтересовался мучитель.
– Оформляйте нарушение, – грустно ответила я.
И тут сержант меня удивил:
– Бланки кончились, – вздохнул он, – мало захватил.
– Так вы меня отпустите? – не веря своему счастью, воскликнула я.
– Не положено.
– Мне придется ждать до утра, пока привезут формуляры? – ужаснулась я. – Возьми деньги, будь человеком.
– Предлагающий взятку отвечает перед законом наравне с берущим, – пропел Ермолаев. – Под статью попасть хотите?
Все ясно. Я столкнулась с самым ужасным видом гайца – садист с принципами.
– Не советую вам вступать в конфликт с законом, – журчал мучитель, – можете оказаться под следствием. Я взяток не беру!
– Уже слышала.
– Бланки тю-тю!
– Знаю.
– Хотите календарик?
Я вздрогнула.
– Что?
Лицо сержанта Ермолаева украсила простодушная улыбка крестьянского парня.
– Календарик, – вкрадчиво пояснил он.
– Какой? – ошалело поинтересовалась я.
– Карманный, очень удобный, на нем можно нужные даты отмечать. Допустим, обвести день рождения мужа кружочком, – терпеливо объяснял мне гаишник. – Я человек добрый, понимающий. Ну пересекла женщина двойную сплошную, подвело ее зрение, не сработало соображение. Зачем же зверствовать? И бланки тю-тю, не на фуражке же мне протокол оформлять. Придется вас отпустить, по доброте душевной.
Я растерялась – поведение Ермолаева не укладывалось в привычную схему.
– Вы разрешите мне уехать?
– Неужели я буду держать женщину ночью на дороге? Вы поди устали, за рулем-то сидя, – проявил невиданное милосердие парень. – Свидетелей вашего нарушения нет, никто не пострадавши, один я наблюдавши, да глаза закрою.
– И денег не возьмете?
– Гражданка Васильева, – вздохнул гаишник, – уже ведь говорено про взятку, успокойтеся. Лучше купите календарик, хорошая вещь. Приобретение печатной продукции не является актом подкупа должностного лица. Я назначаю цену – вы соглашаетесь или протестуете, предлагаете свою. Уголовный кодекс такие действия разрешает. Ясно?
Тут только до меня дошел смысл странного диалога.
– Ах, календарик!
– Да.
– Я его у вас куплю?
– Верно.
– За названную цену?
– Точно.
– Хорошо, давай.
– Фу… – с шумом выдохнул Ермолаев. – А я уж подумал, мама с папой у вас жирафы, так долго доходило. Другие водилы моментом просчитывают: в машине календарик нужная вещь, никуда без него. Вам какой?
– Они разные?
– Глянцевые и матовые.
– А цена?
– Тыща.
– С ума сошел? В любом ларьке такой десять рублей стоит.
– Киоск посреди шоссе на сплошной двойной не стоит, – засмеялся сержант. – Если я в своей машине пороюсь, может, и найду пустой протокол. Ох, прав лишиться легко, а назад их получить геморройно! Сто календариков можно купить.
Я скрипнула зубами, выудила из портмоне тысячную купюру и высунула в окно.
– Вот.
Ермолаев начал нежно складывать бумажку, я завела мотор.
– Эй, а календарик! – встрепенулся гаишник.
– Я уже заплатила, – прошипела я. – Или они парами идут?
– Десятками, – на полном серьезе заявил Ермолаев, – но это не ваш случай. Вы не взяли купленное!
– Дадите мне календарь?
– А как же иначе? Получите.
Я взяла календарик и не удержалась от критического замечания:
– Очень некрасивый, какие-то фигуры на обороте. Нет бы с цветами или с животными.
– Пжалста! Выбирайте! – радостно завопил Ермолаев и как фокусник выудил из воздуха целую стопку печатных изданий.
– Предусмотрительно, – только и смогла произнести я.
– Человек должен получать товар по вкусу, – кивнул сержант. – Ой, а голая девка тут случайно! Они у меня для мужиков предназначены. Хорошо идут, нарасхват. Собачку желаете? Во, прикольная!
– Это чи-хуа-хуа, – закапризничала я, ощущая себя вип-посетительницей ларька, – у нас дома другие породы. Поищи мне мопса, ротвейлера, питбуля или йорка с пуделем.
– Всех взять хотите? – выпучил глаза Ермолаев. – За тысячу? Не пойдет.
– Одну выберу, – успокоила его я. – Вот, нашла.
– Ладушки, езжайте без происшествий.
– А тебе спокойного дежурства, – не осталась я в долгу и нажала на педаль газа.
– Предусмотрительно, – только и смогла произнести я.
– Человек должен получать товар по вкусу, – кивнул сержант. – Ой, а голая девка тут случайно! Они у меня для мужиков предназначены. Хорошо идут, нарасхват. Собачку желаете? Во, прикольная!
– Это чи-хуа-хуа, – закапризничала я, ощущая себя вип-посетительницей ларька, – у нас дома другие породы. Поищи мне мопса, ротвейлера, питбуля или йорка с пуделем.
– Всех взять хотите? – выпучил глаза Ермолаев. – За тысячу? Не пойдет.
– Одну выберу, – успокоила его я. – Вот, нашла.
– Ладушки, езжайте без происшествий.
– А тебе спокойного дежурства, – не осталась я в долгу и нажала на педаль газа.
Странное существо человек! Вот сейчас сержант Ермолаев обдурил меня по полной программе. Вместо почти узаконенной на дороге мзды в сто рублей, я отдала в десять раз большую сумму, но рассталась с парнем, испытывая к нему едва ли не дружеские чувства. А почему? Ответ прост. В стопке календарей нашелся один, на котором изображен умильный мопс – вылитый Хуч на прогулке. Очевидно, в гаишнике пропал психолог, у него действительно были календари на любой вкус: голые девки, животные, пухлые младенцы, автомобили, цветы, геометрические узоры.
В самом расчудесном настроении я приехала в Ложкино, вышла из машины и впала в эйфорическое состояние. Закон сохранения энергии никто не отменял, а о чем он говорит? Если в одном месте убыло, в другом непременно прибыло. День прошел бездарно? Значит, вечер будет восхитительным. Я ничего нового не узнала, ни на шаг не приблизилась к таинственной женщине, которая проникла к Лаврентьевым и напоила Нину снадобьем из склянки? Зато сейчас спокойно лягу спать. Вот, видно же – во всем доме погашен свет, очевидно, Зайка не ходила в гардеробную «навестить» свое платье, и пока не знает, что оно испорчено. Надеюсь, сотрудники бутика меня не подведут, и завтра я получу новый наряд.
Стараясь не шуметь, я в полной темноте потащилась вверх по лестнице. Слава богу, первый этаж преодолела без проблем, собаки мирно дрыхли в гостиной, из кресел, расставленных по большой комнате, доносились мирные звуки. Хр-р-р – это рулады Хуча, у мопсов суженая трахея, поэтому они храпят. И-и-и – так повизгивает во время сна Банди, наверное, ему видится поле, усеянное сдобными булочками и пухлыми оладьями. Грозное «гр-гр-гр» издает крохотная Жюли – послушаешь, как собачка рычит во сне, и испугаешься, похоже, астральное тело йоркширихи размером со слона. Вот пуделиха Черри и ротвейлер Снап молчуны, зато они судорожно перебирают лапами, видимо, гонятся за мышами и лягушками.
Дойдя до библиотеки, я выдохнула. Слава богу, осталось сделать три шага. И тут раздался нервный голос Маши:
– Оно здесь!
Я насторожилась. С кем беседует девочка? Причем в полной темноте. И, похоже, Маня находится в гардеробной.
Не в силах сдержать любопытство, я подкралась к двери, за которой скрывались стойки с вешалками, и стала слушать.
– Огромное количество! Бесценное! – вещала девочка. – Миллионы! Миллиарды! Но где? Надо искать. Везде. Найти можно! Да, да, ты права, я устала. Отдохну пару месяцев и вновь примусь за дело. Муся? Она знает. Почему не ищет? Понятия не имею. Ей лень. И так всего лом, у нас же нет материальных проблем.
Изумившись до предела, я сделала еще один шаг и наткнулась на что-то мягкое.
– Ай! – взвизгнуло оно и, шлепая босыми пятками по паркету, стало удаляться.
Я попыталась схватить таинственное существо, налетела на кресло, начала падать и инстинктивно уцепилась за какую-то палку… Послышался тихий звон, я завалилась на бок, потом упала на колени, тюкнулась лбом о пол и вскрикнула. Раздались грохот, лай собак, треск, топот… и ярко вспыхнул свет.
– Муся, это ты? – удивленно воскликнула Маша, высовываясь из двери.
– Нет, полтергейст, – прокряхтела я, пытаясь выползти из-под поваленного торшера. – Что ты делаешь ночью в гардеробной?
– Пошла за чистой пижамой. Фу, Хуч, перестань орать, это мулечка, – велела Машка. – Мусенька, сними с головы абажур, а то собаки не успокоятся. Еще перебудят всех!
– Что у нас происходит? – зашумел с лестницы голос Зайки. – Ни днем, ни ночью нет покоя.
Я быстро уползла за спинку кресла. Прощай, тихий вечер! Я уловила крайне неприятный запах, прищурилась, глаза уже привыкли к полутьме, можно различить рядом с собой тапки Леси. Так вот кто сейчас удрал вниз, шлепая босыми ногами – «сестричка» подслушивала беседу Машки. А Веня, выслеживающий бабу, решил отвлечь ее от милого занятия и описал домашние туфли Леси. Ну, Венедикт, я куплю тебе целый мешок искусственных мышей! Играй на здоровье!
Глава 20
– Марья! – возмущалась Ольга. – Это ты обвалила торшер? В чехарду играла?
– Я пошла за пижамой, – начала оправдываться Маруська, – тут Сашка Хейфиц позвонила, я поболтала с ней пару минут, выхожу… а лампа упала.
– Ох, ох, ох, – визгливо запричитала Леся, – надо убрать. Сейчас веничек приволоку, тряпочку, не переживайте, мне в радость порядок наводить. Как раз завтра хотела вам книги расставить. Сейчас, сейчас.
– Само ничего не упадет, – капризно протянула Ольга. – Ну-ка, дай глянуть…
– Не ходи! – засуетилась Маня. – Лампочка, наверное, разбилась, осколки на полу валяются.
– Похоже, ты не хочешь меня к креслу подпускать, значит, там самое интересное, – заявила Зайка. – Даша? Так я и знала!
– Привет, – пропищала я.
– Сними абажур с головы, – вздохнула Ольга, – и объясни, что происходит.
– Я приехала домой и наткнулась на лампу, – стала оправдываться я. – Она стояла не там, где обычно. Извини, не хотела тебя разбудить.
– Пустяки, – неожиданно мирно сказала Зайка, – по сравнению с тем, что происходит со мной, это ничего не значит.
Тревога ледяными пальцами сжала желудок.
– У тебя неприятности?
Ольга воскликнула.
– Конечно, нет! Все супер! Я звезда!
Мне стало еще хуже.
– Или нет? – нахохлилась Ольга. – По-твоему, я не достигла успеха?
– Ну что ты! – залебезила я. – Каждый день твое лицо появляется на экране, куда уж успешнее! Кстати, ты ничего особенного не заметила?
– Где? – начала вертеть головой Ольга. – Здесь? Торшер упал, но в этом нет ничего странного. Ты сидишь за креслом с абажуром на башке, в принципе вполне характерная картина.
– Собачки… – рискнула я наступить на больную мозоль.
– Хуч на ступеньке, остальные дрыхнут.
– Фарфоровые… коллекция в твоей спальне… – промямлила я.
– А что с ней? – изумилась Ольга.
– Полный порядок просто так поинтересовалась.
– Однако, странно, – с легким раздражением отреагировала Зайка. – В последний раз ты задавала такой вопрос после того, как уронила и превратила в крошево пять статуэток. Пойду погляжу, все ли на месте.
– Не ходи! – завопила я и, забыв про абажур, вскочила на ноги.
Хуч, сидевший на лестнице, зашелся в лае.
– Перестань изображать из себя лампу, – топнула Ольга. – Почему мне нельзя посмотреть на коллекцию? Отчего ты кричишь «Не ходи»? И сними наконец абажур с башки!
– Ты меня неправильно поняла, я всего лишь спросила, не подходила ли ты сегодня к своим милым статуэткам.
– С каких пор они стали милыми? – полезла в бутылку Ольга. – Нет, времени не нашлось. Очень странная беседа, подозрительная!
Я живо вытащила из сумки календарик, полученный от сержанта Ермолаева.
– Извини, глупо, наверное… вот, я купила… думала, поставлю в твою коллекцию… сюрприз… поэтому и полезла с вопросами…
Зайка, широко распахнув свои небесно-голубые глаза, уперлась взором в глянцевое фото собаки.
Поймите меня правильно, ложь бывает разной, и ради спасения собственной шкуры можно и соврать. Ольга очень ревностно относится к своей коллекции, перемещать фигурки она не разрешает никому, даже Аркадию. Если кто-то из гостей, ненароком зайдя в спальню, захочет посмотреть какую-нибудь статуэтку и возьмет ее… Слава богу, подобного еще не случалось. Нет, Кеша найдет лазейку в законе, и суд оправдает Ольгу Воронцову, совершившую убийство в состоянии аффекта, но, согласитесь, хорошо, что никто до сих пор не посягнул на «семью» керамических и фарфоровых уродцев. Если Заюшка поймет, что экспонаты переставлены… Стоп, не стоит думать дальше! Пусть скандал разразится не сегодня. Завтра! Да, да, лучше утром. Авось, за ночь произойдет чудо, и собачки сами собой займут прежние позиции. Утром… «Ты узнаешь утром!» Ох, как некстати я вспомнила обрывок идиотской песенки. Главное, увести Заюшку в сторону от мысли произвести сейчас ревизию в своем музее. Может, намекнуть ей про испорченное платье? Тонко так заметить: «Оля, представляешь, твой эксклюзивный наряд сам собой… того… умер». Стопроцентно она кинется в гардеробную и забудет про косорыленьких любимчиков на длительное время.
Мой рот приоткрылся, и тут меня будто кипятком обдало. Я совсем лишилась разума! Нельзя избавляться от тараканов, поджигая дом. Платье – страшная тема. Надо придумать другой отвлекающий маневр… Но какой?