– И узнай так же: внес ли Сисварий положенную для него мзду, и насколько велики были эти поступления. Уж слишком часто он вновь замелькал возле Святого Престола. Теперь все, можешь идти.
Секретарь коротко поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Епископ Констанс выглянул в узкое окно – каррусу уже убрали. Внизу хлопнула дверь, значит, скоро принесут его вещи. Что ж, здравствуй омут церковной жизни, полной скрытых страстей! Кто бы тогда в его молодости мог подумать, что он четвертый сын, пусть и очень знатного рода д'Гем, несмотря на субтильное телосложение и малый рост станет епископом, а затем и primus fidem merens (первый достойный доверия) в одном из самых больших и могущественных боевых орденов. Правда, его уже не устраивало, что он на протяжении двенадцати лет остается епископом. Что ж пора бы исправить подобное упущение.
Главой боевого ордена Святого Варфоломея Карающего являлся командор Сикст, в его непосредственном подчинении находилось двадцать епископов, распоряжающихся делами епархии. Среди них выделялись трое – fidem merens – достойные доверия, имеющие право вместе с главой ордена заседать в совете при папском престоле – конвенте. Впрочем, иерархия священнослужителей любого другого ордена, боевого или духовного, не разнилась между собой. Отличие было лишь в том, что во главе духовников стоял кардинал, а не командор. И во всех тоже было по двадцать епархиальных епископов, чтобы ни один из орденов не имел перевеса в количестве сановников высшего духовенства. Так же три достойных доверия и около сотни епископов-суффраганов – не входящих в совет, подчиняющихся лично епископу своей провинции и не имеющих апартаментов в ауберге. А уж им в свою очередь были подконтрольны настоятели монастырей, а духовным еще и священнослужители приходов. (Епископ-суффраган – (автор)- епископ не входящий в конвент и подчиняющийся епископу своего ордена. У епископа в подчинении может быть до четырех-пяти епископов-суффраганов, не имеет личных апартаментов в ауберге. На самом деле структура управленческого аппарата гораздо запутаннее и я распишу ее для любопытных читателей в терминах более подробно)
Констанс сидел в кресле на протяжении часа и ожидал, когда маршал Сикст соизволит его принять. Епископ, имеющий немалый сан вынужден томиться в библиотеке, словно аббат из захудалого прихода. Возможно, ему следовало бы возмутиться или дать выход своему раздражению, позволить чувству собственного достоинства взять верх. Но как человек опытный в делах церковных, он счел, что поступать подобным образом было бы опрометчиво, и даже глупо. Констанс прекрасно понимал, почему командор держит его здесь – это прямой и непрозрачный намек на его неподчинение, ведь он не явился 'засвидетельствовать свое почтение' вчера вечером, или на худой конец сегодня утром. И заодно решили напомнить о его положении в иерархической лестнице – ведь он первый ПОСЛЕ, а не просто первый. Впрочем, ничего страшного в этом нет. Неприятно – да. Своеобразный щелчок по носу, досадная мелочь.
В последние пару лет отношения между ним и командором сильно накалились, разговоры приобрели двойной смысл, скрывая в каждой фразе завуалированный выпад. Со временем их пикировки не ослабели, а лишь приобретали еще большую ярость и глубину. И приди ныне епископ на аудиенцию неподготовленный, без нужных сведений о произошедшем в ауберге, он совершил бы большую глупость. А Констанс был отнюдь не глуп.
Но вот двери открылись, и командор вошел в комнату. Его высокопреосвященство главный маршал ордена Командор Сикст, как и большинство варфоломейцев был высок и крепко сложен. Ширококостная фигура, мощные руки делали его похожим на кузнеца. Короткая шея и мутноватый взгляд светлых глаз исподлобья, придавали вид угрюмого и недалекого человека. Если подобные выводы принять за истину, то можно сделать крупную ошибку. Во-первых: маршал был умен и изворотлив, а значит опасен. Во-вторых: глядя на его плечи и дышащий силой торс, опытному человеку становилось ясно – его высокопреосвященство Сикст не перестал браться за оружие, и мог доставить сопернику неприятности как в церковно-политическом, так и физическом плане.
Едва командор успел сделать пару шагов, как епископ с видимым усилием поднялся и пошел ему навстречу, при этом нарочито сутулясь и горбя спину. Поскольку ложь на словах – это грех, неправда тела совсем другая история.
– Слава Господу нашему, – учтиво произнес он, целуя руку маршалу Сиксту.
– Во веки веков, сын мой, – в устах более молодого командора подобное выглядело слегка неуместно, но что поделаешь, таковы правила.
– Я рад, что вы смогли прийти именно сегодня, – между словами проглядывало: 'наконец-то вы соизволили прийти', а если копнуть еще глубже, то: 'вы обязаны были явиться еще вчера, а имели наглость тянуть до сегодняшнего вечера!'.
– Ваше высокопреосвященство, я тоже безмерно рад, что вы наконец-то можете уделить мне малую толику своего времени, – 'Вы заставили меня ждать!'. Главный маршал и его fidem merens обменялись приветствиями и первыми словесными уколами. – Надеюсь, что мое отсутствие при заседании конвента не принесло НЕПРИЯТНЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ.
– Вы правильно НАДЕЯТЕСЬ, сын мой. Должен сообщить вам, что наши пять рьяных епископов и два поддерживающих их монастыря, теперь занимают НЕ СТОЛЬ устойчивую позицию.
– Из ВАШИХ уст я слышу благие вести, – снова обмен ударами. Констанс прекрасно знал – заверение командора прозвучало для отвода глаз. Оно было призвано скрыть реальное положение дел, потому что старания отколовшихся епископов в любой момент могли увенчаться успехом. – Но увы, ваше высокопреосвященство, сегодня мне придется выступить посланцем дурных известий, – продолжил он, изобразив на лице мировую скорбь, хотя приносить своему сопернику любые плохие новости было делом весьма приятным.
– Что ж, это печально. Известия сии интересны всему конвенту, или…
– Всему конвенту, ваше высокопреосвященство, – печально подтвердил епископ, но тайно злорадствуя.
Командор подошел к одному из столов, находящихся в библиотеке, опустился в кресло, неторопливо поправил полы сутаны и тщательно расправил складки на мантии. Несмотря на столь позднее время, маршал Сикст был в полном облачении, даже биретта присутствовала. (На плечах поверх сутаны епархиальные епископы и прочие вышестоящие священнослужители носят пелерину, именуемую мантией. Биретта – квадратная в плане шапка с помпоном посередине для кардиналов и командоров.)
– Сын мой, присаживайтесь, я ВИЖУ, что дорога далась вам нелегко, – язвительно заметил маршал, намекая на сгорбленную спину его преосвященства.
– Я всеми силами стремился добраться в ауберг как можно скорее, – словно бы не заметил поддевки Констанс. – Прежде всего, я хотел передать письмо. Вот с него список, само послание пришло нам в неприглядном виде.
Епископ шаркающей походкой приблизился к командору и протянул копию письма, в котором он приказал внести небольшие изменения. Если уж новости стали известны первому, то почему не воспользоваться ими, и не подтолкнуть командора в удобном для него направлении. Оригинал же Констанс оставил у себя, к тому же тот действительно неблагопристойно выглядел – слегка измялся у сестры в дороге. Усевшись напротив Сикста, епископ стал внимательно следить за тем как тот небрежным движением руки, развернул лист, поднес поближе к свечам и принялся читать. Закончив, маршал резким движением бросил лист на стол, и о чем-то задумался. А Констанс терпеливо ждал.
– Вот как?! Нурбан готовится к войне с нами?! – наконец произнес Сикст. – И, я так понимаю, вы доверяете этим сведениям?!
– Ваше высокопреосвященство, – осторожно начал епископ, сложив руки на коленях. – Мать настоятельница Ордена Софии Костелийской ее высокопреподобие Серафима женщина прямолинейная, отличающаяся особым неуемным правдолюбием, но всегда была верной дочерью Церкви. Подозреваю, что без веских на то оснований, она не стала бы посылать столь… – он замолчал, подбирая подходящее слово. – Столь странных известий. Осмелюсь даже предположить, что ей известно более чем пишется в этом послании, – его преосвященство очень аккуратно строил фразы, стараясь не вызвать у командора и тени подозрения в свою сторону. Чтобы у того и мысли не возникло, что Констанс причастен к небольшому сгущению красок и усугублению содержания послания.
Командор Сикст прочитав письмо, прекрасно понял, чем грозят подобные новости для него лично. В случае начала военных действий, он как Главный Маршал самого многочисленного боевого ордена в единый миг должен будет отправиться на место возможных сражений. Сейчас, когда оппозиция из пяти епископов и двух настоятелей вместе со своими монастырями в Винете стремятся отколоться от ордена и основать собственный, это равносильно политическому самоубийству. Впрочем, на отказ ехать Папа прореагирует соответственно, и такой вариант тоже будет для него лично весьма неудобоварим. Вдобавок положение обострялось тем, что другой главный маршал второго по силе и величине боевого ордена Святого Августина, находился сейчас с папским посольством в Бувине.
Епископ же прекрасно отдавал себе отчет, что едва маршалу поступит приказ выдвинуться на позиции, его захватят с собой, ведь Сикст ни за что не оставит его без присмотра. А это уже не устраивало его преосвященство. И чтоб такого наверняка не произошло, Констанс намеренно переправил послание от настоятельницы, расписав вероятность начала войны в более мрачных тонах. Тем самым епископ добавил себе лишний шанс, когда известие будет оглашено на конвенте, командору станет не до интриг, и в суматохе предвоенной подготовки ему удастся выкрутиться и остаться в Святом Городе.
– Когда было доставлено послание, и кому оно еще было отправлено? – наконец Сикст озвучил вопрос, который его больше всего интересовал.
– Письмо прибыло в последний день лета, и я тотчас же отбыл из монастыря, чтобы доставить его вам лично. А отправлено, я подозреваю, еще в ордена Иеронима и Августина, но я не знаю, как скоро их доставят. Возможно в ближайшее время, а возможно… – епископ многозначительно замолчал, предоставляя командору самому ломать голову над скоростью и направлением развития ситуации.
– Замечательно, – маршал выдохнул с явным облегчением. А Констанс едва не выдал себя улыбкой, командор поступал именно так, как ожидалось, как и рассчитывалось. И теперь епископ не спускал взгляда с лица Сикста, стараясь не пропустить и толику нужной ему реакции. А маршал тем временем продолжал: – Я попрошу братьев из 'тишайших' проверить сведения. В случае неприятного развития ситуации, я извещу вас, сын мой, и мы вместе понесем это тяжкое бремя, – все же в бочке меда, оказалась ложка дегтя. В последней фразе командор не преминул указать, что все же не оставит епископа без своего внимания.
Сделав столь недвусмысленный намек, Сикст встал и направился к выходу, давая тем самым понять – аудиенция завершена.
Его преподобие поклонился вслед уходящему командору, стремясь всеми силами удержать на своем лице безмятежное выражение, хотя у него скулы сводило судорогой от раздражения на прозвучавшее замечание.
С раннего утра епископ активно приступил к делам. В этот день он запланировал многочисленные встречи: одни должны были состояться с представителями своего ордена, другие с церковниками из прочих. Но самая важная из них, была назначена после обеда возле паласта Святого Престола, с епископом ордена Святого Иеронима. Лабиринты дворцового парка с затейливо постриженными туями, где полным полно укромных уголков, являлись самым лучшим местом для беседы без опасения быть подслушанными.
На встречи его преосвященство прихватил с собой послушника Марка. Шустрому парнишке всегда можно поручить сбегать за кем или чем-либо, а так же попросить последить не вызвав подозрения. И теперь четверо крепких братьев несли паланкин с сидящим в нем Констансом, а мальчик шел справа, украдкой поглядывая по сторонам: любопытно же, уж слишком необычным и красивым был город.
Сначала они посетили книжную лавку, где епископ пробыл около часа, затем лекаря – там застряли на полтора, потом к портному. Примерка длилась тоже не меньше двух часов. На самом деле епископ Констанс под видом совершено невинных дел встретился со своими осведомителями, для дальнейшего прояснения нынешнего политического положения в Sanctus Urbs. У него была большая и разветвленная сеть информаторов и доносчиков. И все: портной, продавец книг, лекарь были обязаны ему, и поэтому предоставляли для тайных встреч задние комнаты своих лавок и магазинчиков. Проследить с кем произойдет встреча, было практически невозможно. Каждый дом имел две двери: одна из них вела на главную улицу, откуда заходил епископ, другая в тесный проулок, отсюда приходил информатор.
Первая и самая короткая была с мелким клириком из ордена Святого Георга. Епископ со всеми удобствами расположился в личном кабинете торговца книг, потягивая из тонкостенной чашки новомодный напиток каффее, завезенный из-за моря в позапрошлом году. Его преосвященству нравилось пить его по утрам, так как казалось, что он дает бодрость и особую ясность мысли. Торговец, зная о подобной слабости, стремился угодить епископу, несмотря на безумную дороговизну продукта. Нередкие визиты столь высокопоставленного лица служили рекламой его лавке, и в свою очередь приносили ощутимый доход.
Клирик не замедлил явиться, едва Констанс выпил половину чашечки. Это была серая ничем непримечательная и невзрачная личность, в темно синей сутане положенной служителям ордена охраны Святого Престола. Невысокого роста мужчина с обыкновенным незапоминающимся лицом, подходящим для шпиона, поклонился епископу и опустился на предложенный стул.
– Рад нашей встречи, Гийом, надеюсь, ты получил повышение, и тебя назначили старшим ризничным, – первым начал разговор его преосвященство.
Он всегда выражал радость встречи с мелкими служителями и интересовался делами, создавая ощущение их собственной значимости, хоть на самом деле это было не так. Однако такой простой ход приносил немалую пользу: люди охотнее выбалтывали чужие тайны, причем за гораздо меньшие суммы. И не стремились найти нового покровителя, словно не замечая прицепленного к ним поводка.
– Я безмерно счастлив, ваше преосвященство, что моя скромная персона интересует вас на протяжении столь длительного времени, – голос был столь же сер и бесцветен, под стать внешности.
– Полно, полно Гийом, не будем… – махнул рукой епископ и достал из-за широкого пояса небольшой тихо звякнувший мешочек. Он аккуратно положил кошелек на край столика, на котором стоял поднос с недопитой чашкой и маленькими сахарными печеньицами. – Думается мне, что и эти скромные средства пойдут на благие дела.
– Благодарствую, – клирик склонил голову, но не прикоснулся к деньгам. – Мои знания не столь велики как в прошлый раз, но надеюсь, и они принесут вам хоть какую-то пользу. – Констанс молчал, ожидая, когда ризничий продолжит. – Две недели тому назад, на день покровителя Святого Георга Его Святейшество Папа Геласий IX лично присутствовали в соборе ордена, без dominus vocis. (dominus vocis (обладатель голоса) – титул доверенного лица Папы, заменяющего его при случае, его 'правая рука', решения которого равносильны решениям главы Единой Церкви; второй человек в церковной политике)
Констанс припомнил, что в последнее время все отчетливее слышались разговоры о размолвке между кардиналом Джованне – обладателем голоса и Папой, на почве решения о присоединении свободного княжества Приолонь к Лукерму.
При Папе Геласии VII за особые заслуги владение побережным районом Приолонь было передано князьям Бурфелидам. Свободолюбивые князья в отсутствие войны, а с Нурбаном мир длился уже на протяжении ста пятидесяти лет, откололись от Лукерма – государства одного из первых вошедшего в союз. Мощные крепости княжества являлись неприступным клином, о который разбивалась не одна военная компания империи. Его преосвященство кардинал Джованне противился возвращению княжества в прежние границы, видимо надеясь на предоставление личного протектората для этого района. Что ж, контроль над проливом Мирмиот – это весьма соблазнительный кусок.
Теперь в свете предполагаемых военных действий многое выглядело по-другому. Вопрос по объединению территорий, который прежде обсуждался ни шатко, ни валко, будет решен в два счета и далеко не в пользу амбициозного кардинала.
– Кардинал Джованне отбыл в Винет, как было озвучено, по приказу его святейшества, но поговаривают, папа очень гневались, узнав о его самовольном отъезде, – продолжал рассказывать Гийом. – Наш командор за последние четыре недели уже девять раз был приглашен в Паласт Святого Престола, а Его Святейшество Геласий трижды почтил своим присутствием праздничные службы в соборе. Это было на день святых апостолов Фалька и Мартина, день основания ордена и последний раз в день покровителя Святого Георга. И дважды на дни ордена он был без dominus vocis.
Клирик замолчал, ожидая замечаний или расспросов от епископа, но тот задумался о своем.
– Хорошо Гийом, если подобной важности сведения появятся у тебя еще, извещай меня о них немедленно, – после непродолжительного размышления выдал его преосвященство. – Скажи мне, тепло ли Его Святейшество приветствовал бейлифа Цемпа на последней службе? (Бейлиф – титул главы ордена Святого Георга)
– Довольно тепло, ваше преосвященство, – подтвердил ризничий. – Папа Геласий возложил руку на голову его высокопреосвященства, при целовании перстня. А командор Цемп приложился не только губами, но и лбом.
– Замечательно, – кивнул своим мыслям епископ. – Гийом все твои труды, что ты совершаешь, служат только благим делам и на пользу Церкви. Думается мне, что в дальнейшем, ты достигнешь значительных высот.
– Благодарю за столь лестную оценку, – с этими словами клирик встал, поклонился Констансу, и, взяв со столика кошелек, тихо вышел.