– И куда бы вы их потратили? – холодно поинтересовался кардинал Тамасин, повернув голову к сидящему рядом епископу.
– Я ценю старинные книги и рукописи, кои стремлюсь собирать и возвращать в ведения Церкви и ордена в частности.
– Это похвально, сын мой, – благодушно заметил Его Святейшество, откидываясь в кресле.
Констанс, зная заранее о слабости Папы, с легкостью выкрутился из пробной ловушки, которую ему устроил главный госпитальер. Теперь после одобрения его занятий Геласием, никто из присутствующих кроме Саскии не посмеет высказать своего неудовольствия. Сестра Его Святейшества промолчала, не обращая внимания на подковерную возню Ортфрида.
Завтрак шел своим чередом, после основных блюд подали, сладкое и разнообразные вина. На протяжении всей трапезы сидящие за столом, исключая Папу и его сестру, постоянно устраивали епископу словесные ловушки, наносили слабо завуалированные выпады, всячески старались вывести из равновесия, дабы тот очернил себя перед Святым Престолом. Но его преосвященство был весьма опытным бойцом, отточившим мастерство за многие десятилетия. Он с легкостью выворачивался из клещей, в которые его стремились загнать главный госпитальер Ортфрид и подключившийся к нему Инквизитор Тамасин, отвечал на каверзные вопросы главного бейлифа Цемпа. И с непринужденной, отработанной годами грацией сам умудрялся раз за разом усаживать сотрапезников в подготовленную ими же яму. По окончании застолья Констансу был сделан роскошный подарок, которого он не ожидал, но тайно на него надеялся – Папа Геласий IX пригласил его преосвященство на молебен в Главный Собор, который должен был состояться в это воскресенье.
Известие о созыве внеочередного конвента для многих грянуло как гром среди ясного неба. Командор ордена Варфоломея Карающего главный маршал его высокопреосвященство Сикст срочно вызвал епископа к себе в бергфрид. Когда Констанс вошел к командору, тот расхаживал по кабинету из угла в угол, нервно перебирая четки в руках.
– Вы знаете, по какому поводу собирают внеочередной конвент?! – опустив положенное приветствие, маршал сразу перешел к делу.
– Нет, ваше высокопреосвященство, ни в малейшей степени, – заверил его Констанс понимая, что это звучит довольно неискренне. Последние дни в ордене Святого Иеронима то и дело вспыхивали ссоры и скандалы, которые не удавалось удержать в стенах их резиденции. Наиболее активным участником, как слышал его преосвященство, был епископ-суффраган Герран.
– Предстоит смещение адмирала Форсина, и заменой его зеленым сопляком! – с негодованием рычал командор Сикст.
– Но это же замечательно, – наигранно произнес епископ. – Вам это только на руку. На возможную войну отправится молодой полководец, который будет стремиться покрыть себя в боях неувядаемой славой.
– Брехня! – рявкнул маршал. – Не стройте из себя идиота, Констанс! Я прекрасно знаю, что вы не настолько глупы, как пытаетесь казаться! Эти кретины в понедельник на конвенте собираются снять с адмирала все полномочия и не более того! И вы как никто другой об этом знаете! Эти безмозглые дураки еще пол года будут рядить между собой, кого поставить на его место! А пока во главе ордена будет стоять слюнявый безвольный тупица Козимо! На войну поеду я! Я-а! – кричал на епископа Сикст, стуча себя кулаком в грудь. – И не делайте такие невинные глаза, будто не знаете, что она будет! Учтите, епископ, если я отправлюсь в Приолонь, то вы поедете со мной! И вас ничто не спасет от этого! Ни заступничество змеищи Саскии, ни даже самого Папы!
Сикст абсолютно не доверял своему первому 'доверенному' лицу, зная о стремлении того занять место главы ордена. Однако старался держать его поблизости, соблюдая поговорку о необходимости не выпускать врага из виду. Известия о готовящейся войне, сообщенные настоятельницей женского боевого ордена, оказались для командора весьма неожиданными и представляли собой немалые проблемы, настолько немалые, что тот пока не рискнул озвучить письмо на конвенте. Маршал прекрасно понимал, что епископ, зная об этом, постарается извлечь из ситуации наибольшую выгоду, но при данных обстоятельствах ничего не мог с этим поделать.
– Ваше высокопреосвященство, – осторожно начал Констанс, едва командор собрался перевести дух. – Я всегда был верным сыном Церкви, и со смирением понесу любое бремя, выпавшее на долю нашего ордена…
– Прежде всего, вы верны самому себе! – перебил его Сикст. – Думаете, я не знаю, что вы спите и видите, как бы занять мое место! Нынче вы вертитесь вокруг Святого Престола, как будто там медом намазано, если не чем другим! Единственный раз предупреждаю, Констанс, если я доподлинно узнаю, что это вы причастны к смещению адмирала Форсина, то вас не спасет даже заступничество Самого! – он указал пальцем в потолок. – Можете быть свободны, епископ!
Его преосвященство ничего не ответил на обличительную речь командора, слегка поклонился и вышел из кабинета, где ему только что был устроен 'начальственный разнос'. Естественно, он знал – все его заигрывания со Святым Престолом рано или поздно будут замечены, но не ожидал, что маршал в столь резкой форме выскажет свое возмущение по этому поводу. На памяти епископа, Сикст ни разу не позволял себе в столь явно демонстрировать обуревавшие его эмоции. В замечании о причастности Констанса к смещению адмирала Форсина, маршал ясно дал понять, что и в этом усматривает руку епископа. Но его преосвященству просто необходимо было усугубить условия для командора ордена. Ведь устранив с арены сражений адмирала, тем самым он увеличил неразбериху, которая должна будет возникнуть после объявления войны. Хоть сложив все эти факты вместе, Сикст может в приказном порядке отправить епископа в Приолонь, но бурное переизбрание адмирала, отсутствие второго главного маршала, и наличие поддержки со стороны Святого Престола, сильно повышают шансы Констанса остаться в ауберге.
Епископ являлся хорошим политиком и опытным интриганом, но совсем не был силен в искусстве обороны городов и крепостей. Своим уделом он считал сложнейшие многоходовые партии с рокировкой фигур, с множеством обманных ходов, над которыми можно было подумать хотя бы пару часов. Констанс совсем не разбирался когда следует начинать стремительные атаки по фронтам, а когда устраивать прорывы на флангах.
При отправке его на войну в любом качестве – хоть епископом, хоть командором, сложнейшая интрига, которую он выстраивал многие и многие месяцы, может полететь в тартары. Если рассматривать первый вариант: то есть отправляться туда как помощник Сикста – ему шагу не дадут сделать без уведомления маршала, при этом существует реальная угроза потерять все договоренности, достигнутые на данный момент в управлении при Святом Престоле. При рассмотрении второго варианта получается еще хуже – должность главного маршала будет смертельна для его церковной карьеры, ведь как полководец Констанс из себя ничего не представляет, а значит, подняться после позорного поражения будет невозможно. Впрочем, после столь 'доверительной' беседы, произошедшей в кабинете командора, епископ, наконец-то принял решение – нужно всеми силами постараться занять пост dominus vocis, а проще говоря – стать голосом самого Папы.
После того как станет известно о начале военных действий, свободное княжество Приолонь перестанет существовать на карте, став одной из провинций Лукерма. Горячий и темпераментный кардинал Джованне насовсем рассорится с Папой Геласием IX из-за вожделенных земель, а Констанс постарается ему в этом сильно помочь. Потом, ему предстоит устранить еще пару-тройку препятствий, и дорога к долгожданному возвышению будет свободна.
Последующие три дня маршал и епископ старательно делали вид, что разговора на повышенных тонах между ними не было. Но после столь 'задушевной' беседы каждый из них принял меры относительно другого. Маршал, сорвавший свою злость на Констансе, тщательнейшим образом принялся контролировать его действия, не позволяя никакой самостоятельности. Епископ и раньше весьма осторожно планировавший встречи со священнослужителями из окружения Святого Престола, чтобы не вызвать излишние подозрения у командора Сикста, теперь вынужден был еще тщательнее их скрывать. А общение со своими информаторами и вовсе поддерживать через брата Боклерка.
Вечером в кабинете епископ Констанс вместе с секретарем разбирали скопившиеся бумаги, попутно Боклерк докладывал о собранных сведениях и событиях произошедших в последние дни.
– Ваше преосвященство, сегодня днем, когда вы были в Главном Соборе, принесли записку от ее благочестия Саскии. Я имел смелость ее прочесть из-за необходимости дать немедленный ответ, – осторожно начал докладывать Боклерк, даже через столько лет помня об участи постигшей предыдущего секретаря.
– Все в порядке, ты в курсе основных моих дел, и ничего страшного не произошло, – заверил его епископ. – Ее благочестие лучше не заставлять ждать. Что она хотела?
– Ее благочестие Саския…
– Боклерк, нас здесь никто не слышит, и ничего страшного не произойдет, если ты опустишь полное титулование сестры Геласия. – махнул Констанс.
– Она просила о встрече с вами, завтра перед конвентом. Вы должны были подтвердить, что сможете прийти к ней. От вашего лица я выразил согласие.
– Все правильно, – кивнул тот. – Где состоится встреча?
– В дальней оранжерее, после заутрени. Время назначал не я, – сразу же предупредил секретарь.
– Естественно не ты! – фыркнул епископ. – Ты никогда не пожертвуешь моим удобством. За что ты мне нравишься Боклерк, так это за твою предусмотрительность во всех мелочах. Однако за последнее время ты не справился с одним заданием – не раздобыл сведения, о которых я просил тебя. Прошло уже семнадцать дней, а доклада я так и не услышал.
– Осмелюсь признаться, ваше преосвященство, человек на которого мне пришлось собирать информацию, не так прост, как кажется, – тяжело вздохнул секретарь. – Вроде бы все на поверхности, и грехов за ним воз и маленькая тележка, но действительно стоящее найти невозможно! Всем общедоступна информация о его болезни, и каким образом он ее получил, но дальше начинается темная история.
– Все равно рассказывай, что накопал, – приказал Констанс. – Но сначала, сходи и распорядись, чтобы через пол часа принесли ужин. Пусть подадут чего-нибудь не пряного и легкого, а то сегодняшний обед у старшего прокуратора был чересчур тяжел для живота. Что у него за манера такая – кормить похгутской кухней?! Там все острое, словно трезубец искусителя.
– Как скажите, – секретарь поклонился и вышел из комнаты.
Пока тот отсутствовал, епископ успел закончить читать последние донесения и пересел из-за стола в кресло, что стояло подле камина. Рядом с ним стоял изящный столик с напитками. Устроившись поудобнее, он принялся ждать обещанного доклада.
Боклерк вернулся буквально через четверть часа, и аккуратно опустившись на край стула, стоящего недалеко от кресла, в котором сидел его преосвященство, начал.
– Епископ ордена дилуритов Сисварий – человек очень скрытный, и найти концы, как и откуда приходят средства, вливаемые в казну Престола, мне так и не удалось. И хоть я поднял на ноги осведомителей в казначейском управлении, мне ничего не смогли сообщить. Всем известно, за что он платит Папе, и даже если тщательно покопаться, можно найти точные суммы, но вот где он их берет – это сплошная тайна. Правда мне кое-что удалось нарыть: есть какие-то секреты, связывающие между собой Сисвария и кардинала Джованне. Наши люди их видели несколько раз вместе, в весьма укромных уголках. Они постоянно о чем-то спорили, кардинал всегда был разгневан, но, тем не менее, соглашался с епископом. При расставании Сисварий неизменно выглядел довольным, а Джованне злым или прибывающем в бешенстве. Но если они пересекались где-нибудь на людях, то всегда учтиво раскланивались друг с другом.
– М-да… Не густо, – выдохнул епископ. – То, что Джованне постоянно взбешен, будто его укусили за такое место, название которого и произнести неприлично, никого уже не удивляет. А вот то, что он соглашается с Сисварием… – Констанс поднял вверх указательный палец, привлекая внимание к этому известию. – Оч-чень интересно! Плохо только, что не удается найти источники его финансирования. Но хоть в каком направлении искать – ты выяснил?
– Тоже не удалось… – покаянно сообщил секретарь.
– Очень плохо! Ясно одно – пока Сисварий платит деньги в казну Престола, Джованне ни за что не отступиться от Папы, – начал рассуждать Констанс.
– Ваше преосвященство, позвольте уточнить, – удивленно поднял брови Боклерк. – Почему вы считаете, что кардинал ни за что не отступится от Его Святейшества, именно пока епископ Сисварий платит деньги?
– Джованне не отступится от Папы, до тех пор, пока идут большие финансовые вливания, и не важно кто их делает, – пояснил Констанс. Он достал письмо из папки лежащей на столике, и подал секретарю, тот поспешно поднялся и взял протянутый лист. – А почему он такого не сделает, написано вот в этом донесении, – Боклерк быстро пробежал по нему глазами, и выжидательно посмотрел на епископа. – Здесь отчет о тратах кардинала за истекший год. Двенадцать цифр – двенадцать месяцев. И заметь, столбец 'доход' намного меньше, чем 'расход', намного меньше. Отсюда следуют два вопроса. Первый – почему такая большая разница между доходом и расходом, и второй – почему столь мизерный доход?
– У меня появился еще один, Ваше Преосвященство, – обратился Боклерк к епископу, стоя рядом. – Куда тратит настолько большие деньги кардинал Джованне?
– В этом то, как раз, ничего неизвестного нет, – саркастически улыбнулся Констанс, посмотрев на секретаря снизу вверх. – Кардинал всегда любил жить на широкую ногу. Да и подарки купленные благочестивой Саскии стоят, ой как, дорого. Сестра Геласия страшно невзлюбила кардинала в последнее время, и он всеми силами пытается купить ее расположение. Как любой житель Салмины, он считает, что женщину могут интересовать только побрякушки и красивые наряды! Самовлюбленный идиот! Во-первых: благочестивую не возможно купить таким способом, несмотря на ее принадлежность к слабому полу. А во-вторых – стоило б ей только захотеть, все богатства мира были бы у ее ног. Как ни крути, но она родная сестра главы Святого Престола. Неплохо бы узнать, за что она его невзлюбила. Но Бог с ней! Согласно другому донесению у нас имеется ответ на второй вопрос, – Констанс вытащил новый лист из папки и протянул его Боклерку. – Все личные имения кардинала пришли в полный упадок и не приносят и сотой доли своего дохода. Он полностью обескровил земли постоянным оттоком средств. Дурак! Надо ведь не только брать, но еще и вкладывать! Сейчас Джованне беден, как церковная крыса! – епископ рассмеялся своей шутке. – Воистину, и крыса, и церковная, и бедная!
Брат позволил себе осторожную улыбку.
– Боклерк, – отсмеявшись, Констанс продолжил. – Приценись, через третьи лица, за какую сумму кардинал готов продать свои владения. Насколько я знаю, сейчас ему очень нужны деньги. Можно провернуть неплохое дело, убивая сразу двух зайцев. И приличное вложение средств сделаем, с последующей немалой прибылью, и в дальнейшем отрежем его от еще одного источника финансирования.
Епископ до того загорелся этой идеей, что даже подался вперед, словно прибывал в нетерпении, и принялся неосознанным движением потирать руки, как перед подсчетом прибыли.
– Хорошо, ваше преосвященство, – кивнул секретарь. – Предстоятель ордена торкунитов, ваш большой должник, и он на протяжении пары лет стремиться каким-нибудь образом, отблагодарить вас. Предоставить ему эту возможность?
– Это преподобный Игнатий?
– Да.
– Ну что ж, он мне действительно задолжал. И к тому же он не из болтливых. Подойдет! – согласился Констанс. – А теперь перейдем к первому вопросу – почему доход намного ниже, чем расход.
– Это же понятно, – удивился секретарь. – Дохода у него нет, а подарки, что он покупает, стоят дорого. Вот и разница.
– А откуда у него эти деньги, на которые все покупается? В донесении не указано ни одного поступления.
Секретарь бегло просмотрел лист, который держал в руках.
– Но это же укрупненный вариант, – заметил он.
– А сделан, сей укрупненный вариант с личной расходной книги кардинала, куда он заносит все пришедшие поступления, вплоть до медного грошика! Но почему-то кроме этих! – со своеобразной значительностью произнес епископ, заостряя внимание Боклерка на данном моменте. Его щеки залил румянец, глаза горели как у гончей перед охотой. – А деньги, тем не менее, у него берутся, словно из воздуха?! Откуда?
– Я постараюсь узнать, ваше преосвященство, – пообещал секретарь.
– Не стоит, – отказался Констанс, слегка поостыв. – Здесь тоже все более или менее понятно. Не следует привлекать к себе излишнее внимание.
– Извините, что перебиваю, ваше преосвященство, – извинился Боклерк, словно вспомнив что-то и от этого резко переменившись в лице. – Но у нас есть одна маленькая неприятность, о которой вы только что мне напомнили.
– Вот как?! – удивился Констанс.
– Вами начали интересоваться, но очень осторожно. А вот кто? Пока неизвестно, – пояснил секретарь, отступая назад на пару шагов.
– А поподробней?! – попросил объяснения епископ, вставая с кресла. Он взял со столика небольшой кувшинчик, налил себе немного белой малвазии в изящный серебряный бокал и отпил.
Секретарь с заметным облегчением выдохнул, и начал объяснять:
– Подробностей немного. Кто-то аккуратно начал расспрашивать наших людей: братьев-прислужников и сопровождающих. До информаторов еще не добрались, но некоторые уже нервничают. Говорят, им кажется, что за ними кто-то ходит.