- Я тогда тоже, по твоему определению, последняя проститутка, - холодно произнесла Саша и бросила на Владимира взгляд, далекий от восхищения: по всей видимости, упоминание имени Алексея Тихонова в этом доме не приветствовалось.
Теперь Свиридову стало понятно, почему Буча так настойчиво не желал попадаться на глаза Бергу.
Тем временем Иван Германович ожесточенно проглотил свой апельсин и изрек еще одно откровение:
- По моему определению? Если бы только по моему определению.
Сочтя, что деликатность ее папаши зашла слишком далеко, Саша встала со стула и оскорбление выпрямилась. - Видно, ничто не способно вколотить в твою лысую башку мало-мальский такт, - дерзко заявила она и вышла из столовой, демонстративно хлопнув дверью.
- Вот жаба-а! - протянул Берг и допил вино из своего бокала. - Ладно.., пора спать...
Устал я что-то. Ты как, Евгений Иваныч, останешься у меня или поедешь к себе? А?
- Не знаю, - отозвался тот. - Что-то объелся я. Не хочу никуда ехать. Останусь здесь.
- Вот и хорошо, - сказал Берг и поднялся. - А то у меня три комнаты для гостей, и все пустуют.
В этот момент зазвонил мобильник Мещерина. Евгений Иванович, пошарив по карманам, выудил трубку и произнес:
- Мещерин слушает... Говорите, что там у вас. Кстати, Берг нашелся. Да. А, вы не про него?
А что же тогда? Что!
Мещерин, судорожно дернув рукой, задел вазу с фруктами - она с грохотом упала на пол, и апельсины, мандарины, манго, киви, яблоки раскатились по полу.
Берг так и подскочил от неожиданности на месте, скомкав салфетку, которой он интенсивно вытирал губы.
- В чем дело, черррт?! - Он вскинул глаза на Мещерина, чтобы определенно уточнить, какого хрена он бьет посуду, но тут же замолк, словно подавившись одним из сотен проглоченных им сегодня кусков пищи.
...Свиридову давно не приходилось наблюдать, чтобы кто-нибудь так мучительно, неотвратимо и стремительно менялся в лице. Лицо Евгения Ивановича потемнело и буквально постарело, на шее тугими жгутами вздулись жилы, живые карие глаза подернулись мутной дымкой...
- Все понял.., сейчас приеду, - наконец не без труда выдавил он и вяло убрал телефон во внутренний карман пиджака.
Потом встал и застывшим взглядом уставился на Ивана Германовича.
- Что случилось? - наконец сказал тот. - Да ты что, Иваныч.., на тебе ж лица нет! Что случилось?
- Да так, - Мещерин покачал головой, а потом после ватной, жуткой паузы, напоенной непереносимо пульсирующей тишиной, добавил:
- Дело в том, что буквально только что убили моего сына. Сегодня поздно вечером...
Эта жуткая, короткая, как жгучий удар кнута, фраза - "убили моего сына"! - произвела впечатление разорвавшейся бомбы.
Берг захрипел, словно у него в горле застряла рыбья кость и, нелепо взмахнув руками, выдавил:
- Это.., как же? Погоди.., погоди, Евгений Иванович. Что-то я не того...
Он замолчал, поняв, как бессмысленно и беспомощно звучат его слова, а Мещерин сморщился, нет, даже не сморщился - его лицо просто перекосило мучительной судорогой, как это бывает у человека, который хочет, но не может чихнуть... Но сейчас вместо жалкого чиха трепетал беззвучный крик отчаяния и гнева.
- Может, это ошибка? - спросил Берг. - Ведь бывают всякие недоразумения.., совпадения. Может, это не он.
- Да нет, - сказал Мещерин. - Никакой ошибки нет. Его только что доставили в первый городской морг. Час назад подобрал случайный наряд милиции.
- Но кто же это мог быть? - тихо спросил Иван Германович.
- Я не знаю.
- Может, это те же, что и меня.., ну...
Мещерин покачал головой.
- Я не хочу гадать. Сначала я хочу его увидеть.
- Но что случилось? Сам или.., или убийство?
- Убийство. Сквозная огнестрельная рана головы. Навылет. Вот такие дела.
Президент банка "Айсберг" выговорил это с потрясающим спокойствием, а потом вдруг резким движением разорвал словно душивший его воротник белоснежной рубашки и стремительными рублеными шагами вышел из столовой.
Звук его шагов некоторое время глухо отдалялся в коридоре, а потом совсем затих.
Через минуту перед особняком заработал двигатель, из груди остолбенело глядящего в огромное окно Ивана Германовича Берга вырвался сдавленный клокочущий сип, и в белом призрачном свете фонарей роскошного входа белый "Мерседес", номер которого не был знаком Бергу, сорвался с места и растаял в непроглядной тьме.
На протяжении всей этой жуткой сцены Владимир Свиридов не издал ни звука. Да и что он мог сказать - он, - чужой этим людям, один из которых на его глазах узнал о тяжелой и уже невосполнимой своей потере?..
Глава 6
ДОЧЬ ИВАНА БЕРГА
- И что ты думаешь обо всем этом, Володя?
Свиридов поднял голову. Вопрос Берга, адресованный ему, несколько разрядил повисшую в столовой тягучую и более чем трехминутную тишину.
- А что я могу думать? Я первый раз вижу Мещерина. И даже вы не знали о том, что у него есть сын. Но, сказав, что угрозы в ваш адрес, взрыв "Линкольна", сегодняшние наши приключения, наконец, - все это случайно совпало по времени с этим происшествием.., можно жестоко ошибиться. Сильно погрешить против истины...
- Что же касается меня, - откликнулся Берг, - то я уверен: сын Евгения Ивановича мог стать некой разменной монетой в счете, который они намерены предъявить мне.
- Все может быть.
- Вот что, Володя, - проговорил Берг. - Давайте-ка спать. Сейчас вам покажут ваши комнаты. Они расположены рядом с моими, так что мы через стенку. Надеюсь, там вам будет удобно.
Апартаменты, которые Берг отвел Свиридову в своем доме, просто язык не поворачивался назвать комнатами. Если учесть, что охрана Ивана Германовича располагалась на первом этаже в довольно тесной каморке, то не сложно было составить мнение о том особом положении, которое отводилось Владимиру в окружении Берга. , Большие полукруглые окна в помещении, отведенном Владимиру, выходили на пустынный степной участок. Неподалеку блестело в лунном свете небольшое озерцо, возле которого прикорнули два или три особняка, размерами мало чем уступающими берговскому, но по архитектурному исполнению и в подметки не годившимися жилищу главы концерна.
Справа, у небольшого холма, виднелся такой же миниатюрный лесок, скорее всего рукотворного происхождения.
Нельзя было и желать найти в черте города более тихое, спокойное место с чистым воздухом, не отравленным духом цивилизации.
Свиридов включил телевизор и попытался углубиться в просмотр хоккейного матча, который транслировали по ОРТ. Хоккей он любил куда меньше, чем футбол, и потому под него хорошо было засыпать.
Но не спалось. Впечатления бурно проведенного дня, начинавшегося просто-таки идиллически, с мирной кражи в супермаркете "Айсберг", не отпускали его..
Кто бы мог подумать, что он будет ночевать в доме человека, про которого только сегодня днем говорил: "Я не думаю, что господин Берг сильно обеднеет от нанесенного его супермаркету убытка..."
Свиридов скользнул взглядом по мельтешащим на экране фигуркам, ожесточенно гоняющим шайбу, и подумал, что вот кто-то точно так же, как эту шайбу, перекидывает Ивана Германовича Берга и близких ему людей. Казалось бы, все так просто - бандитские наезды настолько откровенны и однозначны, что не оставляют места для широких, пространных версий-истолкований происшедшего. Так ведь нет! - выработанным за многие годы звериным чутьем, сродни тому инстинкту, что ведет волка по следу его жертвы и что, напротив, уводит от него самую жертву, чутьем, которое разрослось, как молодое дерево из слабого побега, из простой человеческой интуиции, Свиридов чувствовал, что все не так просто. Что все может перемениться и перевернуться, как в калейдоскопе.
Надо признать, если Берг хочет уцелеть, он не мог выбрать себе лучшего защитника.
Первоначальное снисходительное недоумение, смешанное с презрением, которое вызывал у него Иван Германович, сменилось чем-то иным. Пожалуй, Владимир просто понял, что этот человек не так прост, как кажется с первого взгляда.
В нем чувствуется холодная и прагматичная немецкая кровь. Пусть сильно разбавленная горячей и бесшабашной русской.
Его правая рука Мещерин - совсем другое дело. Быть может, Владимир и сделал бы несколько умозаключений касательно директора "Айсберг-банка", но все логические построения ломало всплывающее из еще неглубоких пластов памяти лицо Евгения Ивановича. Породистое, выразительное - и вдруг сведенное слепым, животным гневом и набухающее сдержанным, обузданным - но тем не менее страданием.
Трагикомедия в который раз за сегодняшний вечер сменилась трагедией.
И еще - Саша.
Девушка явно непростая. И вероятно, именно ему, Владимиру, предстоит разрубить этот узел интриг и изощренных хитросплетений дьявола вокруг ее отца.
Девушка явно непростая. И вероятно, именно ему, Владимиру, предстоит разрубить этот узел интриг и изощренных хитросплетений дьявола вокруг ее отца.
Вот и не верь после этого в совпадения и судьбу! , Свиридов привстал с кровати: что-то упорно мешало ему заснуть. И это несмотря на то что тяжелая, ватная усталость набрякла во всем теле, что кричали о покое разболтанные за последние годы нервы, которым сегодня тоже досталось.
Начиная с посещения супермаркета "Айсберг".
...Даже смешно говорить об этом... Киллер, жалующийся на расстройство нервной системы и плохо засыпающий по ночам.., н-да.
Но ведь он тоже человек.
В окно ударили первые капли дождя. Свиридов, глубоко вздохнув, опустил голову на подушку: дождь всегда умиротворяюще воздействовал на него, само сознание того, что он здесь, в тепле, в вязком расслабляющем полусне, - а там, за окном, бушует непогода, деревья раскачиваются, как перекрученные маятники, хватают воздух оголенными ветвями, с которых ветер бесстыдно срывает листья... А в оконное стекло - словно беспорядочно учащающиеся отстукивания многих метрономов - срываются с неба тяжелые водяные капли и, разбиваясь, сползают к подоконнику.
Он задремал почти сразу, причем даже не позаботился выключить телевизор, где разноцветные фигурки продолжали яростно скользить по льду.
Откуда-то под стук дождя всплыла тихая мелодия: "...звонкое, веселое, зеленое - до свиданья, лето, до свидания... За окном сентябрь провода качает, за окном с утра серый дождь стеной... Этим летом я встретился с печалью.., а любовь прошла стороной..."
И Владимир заснул... Но ненадолго.
Буквально через несколько минут в мозгу выкристаллизовался сигнал опасности - в комнате кто-то есть. Как бы крепко ни спал бывший агент "Капеллы", какие бы феерично-цветные сны ему ни снились - он всегда мог быть вырван из этого плена сигналом извне.
...Ему даже не надо было открывать глаза, чтобы понять: над ним кто-то стоит и смотрит на него. Мозг тут же услужливо подсказал: пистолет под подушкой, снять с предохранителя, рывок...
Нет, хватит! Чертовы рефлексы прирожденного убийцы! На сегодня и так достаточно силовых аттракционов с летальным исходом.
Он глубоко вздохнул и резко вытянул руки вперед, захватывая того, кто стоял перед ним.
Послышался слабый протестующий писк, и он почувствовал в своих жестких объятиях тонкое, стройное тело, прикрытое лишь тонкой тканью.
Владимир открыл глаза.
- Кажется, у вас бессонница? - раздался над его ухом знакомый голос, но в нем уже не было привычной едкой иронии, а билась задушенная нотка легкого - от неожиданности - испуга.
- А, это вы, Александра Ивановна? - сухо произнес Владимир, даже не делая попытки выпустить из рук столь опрометчиво вошедшую в его комнату девушку.
- А что, на ощупь не чувствуется?
- Наверно, я не те места идентифицирую, - в тон ей ответил Владимир.
- Что за манера - хватать девушку? - тихо произнесла Александра.
- А что за манера - входить в комнату без стука и шествовать по ней без звука?
- Но я думала, вы спите.
- Тем более.
- Отпусти же, черт побери, - с ноткой раздражения сказала она и, когда Владимир разжал руки, села на краешек его кровати и начала поправлять сбившуюся ночную рубашку.
Свиридов с интересом за ней наблюдал.
- Я хотела поговорить с вами, - наконец произнесла Саша.
- Поговорить? В два часа ночи?
- Самое удобное время для разговоров. Никто не подслушает и не помешает.
- Ну, может быть, - сказал Свиридов.. - Ничего, что я буду слушать даму лежа?
- Ничего. - Она улыбнулась, явно волнуясь, и добавила преувеличенно бодрым голосом:
- Это как в анекдоте... Лежат мужчина и женщина, час, другой, а потом она и говорит:
"Ты знаешь, кто-то из вас должен встать".
- Опасаюсь понимать это как намек, - невозмутимо откликнулся Свиридов, подумав, что она, вероятно, в самом деле намерена сказать ему что-то существенное, раз подбадривает себя подобными ситуативными анекдотиками-пустышками.
- Вот это правильно. - Саша закусила нижнюю губу, вероятно, собираясь с духом, а потом спросила:
- Зачем.., зачем вы здесь, в доме моего папаши?
- Не понял.
- Я хотела сказать, что ведь вы не тот, за кого себя выдаете.
В ее голосе была неопределенная полувопросительная-полуутвердительная интонация.
- А я ни за кого себя и не выдаю, - сказал Владимир. - Ваш почтенный родитель нанял меня по рекомендации уважаемого человека, и я...
- Уважаемого человека? - перебила она его. - Уважаемого человека? Это вы о Китобое говорите, что ли?
- Ну да, о Валере Маркове. А что я не так сказал?
- Дело в том, что я достаточно давно знакома с твоим братом, - жестко сказала она. - С Ильей. Он на тебя похож, только как-то.., понежнее и помельче, что ли. Так вот, о тебе он даже боялся упоминать. Я поняла, он сам не знает, чем ты занимаешься по жизни и какими способами зарабатываешь себе даже не на кусок хлеба с маслом, а вообще...
- И чем же я занимаюсь? - спокойно произнес Владимир.
- Я не знаю. Но хотела бы узнать. Потому что человек, который сейчас держит в руках жизнь моего отца, мне незнаком. Единственное, что я о нем знаю, - это то, что он бегал в банде Китобоя.
- Нет, ты забыла еще кое о чем.
- О чем? - напористо спросила Александра Берг.
- О моей, как говорится, тяге к расхищению чужого добра, - с недоброй улыбкой проговорил Владимир. А потом жестко и отрывисто добавил:
- А теперь слушай сюда, девочка. Я не знаю, что ты там обо мне думаешь, только Иван Германович сам взял меня на работу, я не рвался сюда. У меня были иные планы. Ну, например, доесть продукты, которые я у него великодушно позаимствовал в порядке бессрочного заема. А что касается Китобоя, то, во-первых, я никогда, как ты выразилась, не бегал с его ребятишками, а во-вторых, именно по его рекомендации твой папик и взял меня на работу личным телохранителем. Понимаешь, как безоговорочно он должен доверять Валерию Леонидовичу?
- Папа всегда спустя рукава относился к своей безопасности, - произнесла Саша. - Я много раз советовала ему завести путного телохранителя, а не этих.., шавок.
- Завел.
- Я вижу, что ты не чета им. Но еще... - Она заколебалась, вероятно, боясь сказать что-то совсем уж из ряда вон выходящее, а потом все-таки сказала:
- Мне говорил один знающий человек... Он подозревает, что именно ты, а не кто иной.., именно ты...
- Что - именно я?
- Что именно ты можешь оказаться киллером по кличке Робин.
Свиридов смотрел на нее застывшим взглядом, а потом пожал плечами:
- А кто, интересно, этот человек?
- Нет, не твой брат, - поспешно, словно пытаясь упредить последующие его слова, произнесла Александра. - Не Илья.
- А я никогда и не считал своего брата идиотом. Зачем ему нести такую чушь?
Она глубоко вздохнула.
- Занимательно, - сказал Владимир. - Элитный и самый высокооплачиваемый киллер региона ворует продукты в магазине? Нарочно не придумаешь.
Саша опустила голову.
- И вообще, в чем ты меня подозреваешь?
Знала бы ты, что я сегодня дважды спасал жизнь твоему отцу! В том числе один раз - когда какой-то милый мальчик, обжабленный героином, держал нож у его горла. Хорошая у ножа была заточка, между прочим, - Это правда?
- А вот спроси у него самого, - бросил Владимир, не поворачивая головы.
Саша подняла глаза и увидела, что Иван Германович с отвисшей челюстью стоит в дверном проеме и уже битую минуту созерцает неблагопристойное поведение родной дочери, в почти голом виде сидящей на кровати малознакомого ей молодого мужчины.
- Эт-та шо такое? - наконец сумел выдавить Берг и, шлепая тапочками, сделал три неверных шага.
- Совсем не то, что ты подумал, папа, - мгновенно придя в себя, ответила Саша. - Мне нужно было срочно поговорить с Владимиром.
- Я даже догадываюсь, о чем вы с ним тут говорили, - с оскорбительной развязной интонацией сказал Берг. - Бе-зо-бра-зие! Нельзя нового телохранителя ни на минуту одного оставить!
- Если бы мы с Сашей захотели заняться сексом, - перебил его Владимир, приподнимаясь на локте, - то, бесспорно, занялись бы, можете не сомневаться. Но она пришла сюда потому, что беспокоилась за вас. Вот так.
- За меня? Почему же она в таком случае не пришла ко мне?
- Если бы я думала, что тебе угрожает опасность от себя самого, то пришла бы к тебе! - резко ответила дочь.
Берг соображал быстрее, нежели можно было предположить, исходя из его простецкой хари и возмущенно-ошеломленного вида.
Отвисшая нижняя губа его дрогнула, и он сказал:
- Значит, ты думала, что угроза моей жизни.., исходит вот от него.
- Ты на редкость догадлив, папик, - холодно резюмировала Александра.
Иван Германович подошел еще ближе и посмотрел на невозмутимое лицо Владимира, на которое ложились отсветы от экрана все еще работающего телевизора, и выдавил: