— Вы про себя все это рассказываете или про Татьяну Иванову?
— Какая разница! У нее что, не было этих проблем?
— Короче, у вас с этой дамой была одна цель? Заполучить мужа?
— Я полюбила Валеру. Знаю, что его все ненавидели. Только никто не понимал, отчего он такой.
— А вы поняли?
— Да, когда Валера мне рассказал, как он живет. На работе для него был отдых, а дома каторга. Они его шпыняли, и мать и дочь. А в офисе он был начальник, управляющий.
— Короче, вымещал злость на подчиненных. Не получилось стать главой семьи, значит надо стать палкой-погонялкой для тех, кому завидуешь. Неужели это была самая обычная зависть?
— Он был очень ранимым человеком. В душе. И старался, чтобы другие этого не замечали. Потому на работе применял жесткие методы и никого не жалел. Это не Валерий виноват, что перестал к людям нормально относиться.
— Как же Валерий Валентинович решился вступить с вами в близкие отношения?
— Должна же у человека быть хоть какая-нибудь отдушина? Случайно все получилось: сидели вместе вечерами, разговаривали. Задерживались на работе допоздна. Мне нужны деньги, он старался как можно меньше времени проводить дома. Я ему как-то про Пашу рассказала, он разоткровенничался и рассказал про жену.
— Вызвали друг у друга сострадание. Не думал, что из этого получается любовь.
— А вы много знаете о любви?
— Немного. Теперь знаю: всякое бывает. Значит, у вас был служебный роман? Вы друг другом утешались. Только не понимаю, зачем вы меня сюда вызвали? Я что, новая жертва? Вы со всеми мужчинами начинаете роман с того, что первым делом стремитесь вызвать у них жалость? Только у меня дома все в порядке, я объект неподходящий.
Эльза залилась краской и прижала к животу подушку.
«Черт, я совсем забыл, что она беременна! Как это жестоко!» — он тоже покраснел. Внутренне. И сказал:
— Простите. Не то ляпнул. Профессия обязывает быть жестоким. Режу правду-матку в надежде, что в отчаянии родится истина. Обиженный человек хуже себя контролирует. Простите. Какой у вас месяц?
— Третий.
— Аборт делать еще не поздно, насколько я знаю?
— Я не буду делать аборт.
— На что жить будете и где? Я знаю: у вас проблемы. И жилищные, и материальные.
— Ирина Сергеевна добрая женщина. Думаю, она не откажет мне в небольшом декретном отпуске и на работу потом возьмет. Мама у меня пенсионерка. Поможет.
— Не сомневаюсь. Стоит ли идти на такие жертвы? Может, встретите еще нормального мужика, выйдете замуж?
— А с этим что делать? — она потрогала свой живот.
— Все через это проходят.
— Как у вас у мужчин все просто! Помеха, которую так легко устранить! Конечно! Если что, вы себе другое брюхо найдете! А где баба себе найдет то здоровье, которое она оставила в том ненавистном кабинете?
— Так вам нельзя? У вас проблемы со здоровьем?
— Нет у меня никаких проблем! Не ваше это дело, зачем и отчего. Просто я знаю, что теперь будет. Наверняка, они что-то придумали.
— Кто?
— Какая разница, кто? Я вас прошу: не спускайте это дело на тормозах. Не верьте никому. Валера не убивал Павла.
— Откуда вы знаете? Это вы были в той боковой комнате с Ивановым?
— Да. Была.
— Зачем?
— Видите ли, это гнусная история. Отвратительная.
— Я постараюсь как-нибудь вытерпеть.
— Валера ведь не мог на мне жениться, — вздохнула Эльза. — Он был связан по рукам и ногам. В квартире не прописан, машина оформлена на жену. Скопленные деньги почти целиком ушли на этот дурацкий суперремонт. Навесные потолки, звуконепроницаемые окна, цветная сантехника. Перед самым кризисом вложились. Никто же не знал, что так будет. А ребенку нужен отец и желательно отдельное жилье. Вы же знаете: у меня жилищные проблемы. Бабушка парализованная. И куда деваться нам с ребенком? В двухкомнатной квартире? В общем, ситуация безвыходная.
— И что же вы придумали?
Эльза опять замялась, подбирая слова.
— Да говорите же, раз начали! — нетерпеливо сказал Алексей.
— Валерий предложил своему двоюродному брату на мне жениться. Все равно родственники.
— Что-что? Саше Иванову жениться на вас?!
— Он же устроил Александра на работу, помог снять недорогую квартиру. Через знакомых. Опекал его. Думаете, сейчас мало желающих на это место? В противном случае пригрозил уволить его. И Саша отправился бы домой. В глубинку, к родителям. Думаете, ему этого хотелось?
— Не думаю. Только до сих пор не могу осознать… Это же шантаж?
— Какой еще шантаж? Александр просто признавал, что ребенок от него, оформлял брак, а все расходы на содержание Валерий собирался взять на себя. И повысить ему зарплату.
— Из каких шишей? Насколько я понял из подробностей семейной жизни господина управляющего, его держали на коротком поводке и регулярно очищали карманы.
— Он нашел какой-то способ.
— Очень интересно. Вас не посвятил?
— Нет. Просто сказал, что будет ежемесячно выплачивать определенную сумму в качестве компенсации.
— Что за сумма?
— Пятьсот долларов в месяц. На первых порах. Потом обещал найти решение проблемы и освободить Сашу.
— Ого! Что ж, пятьсот долларов по нынешним временам неплохо для ежемесячного пособия! Наверняка Саша Иванов получает меньше. Откуда же Валерий Валентинович собирался изымать эту сумму?
— Не знаю. Честное слово.
— Ладно, верю. А что сказал его двоюродный брат в ответ на такое предложение?
— Разве у него был выбор?
— Да, верно. Если выбирать между стабильным источником дохода и свободой личности, то вторым можно и поступиться. И, насколько я успел познакомиться с Ивановым-младшим, он от брата многое перенял. Итак, он согласился. Так о чем вы ворковали в тот злосчастный вечер, когда вся эта дрянь началась? В боковой комнате? Среди бутылок и коробок с продуктами?
— О свадьбе. Мы уединились, потому что не хотелось огласки раньше времени. После рождественских праздников мы собирались подать заявление в ЗАГС. Учитывая мою беременность нас расписали бы быстро. Потом скромная церемония и вечер в ресторане. Как можно меньше расходов. И я переехала бы к нему.
— Первую брачную ночь вы с кем собирались провести? — не удержался Алексей.
— Я все-таки женщина! — возмутилась Эльза.
— Намекаете на то, что я вас оскорбил? А вы? Ведь оскорбили чувства Саши Иванова! Теперь я понимаю, на что он мне намекал! Согласие-то он дал, но на душе кошки скребли! Не хотелось ему на вас жениться, вот в чем штука! Итак, вы обсуждали приготовления к свадьбе и?…
— Раздался тот грохот. Ну, шум.
— Когда коммерческий директор упал с балкона?
— Да. Мы, естественно, выбежали из комнаты. Паша лежал на полу возле ножки стола, а Валерий стоял рядом с таким ужасным выражением лица!
— Сколько времени прошло с того момента, как упало тело и вы с Александром вышли из комнаты?
— В том-то и дело, что нисколько. Там много ступенек. В двух пролетах. Даже если бы Валерий был чемпионом по бегу, и прыгал бы через две ступеньки, он все равно не успел бы так быстро спуститься вниз. Понимаете? Он не убивал.
— Да я и без вас уже понял, что он не убивал. Иначе бы не лежал сейчас на Пашином месте, -вздохнул Алексей. — Кстати, ваш будущий муж дает совсем другие показания.
— Он мне больше не будущий муж.
— Надо думать! Теперь у Саши Иванова руки развязаны! Нашел-таки способ!
— Вы поняли? Слава богу! Я же говорю, что они все заодно!
— Тогда, за каким чертом Валерий Валентинович стащил у меня кассету с записью того вечера? Застолья?
— Какую еще кассету?
— Я получил от Серебряковой кассету. В первую ночь почти все по очереди ходили с видеокамерой. Пока не напились. Я думал, на ней есть что-то интересное. Подложил в тумбочку, как приманку. На эту приманку попался именно ваш возлюбленный.
— Ах, эту… Просто мы потеряли осторожность, и кто-то из девушек зацепил нас камерой. Когда мы с Валерием…
— Были достаточно близко друг к другу.
— Да, именно. Он все еще наивно полагал, что Татьяна ничего не знает.
— Это вы ей рассказали?
— Да, когда получила результаты анализов.
— Зачем?
— Чтобы сделать больно. Что вы так смотрите? Да, все женщины стервы. Я не исключение. Татьяна ведь не может иметь детей, а пыталась свалить все на Валеру. Я как-то услышала случайно, как она жаловалась, что все дело в муже, но что она, Татьяна, ни за что его не оставит. Потому что у них любовь. Валерий, мол, безумно ее любит и будет в отчаянии. Но я-то наверняка знаю, что у Валеры с этим все было в порядке. Я отозвала Таньку в бухгалтерию и выложила все.
— Как она прореагировала?
— Стала я ждать, пока она реагировать начнет? Развернулась и ушла.
— Почему же она после этого не выгнала из дома мужа?
— Почему, почему! Сами у нее спросите.
— Как она прореагировала?
— Стала я ждать, пока она реагировать начнет? Развернулась и ушла.
— Почему же она после этого не выгнала из дома мужа?
— Почему, почему! Сами у нее спросите.
— А, почему вы не сказали Валерию о разговоре с его женой?
— Господи! Опять это почему! Да просто не успела! Или не хотела. Она не сказала, почему я должна была говорить? Вы что, все свои поступки можете объяснить? Ну, рассказала бы, а что бы это изменило?
— Да, в сущности, вы уже все равно нашли, как выкрутиться из создавшегося положения. О том, что вы собираетесь породниться, Татьяна знала? Через Иванова-младшего?
— Да, Валерий ей рассказал. Сообщил, что мы с Сашей залетели и собираемся пожениться. Видимо, Танечку это устраивало. Раз она молчала.
— Всех устраивало, кроме самого Иванова-младшего. Блестящий альянс! Что ж, весьма содержательная беседа у нас получилась. Спасибо вам, Эльза. Многое теперь прояснилось.
— Так вы не оставите это дело?
— Не понимаю, что ж вы так уперлись? Кому хотите досадить?
— Да никому! То есть, всем. Я хочу за него отомстить.
— Показания дадите?
— Конечно!
— Посмотрим, как будут развиваться события. Пока кроме вас желающих мне помочь не находится. Что, вам плохо?
— Тошнит. Простите.
Эльза зажала ладонью рот и рванулась в туалет. Когда в ванной комнате щелкнул запертый изнутри замок, Алексей вышел из номера. Больше он не ожидал услышать ничего интересного. Столько информации, что надо ее осмыслить! Ай да немочка! Ай да Валера! Ай да Саша Иванов! Да и Татьяна! Он был изначально прав: это не фирма, а шведская семья! Вот что значит, когда люди слишком много времени проводят на работе!
А он? Ну, он не в офисе сидит. Бегает, собирает доказательства. Но, по большому счету, и с любимой женой познакомился на работе. Да и до нее… Словом, его романы тоже можно назвать служебными. Такова жизнь: кто не работает, тот не крутит романов.
В своем номере Леонидов застал идиллическую картину. Большая девушка Лиза играла с Сережкой в подкидного дурака. И всерьез обижалась проигрышам.
«Вот еще братья по разуму», — тайно вздохнул он. И сказал:
— Елизавета, там твоей подруге плохо. Пойдешь, глянешь?
Большой ребенок нехотя отложил карты:
— А что надо делать?
— Это ты сама решай, ты же у нас женщина. Что там положено делать в случае неудержимой рвоты у беременных?
Девушка невольно поморщилась. Потом всерьез задумалась. Уходить она не спешила. Алексей начал подозревать, что проблема взаимоотношений полов до сих пор сводится у нее к фрагментам из жизни бабочек и пчелок. А как же комплексы? Визиты к гинекологу? Похоже, девушка решила остаться старой девой навсегда.
Наконец, большая Лиза решилась пойти на выручку несчастной Эльзе. И нехотя поднялась с кровати.
— Ты еще придешь? — крикнул ей вслед расстроенный Сережка. — Мы еще в «пьяницу» поиграем и в новую игру, которую я вчера от Павлика узнал!
— Приду, — радостно сказала Лиза. И вышла.
— А где мама? — спросил Леонидов, когда захлопнулась дверь.
— Ушла к тете Ане.
— А тебя оставила с няней?
— Она хорошая. А остальные скучные, — серьезно сказал семилетний ребенок, аккуратно собирая карты в колоду.
— Чего ж ты хочешь от жизни, юноша?
— Чтобы все время было весело!
— Ну, так не бывает. Надо иногда и поплакать. Иначе ты и не поймешь, что тебе сейчас весело.
— Пойму, — упрямо сказал Сережка. — Я пойду, погуляю?
Тут Леонидов вспомнил, что в холле по-прежнему лежит труп управляющего, и отрицательно покачал головой:
— Надо дождаться маму.
— Да кто ее знает, когда она придет! Эти бабы как зацепятся языками…
— А это кто тебе сказал? — подозрительно спросил Алексей. — Барышев?
— Ага. Дядя Сережа сильный! Он меня поднимает на одной руке! И мы с ним тезки!
Леонидов невольно заревновал. Тем более, сын приемный. От первого Сашиного брака. И до сих пор никак его не называет. Ни «дядей», ни «папой». Надо завоевывать авторитет. И он сел на кровать и сказал:
— Сдавай, что ли, Серега. Будем с тобой сейчас играть в главного дурака.
— Это как?
— А так: когда остаешься, то ты дурак, но главный. Вроде и хорошего мало, зато не так обидно. Понял?
Семилетний Сережка на всякий случай кивнул и принялся неумело тасовать колоду.
— Главное не сила, — сказал Алексей. — Главное — ум!
— А пистолет у тебя тоже есть? — подозрительно спросил Сережка.
— А как же!
— А дядя Сережа говорит, что он был на войне!
— Я тоже вроде как был.
— Тебя что, ранили?
Алексей невольно поморщился. Это был не подвиг, а глупость. Его собственная глупость, о которой не хочется вспоминать.
— Ты ходи, — сказал он, уклонившись от ответа. — Я знаю, у тебя младший козырь.
— Откуда знаешь? — подозрительно спросил мальчик.
— У меня профессия такая — сыщик. Сыщики видят насквозь.
— И насквозь карт?
— Именно.
— И ты знаешь, кто их всех убил?
— Конечно!
— А почему не скажешь?
— Это вопрос сложный.
И он невольно вздохнул. Допустим, он скажет. А кому это интересно? Ведь тут игра политическая. Большая игра маленького королевства. Ничего личного.
Вот что бывает, когда люди слишком много времени проводят на работе!
Александра пришла минут через пятнадцать после того, как они затеяли игру в карты. Выражение лица у нее было странное. Сашенька беспрерывно вздыхала и хмурилась. В руках у нее был пакет с едой. Учитывая осадное положение, кормящим матерям раздали на руки сухой паек, остатки запасов Ирины Сергеевны Серебряковой. Алексей подумал, что это как нельзя кстати. Сходить на завтрак им сегодня не удалось. Да и кормить их скоро в столовой не будут. Кому охота продлить пребывание таких беспокойных отдыхающих? У которых в коттедже трупы через день!
— Ты чего? — поинтересовался на всякий случай он. Кто знает, что так расстроило Сашу?
— Да так, — отмахнулась жена.
— Плохо себя чувствуешь?
— Нет, просто не по себе. Там, в холле…, — и она в очередной раз тяжело вздохнула. — Леша, нам, наверное, и обедать сегодня не придется? Сейчас милиция приедет и будет всех допрашивать, никуда нельзя выходить.
— Кто тебе сказал, что выходить нельзя?
— Барышевы говорят. А что, неправда? Мне дали хлеба, правда, он засох. Зато есть колбаса. И печенье. Сережа, ты есть хочешь?
— Угу.
— А ты, Леша?
— Хочу, конечно! Но мне не положено. Я не женщина и не дитя. И, во-вторых, меня отчего-то тошнит. Причины не пойму. Разве от вчерашнего физического перенапряжения?
— От голода может еще тошнить.
Саша начала разворачивать сверток. В нем, кроме всего вышеперечисленного оказалась пара яблок и с полкило мандаринов.
— Фрукты — это хорошо, — вздохнул он. — Но колбаса — лучше! Я б порезал колбасу, пусть меня научат! А чем резать колбасу?
— Ой, я не знаю! Ножа нет. На столе, в холле, наверняка есть, но я туда не пойду! А вдруг все ножи убрали? Зато пакет сока раздобыла, Сережа Барышев мне его даже открыл.
— Не иначе, как зубами. Сцена из фильма «Челюсти». Добрый Барышев!
— Вы поссорились? — подозрительно спросила Саша.
— С чего ты взяла?
— Не ходите друг за другом, как в то утро, когда мертвого Пашу нашли.
— Знаешь, людям свойственно иногда друг от друга уставать.
— Ко мне это тоже относится?
— Да не цепляйся ты, Сашка, к словам! Кстати, как наши друзья прореагировали на известие о преждевременной кончине господина управляющего?
— Разве ты Сергея не видел с утра?
— Ну, меня интересует не та реакция, которая рождается в моем присутствии. Что тебе Серега сейчас сказал?
— Ты соображаешь, куда клонишь? Что, и друзей уже начал подозревать? Не заигрался ты в частного сыщика, Алексей?
— Я уже закончил эти игры. Дело закрыто за отсутствием желания разоблачить убийцу. Просто интересно, о чем вы там без меня болтали?
— Мы с Анечкой обсуждали выкройку платья, которое она задумала себе сшить. Устраивает?
— Не хочешь — не надо. Кстати, ты вчера долго оставалась в обществе, после того, как я так странно потерял ориентацию во времени и пространстве?
— Ты можешь говорить нормальным человеческим языком?
— Когда мы познакомились, тебя мой язык устраивал, — напомнил он.
— Людям свойственно ошибаться, говоря твоими же словами. Ты что, совсем ничего не помнишь?
— А что я должен помнить?
— Я же вслед за тобой отправилась в комнату! И все спрашивала: Леша, Леша, что с тобой? А ты бормотал что-то и все время дергался.
— А чего это я дергался?
— Не знаю. Хотел встать. По-моему, ты чем-то отравился. Только вот чем? Непонятно!
— Да? Сколько непонятного вокруг происходит! А потом ты что, спать легла?