— По моим наблюдениям, сверху плавает нечто абсолютно не аппетитное, — не удержалась я от замечания, — ты можешь сильно ошибиться, расталкивая всех локтями по дороге к котлу с похлебкой.
Белка приподняла край скатерти.
— Стой, — испугалась я, — не нравится мне эта тишина. Почему медведь не ревет?
— Самое простое объяснение: он кого-то жрет, — буднично ответил Никита, — пасть человечиной забита, трудно одновременно обедать и кричать. Надеюсь, мишка закусил Кузьмой Сергеевичем!
— Не позволю всяким косолапым распоряжаться тут без моего ведома! — возмутилась Белка.
— Сиди тихо, — приказала я.
Куда там! Когда бабуля рассердилась и на волне негодования приняла решение, остановить ее невозможно. Любую, самую абсурдную идею Белка непременно воплотит в жизнь, даже если весь мир будет упрашивать ее остановиться. Бабуля упряма, словно стадо баранов, у нее менталитет танка, она привыкла нестись по пересеченной местности, сшибая препятствия. Иногда, наблюдая за действиями Белки, мне становится жалко дедушку Алексея Варбакаса. Похоже, он был святым, раз много лет прожил в любви и согласии с этой женщиной. Я обожаю бабулю, но ее манера действовать, не думая о последствиях, меня просто бесит.
— Так, говоришь, эффектное появление гризли — не ваша креативная задумка? — протянул Бурундуков, когда Белка выскочила из-под стола. — Ну тогда Изабелла Константиновна отважна, как вождь племени агу-агу.
Я в тот момент корила себя за то, что не успела остановить бабулю, испугалась и, забыв о Никите, ринулась за Белкой.
Миша лежал на диване, уткнувшись головой в подушки. Издали могло показаться, что продюсер потерял сознание, но я сразу заподозрила его в лицемерии. Ему, похоже, просто смешно, лицо он спрятал, чтобы присутствующие не заметили на его противной морде довольной ухмылки.
Я перевела дух. Степа, включи мозги. Откуда в Подмосковье медведь-гризли? Черное косолапое чудовище не водится в средней полосе России! Или все же оно здесь встречается? Я сделала пару вдохов-выдохов. Хорошо, я не знаю точно, где обитает косматый монстр, но как он попал в дом? Двери заперты, окна наглухо задраены. Не могло же агрессивное животное вырасти, как мышь, в нашем чулане? Мы бы давно заметили присутствие медвежонка! А еще, несмотря на крайний испуг, я отметила, что шкура мишутки была сухой. Почему он не вымок под стеной ливня? Где следы от влажных лап? Невидимый корсет, стягивающий мою грудную клетку, внезапно лопнул, на смену растерянности пришла злость. Ну, интернет-мерзавцы, любители снимать ленты для ютуба, не следовало вам так далеко заходить.
— Что делается, люди, — запричитала Олеся, выползая из-за буфета.
Я заморгала. Наша повариха — девушка пышная. Каким образом она ухитрилась туда ввинтиться?
— Как это ты туда просочилась? — спросила я. — Там и кошка не поместится.
— Не знаю, — застонала Олеся, — я в блинчик от страха раскаталась и шмыгнула.
— У человека от стресняка открываются супервозможности, — заявила Юля, спрыгивая с подоконника, — кажется, я рулонку сломала.
— Занесите стоимость урона в наш счет, — велел Геннадий Петрович откуда-то из-под потолка.
Я задрала голову. Доктор невозмутимо восседал на здоровенном буфете. Вот вам еще одно необъяснимое обстоятельство. Ни стула, ни табуретки, ни лестницы около огромного дубового буфета нет, стенки гладко отполированы, дверцы стеклянные. Как Комаров очутился почти под потолком?
— У моего приятеля Вени была такса, — неожиданно сказал Никита, наконец-то вылезший из-под стола. — Один раз дома случился потоп, трубу разорвало, воды по пояс нахлестало. Пока аварийка по пробкам тащилась, Веня таксу искал, нырял и по полу руками шарил. В конце концов он понял: утонул пес. Расстроился до слез. Вдруг слышит повизгивание сверху. Поднимает голову. Ба! Собачка висит на люстре! Вцепилась лапками в плафон и раскачивается, раскачивается, раскачивается. Ну как коротколапый такс оказался на высоте трех метров? Может, он, как Исинбаева, мастер прыжков с шестом?
— Люстра! — заголосила Олеся. — Она на полу!
Я посмотрела в сторону гостиной. У камина на полу, прижавшись друг к другу, сидели Аня и Маша. Кузьма Сергеевич, целый, невредимый и, похоже, не слишком напуганный, кружил вокруг громоздившегося в центре зала светильника.
— Надо же, не разбилась! — восхитился новобрачный.
— Люстра из пластика, — пояснила Белка.
— Выглядит очень дорогой, хрустальной, — пискнула Маша.
— Это имитация, — стараясь унять дрожь в коленях, ответила я.
— Похоже, у вас тут все, как в кино, — шепнул Бурундуков, навалившись мне на спину, — ненастоящее.
Дыхание противного мужика коснулось моей щеки, меня передернуло, словно я наступила на таракана.
— Убирать мне теперь до ночи! — расстроилась Олеся. — Посуда побита! Стулья перевернуты!
— Я тебе помогу, — неожиданно предложила Юля, потом, вспомнив про роль подростка, взглянула на «отца»: — Можно, папочка?
— Конечно, солнышко, — снисходительно кивнул Геннадий Петрович, — ты у меня умница, хорошая девочка!
— Семен! — закричала Белка. — Семен!
Но «собаку Баскервилей» как ветром сдуло.
— Он мимо меня словно обезумевший паровоз пролетел, — сказал Иван.
Я оглянулась и в арке, которая ведет к лестнице, увидела режиссера. В правой руке тот держал небольшую видеокамеру. От негодования я вспотела. Вот теперь мне стопроцентно ясно, кто придумал фокус с гризли. Режиссера не было с нами во время обеда. Иван пропустил трапезу, потому что наряжался в костюм медведя. Больше просто некому было устроить это представление, все сидели у стола. Напугав нас, Ванечка сбросил маскарадный наряд и сейчас снимает беспорядок в доме и перекошенные лица присутствующих.
— Протопал, словно носорог по пустыне, — говорил Иван, не опуская камеру, — вы его не докричитесь. Схватил в охапку кастрюлю с супом, и ау! Унес самое дорогое — жрачку.
— Надо повесить люстру, — вздохнула Маша, — темнеет быстро.
— Сегодня как будто вообще не рассветало, — хмыкнул Никита.
— Извините, без Сени нам не справиться, — начала оправдываться Белка, — к сожалению, он очень нервный, излишне эмоциональный, ранимый.
— Трус он, — перебила хозяйку Олеся.
— Не гони на парня, — обиделась горничная Катя, высовываясь из кухни, — у всякого от такого спектакля мозги спекутся.
— Думаешь, он на тебе женится? — ехидно осведомилась Олеся. — Как бы не так! Фигу!
— Не лопни от зависти, — подбоченилась Катя, — мужик мне, а не тебе достался!
— Брек, девушки, — приказал Никита, — начинайте уборку.
— Не надо распоряжаться в чужом доме, — сделала я замечание Бурундукову.
— Я думал, у нас теперь особые отношения, — округлил глаза нахал. — Ты так нежно сидела около меня под столом!
— Несите табуретку, — приказал Кузьма Сергеевич, — я верну светильник на место.
— Милый, какой ты ловкий! — подала дежурную реплику Аня.
— Ты умеешь управляться с электроприборами? — с недоверием осведомился Миша.
Кузьма потрогал люстру.
— Конечно. Любой мужчина с этим справится. Нужно пристроить конструкцию на крючок, скрутить два провода — и все дела. Хочешь сам попробовать?
— Нет-нет, — продюсер живо отказался от предложенной чести, — не стану мешать мастеру.
Кузьма Сергеевич засучил рукава рубашки, приосанился и начал руководить процессом:
— Олеся, тащи табуретку.
Домработница быстро выполнила приказ.
— Залазьте, это крепкая штуковина, не современная пластмасса, вещь из цельного дерева.
— Давай газету! — велел бизнесмен.
— Зачем? — удивилась Олеся.
— Прежде чем ногами на сиденье громоздиться, надо его прикрыть, — терпеливо пояснил Кузьма, — странно, что женщина задает такой вопрос!
— Я повариха, — отбрила его Олеся, — мое дело кастрюли, а прессу для табуреток нехай Катя таскает. Ей деньги за работу платят.
— А ты за так у плиты пляшешь? — не осталась в долгу Катерина. — Мать, блин, Тереза! Кормишь всех из милосердия!
Белка хлопнула в ладоши.
— Катерина! Что вам еще нужно, Кузьма Сергеевич?
Бизнесмен начал загибать пальцы:
— Отвертку, красную изоленту, ножницы, бритвенное лезвие.
Бабуля посмотрела на горничную:
— Ясно? Четыре вещи!
Недовольно бурча себе под нос, Катя удалилась. Я вытащила из газетницы лист, постелила на табуретку и сказала:
— Плиз.
Кузьма Сергеевич подошел к импровизированной лестнице и замахал руками:
— Нет! На него не встану!
Глава 14
— Плохая газета? — засмеялся Миша. — Несвежая?
Бизнесмен указал пальцем на табуретку:
— Посмотрите, как Степашка ее уложила.
— Вроде все нормально, — пожала я плечами, — или я неправильно застелила сиденье? Если так, простите великодушно, не обучена.
— Вроде все нормально, — пожала я плечами, — или я неправильно застелила сиденье? Если так, простите великодушно, не обучена.
— В прежние годы тебя бы расстреляли, — закряхтел Кузьма. — Или в лагерь на всю жизнь отправили, лес валить в тайге.
— За что? — с любопытством спросил Никита.
Бизнесмен повернулся к Бурундукову.
— Не понимаешь?
— Не-а, — признался тот.
— А ты? — поинтересовался Кузьма у Миши.
Продюсер помотал головой, Пряников поцокал языком.
— Кто-нибудь сообразил, что произошло?
— Милый, ты очень умный, — на всякий случай с восхищением произнесла Аня.
Кузьма Сергеевич указал пальцем на газету.
— Что вы видите?
— Прессу, — заявила Маша шепотом.
— Фотографию депутата! — словно глашатай на площади, объявил Кузьма.
— И что? — не поняла я. — Снимки деятелей из Думы почти каждый день публикуют.
— Нельзя становиться ногами на лицо того, кто приобщен к управлению государством, — отчеканил Кузьма, — это опасно! Органы не дремлют! Они бдят!
— Не бойтесь, мы никому не расскажем, — развеселился Миша.
— Нет, — уперся Кузьма, — вам хаханьки, а мне отвечать придется.
Белка молча перевернула газету.
— Ну и что вы сделали? — покачал головой бизнесмен.
— Опять плохо? — возмутилась я. — Депутата же нет!
— Зато появился министр образования, — вздохнул патриотически настроенный Кузьма.
Да уж, генетическая память — удивительная вещь. Пряникову лет шестьдесят, он был ребенком в годы сталинского режима, наверное, унаследовал страх от родителей.
Бабуля сдернула газету и шлепнула на ее место журнал.
— Теперь нормально? Как насчет звезд шоу-биза? Встанете на их фотки?
Кузьма Сергеевич кивнул.
— Подайте мне руку, не хочу упасть.
Миша подставил ему плечо.
— Милый, осторожно, не поскользнись, — забеспокоилась Аня. — У тебя голова не кружится? Давление не поднялось? Может, сначала чаю выпьешь?
— Давайте люстру, — тоном Наполеона скомандовал Кузьма Сергеевич.
Никита поднял светильник.
— Не так, — осадил его Пряников.
— А как? — поинтересовался Бурундуков.
— Зайди справа, — велел Кузьма.
Следующие пять минут Пряников пытался повесить люстру на крючок. Похоже, у него серьезные проблемы со зрением и координацией движений: ему никак не удавалось насадить кольцо на крепление.
— Табуретка неудобная, журнал шуршит, какой дурак сделал крюк, зачем здесь под потолком люстра, — зудел Кузьма. — Миша, отойди, мешаешь. Степашка, не дыши, меня это раздражает. Аня, какого черта ты облилась духами? От запаха у меня голова кружится. Никита, не пялься на меня!
В конце концов Бурундуков не выдержал, схватил вторую табуретку, залез на нее, выдернул люстру у Пряникова и насадил ее на крюк.
— Отлично, я это сделал! — возликовал Кузьма. — Никита, стой тут. Научу тебя подключать электроприборы. Где красная изолента?
Я услужливо подала моток:
— Вот.
— Не подойдет, — отверг предложенный материал постоялец.
— Почему? На ней же нет портретов руководителей государства, — неожиданно сказал Геннадий Петрович.
— Папуся! Супер! — заскакала Юлечка. — Двадцать рублей!
— Эта лента синяя, — заявил Кузьма, — а мне нужна красная!
— Да какая разница? — не поняла Маша.
— Огромная, — уперся бизнесмен, — или тебе не ясно? Синий и красный — не один и тот же цвет!
— Как будто есть разница, — хмыкнула Маша.
Я удивилась: почему Леонова здесь? Ей надо сидеть с больным мужем, а не торчать в гостиной.
— Не годится, ищите красную, — приказал Кузьма.
— Несу! — заголосила Олеся. — Держите!
— Где ты ее взяла? — удивилась Белка.
— В холодильнике, — пояснила повариха, — она там с прошлого года лежит. Неужели не видели?
Бабуля заморгала, я подумала, что ослышалась, а Бурундуков захохотал.
— Не дергайся, — приказал ученику Кузьма, — наблюдай за моими действиями. Итак! Зачищаю концы. Эй, где бритва?
— Пожалуйста, — залебезила Катя.
— Ну и что это? — возмутился Пряников.
— Бритвочка, — просюсюкала горничная, — как вы велели. Новехонькая, из коробочки, розового цвета, с тремя лезвиями! Удаляет волосы в самых труднодоступных местах.
Бурундуков посмотрел вниз.
— Все думаю, где у меня на теле эти самые труднодоступные места? И никак не могу понять логику умников из рекламного бизнеса. «Первое лезвие бреет чисто, второе еще чище, третье чище всех». Если последняя полоска такая острая, то за фигом две первые, а?
— Не умничай, — остановил его Кузьма Сергеевич, — нужно простое лезвие! Нормальное! Двустороннее! «Нева»!
— Река? — попятилась Катя. — Здесь течет Зинка.
— У нас нет вещей из каменного века, — сказала я, — можно принести электровариант. Кстати, каменными топорами и ножами из бивня мамонта мы тоже не запаслись.
— Милый, не нервничай! — попросила Аня. — Ты покраснел.
— Ножницы! — зашипел Кузьма. — Никита, возьми их, поскреби по концам, так! Не так! Как у тебя руки пришиты! Что ты за мужик! Дай сюда!
— Милый, осторожно, — вякнула Аня. — Не шевели ногами, упадешь!
— Отстань, — велел муж.
— Я волнуюсь за твое здоровье, — зачастила новобрачная. — Милый, дорогой, любимый, не оступись.
Я напряглась. Если кто-то скажет мне: «Смотри, не споткнись», — я непременно рухну даже на ровном месте. Интересно, Кузьма Сергеевич так же реагирует?
Пряников дернул ногой, табуретка накренилась.
— Ой, ой, ой, — завизжала Аня. — Рушится! Помогите!
Кузьма Сергеевич ухватился рукой за крюк, послышался странный звук, в столовой погас свет, зато над камином лампа вспыхнула с утроенной силой. Бизнесмен свалился на пол и остался сидеть с абсолютно прямой спиной и задранными кверху руками. Не особенно густые волосы его встали дыбом, и он напоминал одуванчик в самой буйной стадии цветения.
— Генератор сломался! — испугалась Маша. — Мы останемся без электричества!
— Фазу вышибло, — спокойно произнес Геннадий Петрович. — Надо щелкнуть тумблером, и снова все будет о’кей.
— Какой ты умный, — по инерции прошептала Аня, прижав к груди кулачки.
Я покосилась на новобрачную, а та, сообразив, что ее муж замер в странной позе и не произносил фразу про щиток, взвизгнула и бросилась к нему:
— Милый, ты жив?
— Обожаю этот вопрос, — засмеялась Юля, — ничего с твоим мужем не стряслось. Сидит, значит, не умер. Труп лежит, правда, папочка?
— М-м-м, — протянул дерматолог.
— Милый, не молчи, — захныкала Аня. — Почему он не отвечает? Ой! Страшно! Кузенька! Не покидай меня! Мы же только расписались!
— А вот я выйду замуж за олигарха! — мечтательно произнесла Юля. — Богаче и круче всех! С яхтой, домами, заводами-фабриками-алюминиевыми копями.
— Алюминий не природное ископаемое, — вдруг заявил Кузьма Сергеевич, не опуская рук, — это сплав.
— Вау! — восхитился Миша. — Он Человек-Пингвин. Его шандарахнуло током, а ему это по фигу!
— Милый! — бросилась обнимать супруга Аня. — Любимый!
— Олигарх будет старым, — вдруг злобно произнесла Маша, — гадким старикашкой с потными лапами и съемными протезами. Тебе с ним за брюлики спать придется.
Юля одернула юбочку.
— Надеюсь, супруг скончается сразу после регистрации брака. Я куплю себе для похорон винтажное платье от «Диор», надену вуаль от «Гуччи», буду вытирать слезы кружевным платочком «Дольче и Габбана», в сумочку «Прада» положу успокоительные таблетки, в туфельках «Лабутен» безо всякой жалости пойду по кладбищенской грязи.
— Зачем тебе успокоительные таблетки, если муж нелюбимый? — заржал Миша.
— Чтобы не запрыгать от счастья, — быстро ответила Юля. — Самый лучший супруг — это слепоглухонемой мертвый олигарх, который написал завещание из двух слов: «Все жене».
— Снимите меня отсюда, — жалобно сказал Бурундуков.
Все одновременно задрали головы.
Никита висел под потолком. Руки-ноги орнитолога были растопырены в разные стороны, он напоминал вентилятор.
— Ох и ни фига себе, — ахнула Аня, временно забыв про Кузьму Сергеевича.
— Крутизна, — подхватил Миша. — Решил изобразить птичку? Типа, дятел? Похоже получилось!
— Как ты туда попал? — спросила я.
— Не знаю, — грустно признался Бурундуков, — свет погас, Кузьма упал, а меня приподняло и подвесило.
— Ваших рук дело? — нахмурился Геннадий Петрович, обращаясь к Белке. — Новый трюк?
Бабуля проигнорировала замечание дермотолога.
— На чем ты держишься? — закричала она.
— Похоже, крюк для люстры зацепился за мой брючный ремень, — после короткой паузы пояснил Бурундуков. — Снимите меня.
— Надо притащить лестницу, — начал командовать Кузьма, сидя на полу.