– Перед каким? – переспросил Дошлукаев.
– Ты меня спрашиваешь?
– А кого мне спросить? Язидова?
– Думаю, только его. И по полной программе. Только он тебе едва ли ответит что-то вразумительное. Ответить честно для него – подписать себе приговор. Хорошо, что листки календаря сохраняют дату… Число видишь?
– Вижу… Уже понял, что полностью совпадает.
– И что думаешь?
– Думаю, как действовать…
– А здесь я тебе смогу помочь.
– Помогай.
– Как быстро можешь своих парней собрать?
– Четыре часа максимум…
– Так быстро не нужно. Нужно к завтрашнему утру. Есть хорошая мысль. Можно к полковнику попасть вполне официально, и когда он совсем не ожидает.
– Будут к утру. Ко всему будут готовы. Сейчас же обзвоню… А с твоей помощью мы, по большому счету, можем и до самого президента добраться.
Но сразу помочь Джабраилу не удалось, потому что этому помешал телефонный звонок. Голос определителя назвал номер, и Актемар сразу встал.
– Вот и Сергей Палыч объявился, – опережая его, сказал Джабраил и сам снял трубку.
– Слушаю тебя, товарищ полковник…
* * *– Ага… Здравствуй, товарищ подполковник, – ответил Семиверстов весьма сдержанным тоном и тут же объяснил, чем его тон вызван: – Сразу предупреждаю, что наш разговор прослушивается и, скорее всего, прослушивался мой разговор с Актемаром.
– Не может быть, – возразил Джабраил. – У меня стоит великолепная аппаратура обнаружения прослушивания. Улавливает разницу даже в четверть герца. Аппаратура профессиональная.
– Тем не менее. Ваши профессионалы уже добрый десяток лет спят… Данные точные. Прослушивание ведется через спутник.
– ГРУ?
– ГРУ здесь совершенно ни при чем. Могу с полным основанием гарантировать.
– Если бы наша система прослушивала, я бы знал. Да и группа захвата была бы здесь через пять минут после вашего разговора.
– Не то совсем… Другая ситуация, – сказал Семиверстов. – ФСБ без ГРУ вообще может прослушивать только наземные линии. МВД – то же самое. Остаются Интерпол и ЦРУ. Ну, может, англичане или французы ненароком своими липкими лапками влезли. У немцев такой техники нет. Но у англичан и французов нет заинтересованности в ситуации…
– И ты так открыто говоришь об этом? Зная, что они слушают?
– Ага… Да и господь с ними. Или Аллах. Актемар передал тебе мои вопросы?
– Передал.
– Тогда я поищу возможность связаться с тобой без прослушивания. Ответы есть?
– Ответов нет, но возможность связаться поищи. Мало ли что может понадобиться…
– На всякий случай дай мне номер своего мобильника. Он, конечно, тоже будет прослушиваться, но я лишнего не скажу. Давай.
Подполковник Артаганов продиктовал номер. Семиверстов повторил для проверки.
– Все правильно.
– Ну, значит, до связи… Дай трубку Актемару.
– Я передам, что ты сказал. Про прослушивание.
– А я просто его голос хочу услышать. Не жадничай. Я у тебя Актемара не отниму…
Джабраил недовольно пожал плечами, на Актемара, стоящего рядом, так же недовольно глянул, но передал тому трубку. Сам не отошел, хотя все равно разговор слышал только с одной стороны, потому что трубка аппарата, имея возможности регулировки, обычно была включена на минимальную громкость.
– Слушаю тебя внимательно, Сергей Палыч, – сказал Дошлукаев.
– Актемар Баштарович, я вынужден тебя расстроить. Система контроля подслушивания на аппарате Джабраила при современных средствах прослушивания не действует. Кто-то прослушивал наш с тобой разговор. Поскольку меня, которого прослушивать надобности ни у кого не было, подключили к общему списку только после разговора с тобой, я подозреваю, что снимались и все твои разговоры с женой, и не первый день. Следовательно, это действуют не местные силы, для которых ты в розыске, иначе до тебя уже добрались бы. Я попытаюсь наладить связь по своим каналам. Будь готов к этому. И еще без чужих советов, в одиночестве, подумай, кто мог сообщить на сторону номера твоей трубки и трубки Тамилы. Это «хвост», за который стоит уцепиться. Делай это молча и аккуратно. Тебя сдает кто-то, кто работает не на ваши местные спецслужбы, а на кого-то со стороны. Что это за сторона, я пока сказать не могу, хотя есть подозрения. Но они могут быть безосновательными, а потому я не стану настраивать тебя против конкретного человека. Но еще раз предупреждаю. Думай и просчитывай все в одиночестве…
– Я понял, Сергей Палыч. Буду осторожнее. Ты сам приехать не надумал?
– Ага… Думаю еще… А ты подумай, как тебе лучше с материалами поступить.
– Ты хочешь что-то посоветовать?
– Я не могу советовать в этой ситуации, потому что мыслю, находясь в собственном положении. Твое положение совсем другое. Мне пока видится один вариант – уничтожить все без следа и возможности восстановления. И уж тем более не допустить тиражирования, чтобы эта зараза не разошлась по миру. Но ты имеешь собственную точку зрения и имеешь право, конечно, поступать так, как твоя совесть тебе подскажет…
– Да, я подумаю…
– Я минут через десять буду звонить Тамиле.
– Я ее предупрежу.
– Тогда до связи.
– До связи…
* * *– Он не слишком назойлив? – скривив лицо, спросил Джабраил. – Я не люблю, когда меня так настырно поучают. Это всегда неприятно, а когда нервы в таком напряжении, неприятно вдвойне. Честное слово, достал он уже со своими ненужными советами. Можно подумать, что все вокруг, кроме Семиверстова, в нашем деле новички…
– Не вижу в его советах ничего ненужного, – примирительно усмехнулся Актемар, считая недовольство Джабраила признаком ревности. – По крайней мере, все, что он сказал, сказано по делу. И он как раз выполнил свою работу, о которой я говорил, – осуществляет нормальное информационное обеспечение. И не стоит на него обижаться.
– Боюсь, он просто делает вид, что обладает информацией. Что-то о прослушивании талдычит… Мой аппарат многократно проверен нашим техническим отделом. Ни о каком прослушивании речи быть не может. Как, скажи мне, отставник может определить прослушивание телефона так далеко от себя? Именно – отставник?
– Не знаю, – признался Дошлукаев. – Но я склонен верить ему… Мы, насколько я понимаю, проверить утверждение возможности не имеем, потому и не будем спорить. У нас и без того забот хватает. На чем мы прервались?
– Завтра в восемь ноль-ноль твои люди должны собраться. В начале десятого им предстоит работа. Нужно будет только пять человек. Сначала, конечно, всех собери. Потом трое унесут оружие, а остальные с тобой поедут в дом полковника Язидова.
– Подробнее, если можно, – потребовал Актемар.
– Просто так к полковнику не подступиться. Я бы в этой ситуации предложил тебе обойтись снайпером, но знаю, что ты не любишь подобные дела…
– Выстрел снайпера – это убийство. Я не убийца, а только желаю отомстить за обман брата и его убийство. И мстить я буду так, чтобы видеть глаза убийц. Иначе я удовлетворения не почувствую. И отмщения тоже…
– Вот потому я и провел предварительную разведку. Завтра к строящемуся дому Язидова должна приехать бригада из Ингушетии. Парни – специалисты по художественной резьбе. Забыл, как это называется… Короче говоря, резьба по алебастру. Орнаменты делают… Мне скоро позвонят, скажут, какая будет машина и во сколько проедет через нужное место. Тогда все точно и просчитаем. У строителей будут с собой альбомы с образцами рисунков. Главное – при захвате не повредить эти рисунки. Остальное – дело техники. Небольшой допрос, они все тебе расскажут, и полковник Язидов примет тебя с распростертыми объятиями. Это будет пятый член команды. Потом я найду данные и на шестого…
– Ты полностью уверен, что их было шесть человек?
– Я просто знаю, что деньги твоего брата разделили между собой шесть человек.
– Ладно… – вздохнул Актемар. – Когда тебе позвонят?
– Я жду звонка.
– Тогда я…
– Тогда ты обзванивай своих парней, чтобы к утру были готовы.
– Да, и Тамиле позвоню. Сергей Палыч будет ей звонить на другую трубку.
* * *– Из Самары пришел ответ на мой запрос, – сообщил Джабраил, жестом подзывая Дошлукаева к компьютеру.
Актемар подошел и облокотился рукой о спинку кресла. Кресло было офисное, на колесиках и к тому же вертящееся, и нечаянно получилось, что он своим солидным весом отодвинул щуплого Джабраила от стола. Тому пришлось помочь себе ногами, чтобы вернуться на позицию за столом.
– И что там?
– Есть в Самаре такой тип – Темирбек Алхазурович Хасбулатов. Официально считается индивидуальным предпринимателем, в собственности которого несколько аптек, то есть имеет возможность через эти аптеки подсовывать людям свои испытываемые препараты под видом лекарств. С криминальными кругами контактов практически не имеет. По крайней мере, тесных контактов. Но вокруг себя держит только этнических чеченцев. Дом ему строили чеченцы и ингуши. В его аптеках работают специалисты-чеченцы и чеченки вместе с русскими. Среди членов диаспоры пользуется уважением как человек, который всегда помогает соотечественникам, считая таковыми только своих соплеменников… Как тебе это слово нравится? – спросил Джабраил.
– Что? – не понял Дошлукаев.
– Самарские менты называют нас соплеменниками. Не народом то есть, а племенем.
– Это пустяки, – сказал Актемар. – Это они не со злобы, а от обычной ментовской малограмотности. А вот парень этот, который своему народу помогает, мне очень нравится.
– Нравится?
– И даже очень. Хотелось бы поближе познакомиться…
– Откуда такой интерес?
– Ты на даты внимание обращал? Даты испытаний, отчеты… Когда все началось?
Джабраил подумал несколько секунд.
– Кажется, в девяносто четвертом.
– И ничего тебя не смущает?
– А что смущает тебя?
– Меня смущает тот факт, что лаборатории Лукмана Мажитова в те времена еще не существовало даже в проекте. Сам Лукман, если мне память не изменяет, в те времена в Польше работал. Где-то что-то преподавал…
– И что с того?
– Кто испытания проводил? Темирбек Алхазурович Хасбулатов готовил препараты в провизорских комнатах своих аптек?
– Я думаю, были и тогда уже свои лаборатории. Может быть, другие… Может быть, их потом разгромили в ходе войны. И другие люди работали. На это и косвенные указания есть.
– Какие? – спросил Актемар.
– Ты когда-нибудь вообще с подобными лабораториями сталкивался?
– Аллах миловал.
– Так вот, чтобы приступить к испытаниям, нужно много лет работать, искать пути, пробовать препараты в разных вариантах. А здесь Мажитов, сдается мне, уже получил готовые материалы, чтобы создавать препараты и испытывать. Ну что-то, очень немногое, я допускаю, он сделал сам. Но основная работа была выполнена до него. В других лабораториях. И потому я предполагаю, что подобная лаборатория, может быть, даже несколько зависимых или независимых друг от друга лабораторий, существовали у нас до Мажитова. Ему только передали готовые наработки…
– Ты высказываешь именно то, о чем хотел сказать я. Только предварительные выводы у нас разные, – сказал Актемар, – а именно они составляют суть вопроса и все решают. По крайней мере, направляют меня в последующей моей деятельности. И мне мой вывод кажется более обоснованным, нежели твой, в котором слишком велик процент случайности.
– Ну вот, компьютер завис… Что с ним такое случилось? – отвлекся Джабраил от темы.
– Сегодня днем дважды зависал, – сообщил Актемар.
– И что ты делал?
– Просто перезагружал, и все… Ты бы «антивирусник» какой-нибудь поставил. Мало ли что из Интернета затащишь…
– Толку от этих «антивирусников»… В день в сети появляется больше вирусов, чем антивирусник может распознать. И никакая защита от них не спасет. А старыми только школьники-недоучки пользуются. Какой тогда смысл…
Артаганов нажал кнопку перезагрузки компьютера и крутанулся в кресле, поворачиваясь к Дошлукаеву.
– Так в чем мой процент случайности заключается?
– Ты сразу исходишь из неверного постулата, считая, что лаборатории, предшествующие лаборатории профессора Мажитова, располагались в Чечне. У нас не было условий для их создания. Тем более в те нелегкие времена. И существуй у нас в действительности такие лаборатории, наши известные болтуны и хвастуны типа Радуева и Басаева сразу разнесли бы по миру весть о них. Они не удержались бы от возможности чем-то погрозить…
– Здесь ты не прав. История учит нас, что любая война дает значительный толчок развитию научно-технического прогресса. Говорят, Вторая мировая война дала возможность только за счет напряжения крупнейших умов совершить скачок на двадцать пять лет. Если бы не эта война, то технического уровня сорок пятого года человечество достигло бы только в шестидесятом году.
– А здесь не прав ты, – не согласился Актемар. – Технический прогресс шел в странах, обладающих большим научным потенциалом. У нас такого потенциала не было, и лабораторий быть не могло. К тому же они обязательно оставили бы какие-то следы.
– А деятельность Темирбека Хасбулатова сама по себе разве не является доказательством? Не на своем же народе ему испытывать эти препараты…
Джамбулату казалось, что это очень весомый аргумент.
– Сейчас компьютер перезагрузится, я тебе кое-что покажу, – пообещал Актемар.
Подполковник уступил Актемару место. Дошлукаев нашел нужный диск, вставил его в дисковод, нашел тот отчет, о котором говорил, открыл первую страницу и дал сильное увеличение левого верхнего угла.
– Видишь?
– Ничего не вижу…
Страница в этом месте была не заполнена текстом. Но ксерокс, как обычно бывает, оставил на ее поверхности микроскопические следы – черные точки. Для наглядности Актемар включил настройки монитора и сильно увеличил контрастность. Тогда стало лучше видно белый, чуть-чуть скошенный треугольник.
– Конечно, здесь много утрачено. Оригинал сначала был переведен в ксерокопию, потом в дополнение к этому сканировался. Но все равно видно…
– Ну, что-то есть, – неохотно согласился подполковник Артаганов. – Может быть, есть. А может быть, и нет. Просто краска так легла…
– Краска никогда не ложится с ровными краями по сторонам четырехугольника на всех четырех документах, где стояла подпись без расшифровки, – категорично отчеканил Актемар слова. – Это кто-то закрывал при ксерокопировании регистрационный штамп. Вырезал бумажки и подкладывал, чтобы на копии штампа не было. В России и в Советском Союзе такие штампы ставили обычно на обратной стороне последней страницы. Но это ничего не говорит. В каком-то отдельном учреждении могли поставить и на первой. Главное – зачем этот штамп ставить? И зачем потом скрывать? Кстати, на пятом отчете такого нет. Там штамп стоял, как обычно, на обороте и не мешал… Штамп уже лаборатории Мажитова, я полагаю. Но это можно будет проверить, когда я доберусь до письменных экземпляров. Там не сканированные копии, а оригиналы… Заметь, оригиналы – это то, что приходило напрямую к Мажитову…
– Да, что-то есть в этом, я согласен, – кивнул Артаганов. – Но нам это совершенно ни о чем не говорит.
– Только одно это – да, не говорит ни о чем, хотя дает намеки. Но вкупе с другим, таким же мелким и незаметным…
Актемар перевел изображение в размер полной страницы.
– Ничего не видишь?
– Нет…
Он перешел на следующую страницу.
– Видишь?
– Двойная нумерация страниц. Дополнительная нумерация проставлена от руки…
– И не совпадает с основной. Почему? В отчете четыре страницы, а от руки на первой странице проставлена пятая, на второй – шестая и так далее…
– Почему?
– Во всех последующих из первых четырех отчетов – то же самое. Причем попрошу заметить, что в каждом отчете количество страниц разное. Но нумерация, проставленная от руки, всегда количество страниц удваивает – что в первом, что в последнем отчете…
– Два экземпляра одного и того же документа? – с недоумением спросил Джабраил.
– Нет. Кому такое может понадобиться. Просто, рассуждая о целесообразности… Если бы экземпляры в разные руки – это понятно. А вместе, да еще пронумерованы страницы… Дело обстояло, мне думается, гораздо проще. Спереди подшивался отчет в переводе. Не сзади, а спереди, как главный документ, который следует читать. Оригинальный текст оставался простым приложением, хотя и проходил первоначальную регистрацию.
Джабраил в задумчивости покачал головой:
– И ты предполагаешь…
– Я предполагаю, что в России, пользуясь неразберихой тех лет и предательским правлением, на людях проводились испытания психотронного и психотропного оружия, и испытания эти проводили спецслужбы других государств или какого-то одного государства. Я даже не исключаю, что сами правители тогдашней России дали «добро» на эти испытания. От того режима можно было ожидать всего, и даже того, что сам приход этих правителей к власти являлся только эпизодом в испытании психотронного оружия. Выборов не было. Было массовое зомбирование людей с телеэкранов. И люди голосовали за того, на кого им было указано со стороны… Не мне тебе объяснять это, и не мне тебе рассказывать, как свободно чувствовали себя в России представители спецслужб всего мира. И Темирбек Алхазурович Хасбулатов являлся их представителем и перед ними отчитывался за испытания. Но, поскольку он чеченец, впоследствии, когда «вольница» иностранцев в России кончилась, решено было передать материалы на готовые препараты и какие-то разработки в Чечню, чтобы продолжать испытания здесь же. И в нынешнем правительстве Чечни нашлись люди, которые на это с удовольствием согласились.
– Оригинальное развитие событий, – только и сказал подполковник Артаганов вроде бы и с уважением, но и с легкой усмешкой. – Не могу отказать тебе в умении мыслить логично, и даже допущу мысль о том, что отдельные эпизоды развития событий ты обозначил верно, хотя согласиться с тобой полностью тоже не могу. Ты сам себе противоречишь. И одно это противоречие уже делает твою теорию несостоятельной. Понял? Не уловил еще, в чем?