– Я сейчас его здесь оставлю! – от бессилия что-либо сделать, я принялась угрожать настоятелю. – И никуда не повезу! У меня приказ!
– Не оставите!
– Тогда на пол брошу и уйду!
– Вы не посмеете, – почти ласково произнес он, резко сменив тональность. – Если вы его бросите, я прикажу своим братьям не прикасаться к нему. И оно будет лежать здесь до тех пор, пока я не отпишу вашей настоятельнице, как вы справляетесь с поручениями, и она взашей не вытолкает вас обратно за ним! И тогда вы вдвоем вернетесь, поднимете его и повезете дальше, куда я вам сказал!
Тут он меня уел. Подобный фортель я выкинуть не могла, мать с меня три шкуры спустит, если узнает! Я обязана передать пакет из рук в руки в буквальном смысле этих слов, таковы правила. И если преподобный не собирается его принимать, и перенаправляет дальше, мне придется ехать с посланием к следующему адресату, названному настоятельницей.
Я, стояла в растерянности – в подобное положение попадать еще не доводилось – и все пыталась подобрать аргумент повесомей, как Гертруда подала голос, обратившись настоятелю:
– Ваше высокопреподобие! Есть еще одно письмо для вас, личное. Оно о сестре Агнесс.
– Нет! Никаких писем! – с жаром воскликнул настоятель, разве что руками не взмахнул.
– Но ваше высокопреподобие! Сестра Агнесс, должна вот-вот прибыть к вам в монастырь, это сопроводительное письмо, – попыталась пояснить старшая сестра.
– Ни каких сестер я не приму, и писем тоже! Все я сказал! Эй, кто там?! Проводите вестовых!
На наше несчастье появились четыре брата, сопротивляться смысла не имело. Да это было бы верхом кретинизма пытаться поднять оружие против братьев по вере, тем более у них в ордене! Пришлось выйти с сопровождающими. Нас отконвоировали обратно до келий, охрану непосредственно у дверей ставить не стали, лишь заперли гостевое крыло.
– И что теперь будем делать? – спросила у меня Гертруда, едва мы оказались одни.
– Честно? Понятие не имею, – я устало опустилась на аккуратно заправленный топчан. Сумбурная аудиенция меня сильно вымотала. – Наверное, обратно поедем, и уже втроем будем решать.
– А как же Агнесс? Ей же здесь остаться надо!
– Почем я знаю! – не выдержала я, невольно начиная повышать голос. С подобным раскладом до конца поездки ни каких нервов не хватит.
– Может ее обратно к Серафиме отправить? – видя, что меня сейчас лучше не злить, примирительно предложила сестра.
– Каким образом? Она у меня в подорожную вписана. Мы или все вместе или никак!
– Успокойся, – сказала мне Герта. – А то ты на меня кидаться начнешь. Сейчас отдохнем, а завтра заедем за Юзой и что-нибудь придумаем. Утром голова свежее будет.
– Завтра шестой день, – прикинула я, соображая как нам лучше поступить. – Чтобы нам не терять еще два дня, нужно до послеобеденной молитвы добраться до города… Как бы завтра нам еды в дорогу пораньше получить?
– Сделаю, – пообещала Гертруда. – Добуду, и тебя разбужу. А сейчас ложись.
Боевая сестра для меня как настоящая старшая сестра, которая была у меня когда-то. Всегда позаботится если плохо, и поможет в трудную минуту. Так все. Спать, спать! Все завтра! Будет день и будет пища, как говаривала моя нянька.
Восход солнца мы встретили в седлах. Из ордена уехали беспрепятственно. Стоило только Герте заикнуться о провизии, как ее тут же принесли. Любая просьба выполнялась моментально. Августинцы так спешили от нас избавиться, что даже лошадей оседлали. Братья чуть ли не на перегонки торопились исполнить наши требования, лишь бы поскорее убрались. А когда мы выехали за ворота, разве что ручкой в дорогу не помахали.
Под шумок старшая сестра вытрясла у них теплые плащи; ведь скоро первые заморозки. После такой неслыханной для их положения щедрости, стало окончательно ясно, что нас просто мечтают выпроводить отсюда.
– Жаль денег не дали… – сокрушенно вздохнула Герта, когда монастырские стены скрылись вдали.
– Ты б еще луну с неба затребовала. То, что дали уже само по себе чудо!
– Знаю, но мало ли…
Мы ускоренной рысью добрались до города. Юозапа нашла нас, едва только колокол на соборной башне возвестил о конце молебна.
– Хвала Господу! – воскликнула она и обняла по очереди. – Я уж и не знала что думать!
– Сейчас расскажем, вообще голову свернешь, – фыркнула Гертруда.
– Все потом, – прервала я их. – Пошли туда, где вы остановились, и уже на месте поговорим.
Юза повела нас в противоположную от порта часть внешнего города, где улицы были чище и спокойнее, нежели чем в портовом районе. Дом, в котором она сняла комнату, располагался в укромном переулке, туда же находились и небольшие хозяйственные постройки. Лошадей мы оставили в конюшне, а сами поднялись по шаткой наружной лестнице на второй этаж. Комнатка была крошечной, с единственным окошком. В одном углу располагался маленький очаг, в противоположном кровать, аккуратно застеленная стеганым одеялом, а подле нее на тщательно выскобленном деревянном полу лежал свернутый матрас. У окошка на стуле сидела Агнесс и читала какую-то потрепанную книжицу.
– Ой, как здорово, что вы приехали! – девочка вскочила со стула, прижав чтиво к груди, когда мы вошли.
Она была одета в рясу и белоснежный горжет без покрова. Если бы не одежда, то ее можно было принять за обыкновенную хорошенькую девушку на выданье.
– Сестра Юозапа меня никуда не выпускала, – тут же поделилась она своим горем.
– Этого еще не хватало, – отрезала та. – Проголодались?
– Нет, мы в дороге перекусили, – качнула головой Герта.
Окинув нас внимательным взглядом, Юозапа спросила:
– Что-то случилось?
– Да уж случилось! – стянув сюркот, буркнула Герта и принялась расстегивать поддоспешник. Обратно мы ехали налегке, не став одевать броню.
Я рассказала о наших приключениях в ордене Святого Августина.
– Значит письмо осталось у нас и Агнесс тоже, – подвела итог услышанному Юозапа.
– Истинно, – подтвердила старшая сестра.
– И что теперь? – удивленно спросила девочка, переводя взгляд с меня на Гертруду.
– Думать будем, – ответила ей Герта, ставя свои сапоги поближе к очагу. – Лучше посмотрите, что я из них вытрясла! – ни мгновения не утерпела, решила похвастаться. Простодушная наша!
Она развязала скатку и перед нами предстали совершенно новые двусторонние шерстяные плащи-шапероны немаркого коричневого цвета.
– Частично проблема с одеждой решена. Уже легче, – сказала я, пощупав плащ, чтоб определить насколько он теплый, а затем перевела разговор в нужное русло. – Теперь давайте все обсудим. Сестры у нас два варианта: либо мы доставляем пакет в ауберг, либо отвозим Агнесс обратно в монастырь, и уже после везем пакет.
– А ты как считаешь? – спросила меня Гертруда.
Видимо после истории с настоятелем она на какое-то время будет спрашивать у меня советов. Хотя пройдет день другой, и, как пить дать, все вернется на круги своя. Ведь подобное происходит не в первый раз.
Юозапа промолчала.
– Как? – в раздумье произнесла я. – Таскаться с письмом как дурень с писаной торбой в наш монастырь, и только потом дальше, мне не хочется. Известия устаревают в нем со страшной силой, и, боюсь что, еще через месяц будут нужны всем как прошлогодний снег. Мать за это нас по головке не погладит. Но и возить за собой ее племянницу тоже чревато последствиями. Поэтому нам надо решить: что более важно и менее опасно. Пока согласны? – сестры дружно кивнули. – Вдобавок мы связаны между собой проездной биркой при пересечении границы как путами: куда один, туда и остальные. Так? Так. Предлагаю для начала прочесть письмо, что настоятельница адресовала преподобному Жофруа лично, то которое должна была передать Агнесс, а потом уже определяться.
Герта кивнула сразу, Юозапа же чуть помедлила. Сначала ее подбородок пошел в сторону, но все же и она согласилась с моим мнением.
– Хорошо, читаем, – подвела я итог.
Я достала из-за пазухи сверток из промасленной кожи, в нем лежали два письма, одно непонятно кем проклятое, с которого началась вся эта история, другое Агнесс. Сломала простую сургучную печать, развернула и приступила к чтению.
– Куда? – мне не удалось сдержать удивления по мере прочтения текста.
– Что там? – обеспокоено спросила Юозапа.
– Сейчас, – я дочитала его до конца и передала, как полагается по старшинству Гертруде. – Держи.
Юозапа подсела к ней на краешек кровати, и они вдвоем склонились над бумагой.
– Ну что там? – принялась теребить меня Агнесс.
– А ты не знаешь?
– Нет. Мне тетушка его так, уже запечатанным отдала. Что там написано?
– Ничего себе, ближний свет! Это ж почти север! Край союза! – выдала Юза, закончив чтение.
– Да что там?! – девочка уже вся извелась. – Это же меня касается, а вы не говорите!
– Успокойся! – осадила ее старшая сестра. – Тебя от августинцев велено переправить к сподвижникам.
– Да что там?! – девочка уже вся извелась. – Это же меня касается, а вы не говорите!
– Успокойся! – осадила ее старшая сестра. – Тебя от августинцев велено переправить к сподвижникам.
– Зачем? – ее удивление было не меньше нашего, а даже, пожалуй, и больше. – К каким движникам? Я не хочу ничего двигать.
– Балда! – расхохоталась Герта. – Не к движникам, а в орден Святого Кристобаля Сподвижника.
– Зачем? – от волнения девочка начала икать. Сестра подала ей кувшин с водой. Когда ее отпустило, еще раз переспросила. – Так зачем?
– А там не написано, – сообщила ей Юза, отбирая кувшин, чтобы она от волнения ненароком не пролила.
Агнесс выхватила письмо из рук Гертруды и быстро пробежала глазами по строчкам.
– Ничего не понимаю… – призналась она и в бессилии опустилась обратно на стул.
– Да здесь все ясно, как Божий день, – выдохнула я, поскольку мне стало все понятно. – Настоятельница не хочет, чтобы кто-нибудь знал, куда направили ее племянницу. Чем запутаннее нить, тем сложнее размотать клубок. Это очевидно как два плюс два. Мы, не зная кто такая Агнесс на самом деле, довозим ее до монастыря. Все первая ниточка обрывается. Абсолютно другие люди отправляют ее дальше – еще один обрыв. Агнесс, последний раз спрашиваю, у тебя больше нет писем, адресованных еще кому-нибудь? Нет? – она отрицательно покачала головой. – Что еще дала тебе настоятельница в дорогу?
– Двести двойных монет золотом, – тихо ответила она.
– Сколько?! – воскликнула Гертруда оторопев. – Да это же целое состояние!!!
У нас после двухнедельной дороги осталось еще по три золотых на нос. И это притом, что наши кони не простые верховые, а кавалеристские, и питаться должны, чтобы не потерять своих качеств высококлассным фуражом. А стоит он, ох как не дешево. На пять золотых семья ремесленника может безбедно жить до полугода, а если поэкономят, то и целый год. (Хорошая кавалеристская лошадь может пройти в день 80- 100 км, находясь под седлом часов по пять-шесть)
– Девочку просто-напросто решили качественно спрятать, так, чтобы концов не нашли, – продолжала объяснять я. – А теперь мы возвращаемся к вопросу: кто твои родители.
– Если меня хотели спрятать, может тогда не стоит их называть? – неуверенно предложила Агнесс.
– Вот сейчас как раз и следует.
– Погодите, – прервала нас Юозапа. – Пока никто ничего не сказал, может нам не нужно в это ввязываться? Отвезем девочку обратно к настоятельнице. Будь на самом деле проблемы, ее бы не отправили одновременно с опасным письмом.
– А здесь сестры уже я сглупила! – что делать, придется сознаться. – Думала, что мать что-то затеяла и не стала рассказывать о странностях своей поездки. Отчиталась, словно все прошло как обычно. Она понятия не имеет об этой кутерьме, и даже не знает, что епископ что-то замышлял. Вот поэтому и решила, что мы самый безопасный вариант.
– В следующий раз будешь откровенна с настоятельницей, – поучительно произнесла Юозапа. Сестра всегда категорична в оценке действий.
– В следующий раз за свою откровенность я могу попасть в лапы к Слушающим, – отрезала я. Терпеть не могу, когда Юза лезет в дела, в которых ничего не понимает. – Одной тайной больше, одной меньше, уже не страшно. Агнесс кто твои родители?
– Герцог Амт, – наконец-то сдалась она.
– А ты?
– А я их единственная дочь.
– Вот все и встало на свои места, – подытожила я. Мне до конца стало ясно к чему эти тайны.
– У тебя, может быть, и встало! Но ты уж просвети нас убогих, – язвительно потребовала Юза. – Мы же не бла-агародные, этикетам не обученные, в политиках не понимаем!
– Юза, перестань кривляться, – одернула ее я. – Тут только глухой не слышал об Амтах и политической ситуации в Винете.
– А ты сделай милость, потрудись, расскажи нам, – продолжала та. Юозапа, мягко говоря, недолюбливала аристократию из-за возможности более легкой жизни в Единой Церкви.
Сложилось так, что если ты знатен, то можешь достичь большего, даже если глупее всех окружающих на порядок. И не будь она дочерью поморского рыбака из глухого селенья, то давно стала бы старшей боевой и, может быть, имела бы свою боевую четверку, а не просиживала до сих пор в простых сестрах. Большинство ее родовитых сверстниц уже получили повышение, а ей тридцатидвухлетней, будучи обыкновенной сестрой, до сих пор приходится подчиняться более младшей, но рожденной у титулованных богачей. Воистину у всех нас есть свои маленькие слабости и амбиции.
– Хорошо, – согласилась я с обреченностью. Если Юозапе сейчас не рассказать, она меня вновь издевками про голубую кровь достанет. Не знаю, правда, как эти известия воспримет Агнесс, но… – Герта встань-ка возле двери, – мой тон не терпел возражений, и старшая сестра послушалась. Пришлось рассказывать.
Винет – государство очень богатое: плодородные земли, свинцовые и медные рудники, выход к морю – все способствовало процветанию. Монарх, что правил им, отличался особо резкими взглядами на отношение церковной и государственной власти. Он считал, что церковь сильно влияет на положение дел в стране, берет слишком большие налоги, сокращая поступления в казну; спорил со Святым Престолом, прижимал госпиталя. В своих действиях он находил поддержку у приближенных, знатных и верных ему людей Винета. Среди них был герцог Амт, отец Агнесс. Поскольку государи не вечны, то сын должен являться продолжателем дел отца. Однако вышло по-другому – церковники нашли лазейку к принцу, и хоть он не был истовым ревнителем веры, но по существу стал марионеткой в руках Единой Церкви. Государь, по горло занятый заботами о благе страны попросту проморгал своего сына и наследника престола.
– Король Гюстав II умер месяц назад. Нам живущим в Интерии подобное событие побоку, тем более что похороны прошли скромно, без массовых 'гуляний'. Но уже в то время, пока правитель был в предсмертной горячке, начались гонения на его приближенных. А когда он отбыл в мир иной, принц, а ныне Гюстав III взялся за чистку рядов основательно. Мать Агнесс – герцогиня Амт – умнейшая женщина, похоже, уже тогда понимала, что скоро запахнет паленым, и поэтому отправила дочь к сестре в орден, в надежде спрятать ее у нас. А как только известия о смерти короля достигли настоятельницы, та отправила племянницу в дальнюю дорогу. Теперь всем ясно?
Юозапа пристыжено молчала. Агнесс сначала сидела точно громом пораженная, затем начала тихонько плакать, потом разразилась бурными рыданиями. Вдруг вскочила, заметалась, начала хвататься за вещи, но тут же их бросала. В конце концов, кинулась к двери, где была перехвачена Гертрудой. Она отбивалась, брыкалась, но так и не смогла вырваться из медвежьих объятий старшей сестры. Под конец девочка горько заплакала, прижавшись к ней в поисках утешения.
– Вот этого я и опасалась, – спокойно прокомментировала я ее действия. Я не черствая эгоистка, но вряд ли стала бы сильно убиваться из-за своей бывшей семьи.
Агнесс еще долго плакала, пока не выбилась из сил и не заснула. Слезы и сон, порою, лучшее лекарство: и теперь она тихо посапывала, отвернувшись к стенке.
Уже поздно вечером мы втроем решили, что наш дальнейший путь лежит в ауберг ордена Святого Августина – это единственно возможная дорога. Обратно везти Агнесс мы не рискнули, ведь не просто так настоятельница убрала ее из ордена. Скорее всего, была очень веская причина в лице братьев Слушающих, чтоб отправить девочку в такие дали. И хоть светить ее лицом перед Святым Престолом не следует, но письмо нам просто необходимо доставить, раз столько вокруг него суеты. А путешествие на север может подождать. К тому же, как известно – самое темное место под свечкой – и думаю, что мало кому придет в голову искать девочку в Святом городе.
Еще одним плюсом в выборе дороги стало загадочное нападение. После того как мы узнали, что девочка является единственной дочерью опального герцога Амта, а значит его единственной наследницей, то наши прежние рассуждения – что все только из-за письма – были подставлены под сомнение. Возможно, всему виной была именно Агнесс, и если нападавшие были церковники, то ей заинтересовалась инквизиция, а если нет, то кто-то другой. Ждали нас возле монастыря, следовательно, могли и дальше быть в курсе, куда мы направляемся. А теперь коль нам волей-неволей придется ехать в Святой город, причем самой короткой дорогой, думаю, нам удастся сбить возможных нападающих со следа.
В дорогу необходимо было хорошенько подготовиться: не дело в такие путешествия пускаться с наскока. Предстояло пересечь три границы – расстояния не маленькие, чуть ли не месяц потеряем. Чтобы быстрее добраться до города Святого Престола мы постараемся срезать большинство петель выделываемых наезженными трактами. Добираться придется глухими местами, малонаселенными. Нашей основной проблемой, как это не странно звучит, будут лошади, а точнее их кормежка. Наши жеребцы, слава Богу, не дестриэ, но на травке, как мелкие степные лошадки далеко не уйдут. А кривоногие степняки нас самих далеко не увезут, поскольку вес имеем неслабый. Самая тяжелая – старшая сестра Гертруда: при росте больше шести футов, вес у нее ну ни как не меньше шестнадцати стоунов с амуницией. Я тоже не крошка – вторая после нее по размерам буду. Юза, правда, ни так, ни сяк, по росту не особо боец, но зато она хорошим арбалетчиком числится. Агнесс как всегда не считаем. Так вот, даже если мы сядем на степных малюток, то ногами землю будем царапать, словно на осликах едем. Еще у малорослых лошадок масса небольшая, пробивной способности никакой, то есть она никого не затопчет, и чтобы вступить в схватку нам придется спешиваться. А на наших здоровяках, которые в холке до пяти с половиной футов мы за двенадцать, ой, Агнесс не берем, за девять бойцов пойдем. А теперь прикинем: сколько для четырех неслабых скакунов нужно фуража?! Придется брать еще минимум две вьючных лошади, да и то запасы пополнять не реже чем раз в шесть дней, плюс наше питание и снаряжение. Это вам не пару недель по обжитым местам неспешно смотаться – все серьезно. (Дестриэ – боевая лошадь, ее рост в холке колебался между 175 и 200 см, вес до 800кг, (внешне тяжеловоз) отличались медленным ходом, передвигается по относительно ровной местности. В день переход не превышал 30 километров, но обычно меньше, такие лошади на марше существовали только за счет усиленного потребления фуража. 1 фут – 0,305 м)